Никто не смеётся последним

      Они продолжали молча идти к кафе, прекрасно осознавая необходимость в честном, искреннем разговоре, прояснении, а также необходимость некоторой силы для этого, и никто не брал на себя ответственность начать первым. Нара даже не смел взглянуть на неё, потрясённый неожиданным согласием, она же глядела мельком, отмечая — парень выглядит собранным, серьёзным, будто к чему-то приготовившимся, сдерживающим внутри эмоции.       «А нам бы стоило просто над этим посмеяться… — озаряет её неожиданно. — Ведь та значимость, которую мы придали каждому слову и действию, лишь доказывает, как мы ценим наши отношения», — и её начинает понемногу отпускать. Вот так — ни с того ни с сего, с одной лишь мысли.       Да, Темари была весь день на нервах, да, она переживала, что должна сказать, когда увидит его, да, её накрывал с головой позор, лишая рассудка, но лишь единственный взгляд на его слегка расслабленную, уверенную фигуру и забота, с которой парень произнёс краткие извинения, не желая вступать в долгие объяснения на публике, дабы не смущать, отодвинули все те ненужные, второстепенные тревоги, заставлявшие ранее трястись. Краткие извинения — его конёк, её — тоже. И им не нужны слова, хотя, порой, эта бессловесность ставит их в дурацкие положения, которых ещё будет много впереди, но разве обоюдная молчаливость, как знак доверия — не восхитительна?       — Твоим братьям понравились сувениры? — заговаривает Шикамару, когда они сделали заказ, упоминая даруму и статуэтку кота, выигранные в прошлый раз в тире.       — О да, правда, — радость, что подал тему для разговора, благодарность, заполняющая избитую тревогами душу, моментально расползаются по её напряжённому телу. — Канкуро, как обычно, много и пусто болтал, откуда они у меня и с чего такая доброта, — девушка хитро прищуривает глаза, говоря о брате. Всё-таки она очень любит свою семью, и это вызывает каждый раз на его лице лёгкую тень улыбки.       — И что же ты ответила ему? — её манера разговора, мимика, жесты — самые обольстительные вещи для Шикамару в мире. Обольстительнее драгоценного покоя, поэтому он им жертвует, и лишь рад снова и снова познавать, докуда простирается влияние Темари на его душу.       — Сказала, мол, случайно выиграла в тире, я из игрушек давно выросла, а вот он ими очень интересуется, — хмыкает девушка под сухой смешок Нары и его тёплый взгляд. Парень сидит, оперев голову на руку, наклоняя ту в сторону, находясь немного ближе, чем позволяли сиденья. Ей это нравится.       Им больше не нужно было обсуждать тот случай. Всё и так понятно. Шикамару немного трусливый идиот, а она немного вспыльчивая невинная куноичи. Что же тут ещё обсуждать? Это лишь показывает — их чувства обоюдны. Так что ещё говорить?       Хотя Нара жалел о своём безмозглом молчании в тот момент, за всё остальное не было причин извиняться. Парень провёл прекрасный день с девушкой, которая ему нравится. За что же извиняться? И он сказал, что она ему нужна. Это тоже правда. Стратег мог бы сказать это снова, если бы потребовалось. С большими усилиями, сварившись от стыда, но смог бы. Определённо.       Их разговор дальше пошёл легко, без остановок, время летело с удивительной скоростью, и в этот раз они не обсуждали работу, а только друзей, её семью, старые традиции Нара, свадьбу Наруто и подарок Казекаге. Шикамару смеялся, что-то показывая руками, Темари улыбалась, кивая, отпуская собственные замечания и комментарии.       Это то, что видели Ино и Чоуджи снаружи, про себя хихикая и до конца не веря в происходящее. Их старый друг действительно столь беззаботен и искренен в присутствии женщины, и эта самая женщина — Темари, и она даже не собирается его бить. Их старый друг действительно наедине с девушкой и не ведёт себя как придурок или сексист.       