Грэпсгродос

Деревушка со странным названьем Фицрой в глубине диких джунглей жила. К этой самой деревне ночною порой стая злобных грэпсгродосов шла. Ведь пока ходят монстры по стылой земле, у грэпсгродосов так повелось: убивать каждой ночью, в предутренней мгле всех, кого увидать удалось. Они быстрой рысцою бежали, рыча, – семь голодных вампиров-собак; впереди же, когтями о камни стуча, мчал матёрый грэпсгродос-вожак. Перепрыгнули псы небольшой частокол, притаились за зарослью роз. Их вожак к бедной хижине тихо пошёл – на разведку отправился пёс. Приоткрыл он клыками дощатую дверь и неслышно ступил за порог – и увидел, ощерясь, полуночный зверь нищей пищи убогий мирок. В бедной хижине было довольно темно: все углы потонули во мгле, от луны виноградник укутал окно, лишь мерцал огонёк на столе. Тихо прыгало лёгкое пламя свечи, отражаясь в зелёных глазах пса размером с телёнка; рычи не рычи – всех сковал леденеющий страх… Пятилетняя кроха играла в углу – знать не зная, что будет беда. Пса увидев, она поднялась на полу и сказала: - Собачка, сюда! Мама тихо шептала: - Дочурка, постой! Пусть собачка спокойно уйдёт… Это злобный вампир – гость незваный ночной! Не иди! Он тебя загрызёт! Но малышка к собаке, смеясь, подошла – с прямотою бесстрашной глядит на оскал порождения древнего зла, что всё тише и тише рычит… - Ты хороший! – и вверх потянулась рука, чтоб погладить ужасного пса… Все молчат. А во взглядах – немая тоска, пот волненья блестит, как роса. *** У грэпсгродоса тоже хозяйка была, когда был он простым смертным псом. Крошка выгулять Стака под вечер пошла – повстречалась с клыкастым котом. «Котик! Котик! – вскричала малышка Люси. – Я пойду и его позову…» Раогродос за шею её укусил, и свалилась она на траву. На вампира бесстрашно набросился пёс, только их не сравнить в быстроте: раогродос укус, будто бритвой, нанёс, оглушил – и исчез в темноте. Через пару часов Стак очнулся и встал, почему-то довольный собой. Шерсть цветная, и в пасть не влезает оскал… Он теперь – обитатель ночной. Он хозяина этой же ночью загрыз и хозяйку с утра покусал; их служанку, насытясь, столкнул за карниз – главным в стае грэпсгродосов стал. Он презренных людишек ловил по ночам, никогда никого не жалел! Но теперь не поверил своим он глазам: он девчушку и тронуть не смел. Вот она перед ним, беззащитна, стоит – в волосах чуть мерцает огонь… И на голову пса, что свирепо рычит, положила малышка ладонь. Он не тронул её. Только вдруг задрожал – и натянутый хвост опустил. Стак стоял перед Ней. Он уже не рычал – только голову тихо склонил. Крошка гладила, словно котёнка, его – будто Стак не убийца ночной, от чьего лишь рычанья дрожат одного, а зверёк безобидный ручной, что застыл и тихонько скулил перед ней… Крошка ближе к нему подошла и, как будто хозяйка, ручонкой своей за ошейник вампира взяла. На ошейнике толстом широком стальном гравировка виднеется: Стак. Он стоял, чуть сощурив глаза пред огнём – беспощадный грэпсгродос-вожак. Как смогла она дикую волю сломить? Это тайна её навсегда. Ведь вампира-убийцу себе подчинить не сумеет никто никогда! Он забыл про свободу, забыл про друзей, и про рейды ночною порой, и про то, как охотился он на людей и с подругой гулял под луной… Из людей только девочку пёс полюбил, на других же он скалил клыки. И всё время, пока он по дому ходил, просидели в углу бедняки. Стак ушёл перед утром, пред самой зарёй – небосклон потихоньку светлел. В бедной хижине тёмной, холодной, сырой целый час будто миг пролетел! *** Пёс из хижины вышел, к охоте готов, грубо лапами розы топча. А навстречу ему из-за тёмных кустов тихо вышли вампиры, рыча… - Мы тебя заждались. Стакергрэпс, где ты был? – в грозных взглядах виднелся вопрос. - Я ходил на разведку. О вас я забыл, – кратким лаем ответил им пёс. Подошли они тихо по мягкой траве к бедной хижине, скаля клыки… И кольнула догадка у пса в голове, и заныло в груди от тоски: ведь сейчас эта стая грэпсгродосов злых в бедный дом на охоту пойдёт – и, войдя, никого