As the waters rise, we're merely covering our feet

Лидия падает на кровать Эллисон, раскидывает руки в стороны; рыжее облако волос разметалось по подушкам. Она рассказывает о Джексоне, смотрит в потолок - и никогда не смотрит в глаза - бессознательно теребит цепочку на шее. Эллисон думает, что однажды ключ, который Мартин никогда не снимает, утащит ее на дно, если она будет тонуть. Но пока тонет только сама Эллисон. Ночью она распахивает окно, стараясь прогнать запах сладких духов Лидии, но им пропиталось все: подушки, стены комнаты, кожа самой Эллисон. Запах заполняет собой все вокруг, вытесняет воздух, Эллисон не знает, как Джексон дышит рядом с ней. Иногда ей хочется подойти к Стайлзу и спросить, как он выживал десять лет подряд. Стилински-в-ее-голове задирает футболку, показывает на воспаленные зарубки между пятым и шестым ребром, улыбается словно блаженный и выцарапывает короткими ногтями одиннадцатую: - Легко любить Лидию Мартин. Попробуй. Эллисон пробует уже целый год. Один - одиннадцать, Стайлз. На самом деле она хочет попробовать на вкус губы Лидии, поэтому во время большой перемены просит у нее помаду. - Как может болеть душа? Болевые импульсы могут посылать только нервные окончания, а существование души даже не доказано, так откуда бы взяться боли? Эллисон вопросительно смотрит на Лидию, та кивает на книжку. - Пишут ерунду. Арджент вымученно улыбается. Она сейчас готова написать столько подобной ерунды, что хватило бы на целую библиотеку. У Эллисон болят даже кончики пальцев, когда она заплетает тяжелые рыжие волосы: расплавленное золото выжигает отпечатки, слизывает линии любви и судьбы на ладонях. - Пойдем в пятницу на свидание? Из нас четверых всегда получаются такие красивые пары. Если Джексон опять начнет портить всем настроение, я найду на него управу. Шпилька, которая должна зафиксировать прическу Лидии, протыкает ладонь насквозь; Эллисон завороженно наблюдает, как густая алая капля падает на рыжий локон и через секунду исчезает, впитывается, добавляет медь в золото. - Чем больше кровавых жертвоприношений требовали богини, тем больше их почитали люди, странно, да? - О чем ты говоришь, Эллисон? “О тебе” так и остается надежно спрятанным за кромкой крепко стиснутых зубов. Собственное тело предает Эллисон раз за разом, она старается вернуть все на круги своя, но это не работает. Скотт оставляет щетиновые ожоги на тонкой коже Эллисон, которые саднят и потом не желают замазываться никаким тональным кремом. Со Скоттом все слишком резко, слишком сильно, слишком быстро - всегда недостаточно времени - и неправильно. Эллисон хочет в душ и не хочет больше трахаться со Скоттом, о чем ему и сообщает. И добавляет: - Уходи. Совсем. Запах МакКолла выветривается из комнаты куда быстрее, чем духи Мартин. Тетива рвется снова и снова, но Эллисон больше не попадает в цель. Ее мир перевернулся с ног на голову, она не узнает себя. Душными жаркими ночами приходят непрошеные сны, в которых плеск волн смешивается с криком чаек, а ветер играет золотом волос Лидии, пока Эллисон слизывает соленую влагу у нее между ног; на вкус Лидия Мартин как морская соль. Утром у Эллисон воспаленные глаза, припухшие губы и морской песок в волосах. Лидия приходит в школу с кулоном в виде белой чайки. Эллисон прижимается пылающим лбом к холодной дверце шкафчика, пытаясь унять взбесившееся сердце. Этот грохот наверняка слышат не только все оборотни в округе, но и обычные люди. Стайлз ждет ее у машины. Он непривычно собран, почти статичен, губы плотно сжаты - Эллисон боится, что когда он откроет рот, то скопившиеся за последние несколько минут слова погребут под собой их обоих - Стилински ждет, когда Эллисон подойдет ближе. - Я знаю, что происходит, Эллисон. Она склоняет голову на бок, смотрит задумчиво, а потом с силой надавливает на грудь - там, где у Стайлза-в-ее-голове были зарубки. Настоящий Стайлз морщится, а Эллисон смотрит на проступившие алые пятна на футболке, на сукровицу на собственных пальцах, и говорит: - Не понимаю, о чем ты. На самом деле так страшно ей не было никогда в жизни, но она держит лицо, даже когда Стайлз говорит: - За любовь к Лидии Мартин приходится платить кровью. Эллисон рвется вперед, прижимается губами к губам Стайлза, - и это даже близко не поцелуй - она чувствует морскую соль, слышит сладкий запах духов; ей хочется убить, растерзать зубами, вырвать Стилински хребет. Ночью она будет снова и снова тонуть, разбиваться о скалы, превращаться в морскую пену и слизывать соль с кожи Лидии, пока над их головами кричат чайки, взлетая все выше с каждым стоном Мартин. И даже если это всего лишь морок, Эллисон готова принять все до последней капли.