Если ты выбрал жизнь,
Ты знаешь, что такое страх.
Если зависимость – твой желанный гость,
Это твоё королевство.
Йоханнес ходил в этот бар уже четвёртый месяц. Еженедельно, каждый четверг и пятницу он проводил там, разделяя два вечера между своим личным временем и девушкой. И день ото дня приходил сюда ради музыки, буквально сводящей с ума. Здесь выступал какой-то юноша. Исполнял чужой репертуар, изредка радовал публику собственными сочинениями, захватывающими дух непередаваемой проникновенностью. И за это его любили. Ради него в баре собиралось так много людей, что бармен, обаятельная в своей живости Джози, порой жаловалась на изнуряющую тяжёлую работу, устало потирая свои полные смуглые руки. Они познакомились случайно. Просто вдруг Йохан имел неосторожность по-дружески поинтересоваться у Джози мальчишкой. Она воссияла и, прежде чем переключить внимание на очередного вновь пришедшего посетителя, пообещала рассказать о нём. — Удовлетворю твоё полицейское любопытство, дорогой! Не существовало такого проклятия, которое не пронеслось бы в голове у мужчины, когда после окончившегося выступления этот самый мальчишка из ниоткуда появился за барной стойкой. Сел поодаль, в том углу, куда из-за полок почти не попадал свет, и опустил голову на сложенные на столешнице руки. Худые пальцы выглядывали из-под длинных рукавов кофты; рассматривая их, мужчина заметил сильную дрожь, но не придал ей никакого значения. И напрягся, когда вдруг к тому углу, покачивая полными бёдрами, подошла бармен. Тронула парня за плечо и, как только он на неё посмотрел, протянула бумажный стаканчик и указала кивком головы на Йохана. Они встретились взглядами. Лицо незнакомца выражало тревогу и явное напряжение, и мужчина понадеялся, что он не подойдёт. Однако, везение сегодня не составило компанию, потому как парень перебрался на соседний стул со странной ухмылкой и протянул ему ладонь. — Итан. Фамилию можно не называть, детектив? Я просто как раз накануне решил начать скрываться от местных властей. Надо же, разрядил обстановку. — Йоханнес, – рукопожатие вышло неловким. Он едва не отдёрнулся от того, насколько ледяной была кожа Итана, но тот явно развеселился, судя по весёлым искоркам в карих глазах. — Да, это я и имел в виду. Умер пару дней назад, но продолжаю будоражить людишек в этой дыре! — Странная тема для шуток, – помутнённое алкоголем сознание Йоханнеса не очень оценило такое начало. — Ой, да брось, кому, как не мне, иронизировать? – парень отхлебнул из своего стакана и наморщил нос. – Говорю же, имел неосторожность умереть буквально пару дней назад. Сердце встало! Как у истинного наркоши. Мужчина раздражённо фыркнул и отвернулся. Повезло же столкнуться с таким неприятным треплом... Или не треплом? Уж что-что, а запах тлеющей марихуаны не перепутаешь. И подлетевшая Джози с испуганным лицом подтвердила незадачливую характеристику этого глупца. — С ума сошёл? На улицу иди, нечего тебе здесь с этой отравой делать! Потом убирай после тебя... Иди, иди, пачкай там асфальт своим ужином! Итан снова неприятно улыбнулся, но сигарету старательно затушил в содержимом своего стаканчика и спрятал в карман кофты. Бармен сердито потрясла кулаком и вернулась к брошенному посетителю. — При полицейском курить? Не страшно? — Джози сказала, что ты из отдела убийств, – брюнет развернулся к детективу. – Я сомневаюсь, что мне когда-нибудь придётся с тобой общаться, котик. — Боюсь тебя огорчить, – гневно процедил Йохан, – но с таким образом жизни ты быстро влипнешь в проблемы и увидишь достаточно неприятного. Этого будет достаточно для того, чтобы встретиться в участке. Как минимум, в качестве свидетеля чьих-нибудь размазанных мозгов по стене. Этого хватит на «задуматься» или нужны ещё советы? — Серьёзно? И что ещё нового ты можешь мне рассказать, детектив? – язвительно фыркнул Итан. Его губы всё ещё подрагивали после глотка виски. – Скучную университетскую теорию? Потому что на практике, уверяю тебя, я видел многим