***
«Ох, башка… И не только башка… Что ж вчера было-то… и где я, блять…» Конечно, это далеко не первое похмельное утро в Сашиной жизни, поэтому для начала он ощупывает окружающую обстановку. Подушка, простыня, одеяло. Вроде всё знакомое, родное. Значит, дома. Уже радует. — Подымите мне веки, — бормочет он, с трудом пытаясь хотя бы сесть. — Ох, мать. Судя по состоянию сбитой простыни и примятой соседней подушке, Саша тут спал не один. И не только спал, блин. Но с кем… Олька ведь уехала, это он помнит, как и своё твёрдое решение напиться. А кто тогда составлял ему компанию? Судя по тому, как ноют мышцы, составлял долго и качественно. И ещё одно давно забытое ощущение есть, но Саша пока не очень доверяет своим физическим чувствам. С такого-то похмела… Дверь спальни открывается, и в комнату заходит Сашин охранник — Макс Карельский. Картинка тут же сложилась, причём такая, что Саша застыл с не самым умным выражением лица. Он всё вспомнил. И сухие губы Макса, которые жадно целовал, и чёрный свитер, который нетерпеливо сдирал с него, и пряжку его ремня… И приятную тяжесть тела Макса, придавившего его к дивану… И густой, острый запах его возбуждения — «Зверем пахнешь», — смеясь, прошептал Саша. И настырную песенку чернокожей певички, звучавшую в голове. И рывки Макса в его теле — грубые, резкие, болезненные, но такие желанные и необходимые… И собственные стоны эхом отдаются в ушах — а вот Макс, кажется, так и молчал всю дорогу, и это раздражало. А потом они перебрались в спальню и тут продолжили — короче, не удалось сохранить нетронутым супружеское ложе, которое Саша так ревностно оберегал от алчной Ани, пытавшейся всеми правдами и неправдами заползти в дом любовника. «Во пиздец», — мысленно подытоживает Саша, молча глядя на Макса. — Пора вставать, Сань, — как ни в чём не бывало, говорит Макс. Он уже при полном параде, разве что без оружия. — А сколько…? — прокашлявшись, спрашивает Саша. — Полдевятого. Мы вчера с тобой в девять договаривались уже выезжать. — А ты чего вскочил? — интересуется Саша, пытаясь устроиться на постели поудобнее, чтоб хоть не болело ничего. — У меня режим, — пожимает плечами Макс. — Полседьмого встал, душ принял, зарядку сделал… «Зарядку сделал. Зарядку!!! Я тут еле сижу, а он зарядку делает! Он точно человек?» — Так, а где это… как его… — морщится Саша, потирая лоб. — Романтика, во! Завтрак в постель, всё такое? Мог бы хоть кофе принести после такой-то ночки! О, получилось: на непроницаемом лице Макса проступила растерянность. — Если хочешь, то сейчас всё будет, — разводит он руками. — Макс! — смеётся Саша, хотя от смеха болит голова… и мышцы живота, кажется. — Вот всем ты хорош — сильный, спортивный, в койке супер ваще — но с твоим чувством юмора надо срочно что-то делать, понял? Улыбнись, Макса! Макс улыбается — но как-то настороженно. Разговора, значит, ждёт. Думал, небось, что если он сделает вид, что ничего не было, то и Саша его примеру последует, да? — Сядь, — командует Саша, похлопав по одеялу. — Вижу, тебя что-то парит, так давай проясним. Макс неохотно садится на край постели и косится на Сашу с опаской. — Чё ты на меня смотришь, как на врага революции? — возмущается Саша. Чесслово, как будто сейчас кинет предъяву, что был злостно совращён. — Нет, Саш, не в том дело, — качает головой Макс и отводит взгляд. — Я всё понимаю. Это было неправильно, я не должен был этого делать, мне надо было тебя остановить, но я… Короче, Сань, я не обижусь, если ты меня теперь прогонишь. Я уйду. — Чееееего? — изумлённо переспрашивает Саша. — Ты куда собрался? — Никуда, — глядя в пол, отвечает Макс. — Просто уйду. Я же понимаю, ты меня больше не сможешь терпеть рядом с собой. — Почему? — округляет глаза Саша. — Я тебя слабым видел, — тихо поясняет Макс. — Такое не прощают. Ах вот оно что. Слабым… Ну, в общем, да. Сильным Сашу вчера было трудно назвать. Потому он и кинулся Максу на шею, будто Макс — его последняя надежда. Константиновна. Крупская. — И давно я, по-твоему, перестал человеком быть? — снова прочистив горло, интересуется Саша. — Что ты имеешь в виду? — хмурится Макс. — А ну посмотри на меня, — приказывает Саша. Макс смотрит. Вот что ты будешь делать, глаза действительно зелёные. А Саша уже подумал, что ему вчера привиделось по пьяни. — Я тебе свою жизнь доверил, — наклонившись к нему, напоминает Белов. — Я тебе доверил самое дорогое, что у меня есть, — Олю и Ваню. И сейчас ты — единственный человек, с которым я готов пойти в разведку. Только про тебя знаю, что не обманешь и не продашь, я тебе как себе верю, блять! — Саша попытался повысить голос, но он предательски сорвался. — И ты думаешь, что я из-за такой херни тебя прогоню? Макс, ты за кого меня держишь вообще? — За Сашу Белого, — осторожно отвечает Макс, прищурившись. — Правильно, — кивает Саша, переползая под одеялом ближе к нему. — Может, я когда-то был к тебе несправедлив, Макса? За свои слова и поступки не отвечал? — Нет, Саш, но… — Так с чего ты взял, что я за вчерашнее ответить не готов?! — спрашивает Саша, схватив его за подбородок. — Думаешь, это по пьяни чисто было, да? Так знай: всё, что было вчера, я готов повторить и сегодня… Медлить нельзя; каждая секунда потерянного времени отдаляет Макса от Саши, и в любой момент он может встать и уйти. Да, пусть приходится слегка слукавить, Саша сам не разобрался ещё, что вчера с ним случилось и надо ли ему это от Макса, но времени нет. В конце концов, иногда коньяк помогает принять единственно верные решения, пусть они и кажутся совершенно абсурдными. Накрыв ладонью затылок Макса, Саша резко подаётся вперёд и целует его в губы. Раньше он никогда не целовался с мужчиной в трезвом виде, всегда что-то такое да было — трава, алкоголь — а тут ощущение и вовсе дикое: тело помнит, губы помнят, а в памяти только нечёткие образы. Господи, бедный непьющий Макс. От Саши же перегаром за версту разит… — Вот. — Саша поспешно отстраняется, едва погладив его губы своими. — Ты прости, от меня такое амбре… Но Макс не даёт ему договорить — сам хватает его за взъерошенные после сна волосы и припадает ртом к его губам. Вздрогнув от удивления, Саша проседает под его напором и открывает губы ему навстречу, впускает его язык в свой рот, едва успевая отвечать. Макс целует его очень требовательно, очень страстно, и его ладони уже легли на голую спину Саши. Прохладные… — Макс… — шепчет