не оставит в живых, и малышку жестоко убьёт! И, могучим прыжком на крыльцо заскочив, перед стаей голодной он встал; двери в хижину грудью вампир заслонил – и на стаю свою зарычал! В его грозном рычанье металась тоска… Повернули вампиры назад, оглянувшись с укором на рык вожака – и ушли, куда очи глядят… Он остался один на земле под луной. Рад ли он, что людей защитил? Вслед с тревогой смотря своей стае шальной, стиснув зубы, он тихо скулил. Как ему поступить? Может, стаю догнать и про то, что случилось, забыть? Но чтоб верность свою им теперь доказать, нужно будет малышку убить… Нет! При мысли о том слишком больно в груди. И, на хижину гордо взглянув, пёс подумал о той, кого он защитил, и хвостом неумело вильнул. *** Стак не мог догадаться, что в этот же миг, когда был он герой среди псов, истребителя два: молодой и старик – наблюдают за ним из кустов… - Ты смотри! – прошептал старику молодой, шевеля чуть заметно ружьём. – Что за пёс там стоит, возле хижины той? - Он вампир. Вот его и убьём. - Неужели вампир? Симпатичный такой… - Они все симпатичны, дурак! Глянь, какие клыки, и огромный какой! Уж должно быть, он ихний вожак. Ну, патронов штук пять – да ему и конец! Неча мучить несчастных людей. Уж должно быть, он крови напился, подлец: ишь, довольный! Блестит, дуралей… Он из хижины вышел, ты видишь, из той – там, наверное, всех покусал. Нужно будет зачистить: едва ль кто живой… Да стреляй ты! Чего вдруг зассал? - Ишь, застыл, как мишень. Что-то совестно мне… Ему тоже ведь будет болеть! - Да не дрейфи, юнец! Мы тут как на войне! Ты вампира собрался жалеть? Тут всё просто: пока не кусает – стреляй! И ни в жизнь этим тварям не верь: он виляет хвостом, а внутри негодяй, с виду – душка, а сам – лютый зверь! Громкий выстрел ночную разбил тишину, кто-то хрипло, надсадно завыл… - Молодец! Это ж надо, попал! Ну и ну! Чую я, ты его подстрелил. Влёт серебряной пулей хлестнуло кусты – и, листочки подбив на пути, вдох последний порвав на клочки хрипоты, замерла она в пёсьей груди. Мысль о стае: «Ну где же вы, гродосы, где?!» – оставалась недолго в мозгу; всё как дОлжно: вампиры не бросят в беде вожака – не людского слугу. Так легко ополчить на себя целый мир перед тем, как умолкнуть навек… Даже если предашь свою стаю, вампир, – вас боится, вам мстит человек! Морду в пене кровавой уткнувши в траву, он хрипел – будто тихо рычал, и в тусклевших глазах – словно сон наяву – огоньком трепетала свеча. *** Смерть мучительно дольше, когда ты могуч. Видел Стак сквозь туман в голове, как к нему выжигающий утренний луч подползает, искрясь на траве… Солнце ближе и ближе, отпрянуть нет сил. Лучше пуля, чем заживо тлеть! И вампир, всё дыханье собрав, заскулил – звал людей, чтоб принять от них смерть. Заскрипела у домика бедного дверь – и стремительно, будто ручей, побежала девчушка к кустам, где был зверь, и закрыла его от лучей. - Что ты делаешь там? – ей кричат из окна; сжались пальчики в пёсьей шерсти. – Ты куда до зари побежала одна? - Я пытаюсь собачку спасти! - Отойди от зверюги, покуда цела! Не водилось здесь сроду собак… - Помнишь, мам, та большая, что ночью пришла? - Ах! Вампир твой по имени Стак?! - Он лежит… Кто-то сильно поранил его! - Ну и пусть! Он убийца ночной. - Нет! Я здесь не оставлю его одного! Он мой друг! Он мой пёсик ручной! И малышка заплакала, Стака обняв. Было трудным решенье отца: «Тварь, которой боятся все, словно огня, – если можешь, то бей до конца! Если выживет – то не сожрёт ли всех нас, кто, укрыв, перенёс его в дом? Пьёт из рук он, пока беззащитен сейчас, – кто предскажет, что будет потом?» Но не тронул вампир никого из людей в той лачуге, куда отнесли. Рвал не раз и бандитов, и хищных зверей ради тех, что от смерти спасли. Он остался навечно в их домике жить – бедняки перед ним не дрожат. Будет вечно свою он хозяйку любить, будет вечно её охранять. - Мама, можно пойду я водички попью? - Ну иди, ведь с тобою твой Стак! И малышка, смеясь, побежала к ручью, с нею вместе – грэпсгродос-вожак!