больше, чем ты можешь себе представить. Или ты только мозгами школьников силён пугать? Невелик же твой рабочий опыт! Мужчина даже вздрогнул от неприязни и собирался было грубо ответить наглецу, но вовремя подоспевшая в их угол Джози оперативно разрядила обстановку, плеснув в стакан Йохана ещё виски и весело полюбопытствовав: — Дорогой, как там Лора? Странно, что сегодня её нет с тобой, ведь пятница – её день. Отвечая ей, мужчина краем глаза следил за новым знакомым. Тот, морщась, допил содержимое своего стаканчика и одним резким движением развернулся от барной стойки, встал на ноги и медленно удалился, скрывшись за дверью в противоположном конце помещения. «Отвратительный ты, парень. Обыкновенный мудак». Спешно завершить разговор и пойти следом было не лучшим решением. Переспать в подсобке в первый час знакомства – тоже. Одной новостью можно убить. Стоит лишь сообщить о каком-либо событии, и человек сгорает на глазах, подобно спичке. Сгорает, если не был готов услышать. Сгорает от тревоги. Неопределённости. Страха. Йоханнес проснулся посреди ночи от настойчивой трели телефона на прикроватной тумбе. Завертелся в постели, резко переворачиваясь на другой бок – если уж Лора не проснулась от мерзкой мелодии, то и такая мелочь ей нипочём. Поморщился, когда яркий экран больно резанул по глазам. Времени почти 3 часа; на дисплее отображалось имя напарника – значит, спать этой ночью больше не придётся. Отчего-то внутри стало невыносимо тяжело, будто в желудок кто-то поместил булыжник. Скверное предчувствие пронизывало каждую клеточку его тела. Но мужчине хотелось верить, что он просто накручивает себя. Это всего лишь работа. Звонки посреди ночи случаются. Он нажал на кнопку ответа, неохотно поднося телефон к уху. Он не знал, когда такой образ жизни превратился в привычку. Вечера четверга и пятницы в баре с Лорой за прослушиванием местной знаменитости с напускным безразличием, чтобы потом отвезти девушку домой, на другой конец района большого города. Как бы невзначай поглаживать её по колену в дороге; припарковав машину у подъезда, целовать на прощание мягкие пухлые губы с привкусом дорогой помады. Расставшись, поворачивать обратно к бару, уносясь на высокой скорости в ночную темноту с открытыми настежь окнами, чтобы выветрить запах женского парфюма, смешанный с алкоголем. Итан всегда ждал у запасного выхода. Припав спиной к кирпичной стене здания, он курил очередную самокрутку, слегка опустив веки и наслаждаясь каждым дурманящим глотком дыма. Пряди длинных тёмных волос, взлохмаченных после долгого выступления, скрывали глаза, затуманенные наркотическим опьянением. Но как только свет фар падал на его осунувшееся бледное лицо, юноша выкидывал сигарету в сторону и приподнимал голову с вызовом, надменно улыбаясь одними уголками нездорово пересохших губ. Ехали молча, каждый погружённый в какие-то свои мысли, более важные, чем сухая светская болтовня. Шустрый Мерседес с тихим гулом рассекал улицы ночного города. Пустые от позднего времени, освещённые фонарями и цветными вывесками и от того казавшиеся невыносимо холодными, несмотря на позднюю весну. Автомобиль заворачивал на парковку у ворот парка и смолкал. И они не нарушали тишину. Сидели в темноте и сверлили взглядом окна со своей стороны, едва слышно вдыхая сгустившийся от напряжения воздух. До тех пор, пока холодные пальцы не накрывали затылок, а чувствительной кожи шеи не касалось горячее дыхание Итана. В такие моменты весь мир для Йохана просто прекращал существовать, сжимался до размера Мерседеса у опустевшего ночного парка. Впервые за всё время, что мужчина знал Итана, его волосы не выглядели так небрежно. Тщательно вымытые и расчёсанные санитарами тёмные пряди; отросшие до плеч, но с неровным срезом - парень просто небрежно избавлялся от лишней мешающей длины ножом. Под холодным светом помещения - темнее, чем обычно, почти чёрные. Так странно и непривычно; казалось, ещё более мягкие. Но мужчина отогнал это иллюзорное