Саша, запрокинув голову. Губы Макса скользят по его шее… Только б засосов не понаставил, иначе о примирении с Ольгой можно будет надолго забыть. Похоже, с понятием «прелюдия» Макс не вполне знаком. Уже скинул на пол одеяло, повалил голого Сашу обратно на кровать и быстро сбрасывает с себя одежду. — Да погоди ты, — смеётся Саша, поймав его свитер и швырнув куда подальше. — Утро же… Надо долго и нежно… Чё, тебя всему учить придётся? — Извини, — отзывается Макс, наваливаясь на него. — Просто ты такой… — Небритый, вонючий и помятый? — подсказывает Саша, стиснув его бёдра коленями. — Нет, ты… другой, — поясняет Макс, приблизив губы к его лицу — Саша уже чувствует его дыхание на своих щеках. Пахнет Сашиной мятной зубной пастой. Чью ж зубную щётку он позаимствовал? — Не такой, каким я тебя знаю. — Да уж, на работу я в таком виде не хожу! Ох, Макса… Притормози, спешить нам некуда. Отвлекая его затяжным, медленным поцелуем, Саша ловит его руку, гладит ей своё тело, без слов подсказывает, что и как ему нравится. Ураганный секс — это, конечно, здорово, но нежности тоже хочется… — Вот так, вот так, — шепчет он Максу на ухо. — Видишь — можешь, если захочешь… Мой ласковый и нежный зверь, блин… Ничего, я тебя приручу… Кто бы мог подумать, что за этим образом бесстрастного охранника такой взрывной темперамент скрывается. Интересно, сколько ж ещё сюрпризов таит в себе Макс? Приняв душ и приведя себя в порядок, Саша спускается в кухню — надо ж всё-таки хоть кофе выпить, и там его ждёт ещё одно удивительное зрелище: Макс, голый по пояс, стоит у плиты, а в сковородке что-то аппетитно шкварчит. — Ты чё, ещё и готовить умеешь? — изумляется Саша. — Есть такое, — кратко отвечает Макс. — Ни фига себе… Вот и нахера я женился? — смеётся Саша. — Ну да, ну да, для продолжения рода, не напоминай… Чего, жарко тут в свитере? Возьми в шкафу у меня любую футболку… если на твою мускулатуру налезет, конечно… — Потом. «Разговорчивый он, блин». Бесцельно покрутившись и не найдя себе практического применения — кофе ему, оказывается, уже приготовили — Саша усаживается за стол и замирает. Раньше он никогда не видел Макса хотя бы полуголым, они и в баню-то вместе не ходили — Макс стеснялся с ними… И, соответственно, Саша никогда не видел его спину. — Это что? — тихо спрашивает Саша, рассматривая здоровенный шрам от ожога. — Горел в БМП под Кандагаром, — информирует Макс. — Бля… — качает головой Саша. — И чё, как? — На мине подорвались. Выбраться не могли, заклинило люк. Задыхались там от дыма… — Выключив плиту, Макс пошёл за тарелками. — Потом ребята подоспели, ломом люк вскрыли… Из пятерых только я выжил. — Слава богу, что выжил… — вздыхает Саша. — А потом? — А что — потом? — оборачивается Макс. — Двадцать процентов тела было обожжено, в Центр реабилитации отправили. Там вылечили. И клаустрофобия у меня была после этого… Саша молча поднимается и подходит к нему. Обнимает сзади крепко-крепко, прижимается губами к шраму от ожога, целует его спину. Макс только накрыл ладонью его руки на своём животе — и Саша услышал, как участилось его дыхание. Странно. Вроде смерть всё время рядом, бродит вокруг, забирает людей — а то, о чём Макс только что рассказал, так давно было… Но всё равно: Саша очень ясно почувствовал, что Макса вполне могло бы и не быть не то что рядом — не быть вообще. Даже на секунду показалось, что сейчас он откроет глаза — и окажется один в пустой кухне. — Поживёшь пока у меня, — собравшись, говорит Саша и выпускает его. — Не обсуждается. — Поживу, — кивает Макс. — Если ты не будешь пить, как чёрт, каждый вечер. — Да ну тебя! — смеётся Саша, возвращаясь за стол. — Подумаешь, сорвался вчера… С кем не бывает… Давай завтракать уже, жрать охота.***
Тёмные зимние леса мелькают за стёклами автомобиля. Тишина оглушает, Саша даже окно приоткрыл — не столько чтобы проветрить салон от своего курева, сколько чтоб это безмолвие ликвидировать. И Макс молчит, даже радио не включил. Уставился на дорогу и ни слова не говорит. «В общем, да, нехорошо получилось, — подумал Саша, робко покосившись на него. — Обещал ему, что пить не буду, а сам накидался с Никитиным до положения риз… Блять, ну это ж святое, а. Ностальгия. Это ж всё равно что друга детства встретить». Но понятно, что Максу не особо понравилось гонять в ларёк за бухлом и закусью, а потом сидеть и ждать в машине, пока Саша с лейтенантом напоются, набухаются и наговорятся. Ну и денёк. Второй говённый день подряд, уже не смешно. С Ольгой разругался вдрызг, с Никитиным напился, так ещё и рожу Каверина узрел на предвыборной агитации. Тьфу. Вот дерьмо, а. — Макс, — тихо говорит Саша, разминая сигарету в пальцах. — А ты как думаешь, из меня хороший депутат получится? — Уж точно не хуже, чем те козлы, которые сейчас в Думе сидят, — усмехается Макс. — А чего, ты надумал на выборы двинуть? — Ну да, — пожимает плечами Саша. — Вон, видишь, какое еблище? — И тычет пальцем в здоровенный щит с мордой опера Володи на обочине. — Как думаешь, за кого пенсионерки проголосуют, за него или за молодого-красивого меня? Макс посмотрел на щит — и Саша вообще пожалел, что ему туда указал: джип чуть не улетел нафиг в кювет. — Эээ, Макса, не угробь будущего депутата! — возмущается Саша, схватившись за ручку наверху. — Ты чего, тоже привидение увидел? — Так он же сдох, — бормочет Макс, кое-как вернувшись на шоссе. — А ты его откуда знаешь? — нахмурился Саша. — Он к нам в офис ездил, — напоминает Макс. — У тебя с ним дела были. Примелькался он, короче… Только пацаны говорили, что его в Чечне загасили давно. — Как видишь, нет, — вздыхает Белов. — Хорошие люди мрут только так, а мразь всякая на рекламе красуется… — Ты его сделаешь, — уверенно говорит Макс. Саше даже показалось, что он подмигнул. — Вот и я так считаю! — радостно соглашается Саша — ну неужели Макс наконец оттаял? — Прикинь, буду депутатом, буду законы там принимать, всё такое… На Охотном Ряду сидеть, кнопки жать, речи важные толкать с трибуны… А ты будешь моим помощником, хочешь? Официально там, с корочкой, будешь ходить в костюме и при галстуке… Макс смеётся — Саша вообще не уверен, что когда-либо слышал его смех, и это очень хороший знак: выходит, правильные слова Саша ему говорит! — Жирик тебе будет при встрече лапу подавать, — обещает Саша, — и тёлки будут на шею вешаться пачками. Ты ж золото, а