Падение Бьернбранда

Ярко-зеленые огни северного сияния стелили далекую дорогу к звездам на ночном небе Грозовой Гряды. Недалеко отсюда, за огромными горными столпами, должен был возвышаться бастион творцов, Ульдуар, до сих пор хранящий их секреты. Но совсем не за ними пришел в этот забытый суровый край невысокий странник; в ледяных ущельях он искал совет и умиротворение. Хъёмдаль, лидер Анклава Четырех Молотов – тайного братства дворфов - сидел неподвижно на ступенях вырезанного в скале древнего каменного зала, закутавшись в широкий меховой плащ. Он уже несколько часов был неподвижен, уподобившись многочисленным хмурым скалам, вокруг которых безжалостно кружились северные ветра. Подобно этим вихрям карлика обуревали мысли, в разноголосице кусающие его, как жестокий мороз. Когда-то обретенная миссия – сохранить в тайне самые опасные секреты титанов и защитить Азерот от надвигающейся тени – помогла скрыть в глубинах памяти тот ужас и безумие, увиденные Хъёмдалем во время уничтожения Лордерона нежитью. Изученные в Бейл Модане практики аватар дворфов помогли ему собрать себя заново и вновь скрепить осколки собственной личности, надломленной горем и ошибками минувших лет. Но кажется, что новая миссия и учение оказались временным лекарством, лишь ненадолго исцелившим симптомы. И поход к вершине мира во имя спасения всего сущего отлично показал это. С религиозным рвением Хъёмдаль следовал своему пути. Благодаря напористости и устремленности дворфа к созданному им Анклаву присоединялись археологи-исследователи, мистики, бравые воины и ловкие лазутчики. Вместе им удалось спрятать опасные для смертных артефакты титанов и отвадить учёных Альянса и Орды от еще не обнаруженных оплотов творцов. Они продолжили начатую тысячелетия назад войну создателей против Древних Богов и их порождений. Действуя по указанию своих информаторов, Бьернбранд и его собратья выслеживали членов культа Сумеречного Молота и сражались против их темного учения. Противостояние потомков титанидов и слуг порождений бездны было далеко от своего завершения. Одержав нелегкую победу над К’Туном в Ан’Кираже, Анклав решил совершить упреждающий рывок к темнице другого древнего бога – Йогг-Сарона, чтобы не допустить его освобождения. Но лишь немногие из тех, кто следовал за Хъёмдалем, достигли Грозовой Гряды. Кто-то сгинул в ледяных пустошах, кто-то пал сражениях с нежитью Нордскола или жестокими железными дворфами, а кто-то поддался шепоту древнего бога. Бьернбранд также слышал его, но игнорировал, помня о своей цели. Самых стойких же собратьев Анклава на заветных заснеженных вершинах ждало лишь разочарование. Ульдуар пребывал в мрачном запустении. На его подступах в полуразрушенных чертогах титаниды сражались друг против друга. А Хранителям, могучим исполинам, которым творцы поручили оберегать мир, согласно найденным Бьернбрандом скудным сведениям уже давно не было никакого дела до Азерота. Кажется, буря снаружи начала стихать. По крайней мере, внутри чертога ее вой стал звучать менее отчетливо. Пусть Хъёмдаль и пребывал в глубоких думах, он, как искусный воитель, старался внимательно следить за тем, что происходит вокруг. И он не мог не услышать чей-то шаг, легонько потрескивающий на тонком льду, стянувшим плиты каменного чертогов. – Среди горного ветра слышал я глас праведников, – прозвучал нежный, подобный песне женский голос во мраке, – И говорили они о конце времен. И будет день, и затмится небо пеплом, и угаснет солнце. И грянет гром, и запоют Они, и будет то – Песнью Разрушения… Из тени вышла эльфийка, закутанная в темные одеяния. Причудливо бледная для своего племени, хрупкая и