ощущение, встряхнув головой. Ложь это всё. Волосы наркомана – спутанные и жёсткие, вызывающие неприязнь одним прикосновением к ним. Доведённые до идеала работниками морга, они только раздражали, злили, вызывали ярость. Этот человек – не Итан. Итан – не этот человек. Настоящий он неаккуратный: хорошо, если пальцами зачёсывает назад упавшие на лицо пряди, останавливаясь у какого-нибудь припаркованного рядом с тротуаром автомобиля и сосредоточенно глядя на своё отражение в тонированном стекле. То, что всегда вызывало странную улыбку. Не влюблённую, чёрт возьми. — Да ладно, – Итан скривил губы и, не поворачивая головы в сторону мужчины, продолжил беззастенчиво крутить на торпеде травку в сигарету. – Я не предлагаю тебе пробовать, детектив. С этой дряни у меня всё пошло под откос. — Тогда какого чёрта ты творишь это в моей машине? Ждёшь, когда у меня сдадут нервы и я тебя арестую? – Йохан, не скрывая гневного возмущения, наблюдал за сосредоточенной гримасой юноши, пока его пальцы ловко расправлялись с бумажкой, где впопыхах на работе был записан какой-то номер телефона. Итан закончил, удовлетворённо улыбнувшись так, как умел только он – одними уголками тонких губ, покрытыми болезненной корочкой, свойственной зависимым людям. А потом вдруг резко развернулся к мужчине и вплотную приблизился к его лицу, ехидно шепча: — Арестуй. Йоханнес даже не успел среагировать. Брюнет так же внезапно вернулся на место, но в его руках уже был кошелёк. И как он так профессионально-незаметно вытащил его из заднего кармана брюк, интересно? — Это для меня, – Итан вложил самокрутку в одно из отделений кошелька, после чего бросил его на торпеду. – Я забывчив, пригодится. Наркотики в бумажнике детектива – до смешного невыносимый диссонанс. Но он их не выкидывает ни в этот день, ни в последующие. В конце концов, вся его жизнь превратилась в триумф двуличия. Болезненная корочка на тонких иссохших губах. То, за что всегда цеплялся взгляд. Кровавые свежие ранки, чуть бурые застарелые. Поцелуй – всегда тяжёлый сладковатый привкус металла и свежевыкуренной марихуаны. Привкус смерти, вызывающий зависимость. Йоханнес даже не заметил, как при воспоминании кончиками пальцев коснулся собственного рта. Чуть выше – шрам, тонкий и едва заметный. След от вырванной во время какой-то старой драки серёжки пирсинга. Рядом – свежая гематома, расплывавшаяся от уголка рта по щеке. Корочки у самого носа, около ноздрей, свойственные кокаинозависимым, сорваны в кровь, но нет ни перелома, ни вывиха. Возможно, снова драка. Возможно, даже перед самой гибелью. Об этом не хотелось думать. Ни о чём не хотелось думать. Но взгляд снова вернулся к застывшим губам. — Может, поужинаем как-нибудь? — Обстоятельства на данный момент полностью удовлетворяют мою потребность в отношениях, – он весело усмехнулся, худыми пальцами торопливо застёгивая верхнюю пуговицу на своей рубашке. – Но ты мне понравился. Поужинаем, конечно. — Это одолжение? – Йохан откинул голову, прижимаясь затылком к холодной поверхности автомобильного окна. — Безусловно! Я снисходительно позволяю себя покормить исключительно в знак уважения твоих джентльменских замашек. Повисла пауза. Необычно неловкая, до странного длительная, которую никто не спешил нарушить. Оба прекрасно понимали, что никакого ужина не будет. Но каждый получал наслаждение от импровизированной игры, и потому отказываться от неё было бы бессмысленно. Удобно расположившись на заднем сидении автомобиля, они смотрели друг другу в глаза до тех пор, пока мужчина вдруг не подался вперёд и, следуя необъяснимому порыву, заправил парню за ухо волосы. Так, будто бы это могло исправить что-то в его внешнем виде. — Не будь таким, – Итан осторожно ухватил его за запястье, остановив отстраняющуюся ладонь. — Каким? – Йоханнес замер. — Заботливым. Иначе у меня будет повод думать, что ты влюбился. И через пару мгновений брюнет, хлопнув дверью Мерседеса, поспешил пересечь улицу, кинув напоследок небрежное «ты знаешь, где меня найти». — Да пошёл ты к чёрту со своим «влюбился». Его тёмные карие глаза, подёрнутые трупной мутью, безжизненно уставились в светлый потолок морга. В них тревожно играли отсветы ярких лабораторных ламп, освещающих металлический стол. Ни тени эмоций, ни капли прежней живости. Только бесконечно глубокая пустота, будто бы отражение бездны. Белки, заплывшие кровью из-за полопавшихся сосудов, мерзкого желтушного цвета. Ничего от того портрета, что навязчиво крутился в голове уже несколько удушающе-долгих минут. Длинные ресницы. Как их можно было не заметить раньше? Густые и чёрные, удивительные для заядлого наркомана. Странная мелочь, на которую обращаешь внимание так поздно. Веки синюшные. Ближе и характернее к такому образу жизни. Искать причины для отвращения сейчас так странно. «У тебя изумительные глаза, ты знал?» Они проводили время вместе всего пару-тройку раз в неделю. Посвящали друг другу целую ночь, но теперь не обязательно проводили её в постели. Порой просто прогуливались по городу и болтали ни о чём. Всего несколько таких променадов хватило, чтобы обойти все закоулки и забегаловки в центре города; чтобы в голове отпечатались неоновые вывески, причудливо освещающие бледную кожу. Нет, Йохан никогда не смог бы назвать Итана своим «светом во тьме жизни». Помимо его состояний, на которые детектив отчаянно закрывал глаза, внутри него было слишком много тех загадок, которые никогда не стоило бы вытаскивать наружу, тем более полицейскому. Он не задавал вопросов, когда Итан пропадал на недели; не задавал вопросов, когда в первое время, как они начали совершать ночные прогулки, парень вздрагивал от резких звуков, оборачивался на случайных прохожих или вёл себя весьма странно. Это просто постепенно превратилось в привычное зрелище, а потом вдруг прошло. Одним днём, внезапно. В тот момент, когда вдруг Итан развернулся лицом к мужчине и, шагая спиной навстречу движению, громко стал напевать что-то, сочинённое на ходу. Весело, с той самой полуулыбкой, не замечая редких людей. Тогда стало легче. Болтать было увлекательно. Для полицейского – как терапия. Рассказывать о семье, о работе, о хобби, о прошлом и настоящем. О чём угодно, вплоть до отношений с девушкой. Часами, не чувствуя ни холода ночи, ни скуки, ни усталости в ногах. Брюнет в свою очередь не говорил почти никогда; однажды только посетовал на отнимающую силы, но любимую работу и как-то ненароком проболтался, что навестил бы своих родителей, будь он кем-то другим, а не прошибленным до костей наркоманом-неудачником – и моментом изменился в лице, мрачным взглядом окинув уходящую вдаль проезжую часть. Ни на какие вопросы о них он не ответил, будто бы пропуская мимо ушей. Но позволил Йохану молча взять себя за руку и поделиться чем-то, что не выразить словами. Лишь раз на мгновение переплести замёрзшие пальцы. Шрамы синюшно-белёсые. Рваным кружевом они укрывают предплечья, кисти рук, бёдра и голени. Тянутся вдоль и поперёк сосудов, чередуются по длине и частоте. Пугающие, безумные узоры смерти. Йохан имел возможность их рассматривать чуть подробнее, но так и не посмел коснуться холодной кожи, хотя рука то и дело порывалась сделать это. Но одного взгляда хватало, чтобы ощутить кончиками пальцев могильный холод, и потому мужчина только наблюдал со стороны, как молодая патологоанатом неторопливо поворачивает конечности, внимательно изучая повреждения и фиксируя их на бумаге. Никому не нужный отчётный документ. И человек на столе, одинокий и никому не нужный. — Ты меня вообще слушаешь? – Лора призывно пощёлкала пальцами перед лицом Йохана, и тот резко пришёл в себя, отрываясь от экрана телефона. — Что? — Ты пришёл с работы час назад, – она тяжело вздохнула, поставив перед ним тарелку, и села напротив, – и с тех пор не отрываешься от экрана. Что происходит? — Да так... с парнем познакомился, пробил его по базе, а там приводов на целую папку. Вот и думай, что с ним делать. Девушка рассеянно