Лебедь

Телефон. И кто там такой настойчивый? Боже, и что вам всем от меня понадобилось в субботу с утра пораньше? Ладно-ладно. Встаю. Вытаскиваю голову из-под подушки, на лицо падают рыжие растрепанные волосы. Поворачиваюсь на бок и на ощупь пытаюсь найти на тумбочке телефон. Вот только рука моя касается совсем не тумбочки. Боже, что за парень у меня в кровати. Открываю глаза и вижу перед собой прекрасное создание. Голова под подушкой, как и моя пару минут назад. Но тело… просто огонь, ещё и в бинтах. Все это, конечно, замечательно, если бы я имела хоть какое-то представление о том, кто мой принц, и как он оказался в моей кровати. Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что я не дома. Глубокий вдох и… — Ааааааааааааааааа! Парень вскакивает и смотрит на меня ошалевшими карими глазами. Боже, что здесь вообще происходит? Как я тут оказалась? Телефон вдруг перестал трезвонить, и я подпрыгнула, натягивая на себя простынь. — Ты кто вообще такая? Что ты делаешь в моей квартире? Черт. Что ты делаешь в моей кровати? Я вчера никого не вызывал! Он еще и обзывается! — На что это ты намекаешь? Вызывал? Я похожа на шлюху? Совесть имей! Я проснулась в чужой постели рядом с чужим мужиком! Стала бы я орать, если бы знала, что тут происходит? Вчера у меня был День Рождения. Наверное, я перебрала в баре… — Знаешь, ты может и перебрала в баре, но я-то вчера по барам не ходил. Я только приехал из аэропорта, принял душ и дополз до кровати. При всем желании моих физических сил не хватило бы на то, чтобы дотопать даже до ближайшего бара. — Но… Резкая боль в висках, яркий свет, и я все вспомнила. Нееет. В баре я вчера вообще не была. Я была дома. Одна. Пирожное. Свечка… я зарыла руки в волосах и почувствовала, как что-то цепляется за всклокоченные пряди. Бросив взгляд на левую ладонь, я потеряла дар речи. Что? И когда это я успела обзавестись женихом? Попробовала снять кольцо, но оно не поддалось. Парень встал с кровати и прошел в соседнюю комнату, что-то насвистывая себе под нос. Я слышала, как отодвинулась дверь шкафа-купе, и он вдруг затих. — Ты в порядке? Я слышу, как работают твои извилины… — Кажется, это какой-то глупый розыгрыш? Тебя Достоевский нанял? Или, может, Куникида? Что за шутки? Когда вы вообще успели перевезти вещи в мою квартиру, если меня не было здесь весь предыдущий месяц? Вы сняли слепок с моих ключей? Он вышел из, как я поняла, гардеробной, и направился к выходу из комнаты. Ворчал, взгляд напряженный и холодный, словно он задумал убийство. Где-то я его уже видела. Черт, слишком знакомая физиономия. — Что за черт? Кто ты, черт тебя побери, такая? И откуда в моем доме все эти фотки? Я подняла глаза и встретилась взглядом с двумя холодными карими льдинками. В руках у него была рамка с фотографией. А на ней — мы вдвоем, мой пес, моя малышка Рейвен. И снято это где-то у моря. — Ты была в Париже год назад? Я с тобой фотографировался? В Париже? Черт возьми, какой Париж? Я почти три года не выезжала за пределы штатов. Телефон брякнул — ему пришло сообщение, от которого из глаз полетели искры. Господи, да что такого там может быть написано, чтобы вот так вот разозлиться? Такое ощущение, что стоит мне сказать еще хотя бы слово, и он взорвется. — Да вы что, ребят, поохреневали что ли? Парень ткнул мне в лицо телефон. Господи, кто такой умный? «Осаму Дазай, наконец, решился расстаться со статусом холостяка. Имя загадочной девушки, которой он вчера сделал предложение прямо в аэропорту, пока неизвестно, но, кажется, на одного горячего свободного мужчину скоро станет меньше. Девушки, торопитесь, а то ведь скоро всех расхватают». После ссылки на твит — подпись: Поздравляю с помолвкой, друг. Рад, что ты решил жить дальше и перестал убиваться. Я снова подняла глаза и поняла, от чего эта физиономия показалась мне знакомой. Ну, разумеется, Осаму Дазай. Черт, он же актер и плейбой. И как меня вообще угораздило оказаться с утра в его постели, стать за один вечер его девушкой и «невестой» и вообще это вот все? — Что за ерунда? Это ни черта не смешно. Я пару недель назад похоронил друга, и мне совсем не до веселья. А уж тем более не до помолвок с сомнительного вида и поведения девушками. Давай, одевайся и топай домой. У меня нет ни времени, ни сил, ни желания разбираться с тобой. Кольцо можешь оставить себе. Кыш отсюда. — Слушай, может вызовешь мне такси? Я в этой части города не была ни разу. Вид из окна совсем незнакомый? — Ты ни разу не была на Манхэттене? Быть того не может! — Манхэттене? Каком, мать его, Манхэттене? Я вчера спать легла в Сакраменто. На другом конце этой чертовой страны. Что за нафиг? Я вскочила с кровати и прошла в гардеробную. На стуле у одного из шкафов были аккуратно сложены мои джинсы и рубашка, в которых я ходила вчера. Шкафы просто ломились от разной одежды, и я с любопытством заглянула внутрь, отмечая, что у хозяина прекрасный вкус на шмотки. Боже, о чем я вообще думаю? — Сколько он тебе заплатил? Я оценил шутку. Ха-ха, спасибо, посмеялись. Ацуши я потом убью, но спасибо, что пытаешься меня развеселить. Я заплачу больше, только давай выметайся. У меня вечером фотосессия, и ты никак не вписываешься в мои планы. Ну вот вообще. — Никто мне не платил. Я одеваюсь и ухожу. Можно у вас попросить купить мне билет? — я закусила нижнюю губу и высунула голову из гардеробной, щенячьим взглядом смотря в глаза актера. Он прошел в другую комнату и вернулся с бумажником и компьютером, — спасибо огромное. Пара нажатий кнопок, и я счастливый обладатель билет до Сакраменто, штат Калифорния. Стоп, а паспорт мой где? Я вернулась в гардеробную и нашла на том же стуле мою сумочку, но паспорта в ней не было. Зато там были ключи, мои, с брелоком в виде яблока. Точнее, брелок-то мой, а ключи чужие. Да что тут вообще происходит? Что за чушь? Каким-то чудом паспорт оказался среди документов Дазая. Он открыл его и удивился. — Чуя Накахара. Чудненько. Так вот, мисс Накахара, пакуй штанишки — пора в путь. Парень выхватил у меня из рук связку ключей и швырнул на стол. Боже, какой нервный. Ему в больницу бы, а не на фотосессию. Я вернулась в гардеробную и забрала свою куртку. Странно, что все лежало точно так, как я вчера оставила. Вот только не в моем доме, но это мелочи. Мистер Дазай оказался весьма негостеприимным хозяином и буквально выставил меня за дверь, вышвырнув вслед мои туфли, сумку и дав указания, куда идти. Мда, а на вид — милейшее существо. Я вызвала такси и на последние 5 долларов, завалявшиеся в кошельке, купила кофе и круассан в ближайшей кафешке. Есть хотелось так, словно меня не кормили неделю. Машина подъехала через долгих сорок минут. Водитель, молодой паренек лет двадцати, а может мой ровесник, но явно не больше двадцати