***
Чимину двадцать восемь, он наёмный убийца с ранних пятнадцати, и на кривую дорожку встал из-за отца-ублюдка, который задолжал мафиозной группировке не просто большую сумму денег, а огромную, и не в вонах, а в долларах, когда жил в Америке. Он съехал оттуда как раз тогда, когда обокрал их, и они двенадцать лет не могли его найти, а когда им всё-таки это удалось — Чимин попался под руку. Отца убили сразу же, даже спрашивать ничего не стали, заранее узнали, на каком счёте находится не вся, но большая часть суммы, и забрали четырнадцатилетнего пацана к себе. Год обучения и разных тренировок с оружием и по боям — и Чимин стал марионеткой в чужих руках. В пятнадцать произошло первое убийство, но он до сих пор не жалеет о нём, потому что тот мужик был педофилом. Как только он услышал об этом из компании тех, кто его приручил для своей выгоды — сам вызвался пропустить мозги ублюдка через мясорубку. В итоге он просто раскидал их по стене одним выстрелом, потому что босс группировки запретил играться в первое своё задание. С тех пор началась кровь — Чимину нравилось убивать, но по ночам его всё же мучали кошмары. В двадцать два года у него было задание — вырезать семью одного из бывших участников их группировки, она же имеет название «Тэ-пэк»*, потому что тот нарушил данное им обещание на крови и сдал их, из-за чего большинство людей на одном задании повязали и дали пожизненное каждому: в целом задержанных было ровно дюжина, среди которых был и сын босса, но тому удалось сократить срок на каких-то жалких тридцать лет, а ведь пацанёнку всего двадцать семь на тот момент было. Сказать, что Чимин провалил задание — ничего не сказать. Нет, он сделал всё по красоте, как и надо, но оставил в живых тринадцатилетнего подростка, что прятался в шкафу, когда услышал выстрелы и лязг лезвия, что рассекал горло его отцу. Чимин просто не смог поднять на мальца свою руку и забрал с собой. Отчитывали его долго, и чтобы Тэхёна, как тот представился спустя только пару дней, приняли в Тэ-пэк, Чимину понадобилось полтора года, из которых он понял, что малец неплохо разбирается в компьютерах и может легко взламывать замки. Тэхён принял свою судьбу не сразу, очевидно, но он отчасти был благодарен, потому что Чимин его буквально спас и вырвал из лап монстра — своего отца. Он получил дар свыше в виде этого парня, не иначе. Отец всячески издевался и бил его по поводу и без, морил порой голодом, и Тэхён вовсе не был в печали, когда понял, что его убили, но вот мать, хоть та никогда его не защищала, было жаль, но более было жаль брата, из-за которого он ревел ночами несколько месяцев и не подпускал к себе ни других, ни Чимина. Старший брат был ему опорой и надеждой на спасение, которое тот ему обещал через, на тот момент, всего полгода, потому что тогда отец должен был на неделю улететь в Европу, и брат бы отправил Тэхёна подальше от Кореи через своего знакомого. Он искренне желал ему счастья. Через два года, за которые Тэхён Чимину стал больше, чем просто друг и младший напарник, он сказал ему об этом напрямую, поставив перед выбором: либо Тэхён попробует принять эти не совсем, по его мнению, нормальные чувства, ведь такое тогда и впрямь было странно, либо Чимин его отправляет в другую страну к адекватной семье, которая готова была принять подростка и сделать по документам своим сыном, потому что жить с человеком, что ему небезразличен в любовном плане, он не может. Тэхён думал три дня, которые старший ему дал на принятие непростого на самом деле решения, потому что тот ему был безумно дорог, но любовь… любовь к нему была другая, не как у Чимина, и это бесило, ибо Тэхён хотел понять это, но не знал, как. В итоге он согласился на первый вариант, и Чимин стал за ним ухаживать, начиная с мелких шажков, которые длились в общем полтора года. Было страшно, и вовсе не потому, что старший являлся парнем, ведь у Тэхёна вообще в принципе не было никаких отношений, что вовсе не удивительно, а потому что Чимин — наёмник. На своём первом задании по извлечению акций из сейфа, Тэхён впервые увидел Чимина в образе киллера. Он своими глазами увидел, как тот «веселится», после чего неделю не подпускал его к себе, пытаясь это забыть. Всё разрешилось как-то само собой, и Тэхён, находясь с ним на заданиях, полностью привык к таким картинам, но чаще ему помогал Юнги, который в их группировке был всегда за компьютерами: отключал сигнализацию, следил за камерами по городу, притормаживал ментов, подстроив тем лёгкую аварию, в общем, всячески помогал. Юнги подключал Тэхёна к своим наушникам и они вместе тихо разговаривали о том, о сём, чтобы последний не слышал чужих криков и допросов, которые по надобности устраивал старший. И как-то раз в одну такую ночь, за разговорами Тэхён понял, что Юнги и Чимин изредка друг с другом спят, и далеко не обычном смысле, но такого якобы давно уже не было, потому что старший неожиданно отдалился, а Юнги нашёл себе девушку. С чего вдруг Тэхён так сильно разозлился на тот момент, он и сам не знает, но вероятно, то была ревность, ибо Чимин ему начал нравиться как парень. Он не мог понять того факта, что Чимин, который ухаживал за ним столько времени, был где-то на стороне и удовлетворял свои потребности, не рассказывая ему ничего вообще. Не должен ведь, но это злило и расстраивало. Поссорились в ту же ночь, в том же доме среди трупов и рассыпанных денег, которые Тэхён выбросил в воздух, сильно психанув, и помирились там же, снеся к чертям собачьим стол. Они только целовались, но ощущение, будто трахались, потому что квартира была буквально разнесена под их телами. Чимин пытался залезть к нему в штаны, ведь на задании «это экстремально и сносит крышу», но Тэхён — человек консервативных взглядов, и сказал, что разденется перед ним лишь в брачную ночь (ага, как же). Той, конечно же, не было, и Тэхён сам попросил старшего взять его в день восемнадцатилетия. Когда об их отношениях узнал босс из группировки, он поставил парней перед выбором: либо они расходятся как в море корабли, ибо в Тэ-пэк такие отношения не приняты и, более того, омерзительны, либо они уходят, но всё так же работают на них. Отличие было лишь в том, что если их поймают — группировка их спасать не станет, так как защищают они только своих, и процент от суммы за одно дело станет в соотношении 75 к 25, конечно же, в пользу Тэ-пэк, но то, что они найдут на заданиях — становится их личным. Оба приняли второй вариант, и ушли. Теперь они живут бок о бок и любят друг друга. Действительно любят. И с тех пор, по факту, им нельзя допускать серьёзных ошибок, дабы их не поймали, и пусть Чимин сейчас сильно злится на Тэхёна — вскоре и он полюбит Чонгука, как родного сына.***