невероятно красивая, она плавно приближалась к Хьёмдалю, ступая босыми ногами по окоченевшему камню. Произнеся строки, столь похожие на речи из запретных учений, эльфийка опустилась рядом с дворфом, озарив его ласковой улыбкой. Карлик резко открыл глаза. – Кто ты? – спросил Бьернбранд спокойно и размеренно, бросив небрежный взгляд на эльфийку. – Я? – чуть не рассмеявшись, незнакомка улыбнулась дворфу еще шире. Большие глубокие зеленые глаза ее смотрели с невероятной теплой искренностью на аватару, – Я – Голос. И тот, кто отзывается на зов. Я – проводник потерянных и заблудших. Подобных тебе. Ты звал меня, и вот я здесь. – Если я и звал кого-то, то точно не тебя, – дворф медленно поднялся, чтобы неожиданный собеседник оказался полностью в поле его зрения. Незнакомка была и правда хороша собой – даже карлик, представления о прекрасном у которого значительно отличались от взглядов на красоту эльфов, соглашался с этим. Светлая бархатная кожа девушки подсказывала карлику, что она была родом из Кель’Таласа. Ее глубокие зеленые глаза мерцали изумрудным светом – это означало, эльфийка принадлежала к народу син’дорай. Однако незнакомка больше напоминала ночных эльфов, нежели высокородных эльфов крови. Красота девушки была вовсе не аристократичной, а простой, но от этого и более притягательной. Кругленькое худенькое личико со слегка заостренным подбородком, длинные пухлые губки и милый широкий нос – если бы не длинные заостренные уши, могло бы даже показаться, что перед Бьернбрандом предстала обворожительная дочь крестьянина из какого-нибудь Приозерья. На эльфийке был простой темный шерстяной плащ, под которым была самая обыкновенная тонкая рубаха – также скорее всего людская – уж слишком скромная для талласийских нарядов. Но и это заурядное одеяние, подчеркивающее изящество и женственность ее фигуры, она носила с необыкновенной возвышенностью и статью. – Все ответы тебе уже давно даны, – снисходительно ответила девушка, – Об утраченном в пути, об отринутом во имя благой цели, о роковом зле, за которое ты пытаешься расплатиться. Она знала, что нашептывал Бьернбранду древний бог, ей явно было известно прошлое дворфа. Сказанные ей слова гремели набатом в голове Хъёмдаля, повторяясь эхом и причиняя почти ощутимую боль. – Нет!.. Прекрати вторить им! – карлик схватился за голову обитыми железом руками, стараясь заставить голоса замолчать. На секунду его охватило смятение, но он быстро овладел собой. Аватара еще дальше отступился от внезапного собеседника и сомкнул руки в железном замке. – Я дам тебе возможность уйти, – сурово произнес Хъёмдаль. Глупо было даже думать, что в забытые руины титанов на окраине мира заявится друг. Дворф понимал, кто предстал перед ним – очередной культист Сумеречного Молота. Тем не менее он никогда не нападал первым без предупреждения. – Я пришла сюда не за битвой, странник. Но ради того, чтобы остановить битву в твоей душе, – в голосе ее слышалась искренняя забота за судьбу дворфа. – Я знаю, кто ты. Я всю жизнь посвятил истреблению таких, как ты. Ты явно ошиблась чертогом. И здесь ты найдешь только свою смерть от рук праведника... – Отстегнув плащ резким движением, Хъёмдаль сжал ладони в кулаки. В одно мгновение его тело молниеносно покрылось камнем. – Не много ли сомнений для праведника? Не велико ли бремя вины для невиновного? – Замолчи, дрянь! – Глаза его вспыхнули ярким синим светом, а из уст дворфа слышался тяжелый железный гул. Хъёмдаль выставил ногу вперед, и тяжелая каменная плита разлетелась под его напором. Взрывная волна прокатилась по всему полу вокруг аватары, и зал затянуло непроглядной пылью. Но тут в