Ей снился страшный и реалистичный сон.
Будто она стояла в центре родной деревни под светом кроваво-алой луны. Её окружали ветви Божественного Древа, почти касаясь мерзкой плотью холодной кожи девушки. С минуты на минуту несчастной куноичи необходимо будет сделать роковой выбор, который непременно сгубит чью-то судьбу. Сакура находилась в очерченном кровью круге, по периметру которого стояли потенциальные жертвы. Отец, мама, Цунаде-сама, живые Саске и Наруто, Ино и тот, на кого смотреть не хотелось: Какаши-сенсей. Кого выбрать?.. Кто заслуживает смерти?..
Никто из них, кроме неё самой.
В очередной раз Сакура проснулась в холодном поту, хватая губами воздух. Сердце стучало так, словно хотело проломить рёбра. Девушка машинально прислонила ладонь к груди, разочарованно убеждаясь: всё ещё жива.
Она нехотя поднялась с постели, потянулась к прикроватной тумбочке за банданой и повязала так, чтобы ткань покрывала левый глаз. Какаши, отдавая протектор, просил не вспоминать тот самый день…
Но, кажется, в её памяти ничего, кроме четырнадцатого октября и не осталось.
Долг шиноби — убивать. Но только не так. Не подло. Не мирных жителей.
Сакура выдохнула, в очередной раз смирившись с необходимостью продолжать жить дальше. Поднявшись с кровати, подошла к зеркалу. В отражении стояла какая-то незнакомка с потухшим взглядом. Странное сочетание: покрасневшие опухшие от слёз щёки и пустые глаза. Точнее, глаз. От вида могущественной фиолетовой ряби на собственном лице ей становилось тошно. Некоторые в деревне поговаривали, что такое сильное око следовало бы передать более достойному человеку. Потому что после спасения мира Сакура больше ничего не хотела. И вместо упорных тренировок просто пряталась ото всех.
Кажется, подобное люди называют депрессией.
Конечно же, она исполнила свой долг, как медик. Излечение ран помогло хоть как-то справиться с тяжестью в первые дни после окончания Вечного Цукиёми. Сакура несколько недель безвылазно находилась в больнице. Как и предполагал Какаши, четверо суток сладких грёз обернулись для многих настоящей трагедией. Часть выживших лишились рассудка настолько, что привести их в норму не сможет уже ничего. Другие были истощены до предела и нуждались в постоянном присутствии врачей. И, к огромному сожалению, среди этих несчастных было полно медиков.
Многие из-за полученных в боевых действиях ран не пережили Цукиёми и погибли прямо в коконах. Не худшая смерть, учитывая, что они ушли, находясь в своих самых смелых мечтах.
Но были и счастливчики, которые каким-то чудом не умерли от кровопотери.
А когда всё пришло хоть в какую-то норму, привычная бойкая и упрямая Сакура осталась в прошлом. Девушка даже не помнила, каково это — просто жить. Благо, никто не тревожил её. Все пришли к выводу, что отдых в несколько месяцев Сакуре не повредит. Даже родители, несмотря на вечно взволнованные взгляды, старались не беспокоить дочь.
Не в силах больше смотреть на ненавистное отражение, куноичи подошла к окну. Каждый день, отодвигая шторы после сна, она больше всего боялась, что там окажется мучительный пейзаж с Божественным Древом. Но, к счастью, сквозь морозные узоры на стекле виднелись лишь засыпанные снегом соседские домики и голые деревья. Утро только-только началось, и солнце робко освещало родную улицу. Первый светлый день за долгое время. Зима в этом году была особенно сурова.
Однако, долго концентрироваться на реальности у Сакуры не получалось. Каждый раз, смотря в окно, она начинала видеть эпизоды тех фатальных дней.
На войне пали десятки тысяч человек. Тела многих так и не были найдены. Однако… Было одно очень болезненное и неприятное «но».
Защищать Коноху в военное время остались лишь генины и несколько джоунинов. Кроме них в деревне были только мирные жители. И лишь один единственный человек среди простого населения пропал без вести…
Проглотив ком вновь нахлынувшей вины, Сакура опустилась на пол и обхватила руками колени. Взгляд зацепился за перевернутую рамку с фотографией, на которую она больше не смела смотреть. Тот самый снимок Команды номер семь, где они были юными и беззаботными…
За время своего добровольного заточения у девушки было много возможностей подумать, что же вызывает самую сильную боль.
То, что Саске и Наруто мертвы или же то, что сама Сакура как человек мертва для Какаши?..
Учителя избрали Шестым Хокаге. Это был один из немногих согревающих фактов. Куноичи спасла его… Но какой ценой?..
Сакура избегала встреч, а Какаши, кажется, их и не искал. На него в новой должности свалилось множество забот. Говорили, что Шестой не покидает Резиденцию днями и ночами, пытаясь привести мир в порядок. Кроме прочего, среди его заслуг был Договор о Хвостатых. После долгих споров лидеры великих скрытых деревень согласились с решением не использовать кьюби в своих целях. Демонов редко видели в разных частях мира, но к ним никто не смел приближаться. Ведь теперь они были под опекой Союза Пяти Каге.
