Вариации

      Ей повезло.       Так всегда говорили вокруг. В приюте, когда ее забирали новые родители опекуны. В школе, когда узнавали ее историю. В танцевальной студии на раздаче грамот, когда Патриша бежала ей навстречу с непременным букетом белых лилий.       Так говорили завистливые соперницы и подружки на один день, когда старались зажать ее в коридоре или туалете.       Она как мальчик, который выжил. Даром, что девочка.       Сейчас в Мелиссе Гибсон нельзя было узнать того самого везунчика. Спутанные розовые волосы промокли и тонкими нитями прилипли к лицу. Глаза опухли и покраснели так, что создавалось ощущение, будто она открыла их в школьном бассейне, пропахшем хлоркой. Несколько стертых подтеков крови на губах — свидетели недавней ссоры. Зрелище жалкое и тянет на одинокого грустного щенка.       Сегодня Мелисса Гибсон совершила отвратительную ошибку и готовилась к тому, что ее вновь отправят в приют. — Эй, ты как? — звонкий голос раздался над головой девочки.       Мелисса честно не хотела поднимать голову на говорящего, просто ее подбородок сам дернулся. Она на секунду увидела перед собой рыжую девочку, над головой которой был черный зонт. На секунду, потому что этого хватило, чтобы осознать свой плачевный вид и вновь скрыть свое лицо в коленях, прижатых к груди. — Пойдем, Хэви, — голос другой, более глухой. Схожий со звуком песка, проходящего сквозь пальцы.       На этот раз девочка подавила в себе интерес к говрящему. Она хотела, что бы они быстрее ушли. Сейчас Мелисса Гибсон не сможет даже связного предложения сказать, что было весьма на нее не похоже. — Но гроза, — хотела воспротивиться девочка.       Как и просьбы о помощи совсем не в ее стиле. — Хэви, — серьезный мальчишеский голос утонул во внезапно оглушительном раскате грома.       Розовая макушка вздрогнула и крепко прижала руки к ушам, пытаясь заглушить звук. Бояться грозы на глазах незнакомцев тоже не в привычках у Гибсон.       Она все же поднимает заплаканные глаза на двух детей. Они выглядят, как ее сверстники.       Наверное.       Мелисса боится немногих вещей. И сейчас ей грозит сразу два ее страха: одиночество и гром. — Раны, — голос девочки совсем хриплый, она начинает дрожать, но закусывает губу и не плачет.       Ей так кажется. — Что? — с энтузиазмом подпрыгивает к ней рыжая девочка. — Нужно обработать, — Мелисса старается выдавать точную информацию. Ее голос не дрожит, когда девочка договаривает: «Домой нельзя». И она точно не плачет, когда шепотом просит: «Помогите». Дети перед ней в недоумении переглядываются.