не мужик — не пьёшь, не куришь, работящий, руки откуда надо растут. Женим тебя наконец… на красавице… — Лучше на доброй и верной, Сань, — отказывается Макс, не отрывая взгляда от дороги. — Красивые — суки и стервы… — Как хочешь, — покладисто соглашается Саша. — Лучшую жену тебе найдём, короче. Детишек заведёшь… Знаешь, я прям вижу тебя с двумя детьми в обнимку! С пацаном и девочкой… Ты классный папаша будешь… — Ты чего, будущее предсказывать умеешь? — искренне удивляется Макс. — А хер его знает, — смеётся Саша. — Может, это Олька сегодня мне так звезданула, что третий глаз открылся… Но вот вижу — и всё! Пацан в тебя пойдёт, сильный будет, высокий… И станет спортсменом профессиональным, футболистом там или хоккеистом, не знаю… Может, ваще баскетболистом. А дочка будет умная и красивая, как твоя жена. Учёным станет… или врачом, точно. Лучшим в России нейрохирургом, например, или этим… как их там… которые глазами занимаются… Офтальмологом, во. Будет по конференциям разъезжать… А как подрастёт, мы моего Ваньку на ней женим! — неожиданно заключает Саша и довольно смеётся. — Классно я придумал, да? — Сань, хватит уже… — Да я серьёзно, чё ты! Вот только Ивану моему уже пять. Так что давай женись быстрее, чтоб Ванька не сильно старше невесты был… — Тебе вообще пить нельзя, — качает головой Макс, но улыбается. И это главное. — Макс, — тихо зовёт Саша. Макс поворачивается к Саше — и от одного его взгляда прям мурашки по спине пробегают. — Останови, — требует Саша, положив ладонь ему на колено. — Саш… — Останови. — Рука Саши быстро перемещается выше. — Сверни куда-нибудь. Прям щас хочу… А Макс и вовсе ненасытный, с пол-оборота заводится. Страшно подумать, сколько у него уже никого не было… Или просто темперамент такой? Саша в течение дня вспомнил немало того, что они ночью вытворяли, и сам себе удивлялся. Не говоря уж о том, как он удивлялся Максу. А ведь скромник такой с виду… — Представь только, — шепчет Саша, гладя бедро Макса. — Через много лет… «Согласны ли вы, Белов Иван Александрович, взять в жёны…» Как назовёшь? — Катей… — отзывается Макс, присмотрев поворот на узкую дорожку в какую-то деревню. — «…Карельскую Екатерину Максимовну?» — продолжает Саша и смеётся от того, как складно звучит. — И мы с тобой стоим позади них, седые уже… Переглядываемся и вот это вспоминаем… — Думаешь, вспомнить больше нечего будет? — скептически интересуется Макс. Автомобиль останавливается в тёмном зимнем лесу. — Будет, конечно, — шепчет Саша, подаваясь к нему. — Много чего будет… Движок глуши, не замёрзнем. Макс целует его — и Саша стонет в его губы, крепко обнимает его, гладит его широкие плечи. Вот ведь находка. Никогда и не задумывался о том, что такое возможно, искал ведь чего-то на стороне, то с актрисой этой, то в бане с тайским массажем, ну. А сокровище — вот оно. Прям рядом, столько лет уже тут, и никогда Саша его не замечал… Чё ему, фотомодель нужна? Нет, не по тусовкам же с ним шляться… Да и вообще, Сашу дико заводит его напускная холодность и закрытость. Так и хочется его выскрести из панциря, узнать, кто ж он есть на самом деле… — Пошли на заднее, — говорит Саша, отстранившись. — Там сидение раскладывается. Морозный лесной воздух пробирает до костей, когда они ненадолго вылезают из прогретого салона. — Я понять тебя пытаюсь, кто же ты на самом деле, — негромко напевает Саша, пока Макс оборудует для них лежбище. — Кто же ты на самом деле, айсберг или человек… Оказывается, незажжённую сигарету он так и мнёт в пальцах, совсем забыл про неё. Мелькают перед глазами кадры сегодняшнего дня: вот Макс заходит в участок милиции, где пьют Саша и лейтенант Никитин, садится к столу… вот он снимает свою смешную чёрную шапочку и откидывает с лица влажные от пота пряди тёмных волос… Это почему-то так умилило Сашу, что пьяные слёзы выступили на глазах, и пришлось заводить с Никитиным сентиментальный разговор о несбывшемся, чтоб хоть как-то оправдать их. «Что со мной? — удивлённо думает Саша, разглядывая припорошенные снегом лапы елей. — Что со мной такое творится? Неужели и в самом деле так опасен в океане айсберг встречным кораблям?» — Саш, — зовёт Макс. — Да, — вздрогнув, кивает Саша. — Да, иду. Вцепившись в крепкую руку Макса, он влезает на заднее сидение джипа, захлопывает за собой дверцу — и всё, остальной мир пропадает. Губы Макса вжимаются в Сашины губы, Саша тут же поддаётся ему, одной рукой хватается за его плечо, потому что стоит закрыть глаза — всё начинает вращаться и кажется, что падаешь в бездонную чёрную яму, другой рукой лезет ему под свитер, гладит его живот… «Кто ты? Кто ты такой, чёрт тебя возьми? Почему мне с тобой так хорошо, почему мне кажется, что так — правильно, что я наконец-то нашёл то, что мне нужно?!» Макс стаскивает с Саши куртку, кидает её на переднее сидение. Подняв руки и усмехнувшись этому — «Сдаюсь, типа» — Саша позволяет ему снять с себя свитер, а потом снова жадно припадает к нему, раздевает его, целует его шею и плечи, глубоко вдыхая его запах, смешанный с запахом Сашиного одеколона. Макс парфюмом не пользуется, для него это — лишнее. Может себе позволить. Саше вот по статусу положено благоухать, блин… — Расслабься, Макс, — шепчет Саша ему в ухо. — Что ты такой напряжённый опять? У нас ведь уже два раза было… Макс ничего не отвечает, и Саша, раззадорившись, валит его на широкое кожаное сидение. — Ну чего ты всё время молчишь? — спрашивает он, коснувшись щеки Макса. — Боишься военную тайну выдать, что ли? — Звякнула пряжка ремня Макса. — Не дрейфь, я никому не скажу. — Саша рывком расстегнул молнию его джинсов. — Можешь даже по-немецки кричать. — Закусив губу, Саша стаскивает с него джинсы вместе с трусами. — И сейчас будешь, это я тебе гарантирую. Макс неотрывно смотрит на него, но в полумраке совершенно непонятно, что там в его зелёном взгляде. Саша проводит кончиками пальцев по его груди и животу, спускаясь к бёдрам, обхватывает рукой его член и начинает медленно ласкать, чувствуя, как он твердеет в его ладони. Макс шумно вздыхает, подаваясь навстречу движениям его руки. Саша чует, как становится резче и острее запах его тела, и этот щекочущий ноздри аромат только сильнее заводит. — Ну я тебе устрою… — усмехается Саша и склоняется к нему. Поначалу он едва отзывается — больше дыханием и толчками бёдер навстречу, но понемногу Саша вдохновляется, вспоминает, как