чертог, грохоча, словно самоходная мортира дворфов, влетело… Нет, не влетело. А ворвалось, отбивая тяжелым железным топотом каменный пол, нечто огромное. Хъёмдалю не удалось разглядеть такую махину сквозь заполонившую все вокруг мглу. Но обостренные чувства, присущие аватарам, дали четко понять – поблизости еще один враг. Для того, кто говорит с самой земной твердью, отсутствие зрения не помеха. Бьернбранд приготовился биться на два фронта, а из горла его вырвался боевой клич. – Не уходи. Не скрывайся. Они все равно видят тебя. Ты найдешь здесь то, что искал, странник. Невидимый пока что соперник размахнулся всей своей недюжей силой и обрушил ни то молот, ни то дубину на пол, разогнав застилавшую глаза пыль. “Ах вот ты какой, новый противник,” – промелькнуло в мыслях у Хъёмдаля. Перед ним предстал защитник эльфийки – огромный воитель, в сравнении с которым дворф в каменной форме казался крохотным. Определенно, это был врайкул. Лицо воителя было скрыто большим рогатым шлемом с непроницаемым кованым забралом. Перетянутые канатами мышц ручищи врайкула сжимали громадную даже в сравнении с ее владельцем секиру. От широких плеч до запястий он был усеян татуировками – десятками широко раскрытых глаз. В глазах аватары дворфов сверкнули молнии. Он властно взмахнул руками, заставив каменную плиту под ногами врайкула сначала взмыть в воздух, а потом со свистом полететь обратно в сторону северного великана. Врайкул оступился. Это чуть не стоило бессловесному убийце жизни, но в последний момент великан все-таки перескочил на другую плиту, приближаясь к противнику. Грузно, тяжело… Как тяжелый паровой танк. Чувствуя приближение гиганта, Хъёмдаль вновь взмахнул руками. И вновь соседние плиты вырвались из пола и каменной волной понеслись на врайкула. – Странник, услышь Их! Разбей глухоту, что сам себе навязал. – восклицала эльфийка, будто не замечая сражение. И вдруг Хъёмдалю послышался крик Санрита-Даргора, взывающий к нему. Дворф на мгновение обернулся, с наивной надеждой ожидая увидеть брата по оружию. Однако позади был лишь бездонный сумрак. Несчастный Санрит был одержим собственными бесами. Постижению тайн творцов, пути стражей Азерота он предпочел глупую затею создания волшебного топора, который по замыслу Даргора стал бы оружием, не знающим равных. Хъёмдаль открыл ему заветные секреты Анклава, научил всему, что знал сам о мастерстве аватары дворфов. Взамен же он получил бегство самого близкого друга на середине их пути к Ульдуару. “Даже самый самый преданный соратник отвернулся от тебя и твоего похода,” – громкий, отчетливый голос брата вторгался в сознание аватары раз за разом. Звучание его каждый раз менялось: казалось, что он одновременно принадлежал и Санриту, и проклятой эльфийке. – Молчи! – взревел он глухим гулом и на мгновение отшатнулся. Тело дворфа было несокрушимо, но вот рассудок карлика вопреки всему приобретенному опыту аватары давал слабину. Здравый смысл происходящего ускользал от Бьернбранда, утопая в темном омуте безумия. Слова в голове слышались еще отчетливей в тенях зала. Сам же царивший сумрак оплота творцов стал будто густым, словно илистое дно темного озера. Пока Хъёмдаль пребывал в замешательстве, врайкул настиг своего врага, приблизившись к нему почти на расстоянии взмаха смертоносной секиры. Безмолвный гигант на бегу вскинул свой топор: даже крепкий камень не выдержал бы силы его удара. Но дворф вовремя опомнился и, прогнувшись назад, вовремя уклонился от острого лезвия секиры врайкула. Столь же стремительно он переместил вес своего тела вперед, резко толкнув врага ладонью. Удар невероятной силы отправил великана в противоположную