Случайность или набросок?

Бэм Бэм жадно рассматривал черты лица Джэ. Почему-то очень этого хотелось. Лицо всё время менялось и вместе с тем, оставалось прежним. Ещё никто и никогда не заинтересовывал его столь же стремительно. Даже Джинён… — Может, стоит разобраться с этим? — спросил Бэм, — А не бежать с поля боя? — Разобраться с чем? — усмехнулся горько Джэ. Он уселся на кровати и сейчас смотрел, как гость таращится, застыв в какой-то нелепой позе, — О чём ты? Какое, к чёрту, поле боя-то? Бэм будто очнулся. Вернулся на своё место, отодвинул в сторону рассыпанные по креслу орехи. Опустился. — Я про то, что если что и послужило важной причиной смыться без предупреждения, можно же было объясниться позже, а не игнорировать звонки. — Ну вот, — разулыбался в полный рот Джэ, — Мы снова вернулись к первопричине. Раздаривать подарки не в моём формате. Иногда лучше что-то не сделать, чем сделать лишнее. — Почему-то тебе захотелось меня остановить, — глубокомысленно изрёк Конпимук, — Это тоже своего рода — подарок. Но ты это сделал не моргнув и глазом. — Ты не понимаешь, о чём говоришь, — лицо Джэ мгновенно изменилось, даже нет, поменялись только его глаза. Они вдруг стали такими пронзительно-узкими и резали как лезвия, — Я всего лишь предложил тебе выбор. А ты сделал мне подарок. Остался, и сейчас пытаешься понять то, что и понимания твоего не стоит. Всё дело в ракурсе. Важны точки зрения. Углы преломления. Дело же не в розе вовсе. Что есть — эта роза? Символ? Важным было во всей этой истории, не то, что РАСТОПТАЛИ розу… А то, что ДАЛИ её растоптать. Видишь, как изменил видение МОЙ взгляд? Бэм задумался. Он хорошо почувствовал сейчас состояние старшего. Тот в чём-то очень сильно доверился человеку, но это доверие лопнуло как мыльный пузырь. Оказалось всего лишь фикцией. Чем-то неглубоким. Доун виноват в том, что не смог защитить СВОЮ розу? Разрешил растоптать её. Значит этот цветок — не совсем символ. Отожествление с чем-то более близким и ранимым. Душой? Сердцем? Вот почему Доун так сильно хотел реанимировать этот цветок! — Мы принимаем на веру тот мир в котором живем. Всё просто, — сказал Бэм, — Ты прав про точку зрения. Но я бы не торопился делать какие-то выводы и вешать ярлыки, не разобравшись и с другой точкой зрения. — Верно! — перебил его Джэ, — Думаешь, я не знаю? Но говорю тебе ещё раз — это бессмысленно. Потому что роза уже растоптана. Тот, кто это допустил — виновен при любых обстоятельствах. Копаться в этом дерьме теперь смысла нет. И никогда не будет. — Понятно, — покивал головой Бэм, — Ты живёшь по каким-то дурацким правилам, где не совершаются ошибки. — Верно! — вдруг улыбнулся Джэ. А Бэм заметил бисеринки пота на его висках. Словно кто провёл влажной ладошкой. Он, должно быть, очень устал. Болен же! — Ничего равного в этом мире не существует. Кому-то приходится делать ошибки — кому-то за это расплачиваться. Вечный дисбала́нс . Анонимно совершённое зло и анонимно сделанное добро. Чувствуешь, как глубока разница?.. По настоящему в безопасности ты лишь с самим собой… Бэм горько усмехнулся. Всё время ему хотелось подойти и обнять этого парня. Почему-то он понял, что за всей этой белибердой скрывается лишь обиженный ребёнок. Который пытается строить из себя взрослого, самодостаточного циника. С какими-то дурацкими принципами бога. Если захотеть, можно в пух и прах развеять эту его теорию. Всё, что угодно можно доказать с пеной у рта и тут же опровергнуть это. Уйма аргументов найдётся на этот счёт. Но, зачем? Зачем это нужно? Дело же действительно не в розе. А всего лишь в чувствах Доуна. И