Спустя много часов раздумий у Сакуры так и не вышло до конца разобраться в собственных чувствах. Она всё ещё тосковала по Саске, но поняла: никакая это была не любовь. Болезненная привязанность и бесконечный самообман.
Что же касается Какаши… Здесь всё было куда сложнее. Он всегда заботился, оберегал… Был для девушки вторым отцом. Но после поцелуя и её недостойного поступка всё запуталось так, что распутать никак не выходило.
И, на самом деле, Сакура боялась признаться даже самой себе, что больше всего хотела сорваться к нему и умолять о прощении…
Но о каком прощении шла речь?.. Она поступила, как трусиха. И больше не заслуживала уважения.
Чтобы немного отвлечься от тяжелых мыслей, девушка быстро накинула плащ с капюшоном и выскользнула из дома, пока родители ещё спали. Только ранним утром она и могла бродить по Конохе. Ведь в остальное время из каждого угла ей напоминали: Сакура Харуно — героиня войны. Великая куноичи, развеявшая вечное Цукиёми.
От таких речей девушку не на шутку воротило. Никто не поинтересовался, какой ценой была разрушена техника. Всех интересовал лишь исход. А она…если бы могла, вернулась в тот самый день и всё-таки сделала, как хотел Какаши…
Пускай и пришлось бы справляться с куда большими страданиями. Но боль — это ведь лучше, чем тянущее чувство вины.
Погруженная в раздумья, Сакура прошла мимо заколоченных окон цветочного магазина Яманака. Сердце защемило пуще прежнего. Ино так и не оправилась от потери.
Потому что единственным человеком, пропавшим без вести в Конохе, была её мать.
Сакуре стало мерзко от самой себя. Ино нуждалась в поддержке куда больше, чем она. Потерять на войне любимого отца, а после вернуться в деревню и не обнаружить матери… Но переступить чувство стыда у Сакуры никак не выходило...
Девушке не было известно, догадывалась ли о чём-то Ино. Светловолосая куноичи искала встречи, приходила в гости, но родители Сакуры её выпроваживали по просьбе дочери.
Очередной недостойный поступок для звания шиноби.
Одолеваемая новой волной боли, Сакура отвернулась от запустелого магазинчика и быстро зашагала по хрустящему снегу в сторону кладбища. Наруто и Саске перезахоронили в Конохе. Все посчитали, что героям не место на окраине, пусть и такой знаменитой, как Долина Завершения. Однако, Шестой Хокаге распорядился воздвигнуть памятники её любимым друзьям рядом с восстановленными статуями Мадары и Хаширамы. Каменные руки Саске и Наруто образовывали Печать Примирения, смыкаясь над рекой.
У самого края кладбища Сакура рассмотрела хрупкую темноволосую фигурку, стоящую у могилы Наруто.
Хината.
Набрав полную грудь воздуха, девушка двинулась меж гранитных плит к подруге по скорби.
— Привет, — пробормотала розововолосая куноичи.
— Сакура-сан… — ответила кивком Хината.
Лицо Хьюги осунулось и похудело, а под глазами залегли чёрные тени. Ей явно было нелегко.
— Сакура-сан, ты в порядке?.. — тихо спросила Хината.
Девушка слегка улыбнулась и поблагодарила:
— Спасибо тебе. Но я не стою беспокойства. Ты лучше о себе позаботься…
Черноволосая девчонка задумчиво перевела взгляд на каменную плиту с именем Наруто и пробормотала:
— Боюсь, я уже никогда не приду в норму. Наруто-кун был для меня солнцем. И теперь я обречена жить в ночи. Жалею, что мне так и не хватило духу быть смелее.
На это у Сакуры не нашлось ответа. Чего греха таить, бесконечно жизнерадостный блондин из Команды номер семь был надеждой и опорой для многих. Но у жизни свои планы…
— Я пойду, Сакура-сан, — пробормотала Хината, — Хочу зайти ещё к Неджи.
Куноичи лишь кивнула в ответ и опустилась на колени перед могилами. Она сняла перчатку и смахнула присыпанный снег с каменных плит, расчищая родные имена.
«Саске, Наруто… Будь вы живы… Что бы мы сейчас делали?.. Ходили бы на миссии? Или наши дороги снова бы разошлись?..»
«Будь они живы, — ответил внутренний голос, —
никакого поцелуя бы не случилось».
Сакура прикусила губу и зажмурилась. Как бы всё изменилось в таком случае?..
Но в тот же миг девушка сцепила зубы, отгоняя эти мысли. К чему были дурацкие рассуждения о том, чего не изменить? Факт есть факт: в миг прощания ей хотелось поцеловать Какаши и она это сделала. А после приняла решение, разрушившее жизнь навсегда.
