потеряться вновь

вокруг сенны все снова черным-черно — она привыкла к темно-серому пепельному цвету тумана, что окружает ее на протяжении всей жизни. свет в ней не угаснет никогда, но вокруг нее — вполне, и от всепоглощающей черноты ее отвлекает лишь бледный зеленый отблеск, мягко плывущий по водной глади отравленного древней магией моря. в ней что-то сломалось, надломилось и крошится, крошится, крошится в мелкую пыль с каждым днем все сильнее. она пришла сюда — на берега окутанных черным туманом островов — одна, но лишь для того, чтобы не блуждать между жизнью и смертью совсем в одиночку. люциан не поймет. пайк — примет. он смотрит на нее сверху-вниз абсолютно надменно — где-то внутри у освободительницы сходит с ума чувство ответственности перед собственными эмоциями и люцианом. ну сходит оно с ума и сходит. у пайка холодные руки и очень горячий язык. сенна отмечает про себя его длину — удивляется и цокает на манер недовольной бабушки, когда он проезжается по коже шеи с выразительной усмешкой на шершавых губах. волны отравленного моря уносят вместе с собой ее сдавленные стоны один за другим, недовольные взгляды пайка с собой забирают порывы сырого ветра, а треснувшая от магических аномалий земля ловит тени, что отбрасывают два слипшихся в тепловатый клубок тела. она тихо говорит: "мне больно", когда он с силой прикусывает ее грудь острыми, как у акулы, зубами; пайк смеется в ответ с довольным "я специально", и у сенны просто сносит крышу от этого бурлящего тембра, который в черепной коробке прыгает и зеркалит от косточки к косточке, по всему ее телу пробегается плавными вибрациями и оседает в тянущий жар внизу живота. у него длинные когти, а у сенны не бесконечное терпение. сенна любит целоваться, а пайк просто не умеет, поэтому он неловко облизывает ее вдоль линии подбородка, крепко держа двумя руками за талию и прикрывая глаза. сенна имеет неосторожность тихо усмехнуться про себя — нажать для пайка на красную кнопку и пробудить в нем желание достать гарпун в эту же секунду. тот самый. сенна чувствует себя плохой примерно всю свою жизнь, однако сейчас, сидя на коленях крупного [мертвого] мужчины, она ощущает особую связь со своими грехами, но все это настолько не рядом, потому что она-то снова где-то между: между жизнью и смертью, между пороком и долгом, между желанием прекратить и желанием продолжить. и она столько раз выигрывала в этих играх, что буквально всегда готова выбрать самый интересный вариант. интересный вариант — это тот, где ее нагло хватают за шею, разворачивают к себе спиной и без спроса вторгаются в пределы ее тела, выбивая из легких последний воздух и заставляя колени беспомощно дрожать. она пальцами цепляется за каменные стены полуразрушенной постройки у самого берега, стирает кожаные перчатки в тонкие жгуты и кусает пухлые губы до крови, пока пайк злится: грозно что-то шепчет в затылок и вдалбливает ребристый член сильнее, глубже, жестче. голова уже давно отрубилась, глаза сияют токсично-страстной зеленцой: такой цвет окружает сумрачные острова вот уже много столетий, и сенна буквально пропускает сквозь себя жизнь вперемешку с черным туманом, с каждым разом срываясь на все более громкие крики. пайк рвет и мечет, пайк имеет ее со всей присущей ему нежностью [которой нет даже в воображении]. он наматывает крепкие темные волосы за кулак, оттягивает на себя и держится тяжелой широкой ладонью за ее бедро, оставляя на нем метку — будущий синяк. сенна вся вьется змеей, выгибается и утыкается лбом в каменную опору перед своим лицом, пытаясь как-то удержаться на ней и с помощью рук. пайк психует, потому что все не так, как он хочет. а пайк хочет еще жестче, еще более резко, он хочет больше власти над ней, потому что он чувствует, что в его руках буквально вся вселенная, весь мир он держит крепкими ладонями и, черт возьми, трахает так, словно [это действительно так] он его покорил. сенна может держать на плече свет и тьму, может таскать с собой огромную, мать его, каменную пушку, но выдержать напора этого мужчины не может: обмякает в его руках, крепко обнимая ребристыми стенками его член и ожидает, пока он закончит следом. вокруг только тишина, которая глушится где-то в голове. сенна не слышит ничего, кроме собственных тяжелых вздохов. в черном тумане ей суждено потеряться вновь. люциан не поймет, пайк — примет.