сторону. С грохотом он проломил ветхую дверь чертога, рухнув где-то на террасе снаружи. – Сбрось вуаль, скрывающую истину! Узри ее! – голос эльфийки, звучащий с придыханием, нежный и при этом исполненный силы, не умолкал. Бьернбранд несколько раз обернулся вокруг себя в поисках девушки, но не мог ни разглядеть, ни почувствовать ее в этом плотном сумраке. Он продолжал слышать эльфийку – то ли наяву, то ли в глубинах сознания. Блуждающий взор дворфа остановился на разбитом входе в чертог. “Сначала покончу с защитником, а затем с пророком” – подумал он. Хъёмдаль помчался на террасу – нельзя было давать врайкулу время для действий. Мимо него сбоку проскальзывали тени, очертания сородичей-дворфов: горных пехотинцев, старейшин, судей, зевак. Каждый из них роптал на него, уставившись неодобрительным взглядом. “Изгнать. Изгнать. Изгнать,” – твердили они раз за разом. – ЗА-МОЛ-ЧИ-И-И-И!! - взревел дворф, выскочив наружу. Он властно вскинул руки, а глаза его вновь яростно вспыхнули. Стоило ему сжать кулаки в этом резком движении, как с навеса террасы посыпались камни. Каменная арка поддалась воле аватары, обрушившись вниз. Громогласным эхом отдавался грохот в ущелье, над которым возвышалась площадка древнего убежища титанидов. Взлетевший снег на мгновение Хъёмдаля приглушил раскаты битвы и спутанные голоса. На секунду все замолкло, погрузившись в умиротворяющее спокойствие, о котором так долго мечтал дворф. Заветная тишина, столь спасительная, пьянящая, но столь неуловимая и скоротечная; это все окружало его. И тут спокойствие расступилось, обнажив развалины зала творцов. Однако вместо обломков навеса Хъёмдаль увидел горы мертвых тел: врагов и друзей, смертных и титанидов. – Этот бессмысленный бой длится уже тысячи лет. Даже Хранители устали от него. Имеет ли смысл твой поход? Тут же карлику пришелся удар железной перчаткой по лицу. С трудом стоящий на ногах врайкул наносил карлику удар за ударом, пользуясь преимуществом своего роста. Под глазом аватары каменная чешуя стала проступать трещинами. Мысли о том, что Ульдуар был фактически захвачен силами Древних богов, приводили Хъёмделя в отчаяние. Хранители, избранники титанов, и правда либо пропали, либо отреклись от своего пути. Не было на стороне Бьернбранда ни исполина Аркедаса, ни грозного Одина, ни рассудительного Локена. Он был один в этой битве. – Нет! – не сдавался Хъёмдаль. Дворф пытался защитить свою голову от атак великана, но они все равно часто достигали своей цели. Однако, дождавшись удобного момента, Бьернбранд схватил запястье врайкула и, словно молотом, ударил врайкула по руке кулаком. Воитель закинул голову от боли, но не проронил ни слова. Аватара воспользовался случаем и пошел на таран, прижав противника к уцелевшей арке. Врайкул упал на колени. Камни от обрушившихся колонн нещадно секли мощную спину врайкула. Его пустой ничего не выражающий взгляд вперился сквозь забрало шлема в дворфа. Все вокруг гремело и тряслось. От разрушенных колонн по каменному полу пробежались трещины, стремительно увеличивающиеся в размерах. Вековая терраса вот вот сгинет в бездонной пропасти. Эльфийка стояла неподалеку от сраженного врайкула и возвышающегося над ним дворфа и с сожалением смотрела на обоих. – Сокруши свою немоту. Возопи о Них, возопи, как тогда... – крикнула эльфийка, так, громко, что ее слова были громче треска и грохота содрогнувшейся крепости. – Твоя... очередь, – в последнем рывке Хъёмдаль устремился в сторону эльфийки, перепрыгивая между обваливающимися плитами в последней надежде прекратить это все. Эльфийка с опаской стала пятиться назад, спасаясь от гнева Хъёмдаля. Споткнувшись