и что, и вот тогда он слышит первый глухой стон, прорвавшийся сквозь крепко сжатые губы Макса. — Смотри на меня, — приказывает он, прервавшись. — Смотри, что я делаю. Смотри, что я делаю для тебя. Макс приподнимается на локте и послушно замирает, уставившись на Сашу. — Вот хорошо, — одобряет Саша, поглаживая большим пальцем головку его члена. — А теперь сделай так, чтобы я тебя слышал. — И резко забирает его в рот до основания. Ну наконец-то. Правда, это больше похоже на тихое рычание, чем на стоны, но, по крайней мере, он уже не молчит. Ничего, ничего, скоро Саша с ним разберётся, раскопает в нём его настоящего… — Саш… — Пальцы Макса касаются его щеки. — Иди сюда… — Чё, не нравится? — усмехается Саша, переползая выше. — Нравится, очень… — смущённо улыбается Макс и валит его на спину. — Но я уже по-настоящему хочу. Саша запрокидывает голову, подставляя шею его губам, и ловит себя на мысли, что уже как-то всё равно, останутся ли следы от агрессивных ласк Макса. Может, это потому что Саша опять пьян, а может, потому что он точно знает — прошлая жизнь закончилась. Теперь всё будет совсем иначе.***
— Сань, далась тебе вся эта галиматья… — добродушно проворчал Макс, шурша фантиком очередной карамельки. — Лучше б дома лишний час посидели. Ты бы своего Макке… Макиа… как его там… Миколу, короче, этого дочитал, я бы тоже делом занялся… — Врага надо знать в лицо, Макса! — задорно хохотнул Саша, опуская стекло. — Вон, зацени. А все его подружки — пиявки да лягушки… Митинг в поддержку кандидата в депутаты Владимира Евгеньевича Каверина в небольшом подмосковном городке и в самом деле трудно было назвать многолюдным. Пара десятков пенсионеров, притащившихся за сувенирами и подарками, несколько городских сумасшедших и пара зевак. Обычная публика для такого рода мероприятий. — А ты будто сомневался, — фыркнул Макс, едва взглянув на площадь. — Может, поедем? Я тут рядом в сторону Москвы местечко тихое знаю, притормозим там на полчаса… — Всего на полчаса? — подмигивает Саша, стиснув руку Макса. — Не узнаю тебя, родной. А дальше что, голова болеть начнёт? — Не дождёшься, — усмехается Макс, погладив его пальцы. А пока они сидят в Сашином «роллс-ройсе», лукаво переглядываясь и держась за руки, будто им по шестнадцать лет, на сцене разоряется бывший опер Володя: — Сограждане! Демократия в опасности! К власти рвётся криминал! — Это мы с тобой, — отметил Саша и снова услышал довольный смешок Макса. «Мы с тобой». Да, теперь они двое именно что «мы с тобой». Практически не разлучаются ни днём, ни ночью. Макс, воодушевлённый тем, что он теперь не просто возит и охраняет Сашу, но и трудится в его предвыборном штабе, сменил имидж — пока обходится без дорогих костюмов, но уже предпочитает свитерам хорошие стильные рубашки. Ему идёт, представительно выглядит. Если куда-то и отлучается, то лишь по Сашиным делам, но больше поручений раздаёт помощникам, а сам старается ни на секунду не покидать своего босса — ведь бывает и такое, что опасные кандидаты не доживают до выборов. Вечером Макс заходит в Сашин кабинет, докладывает новости и тихо добавляет: «Саш, поехали домой, время позднее». И они едут в Сашин загородный дом, который когда-то был особняком Беловых, а теперь принадлежит только им двоим. Там они проводят очередную бурную ночь, балдея друг от друга — теперь уже без всякого алкоголя. Ранним утром Макс поднимается первым, делает зарядку, будит Сашу, и они занимаются любовью. Потом Макс кормит его завтраком и везёт в город решать важные кандидатские дела. И так день за днём. Гудвины — Сашины имиджмейкеры Гуревич и Двинкер — уже плешь проели своими нотациями насчёт необходимости засветить святое семейство Беловых по телевизору. Саша и сам понимает, что сожительство с собственным телохранителем ему не прибавит баллов в глазах общественности, всё-таки он не чернокожая певичка. Надо бы предъявить обычную человеческую семью. Но как? Если выдаётся тихий денёк, они с Максом приезжают к Ольге и забирают Ваню на прогулку. Со стороны это выглядит диковато — двое взрослых мужиков выгуливают пятилетнего ребёнка — но Саше очень уютно в их обществе. Ваня много месяцев прожил с Максом бок о бок в Майами, знает и любит его, а Макс его понимает, умеет смешить и развлекать. Весёлый Макс и Ванькин смех — что ещё для счастья надо. Если бы Ваня не спалился так бездарно перед матерью и та не узнала, что Саша возил его в тир, и завтра можно было бы с Ваней погулять… А теперь и отношения снова испорчены, и как к Ольге подступиться насчёт съёмок — непонятно. Учитывая, что Саша Ване эти съёмки уже пообещал, получается совсем некрасиво. В общем, если бы не тоска по сыну, Саша мог бы назвать свою жизнь идеальной. Цель есть, перспектива есть, и Макс всегда рядом. Саша так до сих пор и не понял, удалось ли ему полностью раскрыть Макса и раскрепостить его, но определённые успехи налицо. Макс стал разговорчивее и общительнее, улыбчивее и смешливее. Иногда по вечерам он играет для Саши на гитаре, но от пения воздерживается — на вокале в их любительском дуэте всё-таки Саша. Иногда рассказывает какую-нибудь армейскую историю, порой даже пытается пошутить — и всё чаще получается смешно. В постели стал более открытым и восприимчивым, научился не спешить и получать удовольствие дозировано… Словом, прогресс есть, и Саша этому очень рад. — Хочешь? — спрашивает Макс, протягивая Саше ещё одну карамельку из своего бездонного кармана. — А давай, — охотно соглашается Саша. Макс аккуратно разворачивает конфету и подносит к Сашиному рту — остаётся только поймать её губами, легко поцеловав при этом пальцы Макса. — Фантики здесь не разбрасывай, — предупреждает Саша, чтобы как-то разбавить эти сахарные нежности. — У себя в машине сколько угодно кидай, но тут — не советую. Макс только смеётся в ответ. — Вор должен сидеть в тюрьме, а не в Государственной Думе! — отрывисто лает Каверин со сцены. — Сань, а давно тебя короновали? — ёрничает Макс. — Чего этот урод тебя вором называет? — Так он же жертва войны, Макса, — усмехается Саша, крепче сжав его ладонь в своей. — Вот у него в башке всё и перепуталось… — Такова моя принципиальная позиция, — завершает своё выступление Каверин. — Помогите мне сегодня, и завтра вы увидите, как в России восторжествует справедливость! — Хер тебе, Володенька, — ласково шепчет Саша, наблюдая, как Володя спускается со сцены и топает к хилой кучке избирателей. Ага, увидел, увидел знакомый лимузин на том конце площади. Сразу забыл про свою публику и замер, уставившись немигающим взглядом на своего заклятого врага… — Ладно, поехали, — говорит Саша, помахав Володе, и поднимает стекло. — В Серебряный Бор ещё надо успеть, к Виктору, мать его, Петровичу. — Ничего, Сань, потерпи немного, — подбадривает Макс, трогаясь. — Скоро и без него обойтись сможем. — Дай-то бог, — вздыхает Белов, привычно уронив ладонь на его колено.***