— Это что?.. — показывает пальцем Юнги на спящего ребёнка, абсолютно не выражая никаких эмоций, но по взгляду видно — заинтересован. — И ты туда же, — отчаянно вздыхает Тэхён, сидя рядом со спящим Гук~и, который во сне сладко маленькими губками причмокивает. Чимин стоит на пороге комнаты, оперевшись плечом о косяк двери, и, засунув руки в карманы чёрных джинс, жуёт мятную жвачку. Уж у кого действительно нет никаких эмоций — так это только у него: стоит как камень, только челюсть шевелится. — Ребёнок, Юнги. Это ребёнок! — тихо кричит, чтобы не разбудить кроху. Юнги косится на Чимина, но тому звонят, и он, приняв вызов, выходит из комнаты. Юнги идёт следом. — Антон, какого хрена? — по-английски к русскому заказчику обращается. — Ты знал о сыне в семье?! — Знал. — И почему мы об этом не знали?! Ты сказал, что детей нет! — Ну, я не думал, что вам будет он интересен. Либо убьёте, либо оставите в живых — мне было всё равно, потому что главное — это его родители и документы, которые, к слову, я заберу завтра утром на Тондэмуне. А дитя, как понимаю, вы себе забрать решили? — с усмешкой спрашивает тот, хотя вопрос скорее риторический. — Вы только не творите с ним там ничего, извращенцы. Мне пофиг конечно, но жалко будет малыша. — Ты чё несёшь? — хмурится Чимин. — Тортик. К маме на день рождения иду. Прости, вас не приглашу, она гомофоб, будет не очень рада. — Вы — русские, совсем с головами не дружите, да? — Дружим, более того, спим вместе. Чимин-щи, мне пора. Целую в плечи и до скорой встречи, — и кладёт трубку. Чимин злится, но тем не менее понимает, что Антону абсолютно плевать на ребёнка, и это уже хорошо, потому что не сдаст. Если, конечно, они ему не насолят в любимое блюдо. — Чё он сказал? — спрашивает Юнги, по-хозяйски проходя к нему в кухню, а после делая себе кофе, утрамбовывая его в холдер. — Ничего необычного. Просто не посчитал нужным это говорить, — кидает Чимин трубку на стол и зарывается ладонями в копну своих чёрных волос, сжимая до боли у корней: порой успокаивает, приводит в себя. — Ну, — отсчитав на пролив двадцать две секунды, Юн убирает стакан из кофе-машины и наливает в него кипяток, добавляя два сахара, — и чё делать будешь? Главное боссу не говори — порвёт всех троих. — И без тебя знаю, хён. — У-у-у… Ты когда хёном меня зовёшь, сразу понятно, что ты растерян, либо злишься. Сейчас и то, и другое, вероятно, потому что прозвучало довольно жалобно. — Интересно почему, — Чимин отбирает у него стакан и делает два глотка, вообще не обращая внимания на то, что кофе кипятошный. Старший так и стоит с вытянутой рукой и кольцом из пальцев, в которых держал стакан, и глупо хлопает глазками. — Да, конечно, возьми. Приятного. — Ты вообще-то в моей квартире находишься. — Судя по последним неделям, я здесь живу, — Юнги рывком выхватывает свой стакан, из-за чего жидкость немного расплёскивается и обжигает ему руку. Он шипит и опускает её под кран с холодной водой, теперь вообще не понимая, как младший пьёт кипяток и даже не морщится. — И вообще, этот кофе я покупал, так что стянись. Чимин опрокидывается затылком к стене и закрывает глаза, стараясь немного успокоиться. Всё настолько пошло не по плану, что ему хочется просто уйти из дома на несколько дней, лишь бы не видеть причину этого разлома, и скурить целую пачку мальборо прямо сейчас, а вообще лучше скрыться в каком-нибудь баре и набухаться. — Что-то совсем хуёво выглядишь, — садится напротив него Юнги. — Давай сегодня нажрёмся, как раньше? — Эм, не, как раньше точно не надо. В «как раньше» я просыпался голый в твоей постели и с ноющей задницей. Я, конечно, понимаю, что сейчас у тебя есть Тэхён и ты ни-ни, но Чимин, мы оба знаем, что контроль при градусе теряется у многих. — Ну да… — Мой тебе совет — поговори с ним. Полностью обговорите дальнейшую жизнь с этим ребёнком, позвоните куда надо, чтобы вам сделали соответствующие документы, и прямо сейчас купите ему смеси, соски, бутылочки и так далее. Завтра нужно будет покупать одежду, коля- — Бля-я-я-ять, замолчи, пожалуйста. Даже звучит страшно. — Но так надо. Это ещё хорошо, что у вас на всё есть деньги. — Я вообще нахуй папашей стать не готов, несмотря на то, что намного старше Тэхёна, — ладонями до макушки собирает Чимин свои волосы и тут же их отпускает, взъерошивая. — Такое ощущение, будто у него ветер в голове, и он не осознает, чем это всё может обернуться. — Каждый человек индивидуален. Если ты не готов сейчас стать отцом, не значит, что не готов он. Если ты его любишь, а я знаю, что ты его любишь, ты должен принять его выбор и поддержать. Поддержка — одна из главных составляющих счастливых отношений. Чимин не моргающим взглядом уставился на стакан с американо, стоящий на столике, и реально чувствует себя идиотом: Юнги только что опустил его на землю, говоря очевидные вещи, до которых он сам не додумался изначально. Он благодарит его за эти слова, наставления, и обнимает, как родного брата, которым хён был ему ещё с самого появления в группировке. После его ухода Чимин подходит к комнате, в которой остался Тэ, и смотрит на причину их скорых бессонных ночей, что крепко сопит в чужих руках. Он, несомненно, окажет любимому человеку поддержку и попытается полюбить этого малыша, хоть и чувствует к нему сейчас только ненависть и отвращение. Действительно попытается.***
Четыре месяца.