в чувствах самого Джэ. Они либо есть, либо их нет. Всё просто. — Если ты чего-то не видишь, это не значит, что этого нет, — совсем хрипло произнёс Бэм, он откашлялся и посмотрел прямо. Вот ему никогда не приходилось кривить своей собственной душой… Но он тут же потупил взгляд, вспомнив счастливые глаза Джексона, когда отдался ему с горя. Бэм тогда чуть не сдох. Потому что любовь, которой мог бы наградить его Джинён, была отдана Марку Туану. Вот так вот просто… Почему Бэм не думал тогда о чувствах Джексона Вана? Следовало бы… Расплата одних — является виной других? Безжалостно-правдивый Джэ! — Если ты что-то чувствуешь, это не значит, что это есть, — рассмеялся Джэ, — Мы так часто обманываемся… На самом деле мы сейчас ведём совершенно бессмысленный, философский диалог, который не требует доказательств и не имеет под собой незыблемую почву. Простое сотрясение воздуха. — Это не так, — заметил Бэм, — Ты же сам говорил про преломленные углы и различные точки зрения. Именно в таких вот умозаключениях и можно отыскать истину. Редко, правда. Даже если бы у меня не было ни одного шанса победить, я бы всё равно боролся за свою любовь. А у тебя их уйма! Джэ убрал назад волосы, но они снова упали на лоб, быстро проговорил: — А как ты узнаешь, что это — истина? Твоё сердце, что ли, это тебе нашепчет? Ты чего сейчас добиться хочешь? Конкретно? Какой ответ тебе нужен? Или вывод? Хочешь получить моё разрешение к телу Доуна? Или к его душе? Или к тому и другому? Так вот, Юн Доун мне совершенно не принадлежит. Можешь завоёвывать свои позиции. Я был одиночкой, таким и останусь. А то, что ты тут цепляешься за умные слова — бессмысленно. Истины не существует. Можешь забрать свои орехи и бежать со всех ног к своему берегу. Если он у тебя имеется, конечно. Мне больше нечего тебе сказать. Пока Бэм переваривал фразы, Джэ вылез из кровати и раскрыл дверь. Сразу в комнату заскочила маленькая, пушистая собачка и взвизгнув от счастья, кинулась к хозяину. Принялась скулить и сходить с ума от радости, наворачивая круги по комнате. Бэм немного пришёл в себя, наблюдая, как Джэ берёт собаку на руки, как целует её в загривок и тискает своими тонкими, длинными пальцами. Всё в этом парне было совершенно. Даже его несносный характер. Не сказав ни слова на эту дурацкую, гневную и бестолковую речь, Конпимук просто подошёл и тоже принялся гладить собаку. Ему ужасно захотелось провернуть такое и с волосами старшего. Но стоило сдержаться. — В жизни есть только две незыблемые трагедии, — ухмыльнулся Джэ. Его глаза были так близко, что Бэм смешался, — Одна — когда ты не получаешь всё, чего хочешь… Вторая — когда получаешь… — Уайльд? — пробормотал Бэм. Он знал это изречение. Там было еще продолжение, что второе гораздо страшнее, потому что тогда тебя ждало бы глубочайшее разочарование. Так в тему. Джэ отпустил собаку и отряхнул руки. Уселся на кровать. Бэм поднялся. Он понял, что разговор окончен. Они много друг другу сказали, но могли бы просто промолчать. Потому что всё осталось на своих местах и ничего не изменилось. Будь ты хоть тысячу раз прав, это мало кого волнует. У каждого своя правда. И её не обойдёшь. Либо ты с ней считаешься, либо нет. Собачка выбежала из комнаты, когда чей-то женский голос позвал её. — Твоя мама? — спросил Бэм. Джэ кивнул. Стало тихо. — Обычно удар в спину получаешь от того, кого закрываешь грудью… — хрипло произнёс Джэ. Бэм вышел из комнаты. В мозгу плотно засел образ старшего. Его пустые глаза. Потухшие. *** Доун задремал, но телефон снова заставил вздрогнуть. Кого нечистая прислала на этот раз? Это был