Никто не просил о любовных советах Азраэля

Посмотрев на свое отражение в зеркале, я не удержался и скорчил рожу. Джерри всегда требовал от меня, чтобы я был вежлив и предельно серьезен, но иногда хотелось сделать что-то опрометчивое. Это был мой единственный способ излить это желание поребячиться вовне. Что-то вроде ритуала, после которого мне неизменно становилось лучше. К тому же, я был уверен, что это зеркало проклято. Джерри купил его на оставшейся после смерти старого волшебника барахолке за полцены, позолота кое-где облупилась, да и стекло по краям потемнело, но оно служило нам верой и правдой столько, сколько я здесь живу. И столько же я слышу из ванной комнаты странные звуки. Как понимаете, у моих подозрений есть веские основания. Отражение наморщило мне в ответ нос и высунуло язык. Через мутное от пара стекло на меня смотрела девочка с большими серыми глазами и россыпью бледных веснушек, худенькая и коротко стриженная. Я никогда не любил смотреть на себя в зеркало из-за чувства глубокого дискомфорта и неудовлетворенности, преследовавших меня попятам всю мою жизнь. Мои родители пытались с этим бороться, но сдались, и вот так я оказался здесь, в этом доме, и стал учеником известного на весь город мастера-бальзамировщика Джерри Карла. Если честно, многие до сих пор не могли поверить в то, что именно я провожаю их родных и близких в последний путь. От женщин в нашем городке не ждали много, они всегда были на вторых ролях: учительницы, монахини, медицинские сёстры, матери и дочери. Многим было всё равно что именно из таких «вторых ролей» и состоит жизнь. Я никогда не был женщиной, но общество видело меня как одну из них и хотело, чтобы я соответствовал. У меня это не вызывало особого энтузиазма. Например, Джерри был в ярости, когда я отрезал свои длинные, чёрные волосы, делавшие меня похожим на дорогую фарфоровую куклу. Мне это в них как раз и не нравилось. У меня всегда была резкая линия челюсти и острый нос, но спадающие на лицо волосы делали его как-то мягче. Женственнее. Женственность это последнее, чего бы мне хотелось. И то, чего хотел от меня Джерри. В тот вечер старик чуть не ударил меня снова, но в последнюю минуту почему-то передумал. Я ждал наказания с тех самых пор, но пока Джерри затаился, продумывая следующий ход. В последнее время это занимает у него больше и больше времени. Возможно, старик, наконец, начал сдавать позиции. Впрочем, обольщаться не стоит. Джерри успокоится только тогда, когда окажется в гробу, в шести футах под землёй. Он обожает игры разума, и он все еще хорош в них, несмотря на преклонный возраст. Мне на самом деле, тоже нравится это напряжение от хорошей работы мозга: знать, когда отступить, а когда уколоть словом это то, что дает мне ощущение какой-никакой свободы. Битва двух умов похожа на сражение на мечах, но ни меня никогда не привлекало оружие. Джерри тоже, но он был достаточно добр, всегда придумывая много игр, чтобы убить время. Я знаю, что я не первый его ученик, но я продержался дольше всех. Выдержал каждую партию. Если честно, это один из немногих моих поводов для гордости. Мы играем в эту игру годами, и предугадывать его действия мне все никак не надоест. Я пару раз моргнул, уставившись на своё отражение, проверяя все ли опрятно и ожидая, что вот-вот проклятье на этом зеркале проявит себя и мой зеркальный двойник сделает что-то странное. Я бы не хотел задерживаться на этом слишком долго, поэтому поспешил подвязать то, что еще осталось от моих волос алой лентой и оправить платье. Платье это самая худшая часть: со слишком затянутой талией и слишком глубоким вырезом. Я ненавижу платья, особенно когда они на мне. Чувствую себя так, будто влез в чужую одежду. Представлять как неуютно будет мне в этой одежде в том месте, куда мы с Джерри идём, я уже даже не хотел. Меня и так весь день от таких мыслей морозило. Я еще раз посмотрел на свое отражение и попытался улыбнуться самому себе. Вышло не очень. Джерри ждал меня внизу уже некоторое время, нетерпеливо закусив фильтр