Тяжело дыша, Тэхён перекидывает через чужие бёдра левую ногу и откидывается головой назад, опускаясь на твёрдую плоть старшего. Рот раскрыт в букве «о», с губ слетают сладкие стоны, которые Чимин вечно готов слушать, возбуждение бьёт по оголённым нервам: словом — кайф. Он двигается медленно, ухмыляется, когда видит, как Чимин по привычке порывается схватить его за бока и задать темп самому, но не может, потому что левая рука сломана, и в гипсе, а на правой вывихнут указательный палец, и тоже в гипсе. Травму тот получил не на задании, вовсе нет. За коляской побежал… Просто папаша из Чимина действительно выдался не очень, и он часто забывает, что прогуливается с Чонгуком: то оставит его в магазине, то сильно увлечётся за играми в компьютере, из-за чего бедняга-малыш навзрыд плачет на всю квартиру, а тот в наушниках — ему по барабану. И это даже не всё. Сколько ссор было из-за этого — не сосчитать, а ведь прошло всего-то четыре месяца. Вчера не было исключением. Тэхён оставил Чимина с коляской недалеко от супермаркета, потому что Чонгук~и уснул, а музыка изнутри могла бы его разбудить, и ушёл за продуктами, ну, а Чимин, как настоящий папа, решил с ребёнком покататься. Всё было нормально до тех пор, пока он не увидел знакомого друга. С коляской пошёл к нему в гору, и там они начали разговаривать. Оба не заметили, как подошёл Тэхён, прежде уложив все пакеты с продуктами в машину. Незаметно в его голову пришла идея, пусть и не очень хорошая, но проучить Чимина за его безответственность очень хотелось, ибо тот вообще даже не обращал на Чонгука внимание. Он очень тихо подошёл к коляске, стоящей позади старшего, и вытащил оттуда спящего Чонгука. Отойдя подальше, парень даже сам не понял, как коляска покатилась вниз, и наверное, всё-таки хорошо, что у Чимина реакция просто мгновенная, вот только тот не успел ухватится и за коляской побежал вниз, не увидев ограждения и предупреждающей об опасности табличке, что стояли вокруг открытого колодца. Что случилось — и так понятно. Доставали его оттуда спасатели, оказавшиеся на месте буквально за минуту, так как находились рядом. Чимин вовсе не был зол на Тэхёна, потому что понимал свою ошибку (не единичную), и после травмпункта пообещал, что впредь такого не повторится, но, конечно же, желательно, чтобы Тэхён на всякий случай не оставлял его с Чонгуком наедине. Всё же опасно. Старший просит его наклониться и ворует с губ мимолетный поцелуй, но Тэхён, облизнувшись, требовательно врывается в его рот с языком, доставая до нёба, и пошло размазывает по губам свою слюну. В такие моменты Чимин совсем не понимает, откуда младший такой развратный взялся, потому что сам он к нему всегда мягко, нежно относится, когда дело касается секса, но тот сам вскоре просит грубее, мол, не с девкой кувыркаешься, ещё и приёмы всякие использует, как из порнухи: насмотрится видать, и начина-а-ается. Чимину только в кайф, конечно, но всё же интересно: может, он тоже хочет. Но сейчас в любом случае им полностью управляет именно Тэхён, и взять ситуацию в свои руки он не может, однако… может в бёдра. Когда младший специально замедляется — он нарочито резко вскидывает накачанные бёдра и толкается по самую мошонку с громким шлепком, что будит в Тэхёне зверя. Тот хмурится, звучно и больно бьёт по груди, говорит, что это неприятно, но на самом деле это чисто из вредности — уж Чимин-то знает. По закону жанра, их останавливает плач Чонгука, находящегося в детской, которую Чимин собственноручно отстроил по своей же просьбе, потому что рёв под ухом за три месяца ему дико надоел, и он решил отселить маленького сожителя, который даже за аренду не платит. Тэхён сильно ругался, но всё же понял своего парня и принял данное решение. Только услышав, что ребёнок плачет, младший тут же соскакивает с члена Чимина под гневные возгласы последнего, и, завернувшись на ходу в халат, убегает в детскую, и плевать, что оба они ещё не кончили. И ладно если Тэхён сам себе помочь может, то Чимин — нет. И это его дико бесит. Он матерится себе под нос, потому что разрядка была уже близка, и начинает представлять самые пошлые картинки с Тэхёном, дабы кончить без рук. Минет, бдсм и прочая хрень почему-то совсем не помогает, но вот когда в голову волной заносит воспоминание одного момента, где Тэхён наедине удовлетворял себя и совсем не видел Чимина в проходе комнаты, то тут же пачкает свой пресс, громко ахнув с именем младшего на губах. И так случается довольно часто.***
Один год и четыре месяца.
