Наркотик

Чонгук стал его плохой привычкой. Как дым от красных Мальборо. Разъедающий лёгкие, убивающий изнутри, но приносящий неповторимое спокойствие, наркотик. Он пытался завязать. Сказал, что ему надо подумать, ушёл, не брал трубку, не отвечал на эсэмэски. Выкинул все старые пачки и зарёкся покупать новые сигареты. Без дыма продержался два дня. Без Чонгука начал трястись через полчаса. Дрожь началась с частых поворотов головы, резких замираний при любом постороннем шорохе. А вдруг он? Глаза лихорадочно бегают по стенам квартиры. Нет. Никого нет. Пустота. Дырка. Потом стали дрожать пальцы. Сначала легко. Точно мягкое порхание крыльев бабочки. Незаметно. Тэхён списал это на никотиновую ломку. Пройдёт. Пришлось признать, что всё не так просто и нормально, когда он не смог удержать в руках телефон. Тело выкручивало. Тики усиливались с каждым часом. С каждой минутой. С каждой секундой. Сон? Он забыл, что это. На одну ночь. Худшую в его жизни. Вечером позвонила мать. - Ты не у него сейчас? В ответ голос серей бетонных стен тюрем и психлечебниц: - Я дома. Решил уйти. - О, сыночек, я так рада! Он совершенно тебе не подходил! Слава богу! - Мам. – гораздо резче, чем хотелось бы. - Тэхён, но ведь он правда совершенно тебя испортил! Научил бог знает чему, успеваемость у тебя совсем ухудшилась, а ведь был таким прилежным учеником! Приучил к этим ужасным сигаретам! - С этим тоже покончено. Всё, больше не хочу это обсуждать. Тэхён положил трубку. Сжал зубы. Она всегда была против. Тэхён это знал. Понял в тот самый момент, как увидел улыбку Чона в коридоре института. Тэхён был хорошим мальчиком, почти отличником. Писал правильные рассказы на правильном курсе лилитературы. В Чонгуке правильным не было ничего. Мат, сигареты, алкоголь. Чёрные вещи. Грязные шутки. Тэхён влюбился. Влюбился мгновенно. И с тех самых пор не мог оторваться. Чонгуку не было плевать, когда он ушёл. Не было плевать на чувства, на мысли, на Тэхёна. Он просто знал, что тот вернётся. Знал, а потому решил подождать. Глаза Тэхёна стали красными. Тёмные тени украсили веки. Наркоман в завязке. Так и было. Если человек может быть наркотиком, то Чонгук им и был. Только первую инъекцию Тэхёну вкололи против воли. Ким хотел любви. Хотел улыбаться при воспоминании о чужом лице, переплетать во сне пальцы и пить чай с пирожными в маленьких уютных кафе на окраине города. Его мечты были милыми и уютными. Банальными, как сердечки на пенке от капучино. Чонгук разрушил их. Раскидал, словно белые кегли огромным шаром для боулинга. Он смотрел жадно или равнодушно. Целовал, вдыхая дым Киму в рот, пока тот к нему не привык. Оставлял багровые укусы на коже. Они застывали неаккуратными пятнами, словно оставленные случайно на мольберте абстракционистом мазки. Чон в кафе не ходил. Он просто оказывался на пороге квартиры Тэхёна с полупустой бутылкой Джека Дэниэлса. Прижимал к стене, кусал чужие губы. Стоны разлетались по квартире. Брошенные, но яркие. У Тэхёна ломило спину. Ломило ноги, руки, голову. Всё тело словно стонало от боли и изнеможения. Он ругался, проклинал Чонгука. Плакал. А потом сам оказывался на пороге его квартиры. Он хотел любовь, а получил зависимость. Ночь оставила свой отпечаток под глазами Тэхёна. Взгляд потерянно блуждал среди прохожих. Пустой. Бессмысленный. Здание института встретило привычностью тёмного фасада. Эмоции ударили поддых. Резко, словно волной накатили. Вместе с… Вместе с запахом. Запахом сигарет. Мальборо. Красный. Тэхён и хотел бы не смотреть, но взгляд точно стрелка компаса тут же указывает на источник. Бездонные обсидиановые колодцы. Смольная чёлка. Красота Чонгука манит. Опасная. Горячая. Огнём дышит. Холодной сталью переливается. Чон улыбается. Улыбается и выдыхает дым изо рта. Сизый. Безжизненный. Смертельный. Дыра внутри Тэхёна ноет. Словно просит вставить недостающий кусок обратно. Тошнота подступает мгновенно. Ким срывается. Дерево панелей в коридорах. Белый кафель. Склоняется над раковиной. Дышит тяжело. Лихорадка прошибает насковзь. Его будто в блендере перемололи. Мозги в