дешевой сигареты, и как только я не спеша спустился по лестнице, осмотрел меня с ног до головы, поморщившись едва заметно, когда взглянул на волосы, и одобрительно кивнул. Можно выдохнуть. -Надень пальто, — скомандовал он раздражённо. Похоже, лишнее время которое я провёл в ванной не прошло даром, и старик был уже взбешен. Если надавить на него еще немного он напьется и подцепит какую-нибудь девицу, когда мы будем в таверне, и тогда я смогу улизнуть домой и переодеться во что-то достойное. Жаль конечно, что все в Храмовом квартале знают как выглядит ученица Джерри Карла, маленькая Алиса. Я не могу ходить по улице в той одежде, которая спрятана на дне моего комода под грудами женских тряпок. Если меня увидят на улице в мужской одежде, то репутация и моего учителя и похоронного дома, которым он владеет, довольно сильно пострадает. Я никогда не был готов идти на такие риски, я привык уважать ремесло, которым занимаюсь, но хотя бы на несколько часов… Посмотреть на человека, который, пусть и отдалённо, но похож на того, кем я являюсь, это настоящее благословление, на самом деле. На улице оказалось и вправду холодно — не спасло даже пальто. Порывы ветра ледяными пальцами забрались мне за шиворот и под слои юбок. Улица, на которой расположена наша лавка очень узкая и прямая, к тому же, очень близко к реке, почти на самом берегу, так что здесь всегда ветрено и сыро. До таверны я практически бежал, цокая каблучками сапожек по брусчатке. Джерри всегда старался дать понять окружающим насколько он заботится о своей «любимой» ученице, поэтому вещи, которые он приносил мне всегда были модными и качественными. Конечно, мне самому ни одну из них выбирать не приходилось, и от этого я ощущал себя статусным приложением Старика. С другой стороны, жизнь была немного легче: весь город знал и уважал Джерри, и потому я чувствовал себя в относительной безопасности везде, куда бы я не пошел. Я уверен, что неспешно шагающий следом Джерри смеется надо мной. Я не могу позволить настроению старика улучшиться слишком сильно, поэтому в наполненный людьми зал я буквально врываюсь, не подождав пока Джерри раскроет для меня дверь. Я знаю, что именно Джерри думает о женщинах и учитывая, что он считает меня просто-напросто глупой, вздорной девчонкой… Это именно то, что надо. Незнакомые люди и не заметят, но Джерри не сумеет показать какой он джентльмен. Меня эти его замашки всегда бесили. Ругался Старик так, что все портовые грузчики могли у него поучиться. Если игнорировать шум, мой наряд и огромное количество людей, пришедших на танцы, то в этом месте вполне уютно. В отличие от многих таверн тут большой зал, вкусно пахнет едой и выпивкой. Храмовый квартал расположен прямо рядом с доками, так что тут часто останавливаются моряки и путешественники, деньги текут рекой и очень много конкурентов, потому хозяевам приходится тщательно следить за тем, чтобы еда была вкусной, а зал — чистым. Я знаю, что благодаря усердной работе трактирщика и его семьи за каких-то три года «Русалочий хребет» стал считаться одной из самых лучших таверн в округе. Я привычно сворачиваю к угловому столу, который владелец таверны всегда придерживает для нас с Джерри. Мы ходим сюда как минимум четыре раза в неделю и всегда в одно и то же время, никто из нас не любит готовить, особенно, после того как возился с трупами целый день. Джерри тут же останавливает меня на повороте, не давая мне сдвинуться с места, цепко держа узловатыми пальцами мой локоть. — Тебе не стоит сидеть со стариком вроде меня, Алиса, — я усилием воли подавляю волну неприятия от имени, данного мне при рождении. Всё равно я пока не придумал ничего получше. А если и придумаю никто не будет слушать. — Пойди, поболтай со своими сверстниками, потанцуй и отдохни. Завтра нас ждёт тяжелый день. После этих слов я застываю как истукан, отлично зная что это значит. Кажется, в наказание Джерри решил преподать мне еще один урок, и пока он ищет очередную жертву я не должен мешаться у него под ногами. Он, словно маленький