двух, улыбался и бросал на меня взгляды полные восторга и благоговения. И что ему вообще надо? В чем дело? У меня вроде крылья за спиной не растут, разве что рога на голове. — Ну, спрашивай уже, чего хотел? — буркнула я и уселась поудобнее, ожидая долгую и пламенную речь о том, что он хочет отвести меня в ресторан или на пикник. Обычное дело, к которому я привыкла в Сакраменто. Чего только не предложат симпатичной молодой девушке, чтобы залезть под юбку, — эй, парень. Ты в порядке? — Это ведь вы, да? — Я бывают разные. О чем ты? — Ты та самая? Невеста Осаму Дазая? Я был вчера на месте происшествия, когда он делал тебе предложение. Мой отец работает журналистом. Может расскажешь что-нибудь интересное? — Парень, не забывайся. Ты везешь меня в аэропорт, и я не на сеансе психолога, чтобы рассказывать кому-то о своей личной жизни. Осаму сам расскажет, когда будет готов. Вот это я его сейчас подставила. А нечего было меня выкидывать из квартиры, словно я девочка по вызову. Пусть еще скажет спасибо, что я не стала распускать сплетни про него. Водитель нахмурился и перевел глаза на дорогу. Ну и славно, пусть лучше следит за движением, а не расспрашивает о том, кто я, что я, зачем я! Проблема этого мира в том, что людей интересует твой социальный статус, а не то, о чем ты думаешь или что чувствуешь. Автомобиль остановился у аэропорта, и я вдруг осознала, что денег у меня наличных не осталось. На карте тоже гроши. Черт. В надежде заглянув в кошелек, я обнаружила там платиновую банковскую карточку на свое имя. Интересно, когда это я открыла счет в JPMorgan Chase. Но еще интереснее, откуда у меня деньги, чтобы позволить обслуживание в таком банке. Эй, что это за мир, и куда делся тот, в котором я жила? Где моя жизнь? Я приложила карту к терминалу в машине, ответ поступил мгновенно, а в сумке завибрировал телефон, оповещая о списании денег со счета. Я забрала свои вещи и направилась к центральному входу JFK — John F. Kennedy International Airport. Достала телефон, который за ночь вдруг превратился в iPhone 8, и прибалдела. «С Вашей карты списано 2,73 $. Остаток на счету — 3471,94 $». Просто вау. Других слов у меня не было. Не то, чтобы очень много, но для человека, у которого зарплата в разы меньше, это сумма весьма и весьма ощутима. Пройдя все необходимые процедуры в аэропорту, я, наконец, уселась в самолет. Ох, бизнес-класс. А он не поскупился, за что огромное ему человеческое спасибо. Долетим с комфортом. Стюардесса осведомилась, нужно ли мне что-то. И я попросила плед и подушку. Приветливая девушка лет тридцати мило улыбнулась и исполнила просьбу, объяснив, что в 12.50 будет посадка в Финиксе, а приземлимся в Сакраменто мы не раньше половины четвертого. Я поблагодарила ее и, всунув наушники, прикрыла глаза и задремала. Дом, милый дом. Я повернула ключи в замке и зашла в свою скромную обитель. Я снимала эту квартиру на лето, когда приходилось уезжать с капмуса. Со своей работой я могла позволить себе только такие апартаменты, далеко от центра. Но здесь было очень светло и уютно. Все соседи мило общались друг с другом, были приветливы и помогали в сложных ситуациях. Хозяева квартиры берегли ее специально для меня, потому что каждое лето на протяжении последних четырех лет они звонили мне и говорили, что ждут, когда я снова приеду. Рейвен встретила меня в коридоре, радостно виляя хвостом. Я почесала своего лучшего друга за ушком и отвела в кухню. Миски пустые. Насыпала корм, налила воды и снова погладила. Да, дорогая, и как мне найти в себе силы, чтобы тебя выгулять? Ума не приложу. Я зашла в комнату, стянула одежду и бросила ее на стул у шкафа. Душ, мне нужен горячий душ и чашка мятного чая. После водных процедур я почувствовала, как меня разморило и, не одеваясь, легла в кровать, укутываясь в пушистый плед. Боже, как же прекрасно просто вернуться домой и лечь. И каково же было мое удивление, когда через несколько часов я очнулась от пронзительного звука разрывающегося телефона. Господи, люди, имейте совесть. Я попыталась засунуть голову под подушку, но она оказалась слишком мягкой. Боже, я же специально выбирала твердые, чтобы можно было спрятаться от шума. Придется вставать и смотреть, кто там трезвонит. Открыла глаза и увидела над собой два больших, очень разозленных карих глаза. И кривую усмешку. Что, мать вашу, тут вообще происходит. Оставьте меня в покое! — Что за фокусы? Я лег спать вчера один. Какого хрена я снова очнулся в кровати рядом с тобой? Не хочешь объясниться? — Ты меня спрашиваешь? Я была в Сакраменто. Решила вздремнуть. И вот, что из этого вышло. Почему я снова здесь? — Я задаюсь тем же вопросом. И я больше всего в жизни хочу найти ответ, чтобы как можно скорее от тебя избавиться. Одевайся, я хочу позавтракать, а оставлять тебя одну в своей квартире я не намерен. Чтобы через пять минут была готова, — на его телефон снова пришло сообщение, и Дазай тут же изменился в лице, — что за чертовщина? То же, что и в прошлый раз. Ума не приложу. Он вышел, оставляя меня одну лежать в мягкой постели и размышлять, как же все это могло произойти. Что ж, наверное, чтобы понять, что привело меня сюда, нужно начать с самого начала. Меня, как мы уже выяснили, зовут Чуя Накахара. С недавних пор я учусь в Стэнфордском университете имени Леланда Стэнфорда на юридическом. Я живу в Калифорнии уже четыре года, и из самых близких у меня только собака. 2014 год. Соединенное королевство Великобритании и Северной Ирландии — Чуя, вы опоздаете. — Мама, это мой день рождения, и я могу появляться на своей вечеринке тогда, когда захочу. Лия, подвезешь меня? — миловидная восемнадцатилетняя девушка показалась из-за двери в гостиную. Рыжие волосы до плеч, голубые глаза, подведенные черной тушью, красные губы и идеальная светлая кожа. Черное платье едва достигало середины бедра, открывая взгляду прекрасную фигуру обладательницы. Рядом тут же возникла копия, только выглядела она совсем иначе. Лия Накахара. Моя старшая сестра-близнец не считая того что у неё нежно лазурные глаза, а у меня насыщено синие. Ну как старшая, разница-то на три с половиной минуты, но она считает, что этого достаточно, чтобы быть умнее, образованнее и лучше. Ее внешность, хоть нас было не отличить, все же была несколько другой. Она скрывала фигуру за мешковатой одеждой, не пользовалась косметикой, собирала волосы в высокий хвост или пучок, под настроение. И при этом она все равно выглядела лучше всех раскрашенных кукол, которых я встречала в своей жизни. Моя дорогая Лия. Характером мы тоже отличались. Если Лия пошла в родителей и представляла из себя хорошо воспитанную, образованную и интеллигентную девушку, то я, как обычно говорят, была оторвой, занозой в одном месте, школьной