У проходной Останкино стоит такой шум и гвалт, будто Саша уже выиграл выборы, причём не думские, а целые президентские. — Ну Антоха! — восхищается Саша, хлопая по плечу рыжего технического спеца, присоветованного Космосом. — Ну ты просто Эйнштейн какой-то! Профессор, блин, Капица! Вот ты их умыл! — Да было бы кого, — польщено улыбается Антоха, от удовольствия даже забывая заикаться, и поправляет на плече тяжеленную сумку со своим чудо-оборудованием. — Лохи полные… — Всё, езжай в офис, тебе там Кос нальёт и премию выдаст, — распорядился Саша, пожав ему руку. Телефон уже раскалился, все хотят восторги выразить… Гудвины соловьями заливаются, что Саша прирождённый политик, что его завершающая речь на дебатах была талантливейшим экспромтом, Саша еле успевает отвечать и Оле в трубку: «Да, маленькая, твой муж гений», и Гудвинам — что у него были хорошие учителя и он даже прочёл Макиавелли. Окинув Останкинскую телебашню таким взглядом, будто хочет помериться с ней ростом, и сбросив телефонный звонок с незнакомого номера — пресса, небось, пусть Гудвины разбираются — Саша раскланивается с боссом одного из основных каналов страны. Всё-таки с такими людьми лучше дружить, если впереди намечается политическая карьера. «Вот она, новая жизнь начинается… — с мальчишеским восторгом думает Саша. — Телик, пресса, речи… А чё, мне нравится». — Макс! — обернувшись, зовёт он, хотя Макса звать не надо, он всегда рядом. — Поехали домой. Макс и в Останкино от Саши ни на шаг не отходил, даже в аппаратную как-то пролез вместе с Антохой, Шмидтом и Гудвинами. Оделся уже как настоящий помощник депутата, а не охранник бандитского авторитета: серый костюм, белая рубашка, галстук. И не набил морду ни Вадиму — руководителю штаба Каверина, ни выползшему внезапно из небытия Артурчику Лапшину, которые тоже торчали в аппаратной и, несомненно, заслуживали применения грубой физической силы. Растёт Макс над собой, вочеловечивается. Саша не жалеет времени на объяснение ему политических тонкостей и особенностей новой игры, в которую они теперь играют. Что, например, не надо сжигать типографию, обнаружив, что в ней печатают клеветнические листовки про Сашу. Но вот как объяснить ему многое другое, касающееся только их двоих, Саша пока не знает. Тем более что сам никак не может сосредоточиться и понять, что делать дальше. Захлопнув дверцы джипа, они секунд десять просто наслаждаются тишиной. После шумного телецентра, скандальных дебатов и бурных поздравлений тишина кажется лучшей музыкой. Снова верещит Сашин телефон, и Белов, поморщившись, попросту отключает его. Ну нахер. — Саш, ну ты зажёг, — негромко говорит Макс, глядя, правда, не на Сашу, а вперёд, на дорогу. — Красавец. Прям захотелось сегодня к избирательному участку прийти и очередь занять, чтоб в воскресенье за тебя проголосовать. — Спасибо, родной. — Саша касается его ладони на руле. — Я старался. Спасибо, что был со мной там. — Запись бы достать… — Чё, пересматривать будешь? — устало смеётся Саша и тянет его руку на своё колено. — Блин, небось, никто и не записывал… Только если у этих лопухов попросить… Не, Макса, чую, после того Перл-Харбора, который мы сегодня им устроили, они нас на пушечный выстрел не подпустят. Ладно, поехали. Домой. Там, кстати говоря, никого. — Совсем-совсем никого? — недоверчиво спрашивает Макс, обернувшись к нему. — Совсем-совсем, — подтверждает Саша, настойчиво поглаживая его ладонь. — А мне после всего этого срочно нужно немного коньяка… ну чуть-чуть, вот столько, — Саша демонстрирует сантиметровый зазор между пальцами. — Правда, не больше… И много-много тебя. — А меня сколько? — лукаво интересуется Макс, снимаясь с места. — Вот столько, — подмигивает Саша, ткнув пальцем в подсвеченный силуэт телебашни. — Ладно, только не жалуйся потом, что я тебя затрахал до полусмерти. — Ого, вот это заявка на успех! — смеётся Саша, перемещая его руку повыше. — Тогда мчи во весь опор, а то я весь завёлся уже, не дотерплю… Чистая правда — он несколько дней не был с Максом и чертовски соскучился. Так привык к их совместным ночам в загородном доме, что очень трудно без этого. Хорошо, конечно, что Оля с Ваней вернулись, но когда жена и сын снова очутились в особняке, Саша как-то растерялся — а Макса теперь куда? А как теперь без него? И Макс на него косо посматривает, явно ждёт какого-то решения этой проблемы, но, чёрт возьми, Саша ведь не может вежливо попросить законную жену съехать на городскую квартиру или к бабушке. Зато сегодня Оля с Ваней уехали к Елизавете Андреевне, чтобы вместе посмотреть дебаты, заночуют у неё, чтоб Ванькин режим не нарушать, и дом свободен. — Может, завтра к Филу заедем? — вслух подумал Саша. — Давай, — охотно согласился Макс. — Кстати, ты бы Томе набрал. Она говорила, они дебаты смотреть будут. — Точно, — спохватился Саша, доставая трубу из кармана. — Не, знаешь, завтра дома останусь, отдохну от всей этой дурки, а к нему приеду уже депутатом. Вот он обрадуется, скажи? — Отличный план, — одобряет Макс. Это был последний день, когда они с Максом жили вместе. С утра пораньше в спальню влетел взбудораженный Макс, начал трясти Сашу и сбивчиво объяснять — из больницы звонили! Фил очнулся! Саша мигом вскочил и, едва побрившись да умывшись, рванул вместе с Максом к другу. Туда же приехала Оля, её Томка вызвонила. Впервые за долгое время увидев жену не в образе фурии, Саша не смог упустить такой шанс. Чтобы уломать её засветиться в телевизионном ролике, Саша повёз её в ресторан, а потом как нахлынула ностальгия… Короче, на следующий день Оля с Ваней, к большому неудовольствию бабули, переехали обратно в Сашин дом. Конечно, есть городская квартира. Конечно, есть офис, в котором Антоха убрал всю прослушку, и иногда Саша позволяет себе забыться там с Максом хоть на час перед тем, как ехать домой. Есть машины, в конце