Ёнкей. Почему-то не хотелось с ним разговаривать, но лучше знать, что тебя ждёт, а не прятаться, подобно страусу. — Слушаю тебя, хён, — проговорил хриплым голосом. — Возвращайся обратно, — почему-то устало сказал старший, — Никто тебя здесь не тронет. А прозвучало это почему-то: "Никто тебя здесь не ждёт". — Можно подумать, что я этого боюсь, — зло сказал Доун. — На репетицию придёшь? — проигнорировал его порыв хён, — Нам поговорить надо… Всем… — А что, Джэ-хён будет? — обрадовался Юн. — Нет. Он болен, — Ёнкей хотел ещё что-то добавить, но смолчал. — Тогда о чём ты говоришь, хён?! — вскричал Доун, — «Всем»… — Дело-то не в Джэ-хёне, — медленно произнёс Ёнкей, — А в тебе. Я думал, тебя угрызения совести замучают, а ты даже не спрашиваешь, что с Вонпилем… — А что с ним может случиться? — злобно проговорил Доун, — Ещё раз такое скажет, снова получит! — Я понял, — вздохнул Ёнкей и Доун даже мысленно увидел его опущенные глаза и милый хохолок на макушке. Обидно, что самый разумный хён так запросто отрёкся от их дружбы. Прямо ни в какие ворота… — Ты не раскаиваешься. — О каком раскаянии ты говоришь, хён? — обиженно вскричал Доун, — Он унизил Джэ-хёна! Да ещё сделал это за глаза! Ты не понимаешь? — Я понимаю, что в тебя бес вселился, — мстительно проговорил Ёнкей, — Вы с Джэ-хёном два сапога пара! Самые ненормальные! — Зато вы все такие нормальные! — разозлился Юн, — Что аж тошно! До рвоты! Он в сердцах сбросил вызов и упал в подушки. Всё внутри клокотало от несправедливости. Так противно! Оранжевый потолок запоздало замигал порезами. Дурацкие звёзды! Зачем вы нужны? Если хёна нет… Доун снова вцепился в телефон. Проверил, прочитал ли Джэ его сообщение. Не прочитал… Сердце забилось и захотелось выплеснуть куда-то свою боль. Отчаянием захлестнуло и подуло какой-то безысходностью. Словно из подземного мира...Интересно, он существует? Дурацкий хён! За что ты так? За что?.. Дрожа пальцами, набрал новое сообщение. Подумал. Стёр. Принялся звонить. И снова этот холодный, синтезированный голос, от которого выть хочется: " Абонент выключил свой мобильный телефон." С бедой нужно ночь переспать, но это не значит, что всё изменится… Можно лежать весь день и жалеть себя почём зря. А можно действовать. Правда, Доун ещё пока не знал, как? Но ведь и аппетит приходит во время еды. Доун проверил розу на предмет отростков корешков, ничего не увидел, расстроился жутко. Потом всё же вылез из палатки… Он не рискнул включить душ, обошёлся раковиной для рук. Пришлось повозиться, но невозможно было уже терпеть этот въевшийся запах пота. Отросшие волосы не хотели промываться водой из ковшичка, но в конце-концов и они приняли более-менее лощёный вид: заблестели всеми цветами радуги. Так завсегда было с его шевелюрой, то ли свет хорошо падал, то ли в глазах рябило. Доун посмотрел на себя в отпотевшее зеркало и ехидно улыбнулся. Приказал своему отражению: «Клыки почисти!» Завтрак был на столе, прикрытый тканой салфеткой. Доун даже зааплодировал, когда увидел, что его ждало. Такой изыск можно было только в кино обозреть. Или в лучших домах Лондона: аппетитные кусочки поджаренных тостов перемежались с ещё более аппетитными кусочками бекона. Ни дать, ни взять — натюрморт. Тут же стояла плоская тарелка с виноградом и персиками. В миску был налит янтарный бульон и горбатились на блюде золотистые куриные ножки. Доун забыл, что Бэм просил разогреть всё это в духовом шкафу. Уселся за стол, принялся торопливо за еду. Время поджимало. Водитель должен быть с минуты на минуту. Волосы ещё были влажными и он всё время ими встряхивал, как