***

— Стоило бы в больницу позвонить, — утверждающе-вопросиельно произносит рыжеволосая женщина.       Ее фигура такая могучая и грубая сейчас сидит на стуле перед Мелиссой и обрабатывает девочке треснувшую губу. Женщина совсем не похожа на тех дам, которых Гибсон видела последние шесть лет своей жизни. Поэтому девочка с интересом следила за всем, что она делает, параллельно отрицательно мотая головой на предложение. — Точно? — женщина, закончив с губой начала осматривать макушку Мелиссы, где виднелась еще запекшаяся кровь. — Блять! — воскликнула она, наткнувшись на искомое место. — Тебе что целый клок волос выдрали? — голос ее был возмущенно-восхищенный.       Мелисса лишь пожала плечами.       Сегодня для Мелиссы Гибсон был важный день. Она наконец скопила карманные деньги на окрашивание. Так что отправилась в заранее оплаченый салон, где в течении четырех часов мастер подарила ее волосам яркий цвет фуксии.       Счастье переполняло ее, когда она садилась в машину и дала указание водителю ехать в танцевальную школу. Предстоящая репетиция казалась прекрасной возможностью похвастаться новым цветом перед другими детьми.       Если бы все было так просто. — Это возмутительно! — верещала заведущая. — Ваша выходка отвратительна!       Они с репетитором наперебой уже около получаса чистили девочку за неподобающий и непременно пошлый вид. — Вы позорите искусство, — холодным тоном отозалась Анна Тимофеевна. — Балет за сотни лет истории не видел таких наглецов.       Девочка обычно стойкая к подобного рода тону уже дрожала. Она глотала слезы, зная, что это только раззадорит преподавателей. — Я сожалею вашей приемной матери, — продолжала репетитор. — Пригреть такую неблагодарную свинью. — Я не понимаю, что я сделала не так, — сухо, почти без дрожи в голосе сказала девочка. — Я же ведь… — Ах, что за гнусная девчонка! — заведущая вдруг сорвалась со своего места. — Я тебе покажу, что ты сделала не так! — она схватила локон мягких розовых волос и с силой дернула в сторону. Сначала в одну, потом в другую, пока в ее руке не остался спутанный клок цвета фуксии. Заведущая с силай подняла красное лицо девчушки и ткнула ей в лицо злосчастный клок. — Вот, что ты натворила, уродина!       Мелисса Гибсон начала осознавать, что сделала что-то, чего не стоило. — …Хэви! Притащи пельмени из морозилки, — попутно рявкнула она девочке, которая сидела рядом. — Щека-то как распухла. Здорово тебя приложили.       Патриша ворвалась в кабинет заведующей с красным лицом и расширяющимися крыльями носа. Ее деловой костюм немного помялся и прическа слегка растрепалась. Как только она увидела Мелиссу ее взгляд похолодел. Она вдруг выпрямилась и размеренной походкой от бедра подошла к приемной дочери.       В одну секунду раздался громкий хлопок и голова девочки резко повернулась. Щека заалела, а глаза предательски щипало. — Иди прочь, поговорим с тобой дома, — выплюнула женщина, поворачиваясь и улыбаясь преподавателям.       Девочка очнулась, когда ее посрясли за плечо. — А? — машинально вырвалось изо рта Мелиссы. — Жрать, говорю, будешь? — спросила женщина, убирая руку.       Девочка смущенно опустила голову, осознавая свою неловкость. — Зеленый чай без сахара, — прошептала она, а после добавила. — Если можно.

***

      Мелисса Гибсон до этого не встречала таких семей, как эта. Разношерстные они словно выдернули ее из объятий печали, в которых девочка пребывала уже не один год.       Патриша и Марк были совершенно другими. Поэтому сейчас ее знакомство с семьей Хэви и Ди ощущалось так странно.       Еще страннее было то, что Мелиссе это нравилось.       Нравилось слышать немного хамоватую речь без вычурных обращений. Нравилось слушать что-то, кроме классики. Нравилось смеяться с глупых шуток из третьесортного ток-шоу, идущего по телеку.       Она бы была непротив жить так всегда.       Звонок в дверь заставил девочку вздрогнуть.       Она с ужасом в груди смотрела на Патришу в дверном проеме. Ее словно выдернули из сладкого сна. — Простите за доставленные неудобства, — женщина сладко улыбалась отцу Хэви, Глэму. — Я предоставлю компенсацию в ближайшее время. Спасибо, что позаботились о ней. — Ничего. Мелисса — прекрасный ребенок, — с жутковатой улыкой ответил мужчина.

***

      Патриша не смотрела на Мелиссу во время того, как водитель вез их домой.       Дождь все еще шел, но раскатов грома слышно не было.       Сердце девочки громко ухало, словно она только что без перерыва сделала под сотню Entrechat*. В ее голове было слишком много мыслей, которые роились не давая сидеть спокойно. Она нервно поглядывала на женщину, не решаясь задать вопрос. — Как вы нашли меня? — все же проговорила она через некоторое время.       Ответ она не услышала, даже когда они с Патришей зашли в дом. Только после изнурительных тренировок в зале он эхом разнесся по просторной комнате. — Моих ресурсов будет достаточно, чтобы достать тебя из-под земли, Солнце, — с приторной улыбкой сообщила женщина.