хихикнула, бросив что-то о его «до мозга костей полицейской натуре», и тут же легкомысленно переключилась на другую тему. Кажется, о прошедшем дне, но мужчина не был в этом уверен. Отчасти он сказал правду. Действительно на работе пробил личное дело Итана по базе. Но причина его отвлечённого состояния – молчащий телефон. Джози не спешила отзваниваться. Днём она отвлекла его от работы, сообщив, что приходил Итан в абсолютно неадекватном состоянии. Хозяин заведения его увез и буквально через полчаса приехала полиция: парень давно не появлялся с отчётами и терапию не проходил. Он был слишком занят, но попросил её отчитаться позже, когда она вновь свяжется с Итаном. С тех пор – тишина. Весь вечер утёк сквозь пальцы. Нарастающая тревога мешала сосредоточиться и ещё более усилилась, стоило Лоре уйти спать. Телефон молчал, никакие занятия не отвлекали от постоянного желания проверить наличие пропущенных вызовов. Йохан уже просто ушёл на балкон, чтобы не разбудить девушку своими беспокойными шагами по квартире. После полуночи начался ливень. На улице задувал ветер такой силы, что, не будь балкон крытым, мужчину наверняка уже снесло бы за ограждение на землю. Именно такое впечатление создавали гнущиеся к траве деревья, чью листву ураганные порывы разрывали на части. Однако, с разгулом стихии стало легче. Почему-то верилось, что все неприятности к утру будут смыты ледяной водой наступающей осени. Вера, однако, надломилась – тишину квартиры разорвала оглушающая трель входного звонка. Шаг за шагом босиком через темноту комнат. Холодный металл ручки входной двери, щелчок ключа в замочной скважине. Внутри – ураган, что и на улице. Кроме напарника сюда никто не мог прийти. Или мог? На пороге стоял Итан. Опираясь о стену в подъезде рукой и шатаясь так, что ещё немного – и упадёт. Плечи дрожат. Мокрый насквозь, с прилипшими к лицу чёрными волосами. Смотрит без эмоций, будто бы сквозь. Из носа – кровь ручьём; смешиваясь с дождевой водой, капает на пол с подбородка. Никто не прерывает молчания. Смотрят друг на друга бесконечно долго и не шевелясь, впитывая в себя неловкость момента, дыша загустевшим от напряжения воздухом. Мужчина всё прекрасно понимает по вытянутому болезненно-бледному лицу непрошенного гостя. Некоторое время изучает его взглядом, долго и внимательно смотрит прямо в глаза и всё так же безмолвно отступает в коридор. Отступает, чтобы забрать куртку вместе с ключами от машины и обуться. Ночь всё равно уже пропала. Синяки по всему телу. Детектив был бы не так хорош в своём деле, если бы не смог по их характеру определить, что не все были нанесены кем-то. На предплечьях – отчётливые следы подушечек пальцев; хватался за самого себя в очередном бреду? Вытянутые на ногах – следы соударений с мебелью. Гематома над коленом, желтоватая, с неровными краями – лопнувший сосуд. Таких на его теле множество. Такие должны быть на умирающем теле. Огромный след на грудине – не должен быть. Удар ноги, чудом не вызвавший остановку сердца, но наверняка выбивший весь воздух из лёгких. Следы на животе, пояснице, рёбрах... Свежие, которые никогда уже не заживут. На предплечьях такие же. Защищался, закрывая лицо руками. Стёртая в мясо кожа на коленях (чёрт бы побрал эту моду на рваные джинсы) – пытался отползти, отчаянно-упорно, но безуспешно. Отпечаток ладони на шее – крупная пятерня, сжимавшаяся так сильно, что, по заключению, повредила гортань. Он даже не мог кричать. — Я знаю, что рано или поздно умру. Мне не нравится эта мысль. Йохан прижал стакан ледяного виски ко лбу и повернулся к Итану. Тот сидел перед барной стойкой, рядом, подтянув одно колено к груди, и вертел в руках телефон. Его лицо, искажённое тревогой, было бледнее обычного; под глазами пролегали тёмные круги. — Мы все умрём, – протянул мужчина и чуть прикрыл глаза, пытаясь немного отвлечься от шума. – Просто ты это сделаешь быстрее. — Как хорошо сказано, - брюнет потянулся, забрал у него виски и сделал глоток. – Мерзость