Кошмары

      Данте разлепляет веки, несколько секунд бездумно прожигая потолок отсутствующим взглядом, пытаясь проанализировать свое состояние. Ничего не болело, даже голова, а обоняние раздражал странный, удивительно приятный запах.       Он бесшумно сбегает по ступеням и вбегает в кухню. Вергилий переводит на него удивлённый взгляд. Брат, одетый в домашние мягкие штаны, и такую же кофту, с тарелкой стоя у плиты выглядел невероятно…мило?       —Доброе утро,— Данте растягивает губы в довольной улыбке.       —Утро было часа четыре назад,— фыркает Вергилий.       —Когда проснусь, тогда и утро,— довольно заявляет Данте старую, еще детскую отмазку и опускается на стул. Вергилий улыбается уголком губ он помнит и перед Данте опускается тарелка с ароматным содержимым.       Вергилий на его памяти никогда не готовил, но сегодня, похоже, решил сделать исключение. И на удивление Данте, получилось у того невероятно. Может вся магия в том, что это приготовил именно Вергилий? Данте не знал. И не хотел знать.       Вергилий садится напротив, растрёпанные еще после сна волосы серебряными нитями спадают на лицо, и Данте вдруг понимает, насколько они на самом деле похожи, но при этом отличаются.       В кухню проникают солнечные лучи, согревая и вызывая невероятное желание выйти на улицу. Когда трапеза окончена, Данте сгребает обе тарелки и относит их в мойку, оборачиваясь к брату:       —Джил,— протягивает он.- Может пойдем погуляем?       Старший поднимает на него задумчивый взгляд, явно раздумывая над предложением. Данте уже мысленно подготавливает аргументы, которыми будет переубеждать брата, но тот вдруг просто кивает:       —Пошли.       Младший не сдерживает еще более довольную улыбку, понимая, что жизнь удивительно прекрасна, отгоняя мысли, что с Вергом что-то не так. Брат впервые так близко, а мрачных мыслей ему и так хватит.       На улице тепло, но не жарко. Конец весны уже полностью вступил в свои права. Они идут по мостовой, навстречу им весело бегут дети, в воздухе витает сладкий аромат сахарной ваты, везде слышны голоса и смех, и от этого воздух буквально пропитан торжеством и радостью. Простой, в какой-то мере даже чрезмерно детской и наивной, но от этого не менее привлекательной.       —Будешь?— Вергилий вдруг кивает на мороженщика, сейчас протягивающего какой-то девчонке сладость.       —Ты сейчас серьезно?—Данте переводит удивленный взгляд на Вергилия.       —Я просто предложил,— тот пожимает плечами.       Данте не знает, почему его еще не разорвало от странного, приторного восторга. Брат бы никогда так не сказал.       —Конечно буду.       Он сейчас, наверное, самый счастливый человек во всем мире.       Возвращаясь в агентство домой, Данте чувствует себя до ужаса хорошо. Пиццерия, куда он позвонил заранее, уже успела доставить две коробки с ароматным содержимым, и их ждал ужин. Мир вокруг работал как нужно, и никто не хотел его убить. Ему больше и не требуется.       Они усаживаются на диван, Вергилий с интересом заглядывает в одну из коробок и поднимая один из кусков, задумчиво разглядывая оный.       —Не переживай, она не кусается,—Данте опускает ладонь на плечо брата, забирая вторую коробку. Вергилий должен был бы шарахнутся от такой вольности, но ничего не говорит.       Когда и с ужином было покончено, Данте потягивается, а потом вдруг опускает голову на колени брату.       —Почитай,— ёрзая головой просит он, почти умоляюще глядя на Вергилия.       —Ты никогда не слушаешь,— фыркает брат.       —Ну пожалуйста,—продолжает гнуть свою линию Данте, и почти по-детски радуется, когда старший с тяжёлым вздохом тянется к рядом лежащей книге и начинает читать вслух. Данте любил, когда он так делал. Это навевало тёплые воспоминания с далекого детства, когда Вергилий мог часами напролёт сидеть на лужайке и читать ему. Когда не было того вороха проблем, ненависти и страха. Когда всё было легко и до ужаса просто.       