Arms

- В смысле ты забыла его дома? – сестра смотрит на свои его проблемы равнодушно, нагло лыбится, вызывает безумное желание содрать эту самодовольную улыбку с лица, но это желанное действие – время, которое утекает сквозь пальцы, и приближает последствия того, что она, знаете ли, забыла свой чёртов амулет, зачем снимала – загадка, дома. – придётся тебе сбегать за ним, братик. – тянет с улыбкой, крутя в руках реквизит. У сестры явно плохое настроение. Ламаник ради сестры вполне мог бы переступить через свою гордость, но особняк находился от шатра как минимум в километрах трёх, а это двадцать минут бега по дремучему, кишащему нечистью, лесу. Использовать телепортацию не позволял приближающийся час выступления, к которому и боялись опоздать близнецы, нельзя расходовать силы зазря. Глифул хочет закричать на сестру, но она быстро предугадывает то, и вставляет. – я занята, видишь, я не могу. – улыбается, знает, что ответила на вопрос, так и не слетевший с губ братца: «почему бы тебе не прогуляться по лесу самой?» - для этого. – вкрадчиво, раздражённо бросает он, не желая отступать. – у нас есть прислуга. – сестра делает вид человека, к которому снизошло озарение и зовёт. – Уильям! Эй, Уильям! – но не услышав ответа снова поворачивается к Ламанику. – странно, наверное он в лесу, ведь именно туда я послала его по совершенно секретному делу…и вернётся он нескоро. - Моника бросает последний взгляд на брата, взгляд, в котором только он может прочитать что-то более, чем простую надменность, но у него есть куда более важное дело, и вглядываться в глаза сестрицы точно в его планы не входило. Он, чертыхаясь и спотыкаясь о свой плащ выходит из шатра, через один из запасных выходов, уже на улице шипит в адрес Ники(от Моники) самое сладкое из того, чем по сути должны были питаться Демоны Разума, но Уильям бы, наверное, лишь скривился и стушевался, опуская глаза в пол, услышав как Ламаник высказывается о своей ближайшей родственнице. Уильям. Глифул не знал, как относиться к этому демону, потому эта тема была для обсуждения строго под запретом. Сестра прекрасно знала, что он к нему не равнодушен, но в каком смысле понять не могла, благо психология для неё - понятие было растяжимое, и чего-то конкретного она для себя решить никак не могла. Знала только, что Ламаник действительно испытывает к этому жалкому демону отвращение, не ненависть, отвращение, смешанное с непониманием его поступков. При этом брат продолжал вновь и вновь пытаться контактировать с демоном, чтобы опять полить его грязью. Заговаривает с ним, зовёт и прогоняет. Капризный ребёнок, Ламаник раз от раза пытался найти в демоне что-то интересное, и не находя, делал ему больно, маскируя свою глупость и бессилие, а демон всегда так горько плакал, и кажется, не понимал. Оказалось, интересное в нём само то, что Глифул ищет в нём что-то интересное. Быстрым шагом по лесу, Ламаник срезает путь, чувствуя как начинает кружится голова, вспоминает, что такое с ним бывает часто, глухо шепчет, что упадёт где-нибудь здесь, и не встанет, будет лежать и смотреть в небо, как это часто делал раненый демон. Последней каплей становится то, что под ноги бросается какое-то дурное создание, наверное белка, наверное напуганная, наверное, не заслужившая пинка чёрного ботинка вслед, и Ламаник действительно теряет равновесие, окончательно запутав своё тело пинком, и в следующую секунду уже видит светлое пятно неба, а потом смотрит вниз и видит там тоже что-то голубое, то же самое небо, правда падать на него больно и мокро. Вода жадно чавкает, озеро с крутыми берегами сразу уходит вглубь, и Ламаник понимает, что надеяться на мель не приходится, темнота перед глазами немного отступает, лишь что бы Глифул понял, что амулета на нём нет, вода посчитала вещичку более интересной, чтобы забрать и потянуть ко дну, но потом заинтересовалась и человеком, ударив его в нос грязной, с привкусом ила, волной. Ламаник видит небо, видит воду и свои руки, видит как отдаляется и приближается берег, и чёрт его знает, то ли Ламаника мотыляет туда-сюда дитя поднятого им маленького шторма, то ли это муть приступа* в глазах шалит. Мысль додумать не даёт то, что покинутое силами тело впервые погружается в воду с головой, и с полными влаги лёгкими, суровая стихия даёт вновь всплыть, издеваясь, чтобы подразнить и в какой-то момент уже навсегда сомкнуться над головой глупого человека. Заглотить Глифула озеру-не-первый-раз-людоеду не позволяет пара рук. Эти самые руки, цепкие, дрожащие, но отпускать своё не собирающиеся бесцеремонно хватают юношу за воротник рубашки, за шкирку тянут, заставляют вновь наглотаться воды, но потом так ласково, будто извиняясь за грубость, по первости обнимают, вытаскивают на крошащийся берег. Что было дальше Ламаник не помнит, возможно у этого существа хватило смелости сделать своему горе-господину искусственное дыхание, если то того требовало, о своём состоянии он судить не мог, а память умалчивала обо всём, что произошло после того, как Глифул сфокусировал взгляд на голубых глазах. В этих глазах горел давно забытый лихорадочный огонёк, пробуждённый страхом, его нельзя было пробудить ни чудовищными пытками, ни грубым словом, этот страх, что-то совсем новое для обоих, страх потерять дорогое, пусть само себя дорогим и не считающее, потерять навсегда. В себя Ламаник пришёл только дома, хотя сознание он по факту и не терял, но ясно размышлять начал лишь тогда, когда взволнованная сестра принялась вытирать полотенцем его мокрые волосы, и самого себя он обнаружил обёрнутым в мягкую ткань. Холод не ощущался, мало того, было даже тепло, тепло от облегчённой улыбки Уильяма, которую тот тщетно прятал в вороте свитера с рваными краями, сидя поодаль от своей госпожи. Глифул усмехнулся и позволил себе ответную улыбку, впрочем не для Уилла, непонятно кому адресованную, но Моника конечно же приняла её на свой счёт и хмыкнула. - странный способ ты выбрал взять отгул, братик.

***

Только сейчас, трясясь от холода, которого не ощущал, но о котором догадывался, Ламаник вспомнил, какое отвращение он испытывал раньше к рукам Уилла, вечно крупно дрожащим, роняющим всё, совершенно неумелым и холодным, и провёл сравнение – какими же тёплыми и желанными они показались ему сегодня, когда помешали воде сомкнуться над его каштановой макушкой. Быть может, стоит пересмотреть свои взгляды на… некоторые вещи.