В квартире шумно: Тэхён сидит на корточках в своей любимой пижаме с медвежатами и тянет руки к идущему к нему Гук~и, что широко улыбается и смеётся заливисто, из-за чего округлые глазки превращаются в тоненькие щёлочки. Парень ловит его в свои объятия, когда тот доходит, и подкидывает на руках несколько раз, щекоча его носик своим. — Кто лучший мальчик на свете? Гу-у-ук~и лучший мальчик на свете! Скажи папа, — просит Тэхён. — Па! — Не, па-па, — по слогам произносит и показывает губами. — Па! — Хорошо, пусть будет «Па», — смеётся Тэхён с ребёнком в унисон, и слышит, как по ту сторону двери в прохожей набирают код. Чимин заходит с пакетом заказанных Тэхёном продуктов и, сняв берцы, сразу идёт в кухню. Тэхён говорит сыну, что они сейчас пойдут здороваться с отцом, и опускает его на ножки, направляясь в кухню вместе. Подойдя к Чимину, он целует его в щёку, потому что при Чонгуке они пока не осмеливаются что-то такое делать, и смотрит в пакет, проверяя наличие всех нужных продуктов. Даже не замечает, как глупо уставился на ребёнка старший. — Ты чего? — Он ходит?.. Занавес. Не подумайте, Чимин живёт в квартире каждый день, но именно поэтому у Тэхёна рот открывается в немом шоке, и он даже перестаёт дышать. — Скажи мне, ты дебил? — В смысле? — В коромысле! Чимин, он ходит уже как пять месяцев! Чонгук, не понимая, почему папа кричит на второго папу, вдруг начинает плакать, зажимая маленькими кулачками свои глаза. Цокнув на Чимина и недовольно повертев головой, он берёт сына на руки и покачивает, произнося успокаивающие слова, чтобы тот не плакал. — Так это ж ты на меня накричал и сам напугал его, чё на меня-то цокаешь, — возмутительно говорит Чимин, убирая сок в холодильник. — Потому что ты идиот. Чонгук столько времени перед тобой сам на ножках спокойно ходит, а ты даже не замечаешь. Чимин привык к подобным оскорблениям, ну просто потому что реально заслужил. Вроде и привык за почти полтора года к тому, что у них официально по документам есть сын, а вроде всё ещё забывается. Трудно с детьми. Чонгук неожиданно к нему ручки протягивает, губа нижняя дрожит, сам всхлипывает, весь в слезах-соплях-слюнях, размазанных по лицу, однако к непутёвому папе всё равно просится. Чимин редко такие порывы за ним наблюдал, поэтому немного теряется, зависнув: всё-таки, это Тэхён хороший родитель, а не он. Последний улыбается сыну и тому, как он хочет к старшему, и передаёт его ему, начав заниматься продуктами и готовкой ужина. Чимин уходит вместе с Гук~и в гостиную, садится на диван перед домашним кинотеатром, приобретенным месяц назад, и сажает малыша на колени, который вмиг успокоился и заулыбался, обнажая дёсна с передними зубками. Уж что Чимин действительно помнит отчетливо ярко, так это то, как у ребёнка начинали только резаться зубки: с этим, конечно, до сих пор есть небольшие проблемы, но в начальной стадии ему хотелось повеситься от этого ора и бессонницы. Тем не менее, именно он чаще вставал к кроватке, которую на это время тогда всё-таки пришлось перетащить в их спальню. Сейчас Чонгук плачет из-за этого намного реже и чаще что-нибудь грызёт или посасывает как леденец холодные ложки, потому что так боль притупляется. Он тянет к нему ручки и хватается ладошками за татуированную шею, высматривая чернильные рисунки. Сначала вид задумчивый, даже светлые еще бровки нахмурены, а потом Гук начинает улыбаться и самому Чимину впервые говорит: — Папа! А папа сглатывает, и ушам, и глазам поверить не может, знатно ахуевая, о чём говорят глаза-блюдца и приоткрытый рот, в котором сверкает штанга на языке (у Тэхёна такая тоже теперь есть: вместе прокалывали). Он неожиданно улыбается одним уголком губ и прижимает малыша к себе, держа за спинку. Приятное чувство. Чимин никогда в жизни о детях не думал — не до них было, и кто бы мог подумать, что теперь у него есть сын, которого, хоть и не показывает, но уже полюбил. «Папа» с его уст звучит безумно мило и приятно, аж сердце сделало сальто от радости. Наблюдающий за углом Тэхён пытается не заплакать, когда в носу начинает пощипывать.***
Семь лет.
Чимин и Тэхён возвращаются с задания днём, что бывает довольно редко, и сразу же друг на друга набрасываются. Ну, а что, Чонгук в садике, который уже скоро заканчивает и пойдёт в школу, у них адреналин в крови бушует, и это самое время для «голодных игр». Соседи, конечно, снова будут жаловаться, но чем чёрт ни шутит. Когда Чимин разрывает на младшем рубашку с небольшими пятнами крови (просто кое-кто любит лезть туда, куда не надо), по закону жанра их прерывает звонок на телефон старшего, и ладно если бы заказчик, или с группировки кто-то (к слову, Тэ-пэк стало известно о ребёнке, когда тому стукнуло три года, но проблем, на удивление, не возникло, хотя наверное потому, что парни соврали о том, откуда они его забрали), но мелодия на звонке стоит садика Чонгука. Чимин отрывается от миллионного изучения языком чужой шеи и принимает вызов, загнанно дыша; на сжирающий его тело взгляд, внимание старается не обращать, иначе сорвётся и кинет телефон в стену. — Мистер Пак, здравствуйте. Меня зовут Ким Мина из А-группы, я новый воспитатель. — Да, здравствуйте, слушаю. — Вы могли бы сегодня лично приехать за Чонгуком? Он кое-что натворил, и я бы хотела поговорить с Вами и вашей женой об этом. — Мм… — смотрит на «свою жену» задумчивым взглядом, — приедем, хорошо. — Тогда до встречи. Чимин кладёт трубку и закусывает губу. — Чонгук что-то натворил. Пиздюлей получит. — Сначала узнаем, что именно, а уже потом будешь включать в себе сурового отца, — выгибает младший бровь и тут же облизывает взглядом чужое тело: ощущение, будто Чимин с каждым годом только лучше становится. Хотя, это не просто ощущение — это факт. — Но сейчас я бы хотел, чтобы ты включил в себе минут на пятнадцать-двадцать сурового папочку для меня. И улыбается так соблазнительно, что у Чимина напрочь крышу сносит.***
