We Are the Ones

Непальский храм приветствует гостей с распростертыми объятиями умиротворения. Именно здесь, под мягким покрывалом тишины, сбитые с пути находят то, что давно потеряли в осколках своего прошлого. Цель Дзенъятты – помочь беднягам в их нелёгком путешествии. – Это бесполезно, мастер, – досадно вздыхает Гэндзи и закатывает глаза, – я ничего не чувствую. – Терпение, Гэндзи. Тебе предстоит долгий путь. Дзенъятта склоняет голову вбок и награждает своего ученика проницательным взглядом. Тот, поведя плечами, возвращается к медитации. Часы, дни, недели – стремительно текут подобно парному молоку. Восходящих лучей просветления по-прежнему не видать, и в душу невольно закрадывается тень сомнения. Где же они, долгожданные ответы на вопросы? Заметённые снегом лестницы храма задорно хрустят под ногами, пока холодный ветер кусает покрасневшие щёки. Изящная фигура стремительно поднимается к воротам, оставляя после себя вереницу небольших следов. Робкий стук в дверь едва поспевает за биением сердца. Секунда, другая, тянутся словно патока. Из проёма выглядывает металлическая голова. – Я могу вам чем-то помочь? – услужливый голос не дрожит на морозе, не имеет ноток надменности и страха. – Я надеюсь… – срывается с побледневших губ. Завывания зимы сменяются тихими беседами монахов; фигура заходит внутрь. – Я наслышана об этом месте, – произносит она, делая глоток свежезаваренного чая. – Неспроста, полагаю, – лицо Дзенъятты неизменно, но его голос пропитан сладостью улыбки, – Расскажите о себе… *** Воздух наполнен запахом женского парфюма. – Знакомься, Гэндзи, – это Акира, она здесь с той же целью, что и ты. Оценивающий взгляд Шимады ясно даёт ощутить его пренебрежение. – Сомневаюсь. – Располагайтесь, я скоро вернусь, – Дзенъятта исчезает в золотистом убранстве храма, и на его место приходит неловкое молчание. – Так… Будем знакомы? – бледное лицо украшает улыбка. Акира протягивает ладонь для рукопожатия, не будучи уверенной в том, что Гэндзи примет данный жест. К счастью, тот не лишён манер. – Ага, – металлические пальцы холодны, словно снег. – Что привело тебя сюда? – вопрошает девушка, пока голубые глаза с любопытством изучают киборга. – Моё тело, – Гэндзи не смотрит на Акиру: его взгляд устремлён в окно, где остроконечные крыши храма стремятся к серо-голубым облакам. – Понимаю, – девушка тяжело вздыхает, – чувство отторжения невыносимо. – Тебе откуда знать? В его словах нет злобы, но Акира прикусывает губу и отворачивается. По возвращении Дзенъятты неловкое молчание перерастает в свинцовый занавес тишины. *** – Знаю, наверное, глупо… – замерзшие пальцы сжимают чашку так, будто она вот-вот упадёт, – Но я гость в собственном теле. Оно чужое, инородное, не моё. Я устала. Непальские монахи известны единением души и её оболочки, возможно, это мой единственный шанс… – Вот оно что, – Дзенъятта понимающе кивает и кладёт руку – тяжёлую, удивительно тёплую – на плечо гостьи. – В этом нет ни капли глупости. Я рад, что тебе хватило силы прийти сюда, Акира. Более того – в своей беде ты не одна. – Правда? – грустное лицо освещается лучиками надежды. – Мой ученик, Гэндзи, испытывает похожие чувства. Я уверен, что вы подружитесь… *** Дзенъятта укоризненно качает головой. Гэндзи, скрестив руки на груди, по-детски хмурится. – Первые впечатления обманчивы, – монотонный голос окутывает разум аурой спокойствия. – Она не понимает, я уверен. Ей не о чем сожалеть… – Твоя уверенность, должно быть, подкреплена доказательствами. Иначе данный гнев – не что иное, как каприза малого дитя… Шимада поджимает губу и сутулится ещё сильнее. – Поговори с ней, Гэндзи. Возможно, вы ближе, чем тебе кажется… Настольная лампа отбрасывает причудливые тени, что переплетаются друг с другом чёрно-белым калейдоскопом – подобно клубку страхов и переживаний человеческой души. Страх быть отвергнутым, ощутить холод непринятия. Череда мыслей и сомнений не даёт сомкнуть век. Уставший и разочарованный, Гэндзи покидает уют своей кровати. Извилистые коридоры приводят его к двери, в которую он боится постучаться. Темнота едва ли способна скрыть бурю эмоций в карих глазах, а сила воли никак не может унять дрожь в коленях. Дверь открывается, и Гэндзи с неподдельным удивлением смотрит в лицо Акиры. – Тоже не спится? – с горькой усмешкой произносит та, не выразив и капли смущения по поводу полуночного гостя. – Я пришёл извиниться. И поговорить, – помешкав, отвечает Шимада. Девушка мягко кивает. – Заходи. – О чем ты хотел поговорить? – О тебе. О нас. О том, зачем мы здесь. – Чего так вдруг? – Я повёл себя неправильно, и хочу загладить вину. – Учитель подтолкнул тебя, не так ли? – Разве это важно? – Ты мне скажи. – Он дал понять, что мы можем друг другу помочь. Поэтому я хочу тебя выслушать. – Ну, если ты правда этого хочешь… – Хочу. Длинные человекоподобные тени ютятся под дверью до самого восхода солнца: соединяются и разъединяются, как в поединке двух свирепых львов. Когда же помещение озаряется нежно-малиновым светом, Гэндзи уходит; на его лице царит облегчение. *** Дзенъятта отчётливо видит: их путям суждено пересечься. Разделив опыт друг друга, они стали чуточку ближе – в долгих медитациях, весёлых разговорах и, самое главное, в достижении собственных целей. – Не прячь свою улыбку, – говорит Акира и тянется к Гэндзи: тот покорно ждёт, пока тонкие руки снимут верхнюю конструкцию шлема, – Она красивая. – Не ровня твоей. Девушка не скрывает клубничного румянца. Уголки губ медленно ползут вверх. Их отношения наполняют повседневность заливистым смехом; их решимость постепенно разрушает оковы закрытых сердец. Пальцы Гэндзи, сжимающие ладонь Акиры, отныне дарят тепло. – Этот храм действительно творит чудеса! – Дело совсем не в нём…