щенок. От этого пряди принимали странный вид и ложились волосок к волоску. Вообще, Доун гордился своей шевелюрой. Пусть и не такие локоны, как у самого старшего хёна, но тоже вполне ничего. Искрятся и сверкают. Когда в доме раздался мелодичный звонок, Юн подхватился как ужаленный. Он подбежал к двери и бестолково зашарил глазами по стенам. Где-то тут несомненно должен быть домофон. Но его не было. Не придумав ничего лучшего, он просто хотел открыть дверь. Но замки были очень странными. То ли автоматическими, то ли вообще работали через пульт. В чём разница он не сильно разбирался. Бэм говорил ему что-то про ключи, которые он сразу должен был увидеть… Но не было здесь никаких ключей! Коты стенали где-то в комнате и ушные раковины закладывало от периодического звона, что переливчато напоминал, что за стенами этого дворца его ждёт примчавшийся водитель. Доун вспотел от неловкости ситуации. И только потом вспомнил, что можно позвонить Бэму и решить все проблемы разом. На звонок долго никто не отвечал. Хотя, кто "никто", кроме Бэма-то?.. В конце-концов телефон выдал лёгкую трель и сказал голосом Бэм Бэма: — Я тебя слушаю… — Хён! — запричитал Доун, перекрикивая дверной звонок, — Как мне впустить водителя? — Нажми на правую кнопку на домофоне и скажи, когда ты выйдешь, — быстро среагировал Конпимук. Доун в панике принялся рассматривать правую сторону от двери. И где здесь должна находиться кнопка на домофоне? Всё ровно-белого цвета, никаких тебе отклонений! — Я не вижу, хён! — завопил Доун, приседая от каждого удара в гонг. Именно таким сейчас казался мелодичный звонок. — Успокойся, — сказал Бэм, — Не кипиши, малыш, подожди немного… — он отключился. Доун ждал. Он всё ещё искал правую кнопку, но это было немыслимым делом. Сперва стало тихо и даже уши заложило от этой тишины. А потом прорезался вой обезумевших от звонка котов. Они заголосили с новой силой. Доун постеснялся пойти их поискать. Хорошо уже было то, что звонок в двери прекратил своё существование. В телефонной мембране снова послышался голос Бэма: — Я поговорил с водителем, он тебя подождёт. Возьми ключи на полочке, возле зеркала… Видишь? Юн снова прочесал взглядом все стены. Упёрся в огромное зеркало и поискал полочку. Он же нормально понимает слова, не придумывает же! Но не было здесь и полочки тоже! Что это? Издевательство мозга или прятки с обладателем дома? — Я не вижу никакой полочки, хён! — заорал Доун. Явно кто-то пытается поглумиться над ним, заставляя решать такие глобальные проблемы. — Успокойся! — снова попросил его Бэм, — Опиши мне, что ты видишь… Доун сморгнул слёзы. Уставился на интерьер. — Белая дверь, — прошептал он сбивчивым шёпотом, — Белые стены… и зеркало… ещё тут есть картина… — Что изображено на картине? — сразу зацепился Бэм. Доун сглотнул и попытался успокоить бившее в грудную клетку сердце. Он со всей ответственностью подошёл к этому вопросу. — Это пейзаж, — наконец выговорил он, — Очень странный… — Почему странный? — удивился Бэм. — Не знаю, — шёпотом признался Доун, его постоянно сбивали истерящие в другой комнате коты, — Тут ещё дерево есть, — облизал губы парень, — И на ветке яичница висит… В телефоне долго молчали, потом Бэм произнёс шокировано: — Может, часы? Доун присмотрелся. Бэм снова заговорил: — В любом случае, я понял, в какую дверь ты ломишься. Это гардеробная… А картина — это иллюстрация знаменитого художника Сальвадора Дали… Называется: «Постоянство памяти». Юн снова сглотнул. Надо же так опростоволоситься перед Звёздным айдолом! Что он теперь о нём подумает? Что он немного не в себе? Если мягко сказать… — И что мне делать, хён? — пискнул Доун. — Всё нормально, — в голосе Бэм Бэма послышался металл, — Просто развернись...