Королевой Чу и просто большой проблемой. Лии достался ум, и она использовала его так, как полагается. Обладая теми же интеллектуальными способностями, я все же выбрала другое. Вместо постоянного сидения дома за уроками, я всю старшую школу развлекалась с друзьями, строила планы на будущее, откладывала деньги на кругосветное путешествие: в которое собираюсь отправиться этой же осенью. Лия поступила в Оксфорд, как настоящая гордость родителей. Она пошла по их стопам и готовится стать юристом, чтобы потом открыть свою коллегию адвокатов и вытаскивать людей из передряг, решая самые запутанные дела. Скукаааа! Не мое это. Я же решила «взять годичный отпуск», чтобы попутешествовать, побыть в разных странах мира, познакомиться с культурой и традициями, а потом решить, где я хочу жить, учиться, работать. Не жизнь, а мечта. — Лия, прошу, не упрямься. Ты же знаешь, что родители не позволят мне взять машину. Пожалуйста, пожалуйста. — Хорошо. Но только потому, что ты моя младшая сестренка. И я тебя люблю, — на наших лицах появились совершенно одинаковые улыбки, и я бросилась на шею сестре. — Погоди, не торопись. У меня для тебя подарок, — я подмигнула и, вбежав по лестнице на второй этаж, вернулась с небольшой коробочкой, — с Днем Рождения, дорогая! Лия протянула руку и взяла подарок. Внутри была подвеска, которую она хотела купить себе в прошлом году в Аргентине, но потеряла адрес магазина, и очень расстроилась, когда уехала домой ни с чем. Но ведь мечты должны осуществляться. — У мудрецов мысли сходятся. Она подошла и повесила мне на шею невероятно красивый кулон с лебедем, инкрустированный парочкой бриллиантов. — Боже, как красиво. Спасибо, Лия. Сестра подмигнула и, схватив ключи с тумбочки, махнула в сторону двери, призывая меня поторопиться. Я всунула ноги в туфли на шпильках и пошагала к выходу. — Почему именно лебедь? — я уселась на соседнее сидение и искренне улыбнулась сестре, — мы вроде овны по гороскопу? — Ты олицетворяешь свободу, любовь к жизни, красоту и чистоту, Чуя. Ты все то, чего нет у меня. Чего мне так не хватает. И я так завидую тебе. Ты делаешь то, что хочешь ты. И ты не боишься маму и папу. Как бы я хотела быть такой, как ты. Как бы я хотела быть самой собой, а не делать все это, лишь бы добиться признания с их стороны. — Господи, глупышка. Завидовать мне? Это надо быть сумасшедшим. Ветер в голове и шило в заднице — лучшие мои описания. А я так хочу быть похожей на тебя. Чтобы хоть раз папа и мама увидели во мне что-то, кроме разочарования. Даже не думай губить свою жизнь, дорогая. В семье должен быть только один гадкий утенок, не забывай. — Но для меня ты самый настоящий лебедь. Я ткнула сестру локтем в бок и рассмеялась. И в жизни не думала, что мне может завидовать тот, кто настолько лучше, чем я. Знала бы она, как я завидую ее усидчивости, ее интуиции, любви и тяге к знаниям. Как я хочу получить стипендию и учиться в Оксфорде и быть гордостью своих родителей. Но, я не создана для этого, так же, как Лия не создана для разгильдяйства и тунеядства. — Не хочешь присоединиться к нам? Знаю, ты миллион раз говорила, что ты не любишь вечеринки, но может все же изменишь мнение? Это ведь наш День Рождения. Восемнадцатый, один из самых важных. — Нет, Чуя. Я проведу его с мамой и папой. Я обещала им, что мы вместе поужинаем, посмотрим комедию, и я буду дальше готовиться. А ты повеселись за нас обеих, хорошо? Доехать до клуба нам было не суждено. Не в этот час. Не в этот день. Никогда. Лия засмотрелась на кулон, который я подарила ей и отвлеклась от дороги. Она на пару секунд выпала из реальности, и этих секунд хватило, чтобы случилось непоправимое. Не успела затормозить, лишь чуть выехала на перекресток, и в машину со стороны водительской двери на всей скорости въехал черный пикап. Последними словами моей сестры, которые я услышала перед тем, как потерять сознание, были «Чуя, я люблю тебя. Передай маме и папе». Я проснулась и услышала противный писк. Вокруг странные провода, капельницы, аппарат жизнеобеспечения. Осмотрелась по сторонам, не помня, как оказалась в больнице. Рядом никого, за окном ночь. Напротив — часы. Седьмое мая. Я провалялась без сознания восемь дней. Ничего себе. Лия! Собрав все силы в кулак, я нащупала кнопку вызова дежурного врача. В палату вошла медсестра и улыбнулась мне. — Мисс Накахара? Как Вы себя чувствуете? Доктор скоро Йосано будет здесь, а пока давайте я проверю показатели приборов. Так, пульс в норме, давление слегка понижено, но это нормально. Вы родились в рубашке, Чуя, вы знаете? Сейчас будет немного больно, но я хочу проверить реакцию зрачков на свет. — Моя сестра, — я не узнавала свой собственный голос. Хриплый, тихий. В горле пересохло, и говорить было трудно. — Ваша сестра в реанимации. Ей повезло меньше, но наши врачи делают все, чтобы сохранить ей жизнь, — она посветила мне в глаза и продолжила, — у вас черепно-мозговая травма и перелом четвертого, шестого и седьмого ребер. Внутренние органы не задеты, но доктор приказал отслеживать показатели работы головного мозга, потому что вы чуть не умерли на операционном столе. Едва успели остановить внутреннее кровотечение. Если честно, мне было просто наплевать на то, что со мной. Все, чего я хотела, увидеть Лию, знать, что она жива, что с ней все будет в порядке. Я попробовала сесть, но силы с каждой секундой меня покидали. В голове вдруг повело, и мне пришлось положить ее обратно на подушку. — Не так быстро, мисс, — в палату вошла женщина, предположительно доктор Йосано. Она поблагодарил медсестру и принялся производить осмотр, проверяя швы, состояние ссадин и ран, а также ощупывая ребра. Болело безумно, — вы определенно будете живы. У вас очень хороший Ангел-Хранитель. — Доктор, моя сестра… — Не сейчас, мисс Накахара. Вам сейчас нельзя волноваться. Думаю, через пару-тройку дней вы сможете ее навестить. Пока она в реанимации, но состояние стабилизировалось. Мы с доктором надеемся, что к концу следующей недели она должна прийти в себя. — Спасибо. Было странно и невообразимо больно, что родители даже не зашли в мою палату ни этой ночью, не в следующие три дня. Сердце щемило от ужасной несправедливости, но я знала, что сейчас Лия нуждается в них больше, чем я. Сейчас нужно направить все силы на то, чтобы хотя бы ментально помочь моей сестренке бороться, чтобы она скорее пришла в себя. На третий день мне позволили вставать с кровати. Я взяла костыли и медленно прошла в соседнюю палату, где теперь лежала моя сестра. Приборы показывали неутешительные прогнозы, хотя угрозы смерти больше не было. Мама держала Лию за руку, отец стоял рядом, вытирая слезы, текущие по ее лицу. Я тихонько подошла и встала с другой стороны. То, что я увидела, повергло меня