шахматы

если соню спросить, почему дима коваль полный идиот, она предоставит список причин в алфавитном порядке. и последней буквой там будет "ш" — "шахматы". — сонь, пойдём сыграем, что ли, — он подвалил к ней с банкой пива в руке, как настоящий джентльмен, и мотнул головой, раскидав свои ещё немного мокрые после бани волосы в направлении окна, где обнаружился столик с шахматной доской. и как тут отказаться? — шахматы? ты что, играть умеешь? — она слегка снисходительно улыбнулась, дима в ответ так же слегка закатил глаза. и вот она уже сидит за столом. дима напротив, расставляет фигуры с невероятно сосредоточенным видом, а рядом с ним по-прежнему банка пива. интеллектуал, ёпта. облокачивается на столешницу, его длинные руки на овальный кусок древесины не помещаются, и приходится убирать. дима ставит ферзя рядом с королём, и у сони в голове вдруг, как искорка, мысль проскакивает, что красивый он всё-таки, и о другом думать больше не получается. нарисовать бы его портрет разноцветными красками да продать за сумасшедшие деньги... или жалко? жалко, наверное. лучше в гостиной повесить и смотреть каждый раз, пока ешь; а он всё время так как будто напротив сидел бы и смотрел с картины своими большими глазами из-под огромных бровей. главное, домой его не приводить: будут вопросы. хотя с чего бы ей, соне, приглашать в гости его, диму коваля? никогда, конечно никогда такого не будет. соня фыркает вслух. — ты чего как лошадь? — готовлюсь сходить конём, — неудачно отшучивается она и ходит пешкой. красивый. странно, обычно об этом как-то не задумываешься. ну коваль и коваль, видишь его каждый день и не замечаешь как будто. если думаешь, то только о том, что он тебя бесит. а когда уходит, о том, что бесит не так уж и сильно — мог бы и остаться. а он не остаётся, лишь приходит-уходит постоянно, где-то по близости шелестит, как ветер деревьями, и каждый раз у него по-особенному крыша едет: то со скейта наебнётся, то пойдёт в грязную речку нырять, то теперь вот — шахматы. сдались они ему. всё равно ведь проигрывает. соня поставит ему мат через два хода, но в неприятном положении всё равно чувствует себя. диме пофиг как-то — сидит из банки прихлёбывает и на фигуры смотрит так, будто что-то ещё соображает. потом поднимает голову и долго-долго внимательным взглядом сверлит сонин лоб. отчего-то не по себе становится. соня ёжится, еле заметно поведя плечами, а он всё смотрит и смотрит, отсвечивая полупьяной улыбкой. дима коваль — это блядский цирк с клоунами на конях. всё время лыбится невпопад, а чего лыбится, и сам толком ответить не может. весело ему как будто, смешно. ну правильно, они ведь комики, так и должно быть. только херня это. соне бы на минуточку его рот в нормальном положении увидеть или хотя бы понять, где смеяться. может, и она посмеётся тоже. а так лишь смотрит на него и хмурится: окончательно, что ли, с катушек съехал? только глаза у него серьёзные, даже не пьяные, кажется, и совсем не смеются. глаза грустные, усталые немного — а губы по-прежнему улыбаются. пойди пойми, что это значит. он ведь сам никогда не расскажет. всё у них не как у людей... или наоборот — как? на соню накатывает волна чего-то среднего между обидой и отчаянием. лучше бы дима был просто картиной на её кухне; запертой в рамку красотой без души. не пришлось бы с ним тогда говорить, и смотрел бы он всегда одинаково, и полутона заодно с оттенками лишь на холст бы вылились. и был бы он всегда её — до последней капли краски и умирающего вздоха кисточки. соня любовалась бы им каждый день и радовалась — красивый какой получился. но дима-то живой, со всеми своими ухмылками, небрежными волосами до плеч и длиннющими руками с тонкими пальцами. дима-то живой, и живого его соня не понимает, даже если хочется. вот сидит тут теперь, и ещё шахматы эти... ебаные. она двигает фигуру, закрывая диминому королю пути отступления: — шах и мат. идиотская была идея с ней в шахматы играть.