Энкиду и сплетни

— Как думаете, царь Гильгамеш и Энкиду, они… ну, это… спят вместе? — прошептала одна из храмовых жриц, делая большие глаза и прикрывая рот рукой. Она кинула взгляд на дверной проем и наклонилась ближе, не желая упустить ни одного слова. — Определенно, — усмехнулся Мариам и шевельнулся, по-удобнее укладываясь на коленях Саят. Боги, как приятно. Это лучшая подушка на свете, благослови Шамаш коленки девушек, — и спят, и спят. Никаких сомнений! Вы как будто наше Золотце не знаете, он же никого к своему сокровищу не подпустит даже близко, а Энкиду слишком любопытный. Быть не может, чтобы он не заинтересовался процессом размножения. Пестики и тычинки, все дела. — Вообще-то я разговаривала с ним об этом, — включилась в диалог Саят, комкая пальцами юбку, — и не похоже, чтобы он понимал, что, как, куда и зачем. Точнее, «зачем» то он понимает… — Ты разговаривала с Энкиду о любви? — хором вскрикнули остальные девушки и подались вперед. — Ты не говорила! — Ну, это же… вроде как… нельзя. Ну, говорить такое про своего царя и его друга, — попыталась увильнуть Саят, но взглянула на лица подруг и поняла, что это абсолютно бесполезно. — Да там ничего такого! Он просто спросил, что такое любовь и как она отличается от размножения! — она всплеснула руками в попытке оправдаться. Бесполезно. Нет ничего более жестокого и предвещающего скорую кончину, чем стайка девушек, голодных до сплетен, слухов и чужой кровушки. — Ну да, это для Энкиду особенно важно. Человеческие эмоции и их проявления. — Мариам не удержался от зевка, наблюдая за заинтересованными девушками. — Другое дело, что к Золотцу их надо аккуратно применять. А не то похвалит за усердие, догонит и опять похвалит… — Наш царь самый хороший! — возмутилась Саят и хлопнула негодника по лбу. Ишь что придумал! Злословить про Самого Лучшего Царя с Золотым Характером! — Хороший-то хороший, — упрямо возразил парень, — но думает и чувствует он совсем по-другому. Хотя, зная Энкиду, думаю, что у них все в порядке. К тому же, он не невинная фиалка, нечего так дергаться. Да и вообще, он же с Шамхат еще будучи в виде зверя… — Ты бесчувственный кусок навоза, Мариам! — Саят схватила подушку и слегка придушила его, чтобы заткнуть балабола. — Тебе лишь бы злословить за спиной! Нельзя говорить такое о друзьях! — Да ничего я не говорил, — еле слышно пробурчал в подушку он, даже не пытаясь выбраться, — вот если бы я сказал, что это не царь любит Энкиду по ночам, а наоборот. И вообще делает это в виде льва… — Заткнись!

***

— Саят, почему все на меня так смотрят? — склонил голову вбок Энкиду. Он сразу заметил эти странные взгляды, которые в последнее время на него кидали стражники, слуги и младшие жрицы. Конечно, они никогда не стеснялись любоваться им, словно каким-то сокровищем, но последние несколько дней что-то изменилось. Подозрительно. Энкиду не мог понять, что не так: вроде все как обычно, но и нет. Радостные улыбки и приветствия в ответ, а за спиной какое-то непонятное покашливание и тихое «шу-шу-шу». Стоило только повернуться лицом, как все прекращалось, и так бесконечно. Некоторые слуги открыто пялились, пытаясь одновременно заниматься своими делами и не сводить с него взгляда. Некоторые даже умудрились споткнуться и улететь со ступенек из-за этого, вот чудаки. — А как они смотрят? — отвлеклась жрица от своих дел и посмотрела на Энкиду. — Странно. Они странно на меня смотрят. И ведут себя странно. — С каких это пор ты начал отличать, когда на тебя смотрят «нормально» и когда «странно»? — удивилась Саят. — Ну… — смутился Энкиду и опустил взгляд, не замечая, как жрицу сплющило от умиления. — Просто как-то не так. Будто хотят что-то спросить, но не спрашивают. Прямо как ты сейчас. — Э-э-э, — задергалась Саят и замахала на него руками. — Ты все не так понял! Я просто хотела узнать… узнать… Ну, это… — Что? — он склонил голову к плечу. — Ну… Лев! Это правда, что ты умеешь превращаться во льва? — выпалила она и густо покраснела, молясь верховным богам, чтобы этого не было видно. Пальцы непроизвольно комкали платье, и, кажется, даже воздух стал невыносимо жарким. Зря она подняла эту тему, ой зря. — Во льва? Могу, — недоумение заморгал Энкиду и склонил голову к другому плечу. Что-то не так? Почему Саят так странно себя ведет? — Я же могу принимать облик любого живого существа, которое хоть раз видел. И хотя я не вижу в этом необходимости или какого-либо смысла, но да — могу, хоть прямо сейчас. — С-сейчас? Нет, не надо сейчас! — замотала головой она и прикусила язык. Боже-боже-боже, как теперь изгнать из головы эти картинки? Плохая жрица, плохая! Нельзя о таком думать! Нельзя, нельзя, нельзя! Это же твой друг! Самое лучшее и невинное в мире создание! — Саят, да что происходит? — Ничего! Ничего не происходит! Энкиду, пожалуйста, забудь и не обращай внимания на эти сплетни, я очень тебя прошу! — она подскочила совсем близко и заглянула в глаза. — Это все неправда, я уверена! Ты совершенно не такой! — Сплетни? Что это? — вычленил и зацепился за незнакомое слово Энкиду. — Ничего! Это абсолютно ничего! Просто некоторые злые языки болтают всякое… про тебя и царя Гильгамеша. Но это неправда, мы все это понимаем, не волнуйся! — Да я и не волнуюсь… Саят, ты чего? Ну говорят и пусть говорят… — Тебе-то все равно, а царь может разгневаться! Или, что еще хуже, похвалить! За усердие и проявленную фантазию! Энкиду удивленно вскинул брови, вспоминая последний раз, когда Гильгамеш кого-то «похвалил». Бедняга от счастья упал на пол и разрыдался, умоляя и пытаясь убедить в том, что недостоин царской милости, что лучше он добровольно пойдет в пустошь, только не надо, пощадите. Юноша еще тогда стоял и не мог понять, что происходит, а Гил лишь улыбался. Неужели похвала царя — это так страшно? — Но, Саят… — Не надо, Энкиду, просто не надо. Не обращай на них внимания, а я попрошу госпожу верховную жрицу позаботиться об этом, а главное злоязыкому поганцу я самолично в рот кляп впихну. Только не говори о своих наблюдениях царю Гильгамешу, ладно? Ни про льва, ни про переодевания в девушку, ни про длинные волосы, ни про украшения, лучше вообще ни про что не говори, если вдруг услышишь! — Саят с надеждой сложила руки у груди. — Л-ладно. Да что с ними не так? Это же всего лишь слова... Правда же? Энкиду задумался, пытаясь вспомнить кого-нибудь, у кого бы он мог спросить об этом. Если Сидури не знает, а Гил будет ругаться... Надо найти человека, который в этом разбирается. Интересно, а при чем тут лев?