Они заходят в садик и поднимаются в группу на третьем этаже, сразу же находя воспитательницу, водящую с детьми какой-то хоровод: видно, никто из родителей ещё никого не забирали, раз здесь находятся абсолютно все. Вот только Чонгука не видно. Мина улыбается, и заметив, что в коридоре стоят двое мужчин, сразу же к ним подходит. — Добрый вечер, Вы к кому? — Вы нам звонили по поводу Чонгука, — флегматично отвечает Чимин. — А, мистер Пак. Мамы Чонгука не будет? — спрашивает она, не увидев никакой женщины, помимо второго парня, более молодого на вид. — Я его мама, — усмехаясь, за спиной Чимина говорит Тэхён, вскоре оказываясь рядом, и показательно обхватывает прохладную ладонь старшего. Да, ему плевать на чужое мнение, и дабы на Чимина не заглядывались всякие там воспитательницы (как было с прошлой), он не прочь показать тем, что его мужчина занятой. Когда до молодой девушки доходит, она лишь смущённо кивает. — Хорошо, давайте пройдём в мой кабинет. Солли, присмотри пожалуйста за ними. — А где Чонгук? — Его сейчас приведут. Трое старших проходят в уютный светлый кабинет, наполненный солнечными лучами. Чимин с младшим присаживаются напротив девушки, на вид которой лет всего двадцать пять. — Я в этом заведении работаю всего неделю, и у меня ещё ни с кем не было проблем… помимо Чонгука, — начинает она издалека. — Когда я спросила прошлого воспитателя, она сказала, что он и с ней был таким же. — Простите за мою прямоту, но можно конкретнее и без воды? — подаёт голос Чимин, немного раздражаясь; второй внимательно слушает. — Да… в общем, Чонгук начинает драки с другими сверстниками и очень много матерится для семилетнего мальчика. Зачастую проблемы идут либо из семьи, либо из улицы, на которой мальчик может гулять чаще обычного с ребятами постарше, поэтому я и хотела с вами поговорить. Тэхён зло зыркает на Чимина, потому что именно от него ребёнок учится матерным словам, а тот лишь плечами пожимает, мол, я не при делах. Уходят они из садика вместе с Чонгуком спустя долгие для всех двадцать минут. Перед уходом Тэхён пообещал, что такого больше не повторится и они поговорят с сыном на эту тему. Возле машины Чимин достаёт ключи и поворачивается к ребёнку. — Чонгук~а, какого чёрта? Айщ, — и тут же получает от Тэ подзатыльник. — Тебе только что сказали, что он берёт с нас пример, а ты снова начинаешь при нём материться! — Простите… — доносится снизу. Тэхён опускается к нему на корточки, беря его ладошки в свои. — Солнышко, мы ещё успеем об этом поговорить, но ладно слова… зачем ты драки начинаешь? — Потому что девочки и мальчики называют меня ненормальным, — нижняя губа у него начинает подрагивать, а глаза наполняются слезами. — Они говорят, что и вы странные, потому что вы два папы, а не мама и папа. Да, Тэхён и Чимин представляли, что с этим будут проблемы, и уже готовились к этому, вот только если раньше их не было — теперь они дали о себе знать. — Просто многим не понять. В таком возрасте мало кто может принять это, но вот когда они подрастут, всё наверняка изменится. — Почему? — Потому что, Гук~и, мировоззрение и мнение у людей меняется с годами. Если этого не происходит, то человек просто глуп. — А может ли поменяться у меня? — Конечно, — улыбается Тэхён. — Но вдруг мне тоже не понравится, что у меня два папы? — и тут он начинает плакать. Чимин усмехается и поднимает сына на руки, вытирая большим пальцем влагу с его пухленьких щёк. — Родители — это другое, мелкий. Родителей не выбирают, и твоя любовь к нам зародилась с рождения, и её не отнять. Ты уже принял нас, как только открыл глазки и увидел, и насчёт этого твоё мнение точно не поменяется. Но может, если, например, кто-то из нас вдруг начнёт встречаться с девушкой, — и под грозный взгляд Тэхёна, тут же продолжает: — но такого не случится. — Почему? Мягко улыбнувшись краем пухлых обкусанных губ, он, вложив всю нежность в предстоящие слова, отвечает: — Потому что мы любим друг друга. Тэхён, пытаясь скрыть улыбку, что плохо выходит, говорит, что им надо уже ехать, и спрашивает у сына, где бы он хотел поужинать.***
Одиннадцать лет.
— Пап, а что такое любовь? — бросив рюкзак прямо в коридоре квартиры, школьник подбегает к Чимину и прыгает на чужие колени. То, что родитель занят сборкой охотничьего ружья, его вообще не колышет, а вопросов не возникает тем более: они часто уезжают втроём на охоту. — С чего вдруг такой интерес? — осматривает его мужчина сверху-вниз, нахмурившись. — Ну надо. — Мне тоже много чего надо. Иди у папаши спроси, — Чимин сегодня немного не в настроении, даже не побрился, хотя недельную щетину пора уже убирать, а всё из-за «папаши», потому что Тэхён вдруг превратился за ночь в девушку с месячными: то ему не так, то не эдак, и дышит Чимин как-то не так, и комплимент по поводу завтрака он даже не сказал, молча встав из-за стола, а ведь младший так старался! Короче, половина дня у Чимина вообще не задалась, и он решил отвлечь себя сборкой ружья: успокаивает. — Я хочу от тебя услышать. — Это ещё почему? Я особенный какой-то? — Ну, просто?.. — Чёрт с тобой, — вздыхает Чимин, откладывая магазин с патронами на стол. — Смотря о какой любви речь. — А что, есть виды? — Ну… лично в моём понимании — да. Любовь к родителям — это одно, потому что их дети любят с рождения, а любовь к другому человеку — это уже другое. Объединяет всё лишь одно — ты любишь просто за то, что они есть. — Ну ладно, расскажи про любовь к другому человеку. Вот ты любишь же папу? За что? Чимин задумывается, смотря куда-то сквозь телевизор. — Когда я смотрю на Тэхёна — я не представляю жизни без него. Мне кажется, что если он уйдет, то я просто лишусь земли под ногами, воздуха, перед глазами потемнеет, и я просто провалюсь в небытие. Без него нет смысла… Любовь, это когда он поросёнок, потому что мороженое из рта повалилось на его любимую футболку; это когда он просыпается весь мятый и немного опухший; когда плачет навзрыд, потому что какого-то левого котёнка сбила машина, и ты успокаиваешь