ребенок, не может перестать играться со своей новой игрушкой: алхимическими жидкостями. Они идеально подходят для бальзамирования, а также действуют на людей примерно так же, как яд. Очень опасная штука. И настолько же занимательная, если ты увлечён убийствами. Я глубоко вдыхаю, потом выдыхаю, и изображаю самую приторную из арсенала своих улыбок, чтобы он не заметил моего недовольства. Я никогда не поддерживал его маленького хобби, даже понимая неизбежность смерти. Всем им, людям, оказавшимся в его цепких руках, наверняка, было лучше в объятьях Смерти, но все равно этот ритуал всегда оставлял у меня во рту кислое послевкусие. Что-то внутри меня противилось этому подходу, но я никак не мог взять в толк что именно. — Хорошо, учитель, я понимаю, — смиренно пробормотал я, опустив очи долу и притворившись невинной овечкой. Джерри, естественно, знает, насколько мне неприятно говорить об этом, но у него на лице явное удовлетворение от того, что я этого не показал. Он всегда говорил мне, что стоит держать свои эмоции под контролем. Это не мешало мне чувствовать раздражение от всей ситуации. Что ж, теперь все мои планы на вечер окончательно пошли коту под хвост и мне придётся изображать миленькую, но глуповатую Алису до конца вечера, пока какой-нибудь безнадёжно пьяный неудачник оттаптывает мне ноги и пялится в декольте. Ужасно. Я развернулся в противоположную от Джерри и столика сторону, пытаясь отыскать глазами чем бы себя занять. Кроме выпивки и танцев в трактире, если честно, нет никаких развлечений. Я не фанат ни одной из этих вещей, поэтому стараюсь смешаться с реденьким строем девушек, которые стоят у стены, шушукаясь между собою и отчаянно ожидая, что их пригласят на танцы. Может, если я сумею без приключений добраться до стойки меня хотя бы покормят. Я не сдержал разочарованного вздоха, когда первым делом увидел сидящих у стойки людей, наверняка, моряков. Учитывая тот факт, что половина столов была свободна, я надеялся, что здесь никого не будет. К тому же я не привык иметь дел с кем-то, кто не был трупом или местным. Наш городок не маленький, но все люди из этого района друг друга знают. Храмовый квартал не очень то популярен среди жителей других районов, община здесь довольно закрытая, и единственным местом, где можно встретить чужака является как раз «Русалочий Хребет», стоящий на самой границе с доками. Обычно в «Хребте» я сижу с Джерри в нашем углу и стараюсь запихнуть в себя столько вкуснейшей похлёбки, сколько возможно, и мне как-то совсем не до того, чтобы встречать новых людей. Я немного помялся на месте, чувствуя, что если я поверну обратно то местные и не очень павлины тут же возьмут меня в оборот. И не видать мне еды аж до самого утра, потому как от них не отвяжешься. Ситуация была безвыходной, поэтому мне пришлось собрать волю в кулак и обратиться к тому телу за стойкой, которое выглядело самым трезвым. — Добрый господин, могу ли я сесть рядом с вами? — Незнакомец видимо вздрогнул и довольно сноровисто, значит, я был прав и он не успел еще надраться, обернулся в мою сторону. Половина его лица была скрыта повязкой со странным символом на ней, что меня немного напрягло. Он не был похож на официальный символ церкви, да и в принципе одежда его не выглядела как одежда церковника.  — «Неужели сектант? Или просто паломник из другой страны? Хотя нет, скорее всего просто странный волшебник», — подумал я, на самом деле пытаясь забить свою голову хоть чем-то кроме безудержной паники. — Ох, да, конечно, если вам не будет скучно рядом со слепым бродягой вроде меня, — он улыбнулся мне, наверное, самой солнечной улыбкой которую я когда-либо видел. Он с первого взгляда казался очень добродушным и открытым, но я отлично знаю что внешность обманчива. Незнакомец оказался молод и чисто выбрит, что было совсем нехарактерно для волшебников. Не то чтобы я их видел много в своей жизни, но всегда волшебники укладывались примерно в один типаж. — Бродяги, зачастую, рассказывают самые удивительные истории, — ответил я смиренно, решив