Тысяча солнц

Перечитывать одну и ту же статью в восемнадцатый или девятнадцатый раз, искать подвох в каждом слове, высматривать скрытый контекст — это признаки одержимости. Настоящей одержимости идеей, которой, быть может, на самом деле даже не существует. Но Доминик продолжает буква за буквой выискивать в интервью Кэтрин нечто такое, что абсолютно точно сказало бы «да, я обращаюсь именно к тебе! это не просто дань моде или поддержка меньшинства, это всё для тебя!», но, к сожалению, ничего не находит. Она знает, что даже если бы Кэтрин действительно чувствовала к ней что-то равнозначное собственным чувствам Дом, то ни за что бы не призналась об этом в журнале. Нет, это было не в привычках Кэт — одним махом сжечь все мосты и бросить всё в огонь. Она слишком умна для подобной бездумной отваги. В конце концов у неё семья, муж и они вместе далеко не первый год. Конечно же, Кэтрин сделала это только потому, что посчитала нужным. Дать поддержку, накрыть своим крылом, когда есть необходимость, обогреть словами одобрения — это Кэтрин Баррелл. Она вся состоит из тысячи ярких солнц, в лучах которых чувствуешь себя обласканным, залюбленным и изнеженным дитя. Она даёт стимул, поднимает тебя с колен и открывает в тебе целый мир, но никогда — НИКОГДА — не даёт надежду на что-то большее, по крайней мере, по её собственному мнению. Но Доминик, попав под эти лучи очарования и притягательности, уже не могла не искать надежды во всём их взаимодействии. Будь то игра на площадке или перед камерами на конах. Она искала контакта во всём и везде, он был необходим ей, как воздух, ведь эти моменты так редки и их ценность не имеет границ. Ей нужна Кэтрин — это Дом понимает чуть ли не сразу, отыграв самую первую сцену. С ней легко, весело и так тепло, что в груди расцветают магнолии. Хочется выкинуть руки в разные стороны и почувствовать, как сквозь кожу пробиваются крылья. С нею рядом хочется лететь — вскинуться птицею и устремиться к самому солнцу, чтобы сгореть, не жалея себя и прожитой жизни. Миг счастья за годы существования. Вот, как чувствует себя Доминик, перечитывая снова и снова статью в журнале, где Кэтрин Баррелл рассказывает всему миру о том, что она может любить женщин. Нет, она так не сказала, но Дом выцепила этот смысл, вычленила его из сотни слов, вырезала из контекста и уместила в своей голове. Кэт может любить её, Домми, и любить так, как никто другой не любил. Но эта мысль спрятана среди тысяч других, чтобы никто ненароком её не увидел, не обнаружил. Это только её! Ценность, клад, сокровище, и Дом никому и никогда её не покажет. Вокруг них и так слишком много шумихи, подозрений, слухов, особенно после того, как Кэт ответила на вопрос Дом: заводишься ли ты, когда мы целуемся? Только вот крохотная фантазия тлела внутри уголком среди сухой травы и грозила спалить дотла весь мир Доминик, а этого нельзя было допустить. Она и так слишком близко взлетела к солнцу и сейчас ей надо опустить свои крылья, оставить наивные надежды и быть осторожней. Не ради себя, а ради Кэт. Нужна изоляция и отдаление от эпицентра грядущего взрыва, потому что признание Кэтрин в бисексуальности ничего не меняет. По факту она всего лишь сказала, что да, она может любить и мужчин, и женщин, но сейчас в её жизни есть только Рэй. Так ведь? И Доминик выполнила это обещание, данное самой себе в приступе агонии. Она отдалилась и перестала искать света своей тысячи солнц в реальном мире. Так будет лучше для всех. Долгие месяцы после выхода злополучной статьи Доминик избегала Кэтрин всеми способами. Только съёмки, только деловые отношения. Никаких случайных прикосновений, украдких невинных поцелуев или, упаси боже, откровенных объятий. Так будет лучше, без устали твердила себе Доминик всякий раз, когда сталкивалась взглядом с Кэтрин. Так будет лучше, повторяла она как мантру, завершая съёмку очередной сцены и отходя от Кэт на приличное расстояние. Так будет лучше, снова напоминала себе Дом, когда отклоняла вызов Кэтрин на телефоне. И действительно, так будет лучше для всех, но только не для неё самой. Как бы Доминик не врала себе. Но однажды алгоритм действий дал сбой, когда Кэт прислала короткое, но весьма ёмкое «Хватит меня избегать. Нам надо поговорить». И всё, иллюзия крепких бронированных стен разрушилась, и надежда выбралась на волю. Кэт заметила (да и не могла не заметить), как отдалилась Доминик после того интервью. И само собой, она понимала причину. Но что тогда заставило её написать снова и потребовать прекратить? Доминик долго раздумывала над тем, что ответить, да и стоит ли вообще отвечать. Магнолии внутри неё распускались невероятной красоты цветами, разростаясь всё шире и шире, и вот-вот готовились заполонить всю грудную клетку, не оставив ни единого просвета. Она понимала, что должна была дать какой-то ответ Кэтрин, чтобы расставить все точки на i, но это было так страшно! Дом чувствовала, что её тысяча солнц спросит, почему же она так отдалилась, и придётся ответить правду, потому что врать Доминик совершенно не умеет. Это не её стиль, не её способ выживать. Она — горящая искренность и пылающая честность. И именно поэтому Дом не могла написать Кэт сообщение или позвонить. Для ответа она выбрала совершенно иной способ. Этот ответ должен был сказать Кэтрин, насколько глубок внутренний мир Домми, насколько она предана и верна своему направлению. Он должен был сказать Кэт «это я, видишь? и это всё — твоё. только протяни руку, дай слово и этот мир будет принадлежать тебе вечно!». Но при этом, об истинном смысле ответа не должен был догадаться никто иной. Именно поэтому в день своего 30-летия Доминик написала: «…Мне нравятся все люди. Я думаю, может быть, я просто влюбляюсь?.. Кто знает? Но наконец… Я ВЫХОЖУ!»… И за её спиной снова раскрылись крылья!..