какая… — Не более, чем то дерьмо, что ты куришь! – возникшая из ниоткуда Джози с полотенцем обиженно хмурилась. – И так вам, оглоедам, самое лучшее наливаю. — Прошу простить, милая… Это, конечно, лучшая мерзость из всех, что ты подавала, – устало отмахнулся Итан. С громким стуком опустил стакан на столешницу и медленно сполз со стула, покачнувшись. – Покину ваше приятное общество во имя собственных аморальных потребностей. Наигранно-измученный вздох Йоханнеса и возмущённое фырканье Джози было слышно так отчётливо, будто бы и не было никакого шума музыки. Мужчина лениво повернул голову и проследил за его неточными шагами, после чего снова вернулся к выпивке. Да и как тут завершить вечер, когда незаметно и вежливо поддерживают «сосуд наполовину полным»? Итан вернулся через считанные минуты, относительно бодрый, но теперь совсем белый, как лист бумаги. Широкими быстрыми шагами, ловко маневрируя между снующими туда-сюда клиентами заведения, пробрался к стойке. Йохан даже на нетрезвую голову приметил неестественно расширенные зрачки, бегающий взгляд и трясущиеся руки. А вот и более точная метка – смазанный след крови выше верхней губы, тянущийся к ноздрям. Внутри начала закипать неконтролируемая злость, не нашедшая выхода только благодаря страшной усталости. — Всё! – выпалил юноша. – К чёрту это проклятое место, я на сегодня своё отработал. Брюнет опять перехватил чужой алкоголь и приложился к нему, опустошив одним глотком стакан до дна, прошипел что-то нелестное сквозь зубы и торопливо скрылся в толпе, забыв даже брошенную на соседний стул куртку. Бармен проводила его удаляющуюся фигуру тревожным взглядом и наклонилась к детективу с видом заговорщика, слегка прищурив большие глаза. — Вчера после закрытия ругался с хозяином, так тот голос от воплей сорвал. Боялась, что бар весь разнесут, – она оглянулась, словно боясь, что их подслушают. Йохан напрягся и сосредоточил своё внимание на ней. – Я не очень вникала, собиралась домой. Чуть до драки не дошло, оба конфликтные излишне. Меня заметили и поутихли. — Это мне ни о чём не говорит, – со вздохом протянул мужчина в ответ, прикрывая глаза. – Он не слишком треплется о своих взаимоотношениях с кем-либо, а тем более с вашим боссом. Всё, что мне известно – не сошлись характерами. — Ну-ну, – Джози отстранилась, как бы невзначай схватила чистый бокал и стала старательно его натирать до блеска. – Как тебе такая информация? Наш босс, как ты выражаешься, всегда вносил залог за этого шалопая, выкупал его при всех неприятностях правдами и неправдами, но он же и прикладывается к нему так, что, бывает, без слёз не посмотришь. Йохан вскинул на неё непонимающий взгляд. — Да-да, – продолжила женщина, – всё так и есть. К этому припиши в своём рабочем блокнотике, что парень-то пришёл сюда с травкой в кармане, а уйдёт ли вообще, неизвестно, потому что пересел на штуки потяжелее тут же. Такое подозрение, что его тут насильно ради клиентов держат. — Не держат, – с внезапным гневом рявкнул мужчина так, что Джози отдёрнулась от него. – Никто не держит, разве что обдолбанный мозг. Уж об этом я спросил. Бармен некоторое время молча смотрела на него, на то, как он вертит в пальцах пустой стакан. Покачала головой и вернулась к своей работе, услышав брошенное ей в спину: — Пошёл бы он нахрен, мудак обкуренный. И удаляющиеся шаги, отвлекающие от на мгновение стихшей музыки. Кому-то не стоит накидываться. Смотреть тяжело. Что-то мешает поднять взгляд, держит и сковывает мышцы шеи острым спазмом. Непринятие? Неверие? Всё-таки поднимает и чувствует, как немеют руки и подкашиваются колени. Пуля в лоб. Выстрел, по всем внешним признакам совершённый в упор. Ободок ожога вокруг входного отверстия. Выходное – где-то сзади, ближе к затылку, скрытое волосами.