Начал дуть холодный ветер, нагоняя тёмно-синие тучи. Все-таки, погода зимой была такой переменчивой. Надо было возвращаться домой, чтобы не наткнуться на ещё кого-нибудь. Возможно, однажды у неё хватит духу вернуться в строй и снова стать полезной для деревни… Но это время ещё не наступило.
Сакура поднялась, отряхнула ноги от снега и повернулась к выходу из кладбища. И вдруг её сердце полоснуло адреналином. У Обелиска с выгравированными именами героев войны стоял Какаши и смотрел единственным глазом прямо на неё. Пустую глазницу он по своему привычному обычаю стал закрывать банданой. Теперь у учителя и ученицы было внешнее сходство.
Судорожный вздох сам по себе вырвался из груди. Сакура не была готова к разговору. Но делать нечего, и она на подкосившихся ногах двинулась в сторону сенсея.
— Избегаешь меня? — не здороваясь спросил учитель, когда девушка с ним поравнялась.
— Вовсе нет, Шестой Хокаге-сама… — пробормотала она.
Какаши облокотился плечом на Обелиск, сложил руки в карманы и хмыкнул:
— Можешь звать меня, как прежде. Ни к чему эти вежливые церемонии.
— Хорошо…
Сакура понятия не имела, что говорить дальше. Хотя, по правде, на языке вертелся не один десяток слов. Однако всё, на что она была способна, — прислушиваться к собственным чувствам и в очередной раз пытаться в них разобраться.
А они не на шутку бушевали. Ей вновь вспомнилась их тёплая близость. И в животе, будто тысячи насекомых, поползли болезненные эмоции.
— Мне… Очень жаль, Какаши-сенсей, — выдавила из себя Сакура, опустив голову.
Он тяжело вздохнул и коснулся плеча девушки. От этого прикосновения внутренности сделали сальто:
— Чего тебе жаль, Сакура? Того, что спасла мне жизнь?
— Нет, вы ведь наверняка знаете… Там…в коконе… была мама Ино… Скорее всего… — подбородок задрожал, а в груди потяжелело.
Учитель был спокойным и сосредоточенным:
— Да, я догадывался об этом… Но… Ты ведь знала, на что шла?
— Знала… — прошептала Сакура.
— Значит соберись и перестань себя винить. Прими свой выбор. Ведь его уже не изменить.
***
Какаши было невероятно сложно поддерживать невозмутимость. От вида разбитой ученицы ему и самому становилось невыносимо больно. После Цукиёми он решил не тревожить Сакуру и дать ей прожить горе. К тому же, девчонка явно его избегала.
После вступления на пост Хокаге у мужчины проскакивала мысль воспользоваться положением и вытащить Сакуру на разговор под предлогом миссии. Однако, судя по донесениям АНБУ, девушка была в очень плачевном состоянии.
Какаши не был благодарен ей за спасение. Однако, больше не мог её винить. Он вновь и вновь вспоминал смерть Рин и приходил к выводу, что Сакура испытывает те же чувства, что и он сам после гибели подруги. Даже несмотря на то, что пробитая грудь напарницы по сути была самоубийством, а ученица погубила человека по своей воле, параллели проводились в голове сами собой.
К тому же, внутри всё ещё бушевали странные эмоции после их «прощального» поцелуя… Воспоминания о том моменте стояли, словно кость поперёк горла. И с этим нужно было что-то делать.
От того он решил, наконец, увидеться. Чтобы разобраться в себе, а ещё помочь Сакуре вернуться в норму.
И теперь, стоя перед ученицей впервые за несколько месяцев, он вдруг вспомнил слова, пришедшие ему на ум во время их вечера в «Шушуе».
Родное сердце. Которое сейчас было разбито на мелкие осколки из-за боли и скорби.
***
Сакура дрожала то ли от ветра, то ли от страшной бури эмоций. Стыд, вина, печаль и невыносимое желание найти утешение в учителе вели нешуточную борьбу в её сердце.
— Я никогда тебе не говорил о том, как погибла Рин. Думаю, пора, — вдруг заговорил Какаши о своём прошлом.
— Почему вы решили рассказать именно сейчас? — тихо спросила Сакура.
Сквозь маску было видно, что мужчина едва улыбнулся. Он шагнул ближе к девушке и ответил:
— Потому что пришло время. Пойдём куда-нибудь, где теплее. А то ты уже вся продрогла.
И, сказав последнюю фразу, Какаши взял Сакуру за руку. Она опешила и перепугано посмотрела на мужчину. В его взгляде было столько тепла, сочувствия и понимания, что слёзы из девичьих глаз полились сами.
Мужчина сжал ладонь Сакуры так крепко, как только мог, а затем повёл за собой. И мысленно поклялся, что больше ни за что на свете не отпустит её руку. А с чувствами они уж как-нибудь разберутся.