концов, — у Саши и Макса имеется по джипу плюс Сашин лимузин. Но после совместной жизни это всё-таки немного не то. Саша понимает, что Макс недоволен, а Макс понимает, что Сашу сейчас лучше не дёргать, и всевозможные выяснения отношений оба негласно решили отложить до послевыборной жизни. Смотря чем кончится эта история. «Что ж я к нему так прикипел, — удивляется Саша самому себе. — Сентиментальный такой стал… Хочу по утрам просыпаться и его видеть… В глазищи его зелёные заглядывать… Вроде по пьяни всё начиналось, а потом закрутилось-то как… Но он ведь тоже изменился. Правда, только для меня, но тем ценнее. И что ж теперь делать с ним, с нами? Как так организовать, чтоб и волки были сыты, и овцы целы?» — Саш, чего ты опять загрузился? — спрашивает Макс. Он всегда безошибочно улавливает Сашино настроение, даже не глядя на его лицо. — Всё хорошо будет. Расслабься, тебе надо отдохнуть… — Господи, от кого я это слышу, — смеётся Саша. — От меня, Саня, от меня! Научил другого — научись сам. — Да замаялся чё-то, — отмахивается Саша. — Хочу голову к тебе на колени положить — и уснуть, такие дела. — Успеешь ещё. Я к тебе с ночёвкой? — Ясное дело. — Вот и хорошо, — кивает Макс. — Хоть вдвоём побудем перед воскресеньем. Что-то в этой фразе Сашу насторожило. — Макса, — мягко спрашивает он, взяв его ладонь обеими руками, — а что, после выборов, по-твоему, жизни нет? — Ну Сань, — морщится Макс, притормозив на светофоре. — Мне ж не десять лет. И даже не двадцать. Я всё понимаю. Ты станешь большой человек, государственный деятель, всё такое. У тебя и сейчас для меня мало времени, а после тебе будет совсем некогда. Но ты сразу знай, что я не в претензии, Сань. Пусть будет, как будет. Я же понимаю, что так надо… Ого, какие мысли, оказывается, вызревают в Максовой голове. Какой же он всё-таки себе на уме… Саша и так, и так уже под него подкопы рыл, и с отмычками к его душе подбирался, а он опять надумал себе что-то такое, чего от него никак не ожидали. — Давай ты не будешь за меня решать, а будешь у меня спрашивать, что я думаю, — тихо говорит Саша, прижав его руку к своей щеке. — И чего ты думаешь? — спрашивает Макс, повернувшись к нему. — Я думаю, что ты всегда будешь со мной рядом. Как сейчас, — глядя ему в глаза, отвечает Саша. — Но Ольгу сопровождать тебе уже не придётся, ты будешь только со мной. Где бы я ни был. В поездках, в командировках и на отдыхе. Я думаю, что после выборов всё только начнётся. Да и вообще, их сначала выиграть надо. А то ты меня уже чуть ли не в президенты записал, блин… Ты мне веришь? — Верю, — тихо отвечает Макс. — Верю, что ты и вправду так хочешь. Но жизнь редко такая, как мы хотим. — Нет, Макса, всё будет именно так, как мы сами решим. Понял? Только верь мне. Во всём верь. Красный свет на светофоре уже давно сменился зелёным, сзади нетерпеливо гудят другие автомобили, а они всё смотрят и смотрят друг на друга — и никто не хочет первым отводить взгляд. — Сань, — говорит Макс, поняв, к чему дело идёт. — Нас сейчас могут снимать какие-нибудь гэбисты или папарацци, помнишь? — А мне похер, — ухмыляется Саша и резко подаётся к нему. Макс едва успевает аварийку врубить, прежде чем Саша накрывает его губы своими. Модный полосатый галстук Макса повис на спинке кровати, их шикарные костюмы и дорогие рубашки раскиданы в беспорядке по полу спальни. — Мы кровать не сломаем? — шепчет Макс на ухо Саше, притормозив на секунду. — Ты это каждый раз говоришь, — задыхаясь, отзывается Саша. — Раз до сих пор цела… ничего ей не сделается… Он запрокидывает голову на плечо Макса, подставляя шею его поцелуям и укусам, а сам продолжает насаживаться на него — и слушает глухие стоны Макса. Теперь он не молчит. Саше удалось привить ему полезную привычку открыто выражать свои чувства, а там стало легче и разобраться, что именно ему нравится в постели. Теперь секс у них совсем другой, не то что в начале отношений, когда у Саши все силы уходили на то, чтобы приучить Макса, обходительного и галантного, как неандерталец, не набрасываться на партнёра, словно на добычу, уделять больше внимания прелюдии и ласкам. Сексуальная грамотность у Макса была на уровне каменного века. «Макс, я твой босс, и твой босс любит ласку, так что давай, старайся!» — смеялся Саша, приглаживая растрёпанные волосы Макса. К счастью, Макс оказался прилежным и способным учеником, перестал бить Сашу дубиной по башке и тащить в пещеру — теперь он относит Сашу на руках в постель, усыпанную лепестками роз. Фигурально, разумеется, выражаясь. — Да, мой хороший, да… — шепчет Саша, крепче прижимая ладонь Макса к своей груди. Макс стонет прямо ему в ухо, и его стоны заводят Сашу ещё сильнее. Обернувшись, он вдыхает их, ловит губами, снимает прямо с губ Макса языком. Рука Макса обхватывает Сашин член, и Саша подсказывает ему нужный темп парой движений, но всё равно не успевает — Макс кончает раньше. — Если б ты пел так же красиво, как стонешь, то был бы уже звездой всемирного масштаба… — усмехается Саша, а Макс обнимает его так, что рёбра, того гляди, сломает. Они вместе валятся на кровать и замирают, прижавшись друг к другу. Впрочем, Макс, едва переведя дух, уже набрасывается на Сашу с новой силой — целует его грудь, живот, бёдра… Саша запускает пальцы в его растрёпанные чёрные волосы и блаженно откидывается на подушку, когда Макс обнимает его губами. «Пролечу с выборами — открою курсы повышения сексуальной квалификации», — приходит в Сашину голову весёлая мысль, и он беззвучно смеётся, поглаживая Макса по затылку.***