его, обнимая это дрожащее тело; когда радуется он, и радуешься ты, плачет он, и ты начинаешь, — смеётся вдруг, вспоминая много таких моментов. — Любовь — это поддержка друг друга в тяжёлые и не очень моменты. Когда я обнимаю твоего папу — я будто обнимаю целый мир. С ним ценен каждый момент, каждый вздох, каждое касание и улыбка, мне подаренная. Любовь к Тэхёну у меня ассоциируется с воздухом: лёгкая, невесомая, невидимая, но если её лишиться — я задохнусь. Можно многими словами описать любовь, но в тоже время её не описать вообще ничем. — Как красиво… — Чонгук быстро промаргивается от подступающих слёз, потому что такие слова его действительно тронули. Об этом ни один учитель не расскажет, ни одна книга. Любые слова из уст человека с опытом звучат намного искренне, и теперь он это понимает. — Чего приуныл? — взъерошивает волосы сына, Чимин, улыбаясь, и даже и не догадывается, что Тэхён, стоящий за углом, тихо плачет, прикрывая рот рукой. — Тебя мы любим точно так же. — Я вас тоже люблю, — Чонгук обнимает отца и шмыгает носом. — А зачем ты спросил вообще? — Да мне тут… — отодвигается от него и голову опускает: щёки заметно краснеют, — нравится кое-кто из класса, вот я и решил спросить на будущее. — Ну-ка, колись, кто это? — Её зовут Шин Юна. Она новенькая в школе — перевелась неделю назад, и я решил подружиться с ней первый. Мы хорошо общаемся! — восклицая, вдруг улыбается Чонгук. — Кстати, нам задали презентацию на двоих… Не будете против с папой, если я приглашу её к нам домой? — Нет конечно, ты только скажи, когда именно придёте, чтобы Тэхён приготовил что-нибудь вкусное, а я нормально убрался. — А ещё любовь, это когда вы делите обязанности по дому на двоих, — хохочет Чонгук. — Какой смышлёный, — Чимин щёлкает сына по носу и отпускает с колен. — Вали уроки делать, школьник. Тот кивает и убегает в свою комнату, забыв про рюкзак, оставленный в коридоре. Чимин вздыхает, в пустоту произнося: — Не стой там, подойди. Тэхён выходит из-за угла, понуро опустив голову, чтобы не было видно его слёз, однако красные опухшие щёки и нос выдают его с потрохами. Встав с дивана, Чимин подходит к нему и крепко обнимает, правую руку опуская на затылок и прижимая к своей груди. Чужие плечи легко подрагивают. — Ну что ж ты плачешь? — целует его в макушку. — П-прости меня з-за утро… — Тэхён обвивает его торс руками и прижимается сильнее, всё ещё хныча. Он действительно чувствует свою вину. — Я н-не знаю, что на м-меня нашло. — Я не могу на тебя злиться, когда ты плачешь и обнимаешь меня вот так, — улыбается. — Всё р-равно прости. — Прощаю. — Я люблю тебя, — поднимает голову Тэхён, шмыгая носом, как Чонгук (тот точно не их биологический сын?). На самом деле, они давно уже позабыли о том, как ребёнок попал к ним, потому что словно вселенная решила, что он должен быть их сыном. — Я тебя тоже. Чимин нежно целует его в губы и обнимает крепче, словно обнимает целый мир. Целую вселенную. Вторая их вселенная тихо хохочет и улыбается, прикрывая дверь своей комнаты.***
Шестнадцать лет.
Чонгук влетает в кабинет директрисы ураганом без стука, держа лямку спадающего с плеча рюкзака рукой, и выпаливает на одном дыхании всё то, что заранее знает, что ему скажут: — Я ходячая катастрофа, я ни на что не способен, я всех ненавижу и всеми пользуюсь. У меня мания величия, я ненормальный и избалованный ребёнок, не доверяющий никому вокруг. — Как ты всё верно подметил. Но постучаться? — флегматично спрашивает дама лет пятидесяти с пучком на голове, даже не отрывая взгляда от журнала. Чонгук психует пуще прежнего и выходит из кабинета, пыхтя как паровоз. Постучавшись три раза в дверь и дождавшись короткого «Кто там?», он заходит обратно, хлопнув ни в чём неповинным куском плоского отполированного дерева. — Иисус Христос, блин! — Тогда присядь, нечего Христу стоять вдалеке. — Мне и стоя неплохо. — Сядь, — строго и твёрдо. Закатив глаза, подросток кидает рюкзак рядом с собой и опускает филейные части на мягкую обивку стула, непристойно раздвинув ноги, а-ля босс, знает, что это директрису выбесит. Та заканчивает что-то расписывать в журнале, захлопнув его, и звонко кладёт ручку рядом с ним. Подняв на Чонгука свои очи и сложив руки, как примерная ученица младших классов, говорит: — Я знаю, что это не ты стал зачинщиком спора, — Чонгук на эти слова неверюще выгибает левую бровь, мол, да ну? — однако в последующей фразе сразу расслабляется, усмехнувшись: — но ты здесь, потому что начал драку. — Чего и следовало ожидать. Вы снова поверили кому-то, не спросив, что вообще случилось, меня. Можете сразу вызывать родителей, как Вы это делаете, не разобравшись в ситуации, — махнув рукой, мол, валяйте, он пожал плечами. Знает, что те в любом случае будут на его стороне. — Чонгук, тебя в семье не бьют? — Чё? — Ты прекрасно меня расслышал. У тебя свежие синяки на руках, и они были ещё до драки, поэтому я и спрашиваю. Знаешь, зачастую проблемы у ребёнка идут из семьи. — Бьют. Но не родители. Я хожу на тхэквондо, а уж какие у меня там проблемы с ребятами — не Ваше дело. — Значит ты и там успеваешь косячить помимо школы? — Опять та же песня… — он вздыхает, уставившись на большой искусственный цветок в углу кабинета. — Ладно, твоим родителям в любом случае надо звонить. — Зачем? — Будет родительское собрание. Когда директриса начинает набирать номер его отца, Чонгук тихо хохочет и уже заранее представляет, как тот может ей ответить. Пак Чимин берёт трубку только на четвёртый звонок, что парня вообще не удивляет и он только закатывает глаза на то, как раздражается женщина с проседью в волосах. — Мистер Пак, добрый день. Вас беспокоит директриса Вашего сына. — Не добрый, беспокоите, и очень сильно, — слышится в трубке тяжёлым дыханьем, и Чонгука, который слышит это, передёргивает: очевидно же, чем снова занимаются его родители. На невежественный тон директриса Чхве старается внимания не обращать, да и, впрочем, она за полгода привыкла. — Нужно будет поговорить насчёт Вашего сына — Чонгука. — Можно было и не уточнять, я так-то единственный, — бурчит Чонгук в стороне. — У нас как раз всеобщее собрание в эту пятницу. — Ну, молодцы, собирайтесь, — и сбрасывает трубку. Директриса возмущённо отодвигает телефон от уха, приоткрыв рот, и поворачивается к ученику, который весело прыскает в кулак.***