в шок. И не нужен был врач с объяснениями, потому что было более, чем очевидно. Множественные переломы рук, ног. Перелом шеи, ключицы и скулы. Но ничего, все пройдет. И мы снова будем лучшими сестрами в мире. Ведь больше всего пугало не это. Мама с ненавистью посмотрела на меня, и я все поняла. — У нее сломан позвоночник. И она вряд ли сможет чувствовать нижнюю половину тела. Она будет парализована. Моя маленькая девочка больше не сможет ходить. И я расплакалась. Почему она? Почему это должно было случиться с моей любимой Лией? Так не должно быть! Она должна жить полноценной жизнью, окончить университет, выйти замуж, родить мне племянников, как мы мечтали с самого детства. Она должна победить в этой схватке со смертью. Иначе и я не переживу. Врачи привезли каталку и забрали меня в палату, аргументируя это тем, что мне нужен покой. Через пару дней Лия умерла, так и не приходя в сознание. Я лежала на кровати и вдруг почувствовала, как внутри меня что-то происходит. Должно быть, связь между близнецами не выдумка. Сердце разрывалось на куски, и я услышала крики из соседней палаты. Мама плакала. — Неееееет! Только не так, — я разрыдалась и, вскочив с кровати, тут же упала на пол, — Лия, ты не могла меня оставить. Не так. Не сегодня. Слезы градом сыпались на пол, и я никак не могла подняться. Дверь в палату распахнулась, и я увидела маму. — Ты! На ее месте должна была быть ты! Это только твоя вина. Ты одна виновата в том, что моя маленькая девочка мертва! Если бы не твои глупые вечеринки, она бы сейчас была жива. Лучше бы ты умерла вместо нее. — Коё, что ты такое говоришь? — Мори, уведи меня отсюда, умоляю. Я не хочу видеть ее лицо. Она напоминает мне о моей Лие и о том, что я навсегда ее потеряла. В глазах отца застыла жалость, которая тут же сменилась ненавистью. Он не знал, что должен чувствовать в этот момент, и поддался порывам. И я не винила его в этом. В данную секунду я сама себя ненавидела. И я безумно желала, чтобы мы с Лией поменялись местами. — Мама, тебе было бы легче, если бы я умерла тоже? — Намного. Это было бы справедливо. Наши дни. — Эй, ты готова? Ты должна мне многое объяснить. И забери это здоровое животное. Она меня чуть не загрызла. Осаму Дазай боится собак? Вот это новости. Здоровое животное — черный лабрадор, которому едва исполнилось полгода на днях, так что не такая уж она и здоровая. И уж тем более не стала бы грызть его. Он не в ее вкусе. — Идем? Дазай оценивающе взглянул на меня и отправил переодеваться, потому что я, как он заявил, не соответствовала. — За окном дождь, а мы идем в шортах и майке. Ты бы еще купальник надела. Это тебе не Калифорния и не Флорида. Твоя куртка на этот раз висит в коридоре. Найди себе джинсы и сапоги в гардеробной. Раз уж поселилась тут со своими шмотками. И не зли меня. А лучше вообще молчи, пока я не попил кофе. И даже нос не чеши. Я фыркнула, но послушно направилась переодеваться. Рейвен с бешеными глазами забежала ко мне в гардероб и, схватив за шорты, потащила куда-то. — Негодная девочка. Сидеть! Дай мне переодеться, и я выгуляю тебя, обещаю. Малышка чуть успокоилась и, давая мне отдышаться, убежала на кухню. Даже из этой комнаты я слышала ворчание Дазая. Господи, да что же за наказание? И почему из всех квартир в США я должна была проснуться в его? Да еще и рядом с ним в придачу? И почему он такой злой? Я ведь сама нахожусь в такой же ситуации. Странный мужчина, черт бы его побрал! Кто его разберет? — Ну, поделись, где ты взяла вторую связку ключей от моей квартиры? Мне обыскать твои вещи, чтобы убедиться, что завтра с утра ты не появишься снова? — И тебе приятного аппетита, — я сделала глоток, пробуя на вкус свой латте с соленой карамелью и шоколадом, — я понятия не имею, как я вообще оказалась у тебя в квартире. Говорю же, вчера я легла спать у себя дома. И я не… — Тише, — Дазай прислушался к тому, что передавали по радио. И я заметила, что музыка и правда сменилась каким-то репортажем. Мужчина замер, — какое сегодня число? — Тридцатое, — недоумевающий взгляд мужчины заставил меня вздрогнуть, — так оно обычно и бывает после двадцать девятого. А что? — я откусила булочку, и Осаму еще сильнее напрягся. А что? Я голодная. — А вот радио говорит, что двадцать девятое. Что за чертовщина? Доедай, мы идем собирать твои вещи, и ты уезжаешь в свою Калифорнию. Где ты оставила чемоданы? — Парень, ты меня вообще слушаешь? — Розыгрыш затянулся! Кто вообще тебя нанял? Что тебе нужно? Если хочешь, я могу дать тебе денег. Только, умоляю, не появляйся больше в моей квартире. — О, я только с радостью покину твою жизнь. Неужели ты думаешь, что мне в кайф второе утро подряд просыпаться с незнакомым мужиком, наблюдать, как он носит драму за спиной и ходит чернее тучи, ворчит. Увольте, пожалуйста. И деньги мне не нужны. Я работаю, — кофе закончился, и я почувствовала, что мне было недостаточно этой маленькой чашечки, чтобы хорошенько взбодриться. Я подняла руку, чтобы позвать официантку и заказать еще одну порцию, но у Дазая, казалось, были другие планы. — Идем, успеешь еще выпить кофе. Сейчас тебе нужно собрать вещи и отправиться восвояси. Он взял меня за локоть и потащил к выходу, оставляя на столике две пятидолларовые купюры. Рука сжалась так сильно, что я вскрикнула, и он умерил пыл. Уже спокойнее он набросил на меня куртку и повел к выходу из кафе. Так лучше. И вся вчерашняя история повторилась, с одним лишь изменением. Теперь Дазай лично отвез меня в аэропорт и проследил, чтобы я улетела домой. И я снова вернулась домой ближе к вечеру, но на этот раз Рейвен вытащила меня на улицу, не давая передохнуть после тяжелого и долгого перелета. Ох уж эти собаки. Малышка тянула меня к берегу океана, словно чувствуя что-то. Уже издалека я увидела, как по песку бегает девушка и кричит, прося о помощи. Я отпустила поводок и побежала, чтобы узнать, что произошло. — Девушка, что происходит? Вы в порядке? — Нет. То есть да. Я в порядке. Я просто… мое обручальное кольцо. Я купалась, и потеряла его. Мой муж меня убьет. Убедившись, что девушка успокоилась, проводив ее подальше от воды и забрав свою собаку, я направилась домой. Возле двери стояла незнакомка. — Простите, вы из 174-й? Я ваша соседка снизу. Кажется, вы нас заливаете. Черт. Черт, черт, черт. Только не это. — Вы здесь новенькая? Никогда раньше не видела вас. В 168-й раньше жил Танидзаки. Вы его девушка? — Нет. Я Ацуши, кстати. Накаджима Ацуши, купила эту квартиру, когда мы с подругой, Кёкой Идзуми, уехали из Испании. Родители решили, что нам пора начинать самостоятельную жизнь, и отправили в Америку, покорять Новый свет. — Очень приятно, Чуя, — протянула руку и повернулась, чтобы открыть дверь, — Проходите. Будем смотреть, что тут за бассейн, — я