отвратительную кашу. Крупная дрожь сотрясает позвоночник. Ломает мышцы, кости. Гнёт суставы. Ломка. Он не знал, что будет так тяжело. Так больно. Надо собраться. Надо научиться жить без этого. Ведь ответа он никогда не получит. Тэхён жить без него не может, а Чонгук... Ему всё равно, он отпустил. Воздух выходит из лёгких. Такой же безжизненный и, кажется, сизый, как дым Чонгуковых сигарет. Тэхён разворачивается. Делает шаг. Аромат касается ноздрей раньше, чем глаза успевают заметить носки чёрных ботинок на белом полу. Резкий, прошибающий тело новой волной дрожи. Тэхён чуть не падает. Предплечье оказывается в плену крепких пальцев. Ким поднимает голову. А Чонгук улыбается. Снова. И как тогда, глаза Тэхёна не способны оторваться от чужого лица. Жадно впитывают каждую черту: порез на скуле, шрам на щеке чуть ниже глаза, родинка под нижней губой. Она такая одинокая. Милая. Непохожая на Чонгука. Сколько раз он проводил по ней языком в перерывах между полукриками-полустонами, чувствуя спиной твёрдую поверхность пола, стола, стены… Бесчисленное множество. Тэхён не чувствует, что подался вперёд. Не чувствует, что склонил голову чуть набок. Не чувствует, что уже полминуты глазами ест чужие губы. В раковине за их спинами подтекает кран. Кап. Чонгук дёргает его ближе к себе, сжимает руками талию, кусает губы. Ким ничего не успевает понять. Лишь задыхается, когда чужой язык оказывается во рту, а рёбра начинают ныть от натиска рук. Чон языком обводит кромку губ, а потом проталкивает глубже. Насилует. Переступает через чужую волю, как через труп голубя на обочине дороги. Равнодушно и без сожаления. Подавляет. У Тэхёна трепещут ресницы, голосовые связки вибрируют стонами. Возможности дышать не остаётся. Но теперь. Только теперь Тэхён вдыхает полной грудью. Только теперь вспоминает, что такое дышать. Пальцы сжимаются на рукавах косухи Чона. Тело непроизвольно подаётся вперёд. Вот он, его кислород. Самая необходимая деталь для жизни. Чонгук толкает его к стене. Разворачивает к себе спиной. Рукой продолжает сжимать талию, стояком прижимаясь к ложбинке между ягодицами. Носом жадно зарывается в чужой затылок. Дышит глубоко. Облизывает пересохшие губы. Ким слегка дёргается, но Чонгук тут же прижимает его сильнее. Пальцы пробираются к ширинке. Сжимают чужое возбуждение. Расстёгивают брюки. Чон бёдрами толкается вперёд, вызывая у Тэхёна болезненный стон от ощущения зажатости между холодным кафелем и разгорячённым твёрдым телом сзади. - Что ты со мной делаешь, а? Голос Чонгука хриплый. От сигарет, от алкоголя. От желания. Тэхён снова стонет, потому что зубы Чона смыкаются на бьющейся на шее жилке. Язык слизывает капельки крови. Чонгук приспускает чужие штаны. Они безвольной тряпкой падают к ногам. Развратно. Голо. Сквозняк проходится по голым ногам. Кожа Тэхёна покрывается мурашками. Но. В сквозняке ли дело? Ким слышит звук расстёгиваемой ширинки. Почти видит, как латекс со смазкой раскатывается по плоти. Ощущает снова дыхание у своего уха. По коже пробегает холодок. Но. В чужом ли дыхании дело? В Чонгуке нет ничего правильного. Мат, алкоголь, сигареты. Секс в университетском туалете.Тэхён должен преодолеть всё это. Должен отказаться. Толчок. - Я… Тэхён запрокидывает голову в немом крике. В уголках глаз собираются слёзы. Толчок. - Никогда… Губы закушены до крови. Толчок. - Тебя… Пальцы сжимают пустоту. Ладонь опирается о кафель. Толчок. - Не отпущу. Тэхён больше ничего не слышит. Его всего будто наполнили болью. Изощрённый коктейль из страдания, томления, возбуждения и дикого, безумного, мазохистского удовольствия. Тело сотрясают новые точки. Голова пустеет. Лёгкие наполняет знакомый аромат сигарет. Дыру в его груди словно заполнили. Сразу и полностью. Наполненность. Одурманивает. Заволакивает мысли сигаретным дымом. Тэхён не слышит слов, произнесённых в свой затылок раскрытыми в возбуждении губами. Не слышит, но ощущает в каждом толчке. Для меня ты хуже, чем сигареты. Чонгук никогда не хотел любви. Для Тэхёна она была мечтой. Так что же они друг для друга? Грёбаный наркотик.