— Чё натворил? Или опять налетели без причины? — спрашивает Чимин, когда Чонгук садится на переднее пассажирское сидение и пристёгивается. Они выезжают с территории школы. — Дноклассники спорили по поводу ЛГБТ, — специально пропустив первую букву «о», начинает рассказывать Чонгук, — ну и моё мнение спросили, мол, как я отношусь к геям. — Дай-ка угадаю: спросил это не понравившийся тебе больше всех какой-то пацан, и ты, конечно же, решил съязвить, из-за чего началась потасовка. Верно? — Ну, почти. Я сказал, что отношусь нормально, без подробностей, естественно, но последнее «нормально» заглушилось хохотом этого недоростка, и он сказал: «Он относится к ЛГБТ», — передразнил чужие слова Гук, — и добавил, что я сам гей. — А ты? — А я ответил, что своих он издалека видит. Это его явно оскорбило и задело до глубины души, — вздохнув, парень театрально прикладывает ладонь к сердцу, прикрывая глаза. — И он мне вмазал. Чимин начинает ржать: его школа. — Надеюсь, ты применил наши приёмы? — Именно из-за них меня за шкирку завуч потащил к Чхве. Возможно, всё бы разрешилось, если бы не этот коротконожка. Он закричал, что я его душу, и в этот момент вышел хромой старик. — Он мне напоминает Филча из Гарри Поттера. У него случайно кошки нет? — хохотнув, скептически спрашивает Чимин, но никак он не ожидал услышать от сына «вообще-то есть, в школе живёт». — Вот это да. Забавно. — А чем ты занимался, когда тебе директриса позвонила? — прищурившись, с интересом спрашивает Гук. — В пинг-понг играл с твоим папой. — Но у нас нет пинг-понга… — Именно, — отвечает Чимин, подмигнув. Чонгук скуксился и отвернулся к окну. По пути домой они заезжают в лотте по просьбе Тэхёна за соевым и кокосовым молоком и заодно прикупают в холодильник дополнительные продукты в виде овощей, кимчи, фруктов и мясных изделий, чтобы завтра тот не погнал их ни свет ни заря в магазин, как это уже бывало. Подъезжая на парковку, Чимин вдруг говорит: — Только там это… Тэхён немного не в духе, так что ты осторожнее. — Ты рассказал ему, что тебя вызывают в школу?! — чуть ли не визжит Чонгук, до смешного выпучив глаза-пуговки. — Ну пап! — А чё ты на меня-то орёшь? — не понимает тот, на себя указывая пальцами, мол, причём тут я. — Ты под этим его пытливым взглядом разве можешь устоять и не выдать все свои секреты? Я один раз вообще ему на выдохе перечислил все свои пароли от соцсетей и кредиток, а ведь он просто попросил сказать ему правду, куда я спрятал его любимое печенье! Просто лишь бы он меня не трогал! Чонгук хмурится и хлопает себя по коленям, уставившись через лобовое стекло в одну точку, являющейся мусорным контейнером недалеко от подъезда. — Что ж, перед смертью не надышишься, — изрекает он мудро, на что у Чимина уголки губ вниз опускаются и выражение лица становится буквально «ля какой». — Да ладно тебе, хватит этих пиздостраданий. Если на войну с летальным исходом, то хотя бы с гордо поднятой головой, верно? Поджав губы, Чонгук уверенно кивает, хлопнув отца по вытянутой ладони, а-ля «дай пять», и они вместе вылезают из машины. Естественно, никакого летального исхода и быть не может. Разве что их морального состояния, потому что Тэхён редко, но метко может устроить такую истерику, что и Чимин, и Чонгук потом по углам разбегаются словно мыши и сидят тише воды, ниже травы. Делается это, конечно же, в целях профилактики, потому что что Чимин, что Чонгук, оба порой забывают, где находятся и для чего: Чонгук забывает, что он в школе, начиная драки и любые другие потасовки, из-за чего он менял школу уже три раза, а Чимин забывает, что Тэхён его, можно сказать, супруг, хоть и не официально. Это происходит в такие моменты, как: на работе, когда старшего спрашивают о наличии второй половинки, а он отвечает, что никого нет, и тут к нему начинают клеиться всякие дамочки, мгновенно расслабляя булки, но, что самое главное и мерзкое — сиськи, расстёгивая верхние две-три пуговицы на рубашке. Тэхён знает, что того это не привлекает, но один раз Чимину пришлось обратить внимание на свою начальницу, что строила ему глазки, потому что ему нужно было повышение (к слову, когда Чонгуку исполнилось десять, старшие завязали с грязным и кровавым делом, и полностью оборвали связи с Тэ-пэк, начав обычную жизнь, хотя, признаться, прошлое преследует их до сих пор). Вот только стоило Тэхёну узнать об этом, как Чимин после вечернего скандала тут же бросил эту работу в принципе. Он доверяет ему абсолютно полностью и не боится за своё сердце в его руках, но такие ситуации его напрягают, особенно, когда о них ему говорит не сам старший, а какой-то левый человек. И возможно немного ранит. Он уже не тот мальчик, любящий интриги и адреналин — вполне хватило за столько лет, — теперь же ему хочется стабильности и спокойствия и чтобы рядом находился его любимый человек и сын без всяких драм в их жизни. Оказавшись в квартире, они тихо снимают обувь, сразу убирая её в шкаф, чтобы Тэхён не ворчал, и Чонгук чуть ли на цыпочках мимо кухни идёт в свою комнату. Чимин нормальным шагом следует в свою. — Далеко собрался? — адресуется младшему как раз со стороны кухни, на пороге которой стоит Тэхён, скрестив руки на груди. Выражение лица не читаемо: вроде и злое, а вроде и спокойное. — Кхм, — прокашливается Чонгук, чтобы горло прочистить, вероятно от застоявшегося в нём страха. — Уроков много, делать надо… — Да что ты говоришь? Какой резко прилежный стал, аж за уроки взялся. Ничего не хочешь мне сказать? Чонгук поворачивается к позади стоящему отцу, глазами моля о спасении, но тут же резко