Никто не смеётся последним

      Темари проходит до кровати, падая на нежные простыни, оставляя на полу мокрые следы. Прохладный душ действительно помог взбодриться и вновь почувствовать себя живой. У неё сегодня была работа недалеко от деревни, но их накрыл песчаный буран; еле нашли послов, которых должны были встретить, а теперь вот пришлось отмываться от песка. В Суне он, конечно, был абсолютно везде, забивался в щели, кажется, вечно скрипел на полу и зубах, щекотал между пальцев и въедался в одежду, и всё же девушка всеми силами старалась выметать его из своей комнаты. Здесь проводили уборку каждый день, у неё самой редко до этого руки доходили, время не позволяло, поэтому слуги тщательно отмывали покои Принцессы.       Куноичи вытирает волосы белоснежным полотенцем, и её вдруг накрывают воспоминания, от которых она зардевается.       Тогда в штабе что-то случилось, и Шикамару срочно вызвали на работу. Йошино пришлось подняться раньше, чтобы собрать завтрак сыну. На самом деле, посыльным из резиденции Хокаге открыла как раз она. Женщина пошла будить юношу, но нашла его обнимающимся с девушкой во дворе. Мать быстро скрылась, собрала завтрак из вчерашней еды, однако, когда вернулась, обнаружила, что голубки так и не оторвались друг от друга. Ей ничего не оставалось, кроме как громко покашлять, привлекая к себе внимание. Гостья, словно ужаленная, отпрянула от её сына, а губы Йошино тут же тронула призрачная улыбка, которую женщина сразу скрыла за ладонью. Они были слишком милыми. Сын с алыми щеками, выслушивающий новости и чешущий затылок, пытающийся сделать выражение лица невозмутимым. Кажущаяся хрупкой в этой одежде девушка, рьяно гладящая оленёнка, будто бы чрезвычайно увлечённая этим делом.       Уже попрощавшись с куноичи, когда мать ушла, Шикамару вдруг резко развернулся к ней и притянул для очередного поцелуя. Быстрого, но всё столь же мокрого и нежного. Она чувствовала его ресницы на коже, его пальцы на талии, его тоску на губах. И сама, дрожа, обвила шею руками, дышала рвано, в голове вновь и вновь повторяя: «Не уходи!»       — Ты должна сказать братьям, — шёпотом, отстраняясь.       — А? Должна? — помутневшим взглядом, всё ещё разумом утянутая в его зрачки. Там жарко, там хорошо, там она в безопасности.       — Хочешь ещё подумать? — девушка взглянула на свои руки, крепко вцепившиеся в его одежду, и помотала головой.       — Хорошо, я скажу.       Сказала она ему, но так и не сказала братьям. Но честно! Это была вовсе не её вина. С приезда у неё не было ни минутки для серьёзного разговора. Гаара днями и ночами заперт в своём кабинете, разруливая очередной скандал, нарушивший поставки воды в деревню, убегая от советников, которые его всё время сватают кому-нибудь, и одновременно пытаясь выполнять ещё кучу обязанностей — подписывать бумажки, встречаться с подчинёнными, проверять, как двигаются новые проекты. Канкуро вообще находился вне деревни. Сегодня они впервые за это время втроём смогут поужинать. Так что она расскажет! По крайней мере, попытается.       На самом деле, Песчаная Принцесса в какой-то мере довольно сильно страшилась этого разговора. Что именно должна им сказать? Как? Нельзя ли как-то упустить эту часть, да и что после этой части? Что вообще происходит, и на что она подписалась?       Девушка падает в подушку лицом, зарывая в ней собственные тревоги. Кажется, она ещё с самой собой всё не до конца разрешила — как уж тут говорить другим.       — Вставай! — раздаётся крик одновременно с хлопком двери о стену. Её средний глупый братец опять забыл о любой субординации. Девушка медленно поднимается, с её волос всё ещё капает вода. Через секунду кунай врезается в стену в миллиметре от руки братца. Невовремя парень решил шутки шутить.       — Стучать не учили? — Канкуро на секунду замирает под девичьим взглядом исподлобья, после чего разражается хохотом. Что-то никогда не меняется.       — А тебя сдерживать эмоции? И вообще, естественно, не учили, тебе ли не знать. Мама не успела, а отец, откровенно говоря, довольно хреново выполнял свои обязанности, — разводит руками.       — Сдерживать эмоции? Это что такое? — в ответ братец цокает.       — Короче, вижу, ты в порядке, как всегда полна энергии и ярости. Через минут пять вниз спускайся, Гаара вернулся, — её сердце пропускает удар под аккомпанемент удаляющихся шагов брата. Темари глубоко вдыхает, поднимается и скидывает с себя полотенце.       Как во сне надевает одежду, спускается вниз, накрывает на стол, даже не реагируя на привычные тупые шуточки брата, поэтому трапезу троица начинает в глубоком молчании, пока девушка внутри всё просчитывает от и до. У Канкуро дёргается глаз, ибо он десять минут её выводил из себя, а та не подала никаких признаков раздражения. Когда сестра отвечает на выпады — нужно остерегаться, но когда молчит — становится страшнее.       — Брат, как прошла твоя миссия? — первым нарушает тишину младший.       — О, кхм-кхм. Всё отлично. Мы нашли виновников последнего пожара в деревне, сейчас они в темнице, — улыбается, поднимая всё же ложку. В голове женщин постоянно какие-то ураганы, в этом он был согласен с советником Хокаге. И разбираться в каждом — с ума сойти. Главное, чтоб очередной не захлестнул, значит — надо быстро поесть и сбежать.       — Никто не пострадал? — Казекаге исподтишка рассматривает свою драгоценную семью.       Слегка нервничающий Канкуро, но без привычной косметики теперь выглядит как самый обычный парень лет двадцати, правда, под глазами пролегают синяки — всё из-за череды бессонных ночей, — а на голове у него сущий бардак, но это-то неудивительно. Кукольник всегда в своём костюме, он без понятия, как нормальные люди с волосами обращаются. Напротив как струна натянутая Темари скрывает лицо за влажными волосами, спадающими вниз, не собранными в хвосты, однако она выглядит просто прекрасно. Румяная кожа, нет никаких новых ран, глаза блестят. Значит, всё не так уж плохо и страшно, её заботит какая-то мелкая проблема. Ей незачем переживать, ведь её брат — Казекаге. Он всё решит и со всем разберётся, если понадобится.       Гаару на самом-то деле задевало, что сестра никак не могла взять в толк столь простую истину. Она хотела всегда быть рядом и защищать его, но что насчёт него? Ведь он тоже хочет и главное — может — защищать её лучше некуда. Ей бы стоило доверять семье чуть больше.       — К счастью — нет. А ты как? Всё ещё держишь обет безбрачия, несмотря на уговоры старейшин? — ехидно улыбается старший. Его забавляло, как на каждом собрании кто-нибудь заговаривал о свадьбе брата, а тот с невозмутимым видом, но уже плохо скрываемым раздражением, сбегал оттуда или уводил разговор в другую степь, оголяя чьи-то проколы и упущения.       — Ты тоже можешь жениться, и тогда твои дети будут следующими Казекаге, не хочешь? — замечает младший.       — Нет уж, увольте! Мне Темари хватает, больше женщин в моей жизни не нужно, обойдусь! — поднимает руки вверх.       — Когда-нибудь она покинет нас, брат. У неё будет своя семья, ты ещё заскучаешь, — девушка продолжает молчать, уставившись в тарелку, однако, когда младший упоминает её новую семью, Принцесса роняет ложку на пол; её взгляд мечется из стороны в сторону. — Сестра, что с тобой? — всё же решается задать вопрос Казекаге. Куноичи отмирает, в её глазах плескается грусть со смятением. — Ты заболела? Что-то случилось Конохе?       — Шикамару опять напортачил? — вставляет свои пять копеечек Канкуро.       — Угу, — неожиданно отвечает. Братья переглядываются, но, не подавая виду, продолжают трапезу. Это неожиданный ответ, поэтому они напрягаются. Что бы ни происходило в личной жизни сестры, та никогда об этом не распространялась и не признавала вслух, что что-то идёт не так.       — Что же? — мягко спрашивает Гаара, сильнее сжимая ложку. Канкуро тяжело вздыхает, оглядывая собеседников.       Его старшая сестра — неуправляемая истеричка, второй в мире шиноби по силе, управляющий ветром. Младший брат — Казекаге, в прошлом хладнокровный убийца и Джинчуурики; когда нужно, он и сейчас страшен и жесток. Как-то раз, пытаясь разбудить сестру, Канкуро почти остался без своего мужского достоинства, а младшенький случайно его в детстве чуть не задушил песком. Или не случайно. И это буквально только описание всего того, через что он прошёл рядом с ними за два десятка лет жизни. Это коктейль из американских горок, дома с привидениями, вечных прыжков с обрыва без какой-либо поддержки, а также ежедневных проверок по типу «выбери из этих двух стаканов один, в одном смертельный яд, ты умрёшь, только понюхав». Когда эти двое подобным образом себя ведут — серьёзно страшно.       Канкуро всегда интересовался — единственный ли он нормальный в этой семье?       Темари сжимает кулачки, кровь в её жилах замирает. Она не знает, что должна чувствовать. Наверное, радость и восхищение, но ей отчего-то боязно и холодно.       «Так, тряпка, соберись! Не заставляй их переживать понапрасну. Кто-то умер? На нас нападают? Миру конец? Нет, нет и нет! Так что хватит устраивать драму. Если ты не можешь даже с такой малостью справиться, какая из тебя куноичи? Разве Гаара заслуживает настолько слабую опору?!» — головомойка себе помогает, сестра выдыхает, отпуская все треволнения. Они же не в детсаде, стоит вести себя подобающе.       Темари собирается, расправляет плечи, выдыхает, снова вдыхает.       — Он сделал мне предложение, — произносит негромко, но твёрдо, всё ещё глядя в тарелку, надув щёчки.       — Да перестань, Гаара, всё в порядке, я уверен, ничего серь… — не успев осознать, начинает успокаивать брата старший. Когда до него доходит, в чём же дело, юноша подскакивает на месте.       — Сестра, когда ты говоришь предложение, то… — бесстрастно продолжает Казекаге, будто вовсе не взволнованный.       — Угу, предложил выйти за него, — тихо и смиренно, не смотря в глаза.       — Темари, ты шутишь? — спрашивает Кукольник, когда, наконец, восстанавливает дыхание. Песчаная принцесса только качает головой из стороны в сторону. — А ты что? — замирают. Оба замирают, кажется, даже не дышат, не моргают, не думают — ждут.       Это всё было ожидаемо, разумеется, но… Оказывается — нет. Оказывается, они так и не смогли себя подготовить к этой мысли, поэтому теперь в настолько глубоком смятении, что совсем не знают, как реагировать, что сказать и что делать дальше. Это ведь значит, что сестра уходит, так? Уходит от них навсегда…       Да разве можно к подобному приготовиться?! Тем более, когда она никак не намекала, а вот так в лоб взяла и объявила ни с того ни с сего.       — Я не отказала, — выпрямляется и смотрит на братьев уже прямо, хладнокровно, уверенно.       — Канкуро, у тебя же сохранился яд Сасори? — вдруг спрашивает Гаара.       — Да, я даже смог сам его сделать, — на автомате отвечает. — А зачем тебе?       — Сестра, мы примем тебя в любом случае, — Казекаге накрывает её руки своими. Кукольник прикрывает рот рукой. — А твой ребёнок сможет стать следующим Казекаге. Или следующей, — девушка выдёргивает ладони, на её лицо опускается тень.       — Какой ребёнок? — глядит исподлобья.       — Гаара прав, мы всё равно твоя семья. Грустно, несомненно, что ты забеременела вот так, но что поделать? — поддерживает пластинку младшего Канкуро.       — Кто беременна? — начиная раздражаться, со стальными нотками в голосе спрашивает куноичи.       — Сестра, тебе нечего бояться, мы не дадим тебя в обиду, — мягко смотрит на неё Казекаге, — бояться тут должен только один человек, — с привычным отсутствием эмоций на лице младший отодвигает стул с грохотом.        — Но, Гаара, ты не можешь убить Шикамару, он же советник Шестого, — напоминает младшему Канкуро.       — Скажите мне, что вы шутите, — в ответ на неё уставляются две мрачных серьёзных пары глаз.       — Это уже семейное дело, а не политическое. Какаши поймёт, — уверенно кивает головой Казекаге.       — Как же так! Тебе придётся скрываться девять месяцев, но и потом… Что мы скажем советникам?! — причитает кукольник. Темари вслед поднимается со своего стула. Было несколько неприятно смотреть на этих раздолбаев снизу вверх.       — Вы за кого меня принимаете вообще? Как вы могли обо мне такое подумать?! — шипит, скрещивая руки на груди.       — Мы любим тебя, сестра, несмотря ни на что! — Канкуро становится очень серьёзным, Гаара кивает головой в согласии с ним.       — Меня окружают идиоты, — шёпотом. — Я не беременна! С чего у вас вообще такие мысли?! — первый удар прилетает по шее старшего из братьев. — Ладно этот придурок, но, Гаара, как ты мог так обо мне подумать?! Угрх, боже, знать вас не желаю! — следующая рука замахивается над Казекаге, но прилетает на талию того же Кукольника.       — Так ты не беременна? — тут же светлеет Канкуро.       — Нет, конечно! — сдувает чёлку, продолжая рычать проклятия на голову Канкуро аля «Это всё твоя вина, из-за тебя наш дорогой мальчик несёт всякую ересь».       — Тогда почему?.. — спрашивает один, а ждут оба. Девушка отворачивается, глотает воды, начинает ходить по комнате туда-сюда, сопровождаемая взглядами братьев. Останавливается у окна, чуть-чуть приоткрывает то, вдыхая воздух ночной Суны. Ей бы её безмятежность да грациозную сдержанность.       Придётся произнести вслух, да? Придётся дать название тому, что гложет душу в разлуке, рвёт сердце на лохмотья и тут же собирает по частям при встрече. От чего уголки губ поднимаются вверх, стоит только увидеть. От чего мужской запах на подкорке сознания греет. Почему не страшно, если его кожа касается её, почему не бьёт и не ругается, когда он нарушает границы, для других заветные.       Почему сердце так быстро бьётся. Почему тяжело дышать. Почему столь нелогичные вещи кажутся единственно верными.       Для чего она готова теперь разрушить свой старый мир.       — Любим друг друга, — совсем тихо, набираясь смелости и чуть громче. — Мы просто любим друг друга, похоже, — девушка не хочет поворачиваться назад, потому что правда не знает, как они сейчас смотрят на неё, но ей уже тяжело, да и эти слова заставили покраснеть. Лишили последних сил.       Недолгое молчание. Они слышат дыхание друг друга. Кто-то тяжело опускается на стул, глотает холодную воду.       — Я рад, но что насчёт твоей работы? — ей задают самый неприятный из возможных вопросов.       — Я и не согласилась, — лицо Темари кривится. — Я не знаю, — опирается на подоконник, клевая головой. — Я ничего не знаю, — шёпотом.       Братья переглядываются. Старший мотает головой на немой вопрос в глазах младшего и медленно приближается к сестре. Он пытается положить руку к ней на плечо, однако девушка отстраняется, кивает им головой и поднимается к себе.       Она разбита.