Ночью после выборов, пока шёл подсчёт голосов, в Сашином штабе наконец воцарилась напряжённая тишина, нарушаемая только монотонным голосом теледиктора да резкими звонками с участков — сообщали итоговые цифры. Люда вносила их в компьютер, Саша мерил шагами комнату и следил за изменениями двух столбиков на мониторе. Каждый звонок вызывал бурную реакцию — либо краткий всплеск радости, либо совсем наоборот, смотря кого предпочли избиратели на каждом конкретном участке. Пока цифры на экране были такие, что депутатский значок, красные ковры Госдумы и корочка помощника для Макса быстро улетучивались. Сучий потрох Каверин уверенно шёл впереди. Усевшись в кресло, Саша окинул взглядом свою команду. Пчёла меланхолично жрал коньяк и кадрил длинноногую сотрудницу штаба (это у него было безусловным рефлексом и о его расположении духа ничего не говорило), Кос мрачно слонялся из угла в угол, Гудвины притихли и смотрели на монитор, как кролики на удава. Боятся, бедные… Макс сидел возле Шмидта — и тут же поднял голову, едва Саша посмотрел на него. «Прости, Макс, — подумал Саша, вздохнув. — Накрывается наша с тобой дольче вита медным тазом». Остался всего один участок. И всё решится. Скорее бы уже, лучше ужасный конец, чем ужас без конца… Телефонный звонок, Люда схватила трубку: — Да… Все обернулись к ней и с немой мольбой уставились на её побелевшее от волнения лицо. — Александр Николаевич, — тихо сказала Люда, опуская трубку. — Шестнадцатый — за вас. Саша обернулся к монитору: нехитрая диаграмма подтвердила слова Люды. В последний момент удалось обойти Каверина ровно на один процент. На секунду всё стихло, а потом все хором заорали, завизжали и бросились качать Сашу. Взъерошенные Саша и Макс, на ходу набрасывая куртки, выбегают из офиса и спешат к красному джипу Макса — пора за Ольгой ехать, но, честно говоря, сначала Саше хочется побыть с Максом. Хоть немного. Хоть чуть-чуть. — Давай быстрее отсюда, — бормочет он, захлопнув дверцу. — От всех подальше. — Сань, ты нереально крут, — сообщает Макс, заведя мотор. — Чё нереально? Наоборот, реально… — счастливо смеётся Саша, откинувшись на мягком сидении и упёршись затылком в подголовник. — Всё. Депутат Государственной Думы Российской Федерации Александр Николаевич Белов. Звучит, а? Слушай, чё стоим до сих пор? — Пусть прогреется, не май месяц! — А, ну да. — Саша обводит двор лукавым взглядом — вроде никого. — Пусть прогреется. Конечно. Они целуются долго и самозабвенно, прерываясь только чтоб посмотреть друг другу в глаза и снова засмеяться. — Макс, ты знаешь, — шепчет Саша, осыпая поцелуями его лицо, — без тебя у меня бы ничего не получилось. Я бы не смог один. Спасибо. — Ты не один, — возражает Макс. — Да. Ведь ты со мной. — Саша на секунду замирает, обняв его, а потом спрашивает: — Ну что, прогрелись? Можем ехать? Пустынные московские улицы проносятся за стёклами джипа. Ладонь Саши надёжно лежит в руке Макса, из динамиков доносится голос диктора, возвещающий Сашину победу. Наверное, это и есть счастье. — Сань, и с чего начнёшь? — весело спрашивает Макс. — Какие законы будешь пробивать? — Ну… эээ… Как какие? —замялся Саша. — Пособия там, выплаты… Матерям-одиночкам… Многодетным… Ветеранам… Ты чего, мою программу не читал? — Читал, — без особой уверенности отвечает Макс. — Да забей, я и сам её не читал, — смеётся Саша. — Так, пролистал… За всё хорошее, против всего плохого. Вот у нас теперь нормальная жизнь начнётся, ты прикинь! Без стрельбы, без криминала… Только легально, только как надо… — Лишь бы ты в этом не разочаровался, Сань, а то грязное дело эта политика, — вздыхает Макс. — Это раньше так было. Потому что там меня не было, — усмехается Саша, крепче сжав его руку. — А тебе там служебную машину с мигалкой дадут, да? — вдруг вздрагивает Макс и тревожно косится на Сашу. — Да ты чё, я чё, пацан с окраины — с мигалкой кататься? — возмущается Саша. — Нахер мне мигалка, у меня ты есть… Меня только ты возишь. А мигалку продам кому-нибудь, у кого хер маленький. — Уже начинаешь закон нарушать, — удовлетворённо отмечает Макс. — А ведь только что избран! — Так мы ж в России, Макса! Тут иначе никак… О, тормозни вот тут на обочине. — Нафиг? Тебя все ждут! — И ещё подождут! Я могу немного расслабиться после этого ада или как? — Сань… — смеётся Макс. — Ну только одно на уме. — Только одно на уме у Вити Пчёлкина, а я умею приоритеты расставлять. Джип сворачивает на обочину, и Саша снова падает в надёжные Максовы объятия. — Мы это сделали, — шепчет он в перерывах между страстными, болезненными поцелуями. — Только представь, что мы дальше наворотим… Ладони Макса ныряют под его кофту, гладят его спину, и Саша закрывает глаза, млея от его прикосновений. «Всё. Теперь у меня есть всё». Когда они подъезжают к Сашиному особняку, Саша снова кладёт ладонь на колено Макса: — Стой. Не заезжай пока. — Почему? — недоумённо спрашивает Макс. — Я Ольгу сам привезу. Вдвоём доедем, нормально всё будет. Понятно, что Макс вынужден смириться с присутствием Ольги в Сашиной жизни, но лишний раз его чувства ранить совершенно ни к чему. Саша хорошо представляет, что сейчас будет творить восторженная Оля, Максу это видеть не надо. — Сань, я вас охраняю, — в сотый раз повторяет Макс. — И за вашу безопасность отвечаю именно я. Давай я хотя бы за вами поеду… — Да что с нами теперь-то случиться может? — пожимает плечами Саша. — Поезжай к ребятам в штаб, веселись, а мы с Олей приедем через полчаса. Макс, нахмурившись, отворачивается. Нууууу, вот и приехали. Надо срочно что-то с этим делать. Саша решительно хватает его за подбородок, заставляет повернуться обратно, подаётся к нему и целует — быстро, зато нежно. — Родной, ну так надо. Пожалуйста. Ну отпусти ты меня один раз на полчасика. Потом, чем хочешь могу поклясться, шага без тебя не сделаю, хоть в сортир меня сопровождай, хоть в душ. — Ещё чего не хватало, — ворчит Макс, но Саша уже слышит в его голосе совершенно другие нотки. — А чё, я бы не отказался, — смеётся Саша, ласково коснувшись губами его носа. — Договорились, хороший мой? — Ладно, — сдаётся Макс, примирительно поднимая руки. — Но если тебя через сорок минут в штабе не будет, я поеду тебя искать, понял? Чтоб той же дорогой ехали и никуда не сворачивали. — Конечно, конечно. — Саша прижимает ладони к его рукам, и их пальцы переплетаются. — Я вот иногда думаю, кто тут чей начальник на самом-то деле? Макс перехватывает его руки поудобнее и поочерёдно подносит их к губам. Саша даже на секунду забыл, как дышать… «Всё-таки вытащил я его из панциря», — мелькнула в голове гордая мысль. — И как я раньше без тебя жил, — вслух произносит Саша. Аж самого от патетики передёрнуло, но Макс вроде понял, что Саша просто других слов не нашёл. Они заезжают во двор — на крыльцо дома уже выбегает счастливая Ольга, и Саша буквально катапультируется из джипа, махнув Максу: — Щас приеду! — Давай, Сань! — отзывается Макс и, развернувшись во дворе, уезжает обратно в Москву.***