поверни направо и пройди по коридору до упора. Там увидишь нормальную, стальную дверь. Рядом будет висеть зеркало и полочка. На полочке — ключи. Когда будешь выходить, запри дверь. И возьми ключи с собой… Я не успеваю приехать… Всё понял? Доун покивал, двигаясь по коридору. Когда увидел металлическую дверь, очень обрадовался. Сообщил об этом Бэму. — Ключи видишь? — спросил Конпимук. Доун увидел и полочку. Пошарил там рукой. Сразу зацепился за брелок, потянул к себе связку. — Нашёл! Сразу сделалось легко и хорошо, словно он с какой-то невыносимо сложной задачей справился. — Ты поел? — спросил Бэм. Юн снова покивал. Потом понял, что парень его не видит, сказал басовито: — Спасибо, хён! Это был офигенный завтрак! Я такого никогда не пробовал! — Ладно, потом будешь благодарить, — усмехнулся Бэм, — Когда узнаешь меня получше… Поверь мне, это и не предел… Когда выйдешь, проверь, хорошо ли захлопнул дверь, — продолжил нравоучения Конпимук, — Закрывается на три оборота… Водитель будет ждать сколько угодно. Обратно тоже он тебя заберёт. Не волнуйся, он знает, куда ехать. Тебе даже разговаривать с ним не придётся. Только прошу тебя, не перепутай машины. Ты же помнишь, как выглядел автомобиль, что привёз нас сюда? Доун задумался. Не совсем же он псих! Конечно, он помнит. Это был «SUV-лимузин» Range Rover LWB. Серебристо-серый… Кажется… Вслух сказал: — Да, хён, я помню…всё будет хорошо, ты не волнуйся… — Где-то я уже это слышал… — усмехнулся Бэм и сбросил вызов. Доун вздохнул несколько раз. Интересно, прогулять можно? Так не хотелось встречаться со своими любимыми мемберами. Просто вот до звенящего визга. Хотя… это, вроде, звенит в его ушах? Коты! Парень заспешил на зов. Явно кому-то из них плохо. А другие просто зовут на помощь. Может, они от голода орут? Или лотки переполнены. В любом случае время у него ещё было. Открыв комнату, откуда доносились разносортные писки, он сразу увидел знакомого кота с белой шерстью. Обрадованно позвал его. Остальные кинулись ему под ноги и заорали ещё сильнее. Лысый кот сегодня был покладистее, он подошёл и потёрся о ногу. Мякнул вопрошающе. Впрочем, их визг поутих вскоре. Видимо, они были довольны видом хоть кого-нибудь. Наверняка от тоски по хозяину так базлали. Юн перегладил всех котов, еле справляясь с мыслью, что никуда вообще не поедет. Так не хотелось покидать этот гостеприимный дом! Вздохнув пару раз, он всё же оставил «орущую» комнату и стал собираться. Больше никаких инцидентов не произошло, он сразу увидел машину, как только справился с замком и вышел за ворота. День был тёплым, ласковым. Почему-то подумалось о Джэ-хёне. Вот бы увидеть его хоть ненадолго, потереться точно также о ноги, как это делал лысый кот. Счастью бы не было конца… Водитель вышел и помог ему взобраться в «лимузин». На этом всё хорошее и закончилось... В репетиционном зале все его уже ждали. Ёнкей встал со стула и пошёл навстречу. Доун напрягся. В любом случае он будет держать удар, а если надо, то и два. Почему-то хён напомнил ему аджумму. Весь такой ладный, крепенький с улыбающейся рожицей и глазками, как у хитрой лисы. С таким лицом можно и по голове погладить, и в челюсть заехать. Как-то так… Взгляд переключился на Вонпиля, цепко оглядел его лицо. Никаких следов слёз или ещё чего-нибудь лишнего. И на том спасибо. — Почему опаздываешь…снова? — тихим голосом вопросил «аджумма Ёнкей». Видно, что он не хотел начинать войну, но предпосылки всё же были. — Если я приехал позже