Со всеми происходят чудеса.       — Я чувствую себя как мать, отпускающая нерадивого глупого сына в долгое плаванье взрослой жизни, — произносит Яманака, прикрывая рот. — Я даже сначала не поверила, когда ты сказал, что у Шикамару свидание.       — Ты не можешь чувствовать себя как его мать, — отвечает Акимичи, закидывая в рот чипсы.       — Заткнись, Чоуджи. Я безумно счастлива, что наши подколы имели такую прочную основу.       Они вскоре ушли, оставляя двоих в блаженном одиночестве, и Ино, буквально прыгая от счастья, ворвалась в семейный магазин, напевая милую мелодию, в то время как Чоуджи лишь тихо улыбался, идя по немноголюдным улицам деревни.       Шикамару вновь провожал её в темноте до гостиницы, где остановился Казекаге, а куноичи была удивительно разговорчива, с улыбкой припоминая детские шалости братьев.       — Мы как-то с Канкуро играли в прятки, так он умудрился залезть в невесть откуда взявшуюся большую длинную вазу, а потом не мог оттуда выбраться. Я искала его до ночи, в итоге, сдавшись, пошла спать, решив, что он меня обманул, а наутро его обнаружили всего заплаканного в этой вазе в кабинете отца, — она смеётся, разрезая свежий, прохладный весенний воздух; голос тут же разносится, наполняя пустынную улочку. Время близится к полуночи. — Ты можешь дальше меня не провожать, — они останавливаются на углу улиц, не заворачивая на ту, где стояла гостиница. — Я хочу избежать бессмысленных расспросов и глупого хихиканья Канкуро, — кажется, куноичи чувствует себя виноватой за эту просьбу, поэтому немного наклоняет голову. — Не хочу давать им даже возможность увидеть нас сейчас.       — Но… — девушка прерывает его возражения взмахом руки, замечая, как парень нахмурился.       — Прости, — извинения прозвучали так искренне с полуприкрытыми глазами и слегка опущенной головой, что Наре остаётся исключительно тяжело вздохнуть. — В другой раз?       В другой раз она позволит всему перейти на новый уровень, но, когда между ними то, что они даже назвать определённо не могут, когда всё настолько шатко, не стоит привлекать внимание других людей. Он понимает её. Понимает, однако всё равно чувствует некоторую уязвлённость. С чего бы?       — Всё в порядке, — отмахивается. — Это мне нужно извиняться, завтра с утра не смогу вас проводить, работа, — в голове вместо «вас» — «тебя».       — Это совершенно необязательно. Ладно, спокойной ночи, — девушка кивает, улыбнувшись, и уже начинает разворачиваться, чтобы вернуться в номер, но её останавливает мужская рука на своём плече. Темари с непониманием поднимает глаза на собеседника, и в следующую секунду широко открывает их. Он наклоняется и еле ощутимо целует её в щёку, близко к губам. Пожалуй, даже слишком близко, слегка задевая их уголок. Шикамару не спешит отрываться, стоя так без малейшего признака неудобства, а когда всё же отстраняется, на Темари смотрят узкие довольные глаза. — Ты чего творишь?! — шипит она.       — А что? — высоко поднятые брови. — Тебе можно, а мне нельзя? — её широко раскрытый рот его забавляет. — Или ты против? — язвительность, мальчишеская шалость. Действительно — откуда в нём это всё?       — Да не в этом дело! Слишком неожиданно, — она мнётся, опуская голову и отводя глаза. Щёки горят до безумия мило, пока девушка не может подобрать слов.       — Тогда я могу ещё раз…?       — Нет! Ни за что! Нет! Пока! — она машет руками, отшатывается и практически убегает, сверкая алыми щеками и еле переводя дыхание, а Шикамару уходит домой, хитро улыбаясь, чувствуя невероятное облегчение.       — Пожалуй, я слишком жадный.