Никакой попытки избежать смерти, уж слишком аккуратная рана, прямо по центру лобной кости. Под углом. Просто стоять на коленях и ждать, пока убийца нажмёт на спусковой крючок. Ждать, пока прервётся пытка. Йохан медленно вытянул руку и неловко коснулся костяшками пальцев скулы Итана, при этом зажмурившись так сильно, что разболелись глаза. Сохранять напускное равнодушие было просто невозможно больше. Он был благодарен всем высшим силам за то, что сейчас его никто не трогал. Можно было бесконечно упиваться болезненным ощущением в груди, задыхаться от кома в горле. «Надо было ехать. Надо было ехать…» — Пожалуйста... Это единственное, о чём я прошу, – хриплый шёпот, из-за неточностей динамика телефона и плохой связи ещё более неразличимый. Шорох, шумный вдох. — Нет, хватит с меня, – Йоханнес старался не повышать голос, чтобы не привлекать лишнего внимания коллег со всего отдела к себе. – Мне достаточно того, что ты обдолбался в позапрошлые выходные до невменяемого состояния, не мог даже двух слов связать, и заблевал мне всю машину. — Чёрт подери, это вопрос жизни и смерти! – нотки отчаяния проскользнули в этой грубоватой мольбе. — У тебя каждый, буквально каждый вопрос именно такой. Попробуй завязать. Думаю, это хотя бы решит твою вечную проблему с «где я нахожусь». Кнопка сброса под какие-то слова, которые не хотелось слушать. Сил не было. Встал и незаметно удалился в комнату отдыха, сделать себе кофе и успокоиться после неприятной беседы. Неприятной и неуместной сейчас. Старая кофемашина отчаянно пыхтела, но отчего-то звучала приятнее, чем весь остальной мир. Взгляд мужчины был устремлён в окно. Поздняя осень принесла неожиданный холод, вечные дожди и постоянную раздражительность. Помимо проблем на работе и внезапного решения Лоры переехать к нему ещё неделю назад... ни о чём вообще не хотелось думать. Надлом в общении с Итаном и вовсе выбивал из колеи. Йохан старался отдалиться от него, держаться как можно дальше и не тонуть в высасывающих энергию взаимоотношениях. Всё пошло под откос, когда они неконтролируемо сблизились, перешли черту от «просто секс» до чего-то неясного. До скребущего в груди чувства, телефонных звонков ночью на балконе и ежедневных переписок. Это легко, когда с обеих сторон всё в порядке. Когда завязывается с простым человеком, как с Лорой. Когда несёт облегчение и эмоциональную разгрузку. Здесь же убивает каждая мысль. Постоянные западания юноши во времени. Скачки от адекватности, прогулок и разговоров взахлёб до полной потери себя в череде однообразных дней. Отсутствие ответов на звонки, волокущее за собой панический страх, что человек по ту сторону сети мог умереть за минуту до нажатия кнопки вызова. Отслеживать, рискуя карьерой, чтобы приехать и вытащить, потому что он не помнит себя; тащить, сжимая костлявые плечи, и бесконечно сдерживать стресс и ярость. Всё стало ухудшаться. Детектив мучился бессонницей уже месяц. Уже месяц игнорировал кричащие внутри предостережения. Итан влез в какую-то страшную яму, не рассказывал ничего и вторую неделю просто просил помочь. Просто остаться с ним на одну ночь, пусть даже в соседней комнате. Просто «я не знаю, когда это всё закончится, но дай мне 12 часов». В сознание прорвался призывный писк кофемашины. Йохан забрал чашку и вернулся на рабочее место. Сколько уже можно думать об этом? Отмахиваться от вины? — …Обезвоживание, возможно, как характер проявления абстинентного синдрома*… По крайней мере… и наркотические вещества в крови… выявить не удалось… Он вышел из морга, большими быстрыми шагами пересекая коридор и попутно надевая пальто. Сбегал, бежал отсюда, чтобы никогда не видеть, никогда не вспоминать. Холодный тусклый свет, отражаясь от белых стен, пола и потолка, раздражал сознание, угнетал и доводил до панического безумства. Мужчина старался дышать глубже, отбивался от навязчивых мыслей, но ничего не слышал. Тишина оглушала, забивала уши, перекрывая даже стук собственного сердца. А билось ли оно вообще? Стоило дверям лифта сомкнуться за спиной, и все мышцы разом ослабли. Йоханнес осел на пол и дрожащими пальцами извлёк из кошелька мятую самокрутку, свёрнутую из старой записки. Жизнь продолжается.