☼☼☼
какой придурок предложил ехать на шестиместной машине в количестве семи человек? — вопрос, который крутится у ренджуна в голове на протяжении вот уже тридцати минут, пока они ехали к загородному домику. нет, поездка обещала быть весёлой и запоминающейся, ведь это долгожданные каникулы с любимыми друзьями — которых хочется убить вот уже на протяжении тридцати минут, да, — и хёном. хён тут самое главное, подчеркните несколько раз, красным. спереди, счастливо уместившись, сидел кун, — он, собственно, и вёл сейчас эту консервную банку, которая держалась на добром слове и кучи изоленты. при торможении колёса скрипят так, что уши режет, а двери такое ощущение, что вот-вот откроются и ты вместе с ними вылетишь, — тэиль и юта. всё потому что: «мы старше, нам можно. мелкие назад», а то, что доён одногодка с цянем вообще посрать, могли бы его к себе впихнуть куда-нибудь. они-то тут вчетвером едут, словно тухлые рыбёшки в консервной банке, хорошее сравнение, рену нравится. самое паршивое, что у этой рухляди заднее стёкла не открываются от слова вообще, как дышать-то, когда тебя с двух сторон сдавливают два тела, а ты и так сжался как мог, но толку-то от этого. спереди окна открываются на всю, им там хорошо, прохладный ветер в лицо, зарывающийся в волосы, играющийся; превращает аккуратно уложенные пряди в нечто непонятное, но до младших почти не доходит. как будто его полностью высасывают ещё до того, как окончательно проникнет в машину. а вообще, музыка тоже паршивая играет. телефон сел, хёк достал ныть, что его в дверь впечатали, что дышать ему трудно. рука так и тянется нажать на рычаг и открыть эту сраную дверь, чтобы кореец выпал нахрен и остался где-то там, позади. тогда бы дышать легче стало, места больше и шума меньше, красота-а. ким отрубился давно, преспокойно посапывал прилипнув щекой к окну, такое себе зрелище, словно одну часть лица расплющило. чэнлэ неотрывно задротит в телефон за очередной тупой игрушкой, в воздухе так и чувствуется запах деградации, а ещё чего довольно неприятного. если коротко, то всё это из разряда типичные весёлые каникулы подростков, юху, оптимизм, сжатые кулак вверх. джун начинает пожалеть, что по глупости согласился на это, надо было остаться дома, спокойно спать до полудня, а потом залипнуть до ночи в сериалы. машина останавливается на светофоре так внезапно, что ребята по инерции дёргаются вперёд. ли ударяется лбом о панель двери, вскрикивает громче нужного, о боже, что за драма квин. доён во сне только причмокивает губами, переворачивается на другой бок и закидывает конечности на чжона. и за всю эту поездку — неважно, что прошло всего сорок пять минут, — рен наконец-то радуется чему-то, а конкретно тому, что не он сейчас оказался на месте мелкого, гопосдибожемойспасибо! кун поворачивает к ним с целью узнать в порядке ли всё. дон тут же начинается возмущаться, но старший на него не смотрит. его взгляд устремлён на хуана, тот краснеет, но кивает головой, подтверждая тем самым, что всё хорошо. ладно, может не жалеет. первый толчок. второй. носки кроссовок мараются в песке, качеля раскачивается сильнее, от этого внутри разливается приятная эйфория и радуешься, как ребёнок. она рассчитана на двоих, поэтому парню кажется, что качеля для него большая. верхушки деревьев колышутся от ветра, словно переговариваясь между собой, где-то стучит дятел. руку тянет к заходящему солнцу, пропускает последние лучи между пальцами, играется. приехали они недавно, с шумом вылезли из машины, разминая затёкшие конечности и радуясь тому, что добрались почти целыми и невредимыми. доён после сна выглядел как помятый овощ, одна часть волос стояла дыбом, а на щеке остался след от слюны, но даже не смотря на его прекрасный вид, в кавычках, конечно, мун подошёл с ласковой улыбкой на губах, поцеловал в нос и попытался пригладить волосы рукой, само собой, ничего у него не вышло. а вообще, фу, противное зрелище, расплодились парочки, кошмар. славу всем богам, что они тут такие единственные.ты стал мне тёплым домом
