Грёбанный герой

— Ты хочешь стать художником? — скептически вздергивая кустистые брови, вопрошает Берт, переводя взгляд с простенького альбома на сидящего рядом Алена. По нему и не сказать, что он только три месяца как лишился магии и кровного наставника. Бывший маг сидит рядом плечом к плечу. Потерявшие блеск глаза смотрят в небо. Смазливое лицо кажется умиротворенным и спокойным, но Берт почему-то не верит. Ален всегда был таким. Обманчиво спокойным и безмятежным. Именно поэтому так нравилось посыпать этого рыжего издевками, выводя на живые эмоции. Даже негативные. Альбом у Алена потрепан — он изрисовал его за последнее время полностью. От первой же страницы Берт едва не вздрагивает, переводя взгляд на по-прежнему смотрящего в небо рыжика. С первой страницы смотрят герои былой войны — Габриэль и Элизабет. Они смотрят сурово, так, словно видят то, чего видно не особо-то и хотят. Нет, рисунок кустарный и достаточно неумел, но все черты и мимика вполне так узнаваемы. Неужели они смотрели так на Алена? А между ними реально много общего. — Все маги немного художники, Берт, — отвечает на почти забытый и риторический вопрос Ален, продолжая смотреть в небо. И даже такой пень, как Берт, понимает невысказанные слова «хоть что-то осталось от способностей». — Неужели другого выбора не было? — Берт помнит тот момент слишком хорошо. Боль в переломанных темной магией костях, ладони болтушки Стеллы, с надрывом пытающейся не дать ему уйти за грань. Помнит разговор родителей этого рыжего недоразумения. Помнит последний взгляд Алена — решительный, уверенный, пылающий внутренней силой. Росчерк стали и алые капли падающие с ладони. — Возможно и был. Но я хотел всех спасти. — От чего? — Я видел в книге судьбы. Знаешь, там были все мертвы, и мы с… Льётольвом шли по руинам академии, а еще там был ты, и я убил тебя, когда ты, кажется, пытался до меня достучаться, — тихий голос заставил Берта отнюдь не внутренне содрогнуться. Ему только что сказали прямым текстом, что отреклись от магии ради него! Ему в страшном сне не могло привидеться подобного! Меньше всего на свете он хотел, чтобы ради него принесли такую жертву. Потому что магия для мага — это жизнь, это душа. Это весь мир. — Тебе хоть спасибо сказали за спасение академии? — вздохнув, переводит тему Берт. Он понимает, что спрашивает глупость. Ректор на редкость неблагодарный мудак, да и Ален в принципе изначально был целью и причиной… Причиной всего! — Куда там. Ректор Росс сказал, что если бы я не лишился магии, он бы сделал это сам. А еще мне приказали по гроб жизни благодарить родителей за спасение меня от суда. Ведь именно по моей вине Волк Ужаса Льётольв устроил на территории академии разгул теней и пробивался через портал, — криво улыбнулся бывший маг. Всего один раз в жизни он смог ощутить свою мощь, свою безграничную звенящую силу, не скованную тем поводком. Один раз. Чтобы осознать насколько силен был все это время, насколько лицемерны были родители, заставляя его верить в то, что он абсолютно никчемный. Осознал. И отрекся. Принес жертву, которую не смогли принести родители, хотя сами всё устроили. Берт не знал этого. Он знал только то, что очень давно перестал верить в существование настоящих героев. И вот один из них сидел рядом с ним, преспокойно оперевшись о его плечо и прикрыв глаза. Потому что отдать жизнь в качестве долга — это слишком просто. Намного страшнее отдать часть души, чтобы после этого не оставить всех тех, кому стал дорог. Намного страшнее продолжать жить с этой ледяной дырой в груди на месте звенящего, полного энергии дара. Берт чувствует это почти физически, хотя никогда не замечал в себе ни чуткости, ни эмпатии. Но почему-то находиться так рядом с этим придурком почти физически больно. — Ты знаешь, что ты гребанный герой? Потому что ты принес жертву, которую никто не требовал, лишь чтобы спасти кучку придурков, — криво улыбнулся Берт, завидев вдалеке возвращающуюся компанию во главе с Джереми. Очень скоро они все будут рядом, и Алена заобнимают до одурения. Раньше Берт бесился. Теперь уже привык. — Ага, герой-художник… А что, звучит! Осталось только удрать от родителей, — улыбка у Алена горькая и болезненно веселая, и Берт, не выдержав, хватает его в охапку, обнимая так, что самому больно. Ничего, такая боль — это именно то, что сейчас нужно. Сейчас нужно просто помолчать, вслушиваясь в заполошное сердцебиение совсем рядом, понимая, что дороги назад нет, и отпустить этого придурка уже не получится — слишком конкретно вляпался. Слишком сильно должен. Все же герои слишком притягательны. Даже такие, как Ален. Особенно такие, как Ален.