открыла в ванную дверь, но воды не было и следа, словно никакого потопа не было и в помине. Девушка нахмурилась, — что за чертовщина? Что ж, извините за беспокойство. Наверное, это не вы. — Пустяки. А вообще, если у вас потоп, то зовите Кёку, будем ужинать у меня. Я собиралась приготовить лазанью. А потом всем миром уберем вашу квартиру, — я ободряюще улыбнулась. Ацуши просияла и, кивнув головой, побежала на свой этаж. И правда, мир сошел с ума, раз я сама зову незнакомцев в гости. Впервые за четыре года. Уборка затянулась, и домой я вернулась после полуночи. Сил не было даже на быстрый душ, и я решила принять ванную утром. Откровенно говоря, я завалилась в кровать и тут же уснула. *** — Нет, ну это уже не в какие ворота! — издалека раздался знакомый мужской голос. Нет, Чуя, ты спишь, и это просто сон. Я повернулась и засунула голову под подушку, но не смогла спрятаться это своего кошмара. Чья-то рука резко сорвала с меня подушку и развернула к себе лицом, — ты больная, ответь мне? Чего тебе от меня надо? Хочешь с ума меня свести? Думаешь, это смешно? — Прости? Черт. И снова здорова. За окном все тот же вид. Манхэттен. Рядом все тот же мужчина, и я все так же не одета. Потянула на себя простыню и зажмурилась. Боже, пусть это будет всего лишь глупый сон. Дай мне проснуться дома, пойти на работу, выпить кофе с Кёкой и Ацуши после обеда. Я раскрыла один глаз в надежде на чудо, но оно не произошло. Бряк. Сообщение на телефоне. И все по новой. Он выволакивает меня из квартиры, отсылает в Сакраменто, я ложусь спать, и снова просыпаюсь рядом с ним. Каждый раз одно и то же. — Что, мать твою, происходит. Такое ощущение, что я застрял в дне сурка. Одно и то же смс две недели подряд. Число на телефоне не меняется. Вчера я столкнулся с тем, что стал договаривать за своими собеседниками. Потому что знал, что они хотят мне сказать. И ничего не меняется. Ничего. Кроме нас. Ты ведьма? — Спасибо за комплимент. — Боже, оденься. Сил моих нет. И давай ты мне скажешь, что я не схожу с ума. — Не сходишь. Ты такой же нормальный, как я. — От этого мне только страшнее. Прости, наверное звучит ужасно, но я дико устал проживать раз за разом один и тот же день. — А может, если мы проживем его вместе, то что-то изменится? И завтра наступит другой день? — А может ты не будешь говорить ерунду? Другой день наступит тогда, когда я от тебя избавлюсь. Проваливай, — Дазай швырнул в меня мою одежду и вышел, чтобы я переоделась. Затем вернулся, схватил куртку и сумку, меня под локоть и вывел за дверь. Я зажмурилась, стараясь подавить вспышку гнева. Открыв глаза, обнаружила себя в его комнате. Что за? Осаму вошел в комнату и остановился, как вкопанный. — Ты хорошая актриса! И лазишь по стенам? Что еще ты скрываешь от меня? Как ты сюда попала? Моя голова, черт. Мне нужен кофе. Идем, выпьем кофе и спокойно поговорим. Через десять минут я сидела за столиком в кафе, ожидая свой латте и булочку с шоколадом. Дежавю. И снова тот самый репортаж, число по-прежнему тридцатое. И я почувствовала, что начинаю сходить с ума. Что за нафиг? — Ты веришь в чудеса? — вдруг сорвалось у меня. Черт, зачем я вообще спросила. Его лицо исказила гримаса недоумения, — просто другим словом это не объяснишь, понимаешь? — О, это не чудо. Это самый настоящий кошмар. — Спасибо. Но все же, веришь? — К чему ты клонишь? — мужчина явно был не в духе, и мои вопросы только больше его злили. Я не унималась, и он решил, что лучше ответить, чтобы отвязалась, — нет, не верю. Все это сказки для детей. А я взрослый мужчина. — Окей. А я верю. — Наивная. — Вчера… или когда это было, уже и не знаю, со счета сбилась. У меня был День Рождения. — Поздравляю. Как это относится к нашей проблеме? — А ты не перебивай, и узнаешь. Я просто провела его одна, — Дазай хмыкнул и закатил глаза. Я сделала вид, что не заметила, — и я загадала желание… Несколькими бесконечными и одинаковыми днями ранее. Рабочий день подошел к концу, но я не торопилась домой. Сегодня был самый обычный день. На улице как обычно светило солнце, люди, как обычно, расходились кто куда — домой, в бар, ресторан, на пикник. И все бы хорошо, но сегодня мой День Рождения. И я снова одна. Четвертый год. Душа требовала веселья. Я хотела послать все к чертям, забыть обо всем, что было, и пуститься во все тяжкие. Хотелось напиться в баре, потанцевать на столе, вылить на себя бутылку шампанского, как раньше, с друзьями. Но мое уважение к памяти о сестре не давало мне поступить так. Я должна чтить то, что у меня от нее осталось. Рука инстинктивно схватилась за подвеску на шее. Мой Лебедь. По пути домой я купила небольшое пирожное и фигурные свечки, как в детстве. Мама всегда ставила нам такие в торт. Дома как всегда пусто и одиноко. Рейвен играла в вольере со своими игрушками, и я направилась прямиком в кухню, оставила десерт на столе и ушла принимать душ. Было уже довольно поздно, но я не торопилась приступать к «празднованию». Пять минут до полуночи. Я открыла набор и улыбнулась. Свечи с лебедями — ирония судьбы. Вставила одну в пирожное, зажгла и села на стул напротив. В голове роились мысли, и я не знала, что я хочу загадать. И вдруг в голову пришла идея. Часы на стене показали 00:00, я зажмурила глаза и произнесла одно единственное предложение. — Я больше не хочу быть одна. И задула свечу. *** — Итак, желание. Сбылось? — Очень странным образом, но да, сбылось. Я загадала больше не быть одной. И теперь я каждый день просыпаюсь в твоей кровати, и ты никак не можешь от меня избавиться. — Ненавижу чудеса! — Ворчун. Нельзя же так. Я знаю, я не подарок. Я не идеал, но и ты не Куникида, — ой, зря я это сказала. Кажется, он обиделся. И так терпеть меня не может, а тут еще такое говорю. Глупая Чуя. — Ворчун? Недавно умер дорогой мне человек. И я остался один. Не то, чтобы у меня не было друзей или я был обделен женским вниманием, но знаешь, мне одиноко. И ты еще смеешь называть меня ворчуном? За что ты вообще свалилась на мою голову? — Господи. Больно нужен. Я вскочила со своего места и пошла к выходу. Но, уйти мне не удалось, ибо и я, и Дазай оказались в его квартире, стоило мне только сделать шаг за дверь. Вот уж и правда, ненавижу чудеса. Он стоял слишком близко, и я оттолкнула его, не желая терпеть его рядом. Осаму усмехнулся и пошел в гостиную, оставляя меня в чертовой комнате одну. Вот и буду сидеть здесь до вечера. Кто знает, может получится «снять это ужасное проклятие» и проснуться завтра дома. Час. Два. Три. И ему надоело сидеть дома. Дверь захлопнулась, и Дазай появился в комнате. На лице — выражение разочарования и раздражения. Он негодовал, и причины были объективными. Да что же это за ерунда. — У меня фотосессия в пять. И, видимо, из дома мы можем теперь выходить только вместе. Это какой-то апгрейд что ли? Мне тебя везде теперь с собой таскать? — Не то, чтобы я сама этого очень хотела, но, вдруг мы правда просто должны продержаться вместе до конца дня, и завтра все встанет на свои места? Как бы это не выглядело… — Это выглядит, как бред сивой кобылы. Одно дело, когда в такие вещи верят дети. Они маленькие и наивные. Но тебе-то уже не десять. Так что давай будем реалистами. И если ты права, то давай проведем день вместе. Я больше всех хочу, чтобы это закончилось. Кольцо на моем пальце, которое я так и не смогла снять, казалось, только что стало сидеть еще плотнее. Я вскрикнула от боли. — Господи, кажется, ты разозлил того, кто нас проклял. Дазай закатил глаза и усмехнулся. Да уж, веселый меня ждет денек, ничего не скажешь. Я уже говорила, что ненавижу чудеса? 