поворачивается обратно на папино твёрдое: — На меня смотреть. Он тебе не поможет. — Как будто у тебя не было проблем в школе, — бурчит подросток, выпятив нижнюю губу и опустив голову, признавая свою вину. — Оо, — тянет Чимин, но тут же затыкается и ретируется в свою комнату переодеваться, стоило Тэхёну не по-доброму взглянуть в его глаза. Тэхён не учился в школе после того, как Чимин забрал его к себе. Однако тут можно поставь жирное «но», так как он учился на дому, и не сказать, что совсем примерно. От Тэхёна и его выходок страдали все. Очевидно, стало быть, крыть нечем, поэтому говорит ему идти переодеваться и садиться за стол, то же самое вторит и старшему. Конечно же, все из них понимают, что это далеко не конец, и Тэхён наверняка поднимет эту тему со школой за столом, чем, вероятнее всего, испортит Чонгуку аппетит, и он не просто выйдет из кухни — он вылетит оттуда пулей. Подростковый период у ребёнка, наверное, самый трудный, и не столько для него, сколько для родителей, которые не всегда знают, как ему в такие моменты угодить и не опустить себя перед ним в грязь лицом. С одной стороны, Чимину и Тэхёну легко с сыном (так как все они являются мужчинами), и, вроде как, они должны знать его потребности, а так же какой в тот или иной момент совет дать и так далее. Но с другой, вот именно Тэхёну легче было с маленьким Гуком, теперь же они с Чимином стали друг другу намного ближе, и Чонгук первым делом бежит именно к нему. Тэхён предполагает, что есть в этом именно его вина: он настолько часто работал в ночные и вечерние смены, что виделся с сыном лишь в выходные, так как днём отсыпался, в будние же дни со школы того забирал Чимин, он же и общался с учителями и директорами. Уже как два месяца Тэхён работает удалённо, и даже находясь дома, ему всё равно редко удаётся уделить время сыну. Неудивительно в таком случае, что Чонгук ближе к старшему отцу, и пример берёт тоже с него: отсюда драки, вечные споры и недовольства, особенно в таком возрасте, когда подросток пытается равняться на определённого человека, а Чимин далеко не законопослушный гражданин, думающий прежде, чем сказать. У Чимина всё как раз-таки наоборот: по утрам и вечерам пропадает на тренировках, — и Чонгук за ним хвостиком прётся, — острит, много бранится, и Чонгук пример с него берёт, из-за чего и случаются потасовки в школах. Три уже сменил, и наверное поэтому Тэхён взбешён именно сегодня, ведь есть вероятность, что и из этой сына тоже выпрут. Ужинать Чонгук не идёт, хотя чувствует, что младшего папу это может расстроить, решает углубиться в учебник по истории, расширить познания, но на деле даже на строчки не смотрит, упирается взглядом словно сквозь. Даже вроде как не думает ни о чём, просто сидит неподвижно, долго не моргает. Идиллию нарушает стук в дверь. — Войдите! Та отворяется, и в комнату аккуратно просовывает голову младший папа. — Не помешал? — Помешал. — Я старался, — с заумным видом на это отвечает Тэхён и заходит вовнутрь полностью. — Что делаешь? — Читаю. — Вверх тормашками? — изгибает тот бровь. — Так интереснее, — но на самом деле Чонгук даже не знал, что учебник перевёрнут, и откладывает его на тумбочку, садясь на кровати ровно. — Отчитать пришёл? — Скорее просто поговорить. Тэхён осматривает комнату, будто находится здесь в первый раз, и неловко присаживается в кресло за столом, сцепив в замок и свесив меж разведённых ног руки. — Прости. — За что? — За то, что я хреновый родитель. — Ты не, — Чонгук затыкается, стоит старшему впериться в него строгим взглядом, мол, не перебивай. — Ты не закончил, я понял. — Я в необходимое для тебя время отстранился, начал работать, совсем перестал уделять тебе время, и я вовсе не осуждаю то, что ты близок больше к Чимину, потому что понимаю, в чём моя ошибка. Не пытаюсь оправдаться, но я и правда даже не понял, почему так получилось. Ты важен мне, Чимин важен мне, я безумно люблю вас обоих, и возможно в какой-то момент я перегорел и моей отдушиной стала работа, поэтому я отрёкся. Я удивлён тому, как Чимин успевает и работать, и за тобой смотреть тщательнее, и в школу на собрания иногда гонять, — Тэхён добро, но грустно усмехается. — Мы разговаривали с ним об этом, но почему я вовремя не поговорил и с тобой — не знаю. Мне правда жаль, что тебе примером для подражания так же не могу стать и я. Кажется, я совсем неудачно профукал этот момент. Прости меня за это. — Пап, — Чонгук встаёт с кровати и садится на её край перед родителем беря чужие ладони в свои, — тебе правда не за что извиняться. У каждого человека бывает переломный момент, хотя и я расстроен немного тем, что ты решил не рассказывать мне об этом. Но я понимаю и в своём воспитании нисколько не обвиняю ни тебя, ни старшего папу. Никто из вас не виноват в том, что я влезаю в драки, могу материться и в принципе вести себя не очень прилежно. Возможно, я характер перенял от биологических родителей, кто знает. Это, конечно, глупое оправдание, но всё же. А ещё, думаю, что мне и самому стоит извиниться куда больше, чем тебе. Я реально ходячая катастрофа, — он усмехается. — Прости меня за то, что я такой несносный ребёнок. Тэхён искренне улыбается и порывается сына обнять. Они душат друг друга в объятиях с минуту, каждый обдумывая всё сказанное, и отстраняются, вздыхая. — Спасибо, что выслушал и понял, — говорит старший. — Больше я не стану ставить работу на первое место, которое, по праву, принадлежит только вам — моим любимым людям. Люблю тебя. — И я тебя, — поцеловав папу в щёку, Чонгук искренне улыбнулся. — На вас смотреть тошно, — слышится с порога. Оба даже не заметили, как вошёл Чимин. — Ну и не смотри, — в унисон голосят младшие, на что Чимин закатывает глаза. — Мелкий, ты ужинать-то идёшь? — Вы ещё не садились? — Были немного заняты, — подмигивает Чимин, на что получает от Тэхёна подушкой в лицо, а от сына вид скуксившейся мины. Все трое, после, за столом, наполняют кухню задорным счастливым смехом.