влажный песок, словно глина, липнет к подошве кроссовок, неприятной тяжестью ощущаясь при каждом новом шаге. небо из нежно голубого окрашивается в тёплые оттенки цветовой палитры, отражаясь в спокойной глади моря, в котором поблёскивают последние лучи солнца, переливаясь, словно золото. небольшие волны омывают берег, стирая написанные ранее донхёком слова. парни медленно направляются к друзьям, останавливаясь чуть поодаль. джун пытается спрятать счастливую улыбку прикусывая нижнюю губу, но получается из рук вон плохо, палится явно, что подтверждает ехидный взгляд юты. вот бы снять кроссовок и запульнуть ему в лоб. мимо прибегает донён визжа что-то о помощи и о плохих парнях, следом мун с камерой в руках, но неожиданно тормозит рядом направляя объектив на них. просит изобразить счастливую улыбку и пару приятных слов об отдыхе. всё это для того, чтобы показать тем, кто отказался ехать вместе с ними, пусть потом кусают локти и завидуют, ибо надо же быть такими придурками, чтобы пропустить самую весёлую и крутую поездку в их жизни. на этом старший заканчивает монолог и убегает за кимом. чжон, который уже отмучался, подходит чуть ближе к кромке моря, приседает на корточки и тянет руку к воде. одним пальцем подчерпывает немного и облизывает языком, тут же морщится, отплёвывается в сторону, бубня что-то под нос. рен сие действие видит, сразу жалея об этом, так и хочется сделать жест а-ля «рукалицо», а потом подойти и пнуть младшего под зад, чтобы не творил всякие глупости, профилактика, так сказать. недалеко от них ли падает спиной на траву, закидывает ногу на ногу и подносит небольшую подзорную трубу к правому глазу, выглядывает появляющиеся первые на небе звёзды. китаец вторит ему, переводит взгляд вверх, но ничего не обнаруживает, было порывается стащить у младшего эту штуку, чтобы убиться в том, что и тот ничего не видит. но неожиданно налетает ураган в лице накамоты юты, сметает его и куна в охапку, повисает на их плечах и горланит о том, что хочет сделать пару фотографий. вручает рену свой телефон, тянет тэиля и чонло к ближе к воде, цянь идёт следом. только младший успевает настроить камеру — подобрать нужный ракурс, свет и тому подобное, это важно! вдруг ещё предъявят, что фотографии плохо вышли, потом не оберёшься от них, на всю жизнь запомнят, да-да, — как те уже начинают изображать смешные позы, то ногу поднимут, то руку, рожки сделают, лицо скривят — цирк полнейший. ещё пару мгновений спустя к ним присоединяются донхёк и донён, после чего начинается полнейший балаган, крики, визги, смех. тэиль орёт какую-то старомодную — как и он сам, только ему не говорите, а-то так и получить можно, — песню, юта вторит, остальные собираются вокруг них, создавая кривой круг, принимаются танцевать нечто непонятное и дико стыдное. со стороны посмотреть — не то подумают. чэнлэ хватает друга за руку, таща в эпицентр веселья, джун прибывает в лёгком шоке от внезапного «нападения», но наткнувшись на яркую улыбку куна решает всё-таки присоединиться к этому. была не была. кстати говоря об ужине. это полный провал по всем франтам, вместе с едой сгорела кастрюля, полотенце и… ложка? стоп, что серьёзно? по итогу все дружно и шумно сварили рамён с яйцами. после наслаждаясь горячей лапшой за просмотром какого-то старого фильма — 1989 года, так-то! — с громким названием «вдали от дома», которое ему явно не соответствовало. начиналось, вроде, всё спокойно: путешествие мамы и дочки по америке, у которых заканчивается бензин и им приходится остаться в городке с ночёвкой, тем временем там происходит серия странных убийств, и главная героиня оказывается в самом центре событий, из которых может и не выбраться. но настоящий ужас ещё только начинается… да-а, настолько увлекательно, что они идут спать на середине фильма. утреннее солнце прекрасно по-своему. оно маленькими зайчиками прыгает по деревянным стенам домика, заглядывает в комнаты, пробегается по умиротворённым и спящим лицам. время ранее, поэтому просыпаться желания нет, хочется и дальше нежиться в мягкой кровати, вдыхая приятный запах порошка для постельного белья, но юта так не считал. это время хорошо только для одного — встречать рассвет на поле. в графе у пункта: «встретить закат на море» — жирная галочка. пора приступать. в руках кастрюля — вся та же, пострадавшая в войне при попытке приготовить что-то в съедобное и вкусное, — и половник. при их соприкосновении по дому вибрацией проходиться противный звон и гул. японец вытягивает руки чуть вперёд, чтобы на уши не давило, наматывает круги по комнатам. в ответ раздаются стоны и проклятья, просьба заткнуться и свалить нахер, а иначе это окажется всё в одном месте. неплохо, но слабовато — стучит сильнее. — накамота, твою блять, юта! что ты творишь? — слышится с верхнего яруса кровати, лохматый тэиль пытается разлепить сонные глаза. — я даю вам пятнадцать минут на всё про всё. время пошло! — никакой реакции в ответ, — на столе стоит шесть кружек с холодной водой. я с великой радостью вылью их на вас, после чего матрасы станут мокрыми и- договорить ему не даёт снаряд в виде подушки откуда-то слева, обнаглевший виновник не вычислен, но парни начинают медленно выбираться из тёплой постели, всё ещё матеря и желая провалиться в ад. отлично, всё идёт по плану, успевают. сборы занимают куда больше времени, одна маленькая ванна на шестерых ну такое себе. вскоре все дружно — вообще-то нет, но ладно, — вытекают из домика и направляются следом за радостным японцем. он идёт впереди их небольшой компании, весело насвистывает, следом за ним плетутся грозовые тучи, которые, при желании, могут убить своими шаровыми молниями. лица помятые, у кого-то ещё остался след от подушки, волосы слегка торчат, а от постойного зевания болит челюсть. в поле очень тихо. ни одной птицы, которые так любят щебетать по утрам на верхушках деревьев. ветер колышет стебли растущего риса, покачивает из стороны в сторону, отбрасывая тени на лица. те растут высоко высь, из-за чего начинаешь терять впереди идущего, ну да, парни ростом не удались, бывает. не смотря на ранний подъём настроение по невидимой шкале начинает подниматься вверх, переходя из красного, критического, в зелёное, положительное. на душе становится спокойно, создаётся ощущение того, что ты тут абсолютно один и нет никаких проблем, окутываешься в своей собственный мир. вот бы так всегда. парни выходят на небольшой участок, где нет растений, что позволяет наконец увидеть более бодрые лица, а не сутулившиеся спины. в волосах застряла метёлка, а небо становится светлее, розовые полосы практически не видны — опоздали. плечи опускаются вместе с руками, глаза в пол, расстроенный выдох слетает с губ. у графы появляется крестик, обидно немного. его настроение замечает каждый. друзья переглядываются между собой, понимая, что так не пойдёт и надо приободрить парня. донхёк достаёт телефон, недолго тыкает по экрану, включает песню и добавляет ей громкости, знакомая мелодия разлетается по всему полю. в руках у муна, словно по волшебству, появляется камера, объектив, которой сразу направляется на лица младших. чэнлэ внезапно запрыгивает на спину к японцу, звонко смеётся в ухо, обнимает за шею, просит не грустить и улыбнуться, они же рядом, всё хорошо. юта поднимает взгляд, оглядывает всех собравшихся: кун и джун о чём-то мило переговаривается в стороне, иль продолжает тыкать камерой доёну в лицо, дон ковыряется в телефоне. и тут с него, словно вуалью, слетает грусть, в груди становится теплее. и правда, чего это он? да, они не успели встретить рассвет, но вчера был не менее красивый закат, танцы на берегу моря, куча шуток и радостный смех. шумная готовка и скучный фильм. впереди бесконечное количество дней, они обязательно соберутся ещё раз, а потом ещё и ещё. выполнят все пункты, которые он так хотел, которые есть в воображаемом списке в голове. а друзья помогут с выполнением его небольших желаний. с боку падает доён, следом ренджун, оба поскальзываются на влажной траве. чжон заливается своим дельфиньем смехом громче прежнего, юта подхватывает, после к ним присоединяются остальные. на фоне играет весёлая песня, тела дёргаются в попытках показать настолько каждый продвинут в танцевальных навыках, тэиль продолжает снимать все действия на камеру, иногда также появляется в кадре.и наше начало здесь, у нас дома