2014 год. Я наскоро собрала вещи и деньги. Похороны назначены на завтра, но я даже толком появиться там не смогу. Вся семья смотрит на меня с презрением, я сама себя ненавижу. И почему нельзя поменяться местами? На ее месте должна была оказаться я. Лия, прости меня. Ночь пролетела незаметно. Я складывала все самое нужное в чемодан, разбиралась с билетами, которые уже давно ждали меня. Я была счастлива, что решилась на то самое кругосветное путешествие. Остался лишь последний штрих. Набросив любимую куртку, я вызвала такси и направилась в фамильный склеп. Церемония прощания и погребения должна была закончиться в одиннадцать, и я хотела лично попросить прощения у сестры, сказать, как я люблю ее, как мне ее не хватает. Я купила десять пионов. Лия любила их. В саду у нас постоянно росли именно такие, потому что мама хотела, чтобы ее маленькая девочка могла любоваться цветами. Вся решительность пропала у входа в склеп. Боже, ведь это ужасно. К глазам подступили слезы, и я упала на колени, хватая воздух ртом. Почему я не там, где ты? Почему ты ушла? Мама права, умереть должна была я. Это было бы справедливо. Я собрала все силы в кулак и, встав на ноги, шагнула внутрь. Темно и пахнет недавно сгоревшими свечами. Я зажгла новую и подошла вплотную к новой плите. — Была бы ты здесь. Внутри стало безумно холодно, и я поежилась. С плиты на стене смотрело милое лицо. Я подошла поближе и увидела в черном мраморе рядом с ее фото мое отражение. Из глаз хлынул новый поток слез. Я протянула руку и пальцами дотронулась до ее фотографии. — Лия, мне так тебя не хватает. Мне так жаль. Это я виновата. Прости меня. Я так хочу оказаться на твоем месте, поменяться, — резкий порыв ветра захлопнул двери в склеп, — Лия, я не смогу без тебя. Я просто не выживу. Я снова на коленях. И по спине мурашки. Такое чувство, что чья-то невидимая рука гладит по волосам, по лицу, вытирая слезы и пытаясь успокоить. Словно Лия рядом. Словно она не уходила от меня. Боже. Была бы здесь. Я нащупала подвеску на груди и почувствовала прилив сил. Словно кто-то невидимый помогал мне подняться на ноги. Лия, ты и правда здесь. Ты в моем сердце. Проплакав добрые полтора часа, я утерла слезы и, напоследок погладив фото сестры, направилась в аэропорт. Меня ждала Калифорния, новая жизнь, новые люди. Меня ждала свобода. Наши дни. — Не вертись, ни с кем не говори. Сиди молча на одном месте. — Эй, раскомандовался. Тебе нужна фотосессия, я бы с таким же успехом могла остаться. Сидеть на удобном диване и смотреть сериалы. — На моем удобном диване? Прошу, пожалуйста, если ты хочешь, чтобы я не убил тебя до конца дня, то делай, как я скажу, — Дазай шумно втянул воздух и прикрыл глаза. Я кивнула, — Чудно. Вот, — он протянул мне свою карточку, — можешь сходить в кафетерий. Тут варят очень вкусный кофе. И мне возьми, пожалуйста. Капуччино. Договорились? Я улыбнулась и кивнула ему. Веселый меня ждет вечерочек. И если эта фотосессия затянется, то домой я попаду точно не скоро. Господи, почему я все время влипаю в какие-то непонятные ситуации? То в самолете с Куникидой Доппо познакомлюсь, то рядом с Дазаем проснусь. Одна лучше другой просто. Кофе и правда оказался безумно вкусным, тут Осаму меня не обманул. Но так как я не знаю, когда остановиться, я заказала себе еще две кружки. Тяжелая будет ночка. Осаму освободился только к восьми, и я уже сходила с ума от скуки, не зная, чем себя занять. Я перечитала все журналы, которые лежали на столиках в кафетерии, просмотрела все новости в интернете, даже прочитала несколько рассказов Ирвина. — Твой кофе. Наконец, мы можем пойти домой. — Спасибо. Ты голодна? Тут за углом прекрасный ресторан. Ничего против азиатской кухни не имеешь? Я просто обожаю утку по-пекински. — Я люблю суши и рисовую лапшу с лососем и королевскими креветками. — Вот и замечательно. Потому что мы в любом случае идем туда, даже если бы ты не любила, — он смешно поджал губы и усмехнулся. Вот ведь какой нахал, — надеюсь, ты ничего не натворила, пока меня рядом не было? — О, я всего лишь взорвала пару аэропортов, сожгла твою машину и убила половину населения Земли. — О нет, только не детку. Вообще-то твой сарказм неуместен. Меня мало волнует твоя жизнь, но о своей репутации я беспокоюсь. Поэтому давай ты будешь вести себя хорошо, а я за это буду тебя терпеть. — Как благородно. Я вела себя хорошо, и теперь я хочу суши с лососем и лапшу. И большую колу. И потом еще наполеон. — И как в тебя влезет? Ладно, идем. В ресторане нас постоянно фотографировали, и мне пришлось мило улыбаться, изображая его невесту. Получалось, правда очень плохо, потому что Дазай постоянно испепелял меня взглядом, а я щурилась и пинала его под столом. Но люди как будто не замечали, и в инстаграме стали появляться посты с нашими фотографиями. Ребят, сделайте одолжение, займитесь своей жизнью. Осаму заказал что-то алкогольное, но я слишком поздно поняла, что это за напиток. Он наслаждался, а у меня началась мигрень от одного запаха. Да и от осознания мысли о том, что за руль теперь он сесть не сможет, а значит, придется ждать такси. Либо он просто нас угробит, что, в общем-то, тоже так себе перспектива. Я доедала свой десерт, когда почувствовала, что Дазай смотрит на меня и улыбается. Черт, что опять не так? Я что на клоуна похожа? Что смешного-то? Понятия не имею. — За нами наблюдают. Парочка в углу. Снимают на видео. — А что ты лыбишься-то? Льстит что ли? Думала, что за столько лет ты уже давно привык к вниманию и славе. — Да это тут при чем? Я улыбаюсь, потому что у тебя на носу крем, — он рассмеялся, а я густо покраснела, торопливо стирая салфеткой это сливочное безобразие. Стыд, — успокойся, все нормально. Ты наелась? Или тебе еще слона заказать? — рассмеялся, а я картинно надула губы, — много спортом занимаешься, чтобы в форме оставаться? — Нет, у меня просто есть секретный рецепт. — Зелья от