Ранним утром Саша прошёлся по дому, оглядывая комнаты, которые больше никогда не увидит. Странно. Он строил этот дом для них с Ольгой, они столько тут прожили, столько воспоминаний связано с каждым уголком — а когда смотришь на эти пустые кровати, диваны и стулья, в первую очередь перед глазами встаёт образ Макса. Вот тут Саша его поцеловал впервые. Тут Макс обычно сидел, задумчиво перебирая струны гитары — ему нравились песни Высоцкого, и Саша нередко пел их ему. Тут вот, на кухне, Макс готовил для Саши завтраки по утрам. Вон там висела на стуле его кобура с пистолетом. Здесь, на этом диване в Сашином кабинете, они провели немало счастливых минут. Как они друг другом наслаждались, как радовались друг другу… И до сих пор Саша иногда видит Макса боковым зрением — мелькает его силуэт, чудятся его шаги, его голос, а прямо посмотришь — нет никого, и тихо вокруг. Первые дни после того, что произошло в ночь выборов, казалось, что всё это сон, бред какой-то, сейчас Саша проснётся — и всё будет по-прежнему. Слишком абсурдно. Слишком непостижимо. Такого ведь не бывает. Макс не мог этого сделать… Раз за разом Шмидт набирал номер Макса, и сам Саша звонил, когда его никто не видел. Сначала абонент не отвечал. Потом номер стал заблокирован. Потом «Номер, который вы набираете, не существует». «Может, с ним случилось что-то? — с безумной надеждой думал Саша, уставившись в окно. — Убили, похитили? Угнали его джип, чтобы подставить его?» Ага, и перчатки у него украли, да? Саша ни с чем не перепутал бы Максовы перчатки, а одну из них он нашёл возле тел Космоса и Пчёлы. Пару дней Саша постоянно комкал эту перчатку в руке, сжимал её в кармане и ждал, ждал, что сейчас Шмидт отзвонится, скажет, что нашёл Макса, живого или мёртвого, что это не он. Что он не убивал. Саша повторял его имя вместе с именами убитых друзей и до последнего пытался верить, что Макс — тоже жертва. И когда в половине шестого утра раздался телефонный звонок, Саша был твёрдо убеждён, что его молитвы наконец услышаны, что это Шмидт звонит сказать что-то о Максе. Что-то такое, что сняло бы все подозрения… Саша ярко представил себе пятый гроб рядом с гробами друзей — честное слово, даже такой поворот событий его бы обрадовал. Всё лучше, чем понимать, что человек, которому верил, как себе, оказался предателем. Но это был не Шмидт. Это был Игорь Леонидович из Министерства добрых дел. На утренней прогулке возле Новодевичьего монастыря Саша слушал Введенского и не верил. Как? Что значит — Каверин завербовал Макса, ещё когда погоны носил? И Макс всё это время шпионил за Сашей? Блять, но ведь он, хоть и в ГРУ служил, вовсе не Джеймс Бонд, чтобы столько лет скрывать, кто он такой на самом деле! И актёр из него паршивый… Как такое возможно?! — Вашей вины здесь нет, — говорил Введенский, шагая рядом с Сашей по дорожке. — Это невозможно было просчитать. — Мы пять лет с ним бок о бок прожили… — шептал Саша себе под нос, с отвращением глядя на уток в пруду. И полтора месяца были любовниками, но этого Введенскому лучше не знать. — Очень мощная и длинная схема, — вздохнул Игорь Леонидович. Какая, к херам, схема?! Саша жил с ним одной жизнью, ел из одной тарелки, спал с ним в одной постели, впускал его в своё тело и в свою душу, был на всё готов ради него, а он зарезал Пчёлу, Космоса, Фила и Томку! Бредятина… Почему он не рассказал всё Саше? Неужели после всего, что между ними было, он продолжал бояться Саши? Думал, что тот ему не простит? Да простил бы всё, если бы Макс пришёл с повинной! «Я ж своей жизни без него не представлял, — растерянно думает Саша, понимая, что до сих пор ничего не знает о людях. Ровным счётом ничего. — Неужели он мне так и не поверил? Может, это из-за меня? Может, я что-то не так сделал? Блять, но убить четверых ни в чём не повинных людей из-за того, что со мной нелады?! На Каверина, впрочем, похоже. А вот на Макса — совсем нет…» Вернувшись в свою машину вместе с безмолвным Шмидтом, Саша услышал откуда-то подозрительный шелест — и, выудив из щели между спинкой и сидением знакомый до боли фантик от карамели, разрыдался. Горько и безнадёжно. Он даже не понимал, кого оплакивает, — того Макса, которого знал, или того Сашу Белова, который Макса любил. Собрав воедино немногое, что от него осталось, Саша провёл последние приготовления. Он всё решил, он сделал всё, что мог. В ночь перед похоронами друзей он крепко спал, без всяких снов и прочих бредней, — вот только проснулся почему-то очень рано, в половине седьмого. В это время обычно вставал Макс, чтобы успеть до Сашиного подъёма пробежаться, сделать зарядку и принять душ. Осталось несколько минут до отъезда. Саша заходит в зал, где Ольга повязывает Ване шарфик, а тот, понятное дело, сопротивляется. — Да не надо, жарко ему, — негромко говорит Саша, застыв у стены. И снова тишина. Сегодня солнечно, светло и необычайно тихо. Всё замерло. Время остановилось. Ничего больше нет. Даже Ванька то ли сонный, то ли чувствует настроение взрослых и помалкивает. Не выдержав этой звенящей тишины, Саша подходит к музыкальному центру и жмёт одну из кнопок. К его удивлению, из динамиков доносится прилипчивая песня чернокожей певички, которая была в том фильме, которая назойливо звучала у него в голове, когда он впервые отдался Максу… — Оль, а про чё песня? — хмуро спрашивает Саша, отвернувшись, чтобы жена не увидела его лицо. — Красиво вроде, но ни черта не понятно… — «У меня ничего нет, если у меня нет тебя», — без всяких эмоций в голосе отвечает Ольга. Она уже далеко отсюда. «Бля, и вправду». От звуков этой бесхитростной песенки вдруг оживают ошмётки потрёпанных эмоций, желаний и стремлений, кружат в голове, как обрывки газет, которые ветер носит над асфальтом. «Макса, за что? Чего ради ты так поступил со мной? На что ты рассчитывал? Почему ты так и не смог мне поверить? Ведь я только об этом просил. Я бы сделал для тебя всё возможное и невозможное. Ты не мог не знать, что мне придётся убить тебя за то, что ты сотворил. Так почему ты выбрал смерть? Чем смерть лучше меня?» От боли, ярости и бессильной злобы хочется волком выть, но Саша просто бьёт кулаком в стену, будто за ней кроется причина, вынудившая Макса принять такое решение. — Саша, — слышит он из-за спины голос Шмидта. — Там приехали люди на двух тачках, номера которых ты называл. Что им сказать? — Ничего, — собравшись, говорит Саша. — Впусти их, я уже выхожу… Оля, бери Ваньку, нам пора. Выключив музыку, он быстрым шагом покидает зал. Совсем скоро всё закончится. Саша прекрасно понимает, что ненадолго переживёт своего бывшего телохранителя.