Данте прикрывает глаза, вслушиваясь в голос брата, пытаясь запомнить малейшие интонации. Сколько именно так проходит Данте не знает, да и не хочет знать. Просто в какой-то момент Вергилий, подумав, наверное, что неугомонный младший братик уже уснул, замолкает. Данте почти удивляется, когда ладонь мягко опускается ему на макушку, начиная медленно перебирать серебреные пряди. С трудом сдержав первый порыв прильнуть к руке ещё сильней, он просто впитывал ласку, на которую брат вдруг расщедрился.       Когда холодная рука скользнула к щеке, Данте уже не смог сдержатся и мягко перехватил запястье брата, тут же приближая ладонь к своим губам и оставляя на ней невесомый поцелуй. Вергилий не попытался вырвать руку, не попытался съязвить или оттолкнуть. Он просто молчал, а Данте боялся открывать глаза, всё так же держа руку у своего лица. Морок может в любой момент спасть, раствориться сотней искр в пыльном помещении офиса, исчезнуть. Как тогда. Он ведь не удержал его. Не помог. Он ведь убил его.       Длинные, отчего-то очень холодные пальцы нежно коснулись его подбородка, мягко провели по губам. Данте всё же открыл глаза. На него смотрел Вергилий с абсолютно нечитаемым выражением лица. Глаза, чуть потемневшие от возбуждения, дыхание, чуть сбитое и прерывистое. Иллюзия не исчезла, продолжая жадно вглядываться в чужое-своё лицо. Значит не иллюзия?       Пальцы на его губах так никуда и не делись, и Данте мягко провёл по ним языком, заметив, как глаза брата чуть расширились. Данте улыбается, чуть прикусывая фаланги, и отчетливо слышит, как брат рвано выдыхает. Дальше картинка мгновенно смазывается, и младший не успевает понять, как оказывается плотно прижатым к стенке. Горячее дыхание обжигает кожу над ухом, зубы впиваются в загривок, властные руки вжимают грудью в стену. Дышать становиться трудно, в воздухе стойко витает металлический запах крови и возбуждения. Картинка перед глазами меркнет, тускнеет, мысли смывает волна желания. Чьего желания?       Руки Вергилия залезают под кофту, мягко оглаживая бока, задевая ногтями кубики пресса. Данте зажмуривает глаза, воздуха категорически не хватает. Но все это обрывается так же быстро, как и начинается. Вергилий резко отстраняется от брата, тот на это недовольно стонет, оборачиваясь. С лица Вергилия схлынула вся кровь, дыхание ровное и размеренное. Так и не скажешь, что он только что почти выебал братика.       Данте вопросительно поднимает бровь, какого черта, Вергилий на это только нежно привлекает его к себе, оставляя осторожный поцелуй на щеке, затем резко подхватывает на руки. Данте и так хватало вопросов, а так он едва успевает схватиться за плечи старшего, утыкаясь носом тому в шею.       Вергилий удивительно легко поднимается по ступеням со своей ношей, толкает дверь в спальню, и Данте срывает с его губ еще один поцелуй, мягкий и нежный. Казалось, Вегилий еще не определился, чего хочет, метаясь от нежностей к грубости. Вергилий…?       Не разрывая поцелуй, старший сын Спарды почти роняет Данте на кровать, придавливая своим весом сверху. Если до этого Данте казалось, что в комнате жарко, то он сильно ошибался. Вергилий нетерпеливо стягивает с тела младшего домашнюю кофту, и переносит горячие поцелуи уже на ключицы, мешая их с лёгкими укусами. Данте не остается в долгу и тоже быстро освобождает брата от лишней одежды, с нескрываемым восторгом проводя руками по сильным мышцам.       Вергилий стягивает с него штаны, и Данте не сдерживает удовлетворённый стон, когда пальцы брата касаются его уже давно возбуждённого члена. Вергилий прячет довольную улыбку и почти нежно проводит от основания до головки, пристально наблюдая за малейшими изменениями на лице брата. Тот в свою очередь прикрывает глаза и стонет вновь, уже даже не пытаясь быть тише, когда брат повторяет своё действие языком. Рука Данте тянется к голове Вергилия, но брат быстро перехватывает обе руки, с силой прижимая их по обе стороны от бёдер Данте. Тот в свою очередь тихо шипит, приподнимая таз, но Вергилий на это только чуть отстраняется, нависая над младшим и продолжая буравить того изучающим взглядом. Данте недовольно разлепляет веки, непонимающе глядя в лицо Вергилия. Брат вдруг улыбается, опуская колено между ног младшего.       —Мудак, —тихо шипит Данте.       —Не выражайся.       —А ты перестань провоцировать.       —А ты попроси.       На лице Верга самодовольная улыбка, глаза отсвечивают в полутьме комнаты, немногочисленный свет, что украдкой пробивается с улицы, выгодно очерчивает сильное и красивое тело. Данте, незаметно даже для себя самого задерживает дыхание в странном приступе, перемешанным с восторгом и желанием. Данте не может не поддаться.       —Пожалуйста,— тихо просит он. Верг опускается, его рука начинает мучительно-медленно отдрачивать Данте, губы получают очередной поцелуй.       Вергилий на несколько секунд отрывается от младшего, тянется к тумбочке около кровати, доставая пузырек с почти бесцветной вязкой жидкостью. В комнате начинает едва заметно пахнуть мятой клубникой, и Данте уже чувствует все ещё непозволительно холодные пальцы Вергилия у своего ануса.       Первый входит легко, ровно как и второй, третий. Он хочет все-таки получить удовольствие, боль подождет. Вергилий уже успешно избавился от своих штанов, склоняясь и вновь целуя Данте. Он достаточно растянут, и младший требовательно обхватывает ногами талию брата, непрозрачно намекая, что готов. А Вергилий не спешит, продолжая вылизывать его губы и растягивать.       Данте едва слышно рычит, легко заваливая Вергилия на кровать и восседая на его бедрах. Он, пристально глядя в светлые глаза, осторожно ссаживается, не без удовольствия отмечая, как брат прикрывает глаза от удовольствия. Сам Данте поступает ровно так же, опускаясь до конца и запрокидывает голову, закусывая нижнюю губу почти до крови. Он пытается сфокусировать взгляд, но чисто-белый потолок не имеет изъянов и картинка безбожно плывёт. Сам Данте безбожно плывёт, и он соврёт, если скажет, что не в восторге от этого.       Понимая, что если все продолжится в том же ритме, то он слишком быстро кончится, Данте все-таки пытается сохранить остатки рассудка, и ему это даже немного удаётся, ровно до тех пор, пока чёртов Вергилий не начинает медленно двигать бёдрами.       Мир застывает, туманится и меркнет, остается только брат, его холодные пальцы, сдавливающие бока Данте и горячий член внутри.       Его действительно не хватает на долго, особенно когда старший ускоряет темп и в несколько резких движений по члену младшего приводит того к долгожданной развязке.       Данте безвольной куклой падает на грудь старшего, пытаясь привести дыхание в норму. Выходит плохо. Он утыкается носом в шею брата, вдыхая запах его кожи, явно не желая шевелиться. Вергилий издаёт тихий смешок, сцепляя руки на спине младшего, прижимая того как можно ближе.       —Спокойной ночи,— (любящие?) слова, сказанные куда-то в висок, убаюкивают лучше всех песен мира.       Данте тепло.

***

      Утро приходит болезненно. Холодный ветер бесцеремонно врывается в открытое ещё с вечера окно, заставляя Данте укутаться в тонкое одеяло с головой. Сын Спарды болезненно шипит - даже такое мизерное движение болью отзывается во всем теле. Неудобная поза и старая кровать, вкупе с отвратительными подушками уже который год по утрам вызывала желание как можно скорее убраться куда подальше. Но выбора у него нет.       Полежав так несколько секунд без движения, и поняв, что сон больше не придёт, полудемон нехотя откидывает одеяло, раскидывая руки на манер морской звезды, занимая всё место на кровати и взглядом утыкаясь в потолок.       Давно уже не идеально-белый, вон по углам уже успела разрастись плесень, местами покрыт трещинами, напоминающими длинные когти. Нужно бы привести в порядок, жаль что он этого не сделает.       Данте с тяжёлым вздохом поднимается, нехотя спускается на первый этаж и бредёт на кухню. Ступени протяжно поскрипывают под босыми ногами, холод продолжает доставать, пробираясь под кожу. Что же, Данте знает, как сможет согреться. Пить с самого утра, говорят, не очень полезно для организма, но плевать. Данте жить не очень полезно для организма, а выпивка это старый, но проверенный метод, что сможет избавить от кошмаров.