обжорства? — поднял бровь и усмехнулся, и я пнула его под столом ногой. Сжал зубы. — Нет. Просто у меня вот какой подход к питанию. Я до четырех не ем, а после четырех — не хочется. Не успеваю физически с университетом, работой и занятиям на ипподроме. — Вау. Катаешься на лошадях? А ты не так предсказуема, как кажется на первый взгляд. Пойдем, у тебя с собой права? — Я не вожу машину. — Ты в каменном веке живешь? С утра я видел у тебя в сумке права. Значит водишь. Давай не будем притворяться, иначе я выйду из себя, и тогда тебе несдобровать. — Ты не понял. Я не вожу машину не потому, что не умею. Я хороший водитель, и права получила еще в шестнадцать. И машина у меня была. У нас с сестрой. Я не вожу после того, как попала в аварию. И не проси меня это делать. Дазай просто вздохнул и, выудив телефон из кармана куртки, набрал номер. Такси. Мы сели в машину, и я только тогда почувствовала, что ужасно замерзла. Интересно, он правда оставит свой автомобиль здесь? Чуя, ты несешь чушь. Одумайся. Наверняка сейчас примчится ассистентка и отгонит тачку на парковку. Или домой. Да и какая вообще разница? Дождь начался. Брр. Ничего не видно, просто заливает. Дворники не успевают справляться с потоками. Боже, это же сущий ад. Я попыталась всмотреться в лобовое стекло, но все тщетно. Водитель тоже опустил руки. Он попросту припарковался у обочины, предлагая переждать ураган. — Дальше ехать опасно. Обзор ужасный, можем попасть в аварию. Надеюсь, что дождь закончится в ближайшие десять-пятнадцать минут, и мы двинемся дальше. Не буду мешать, — он поднял черный экран, разделяя нас. Я пошарила в сумке и нашла наушники. Дазай молча копался в телефоне, отвечая на комментарии в какой-то дурацкой китайской соцсети. Иероглифы. Как он в них разбирается, ума не приложу. Я как-то само собой уложила голову ему на плечо, пытаясь высмотреть, что у него там происходит. Мужчина повернулся и недоумевающе посмотрел мне прямо в глаза. Блин, ну, а что такого? Все равно скучаем, почему бы и не посплетничать. — Дома поговорим. Дождь прошел, и в небе появилась радуга. Такая яркая, что глаз не оторвать. Я всю дорогу смотрела в окно и улыбалась, как маленькая девочка, попавшая в сказку. Дазай хмыкал и смеялся над своими переписками с китаянками, зато не обращал внимания на мое поведение. Дома он открыл бутылку пива и уселся перед телевизором смотреть баскетбол. Никогда не понимала эту игру. Футбол —да. Только не американский. Наш, европейский, где двадцать два здоровенных мужика гоняют мяч по полю. Это я понимаю. Но, дело его. Я мешать не стану. Тихо посижу в комнате. — Не так быстро. Мне вот интересно, тебя искать никто не будет? Сестра там, мама? Как-то ты больно спокойно относишься ко всему происходящему. — А что мне, визжать и прыгать? Я знаю, что как только я ступлю за дверь, то окажусь в твоей постели. Уж лучше я перетерплю один день, а завтра буду свободна, чем еще раз проснусь рядом с тобой, — он поднял бровь, — и нет, искать меня не будут. Некому. — Ты же говорила про сестру. — Она погибла в аварии. Не успела затормозить, и мы попали в больницу. Столкновение пришлось на ее сторону, и она не выжила, — глаза зудели от приближавшихся слез. Дазай отпил пива и поджал губы, понимая, что задел за живое, — с тех пор я за руль не сажусь. Страшно. — Но ведь за рулем была она. — Это сути не меняет. Виновата в аварии я. Такое, знаешь ли, оставляет свой след... — рука механически потянулась к подвески и погладила лебедя, — и я не хочу причинить боль кому-то еще. — Давно это было? — Почти четыре года назад. То есть в аварию мы попали двадцать девятого. А умерла она седьмого мая. Не приходя в сознание. — Извини. И как ты это пережила? — Никак. С таким невозможно смириться или справиться. Это терзает меня каждый день. Я до сих пор не могу с людьми нормально общаться, боюсь, что и их потеряю. День Рождения отмечать не могу — именно из-за моей любви к вечеринкам погибла Лия, — я почувствовала, как по лицу покатились соленые слезы, — Господи, это просто ужасно. Я все эти четыре года мечтаю только об одном — оказаться на ее месте, поменяться, — прижала руку ко рту и осела на пол, сползая по холодной стене. Дазай подскочил ко мне и обхватил за плечи, помог подняться и приобнял, сажая на диван. В глазах читалась тревога и жалость. Не люблю, когда меня жалеют. — Нельзя так думать. Твоим родителям было бы тяжело, потеряй они и тебя тоже. — Ты не знаешь моих родителей, — Осаму нахмурился, — когда Лия умерла, мама ворвалась в мою палату, увидела меня на полу и стала плакать и кричать о том, что лучше бы я умерла. Она хотела, чтобы на месте Лии оказалась я. И я ее в этом не виню. И с тех пор я для нее не существую. Я умерла вместе с сестрой. Дазай приоткрыл было рот, чтобы сказать что-то, но передумал. Лицо исказила гримаса боли, и он крепче сжал мое плечо, от чего я поморщилась. Бутылка пива была давно забыта, как и баскетбол. Он молча сидел, гладя мои волосы, пытаясь успокоить, а я впервые рассказывала о своих проблемах постороннему человеку. Он был первым, кто, кроме моей Рейвен, услышал эту историю. Парень отвел меня в ванную, чтобы я умылась и привела себя в порядок, выдал два полотенца и даже принес мне халат и сменную одежду. Улыбнулся, пожал плечами и вышел, оставляя меня одну. Что ж, горячий душ и правда не помешает. Уже через час, стоя перед зеркалом, расчесывая волосы, я думала, что все, что с нами происходит, не случайно. Не знаю, почему мое желание сбылось таким странным образом, но раз уж оно сбылось именно так, то у вселенной были на то причины. Осталось только понять, как «снять ужасное проклятие» и перестать отравлять Дазая жизнь. — Была бы ты здесь! — отчаявшись, прошептала я и закрыла глаза. Свет замигал, и я почувствовала, как вдруг стало прохладно. Словно призраки. Как в Сверхъестественном. Не хватало только того, чтобы зеркало покрылось инеем. Господи, и правда покрылось. Я стояла, зажмурив глаза и пытаясь успокоиться. Призраков нет! Дазай постучал в дверь, переживая, почему я так долго там засиделась. Все тут же прекратилось. О, мой спаситель, от тебя, оказывается, и польза бывает. Рассмеялась над своими же мыслями, и мужчина шумно выдохнул. Бьюсь об заклад, что он еще и глаза закатил. Нетерпеливый. Выхожу я, выхожу. Надеюсь, что он меня не больно убьет. — Не против, что я приготовил тебе гостевую спальню? — А у меня есть выбор? — Да, — я вопросительно подняла бровь, чем вызвала у него истерический смех. Господи, что за ненормальный, — ты можешь спать в гостевой спальне, на мягкой кровати или, — Осаму прикусил губу, после чего облизал, — или на улице. — О, спасибо, мой господин, что предоставили мне альтернативу. А то бы я спала сейчас себе спокойно в своей уютной