на груде обломков, она упала на пол. Вернее то, что от него осталось. Карлик потянулся к ней: только лишь обхватить ее тонкую шею – и все прекратится. Однако тут, руки, которыми пророк Древних Богов прикрывала свое лицо, расступились, и воитель увидел ее. Грету. Перед ним, задыхаясь от ужаса, лежала не эльфийка, а его супруга, любимая им до сих пор. – Ты обезумел! – кричала она. Ее большие карие глаза были преисполнены ужасом. А Хъёмдаль… он не мог ничего сказать. Он видел ее. Чувствовал ее. Ощущал ее присутствие своим железным телом. Все будто бы повторялось: его ярость и удушающая хватка на шее драгоценной жены. Греты давно уже не было. Супруга была убита Хъёмдалем в приступе ревности много лет назад за измену, которой и не было. Бьернбранд разжал свои пальцы. Грета, его Грета, нежно провела ладонью по его щеке. Ее глаза, не то карие, не то зеленые, смотрели на Хъёмдаля уже без страха, а с теплотой и нежностью. – Да, ты безумен, – с досадой и облегчением уже почти шепотом подытожила она. – Ты слышал Их. До похода в Грозовую Гряду: в Силитусе, в Лок Модане. И даже на той войне, в Тирисфальских Лесах. С каждым словом тьма все сильнее сгущалась вокруг дворфа, лишая последних крупиц рассудка. Ему казалось, что он падает. Туда, откуда ему уже не выбраться. Последнее, что он помнил – балкон с ним и его женой окончательно потерял опору и сорвался вниз. Нет больше Хъёмдаля. Он погиб. Здесь, в Грозовой Гряде.

***

Мрак медленно рассеивался. Тишина, изредка прерываемая невнятным шепотом, сменилась на треск старых досок. Все трое уже находились в освещенной бледным лунным светом комнате, скорее всего каюте. Хъёмдаль лежал на полу без сознания. Рядом с карликом сидела та самая эльфийка, нежно поглаживая дворфа по волосам. – Странник... – тихо прошептала девушка. Дворф открыл глаза. Взгляд его опустел. Пустым стало и ранее избранное предназначение карлика. Кто он и кем был – теперь это стало неважным. Дворф прекрасно помнил пройденный путь и свое прошлое, стереть которое невозможно. Он так старался его забыть. Неподалеку, согнувшись под слишком низким для него потолком корабля, стоял молчаливый великан врайкул. – Силы оставили тебя на севере, – заговорила эльфийка, – а твой рассудок не выдержал правды мира войны и его бесчинств. Но со временем дух твой свыкнется с истинной природой вещей, и вернется настоящая сила. Хъёмдаль, кряхтя, поднялся с кровати. – Теперь я понимаю, – сухо произнес дворф, – Жил я в неведении и буду проклят за то. – Ты услышал Их зов, странник. Ты узрел Их истину. И ты промолвишь Их слово, – умиротворенно промолвила эльфийка, – Они были, есть и будут здесь. Мы лишь можем следовать Их замыслу и измениться в час сумерек. – Зачем я им? В чем нужда Древних Богов от меня? – Для тебя, как и для меня... Как для каждого из нас, Ими уготован путь. Моя дорога - искать таких как ты, заплутавших в смутах и туманах мира незрячих и глухих. Твоя – стать примером правильности их пути. Четыре Молота должны пасть, чтобы один засиял в сумраке. – Повинуюсь их воле, – Хъёмдаль медленно поднялся с койки. Он знал, что делать. Чертоги Анклава должны сгореть в очищающем огне, как и все добытое братством непосильным трудом. Все умрут. Никто не уйдет. Стейн, Гротри, Блэйн. Их судьба предрешена. Глаза аватары дворфов вспыхнули. Но не тем прежним свечением: старый огонь его очей потускнел. Ранее аквамариновый, ныне – в блеклый темно-фиолетовый цвет окрасился его взор. Хъёмдаль набросил капюшон, чтобы покинуть палубу корабля, который уже подходил к западным берегам Дун Морога. Он отправиться на перевал, чтобы уже через несколько дней настигнуть своих друзей.