всех, это не значит, что я опоздал, — глубокомысленно заметил Юн. Лучше отвечать односложно, но пока не получалось. — Я тебя ненавижу, Юн Доун! — воскликнул вдруг Вонпиль. Доун даже на него не оглянулся. Он посмотрел на Сонджина, который тут же подхватил своим ласковым, торопливым речитативом с пусанским изяществом: — Вонпилька, мы сегодня идём в гости, так что ты не переусердствуй… Вонпиль заныл. Он без всякого перехода пустился в такие стенания, что Ёнкей схватился за голову и зажмурил глаза: — Опять! Я устал! В конце-концов, могу я просто отдохнуть в своей комнате…- выл Вонпиль. — Нашей комнате… — перебил лидер. «Ого!» — подумал Доун и усмехнулся. Слёзы Вонпиля — это просто непреодолимое условие жизни. С этим можно было мириться, либо уж забить. — И что, снова беленькая рубашечка и чёрненькие джинсики? — спросил на полном серьёзе Ким. — И туфельки, те, что я купил тебе вчера, — дополнил Сонджин. Ёнкей осторожно сплюнул, чтобы никто ничего не подумал и отозвал Доуна в сторонку, сказал: — Джэ-хён не выходит на связь, даже менеджер не может до него дозвониться. Боюсь, что его попрут из агентства и тогда всей группе кранты. Без его голоса мы не справимся. Юн застыл немым вопросом. Словно замороженная креветка. Почему-то все мозги напрочь отключились и стало не хватать воздуха. Как обычно. Потом он взвыл и кинулся из зала. Ёнкей с трудом успел схватить его за куртку и притянул к себе. — Куда рванул? — прошептал сердито в ухо. — К директору, — пискнул Доун, сам не узнал своего голоса, прочистил горло и уже басовито добавил, — Я скажу ему, что хён болеет и вымолю пощады! Я смогу, правда! — Это не так делается, — уже громче сказал Ёнкей, взявший на себя роль лидера, пока тот чирикал о чём-то с Вонпилькой, — Мы все вместе напишем петицию и подадим на обсуждение. Чем больше голосов соберём, тем вернее. А тебе бы лучше вернуться в общежитие… — Пока хён не вернётся, мне там делать нечего, — зло прошипел Доун. Он не собирался ждать у моря погоды. Неужели ему самому не справиться с этой проблемой? Да он голову положит за любимого хёна! Так директору и передаст. С глубочайшим поклоном. Не выгонит же он двоих? Или?.. Юн всё же вывернулся из цепких рук и выскочил из тренировочного зала. Тут же упал кому-то в распахнутые объятия и не сразу учуял знакомый запах. А когда понял, что перед ним Джэ, рухнул к его ногам, как подкошенный. Вот так сердце и не выдерживает двойной нагрузки. Самый старший хён поднял его за шкирку и встряхнул несколько раз. Доун заметил очень бледное лицо и какие-то уставшие глаза, поблескивающие через призму очков. — Хён, ты пришёл! — обрадованно взвыл младший, обхватывая руками тонкую талию старшего. Присосался, как пиявка, даже самому больно стало. — Ты вообще охренел?! — услышал голос Ёнкея, — Отцепись от него, уронишь же! Таким скопом они и втянулись обратно в зал. Доун услышал душераздирающий глас Вонпиля, тот сразу запричитал фальцетом: — Хён, ты выздоровел? Наконец-то! — Не прошло и полгода, — прошептал Джэ, морщась от этих излияний. — Мы тут чуть с ума не сошли! — не слушал его Вонпиль, голосил и голосил, вытирая слёзы. — Назовёшь его жалким и распрощаешься с жизнью, — басом предупредил Доун, размыкая объятия. Подался к своему музыкальному инструменту. Взял удобно палочку в руку. — Что за суета-то? — усмехнулся Джэ, оглядел всех устало. Прошёл к своей гитаре, удобно устроился на стуле. Засунул в рот плектр* и пробежался пальцами по струнам. Плектр* - также медиа́тор — костяная, пластмассовая или металлическая пластинка, гусиное перо или кольцо с «когтем», надеваемое на палец.