подыграть ему. Может, мне возможно будет откупиться только этим и мы обойдёмся без неприличных намёков. — О, вот тут вы правы. Трактирщик, прошу, налейте нам вина! — Широко ухмыльнулся он мне в ответ, широким жестом подзывая немолодого, лысеющего мужчину. — И ваше фирменное рагу, пожалуйста, — отозвался я, наконец вспомнив зачем сюда, собственно, пришел. — Дайте нам две порции, я заплачу, — вклинился мой новый знакомый. Я даже слова не успел вставить, как трактирщик уже ушел. — Не так часто находишь в дороге людей, которые действительно готовы слушать. Для моего пустого желудка этого объяснения оказалось вполне достаточно. *** Илай Кларк, так его звали, оказался и впрямь удивительным человеком. Несмотря на слепоту, он объездил почти половину мира и был в таких местах, которые мне даже не снились. О некоторых странах я только слышал, о других читал, о третьих и вовсе не ведал. Оказалось, что у него довольно острый язык и такой же острый ум, и он не боялся смеяться над собой. Я практически забыл о неудобном платье, шумной толпе и Джерри Карле, выслеживающем очередную заблудшую душу. Все эти вещи все еще волновали меня, но при этом они отошли куда-то в дальнюю часть моего сознания. В речах Илая Кларка было слишком легко затеряться, и я попался в эту ловушку, словно несмышленый ребенок. Вот только почему-то опасности я не ощущал. Скорее всего поэтому я и оказался в такой ситуации. На краю расчищенной для молодёжи площадки, держа чужую руку в своей руке, кружась в танце. Илай двигался немного неуверенно, боясь врезаться в других людей и позволяя мне вести наш странный неторопливый танец. Он не распускал руки и вообще почти не касался меня, что было довольно приятным сюрпризом. Да и вообще все это знакомство оказалось очень приятным сюрпризом, так что я, в кои то веки, не жалел о том, что завел разговор с живым. Он рассказывал мне о своем путешествии на Восток тихим голосом, а я слушал, едва наклонившись к нему, преимущество в росте было не на его стороне, когда он неожиданно прервался на середине рассказа и спросил: — Вас не волнует, что все смотрят на нас? — Я встряхнулся, словно скинув с себя пелену сна и правда заметил, как несколько танцующих парочек бросают на нас, топчущихся чуть ли не на месте в дальнем углу косые взгляды. — Скорее всего это из-за того, что обычно я не танцую, — пожал плечами я. Многих молодых людей я знал еще по церковной школе, из которой меня забрал Джерри, когда я только стал его подмастерьем. Старик учил меня сам, и я думаю, что в результате получил неплохое образование, учитывая что список предметов у меня был гораздо шире, чем в школе. — О, — Илай понимающе кивнул. — Вы живёте здесь. Я думал вы, как и я, путешествуете. Я давно не встречал людей которые знают хоть что-то про город Ланкмар в этих широтах. Тогда, должно быть, вы много читаете? Я кивнул, забывшись, а потом поспешил поправить себя, вспомнив, что мой собеседник незряч. — Да, прилично. Я не очень люблю общество. А оно, в ответ, не любит меня. — Правда? Вы мне показались очень приятной личностью. — О, ну вы же знаете, первое впечатление обманчиво, — Илай в ответ на мои слова лишь рассмеялся. Смех его был таким чистым и искренним, что я растерялся на мгновение. Наверное, я просто выпил слишком много вина. Наверное, я пожалею об этом после: слухи расходятся быстро. Наверное, Джерри будет недоволен, если что-то подобное произойдёт. Сейчас мне было всё равно, словно какое-то странное заклинание заволокло мой разум. Может быть, в этом и было дело. Может, этот человек и вправду был каким-нибудь чернокнижником, но я никогда не чувствовал себя так свободно с кем-то живым. Джерри всегда держал меня на краю, и я не чувствовал никакой симпатии ни к одному человеку в этом городке. Антипатии, впрочем, тоже. И когда под конец этого волшебного вечера он спросил меня: — Могу ли я проводить вас до дома? Я, что для меня совсем уж не характерно, ни сомневаясь ни секунды, сжал его облачённую в кожаную перчатку ладонь и ответил: -Конечно вы можете.