кровати и не думала о том, когда весь этот кошмар закончится. — Без проблем, детка, — он усмехнулся, и все вернулось на круги своя, словно задушевного разговора о моей сестре и не было, — не хочешь посмотреть телевизор? — Не любитель. Но почему бы и нет? Что предложишь? — Потерянная пуля. — А что это? Какой-то боевик? — Осаму посмотрел на меня так, словно я сейчас оскорбила его чувства, и я недоумевающе подняла бровь. Господи, ответить что ли так трудно? — Это Нетфликс. — О, чудесно. Нетфликс. Ривердейл, 13 причин почему. Благие знамения. — Господи, свалилась мне на голову. Благие знамения — не Нетфликс. Идем, я все тебе покажу, потому что рассказывать нет смысла. Ты хоть что-то смотрела? — Ну да. Ривердейл с Коулом Спроусом и 13 причин почему с Диланом Минетт. Времени у меня нет на всю эту ерунду, — он снова уставился мне прямо в глаза, словно я оскорбила его религию. Казалось, Дазай Осаму сейчас взорвется или испепелит меня взглядом своих карих глаз. Я опустила взгляд, потому что вдруг стало как-то не по себе от этих холодных льдинок. Нет, не по себе — мягко сказано. Хотелось сквозь землю провалиться. — А знаешь, теперь я спецом заставлю тебя посмотреть всю эту, как ты выразилась, ерунду. Устроим ночной марафон. В шкафу есть попкорн, засунь в микроволновку. Уж с этим ты справишься? А я пока выберу фильм. — А еще что есть? Кроме попкорна? — Посмотри в холодильнике. Йогурт, сыр, овощи. — Хорошо, тогда я принесу попкорн, йогурт, сыр, овощи и что-нибудь пожрать, — я подмигнула, видя выражение его лица. Дазай явно пытался сообразить, как в такое маленькое создание может влезть столько еды. Потом рассмеялся и махнул на меня рукой. Кухня просто огромная. Пошарила в холодильнике и нашла кучу всего безумно вкусного, — ты ничего не имеешь против бутербродов с форелью? — Ничего, если кто-нибудь кроме меня их готовит. Ненавижу возиться на кухне. И стартовали мы с какого-то действительно боевика. Я поняла, что в моих словах так сильно задело Дазая Осаму. Да он же сам снимается в этой ерунде. Господи, стыдно-то как. Надеюсь, что он не сильно расстроился. — Все еще ерунда? Я промолчала, мило улыбаясь собеседнику. Да, должно быть эго у него неимоверно раздутое, раз уж он ловит кайф от того, что я признаю его работу. Нет, каким надо обладать нарциссизмом, чтобы пересматривать фильмы со своим участием. Хотя, он и правда неплох. Да чего уж там, красавчик. Почти такой, как в Рука на руле. Не о том думаешь, Чуя. Ох не о том. Фильм оказался на редкость скучным. Боже, эти два с половиной часа длились невообразимо долго, но я делала вид, что заинтересована, хотя это было сложно. Нельзя же обидеть человека, который тебя приютил, дважды за вечер. К тому же он был вполне собой доволен. Не будем разрушать его иллюзорный мир. Дальше был Нерв, Молчание, и мы благополучно начали Таллулу. — Так, стоп. Почему мы начали с твоего фильма, если началом всей истории нетфликс считается другой фильм? — Дазай разлепил глаза. Боже, он заснул. Ох как интересно ему было. Прям как мне, когда я смотрела эту муть. — Ты кому доверяешь больше, мне или интернету, в котором это все прочитала? Который час? — Почти шесть. И я уже хочу спать. Давай я дома досмотрю? — я посмотрела на него глазами кота из Шрека, и он только покачал головой. Боже мой, неужели он продолжит меня пытать? Но я не могу больше это смотреть. Это выше моих сил. — Мы не будем спать, пока не наступит восемь утра. Мы каждый раз просыпались в восемь. Все эти две недели. Может если мы не будем спать до восьми, то этот заколдованный круг разомкнется? — Но ты спал! Ты жульничал и не смотрел. А это то еще зрелище. — я зарычала, и Дазай расхохотался. — Я только на пять минут прикрыл глаза. Больше не буду. Обещаю. Слово Скаута. — Тогда давай смотреть что-то веселое. Иначе я усну прямо тут, пуская слюни на Тачихару. — О, я посмотрел бы на это. И на реакцию Гин, его жены. Остряк. Осаму продолжил воспроизведение, но убавил звук, чтобы музыка не била по ушам. Я облокотилась на спинку дивана, от чего наши плечи соприкоснулись. Интересно, а он по дому одетый когда-то вообще ходит? Ведь пока я была тут, он все время был без футболки. Старался произвести впечатление? Пфф, это вряд ли. У него таких как я — вагон и маленькая тележка. Удобнее ему так что ли? Смотрится замечательно. Господи, Чуя, что у тебя в голове?! — А если все останется на своих местах, и мы не проснемся завтра в своих кроватях? — Тогда и будем думать об этом завтра. Смотри, или я рассержусь на тебя. Последним, что я помню, что я положив голову на плечо дремавшего Дазая, отрубилась. 2014 год. — Чуя, давай устроим киномарафон. В кино сейчас идут крутые фильмы, и если купить билеты на все ночные сеансы, то получишь огромное ведро попкорна в подарок. Мы даже можем взять с соленой карамелью, как ты любишь. — Лия, я тебя люблю, но ты ведь помнишь, что я иду на ночь к Наоми. Мы уже неделю назад договорились, что устроим вечеринку с ночевкой. Можешь присоединиться, — я улыбнулась сестре, заметив, как омрачилось ее лицо. Обидчивая моя. — Нет. Значит, в другой раз. Или я схожу с Кирако и Кенджи. Как всегда буду пятым колесом. — Ну, не дави мне на жалость. Мы можем устроить марафон после нашего Дня Рождения. Скажем, в следующую субботу. Целую ночь будем смотреть фильмы, которые выберешь ты. И попкорн пусть будет с твоим любимым вкусом. Согласна? — Ты сделаешь это для меня? О такой сестре можно только мечтать. Жаль, что ты не едешь в Оксфорд вместе со мной. Мне будет тебя не хватать, — Лия грустно улыбнулась и обняла меня за плечи. — Жаль, что ты не хочешь поехать со мной в путешествие. Мне тоже будет тебя не хватать. Но я привезу тебе кучу всяких штук из Китая, Аргентины и Индии. Те самые, которые ты так хотела. — И будешь звонить мне каждый вечер. Желательно по видеосвязи. Чтобы я могла убедиться, что моя маленькая сестренка в порядке, счастлива и довольна. — А я буду убеждаться в том, что моя старшая сестренка в очередной раз ставит рекорды, доказывая, что она лучшая во всем. И хочу каждый день слушать об универе, чтобы знать, к чему готовиться. — Чуя, может все же передумаешь с ночевкой? У меня дурное предчувствие. Я очень хочу, чтобы ты осталась дома и провела как можно больше времени со мной. — Не выдумывай. Все будет хорошо, и на следующей неделе мы будем вместе смотреть все фильмы с твоим любимым Куникидой Доппо. В ту ночь и правда произошло много неприятных событий, и мне пришлось вернуться домой, чтобы не тревожить родителей. Дом Наоми подожгли хулиганы, и пожарные едва успели спасти здание от разрухи. Благо мы с подругой не спали и успели вовремя вызвать помощь. Лия после этого ходила как сама не своя, проклиная себя, обвиняя в том, что не уговорила остаться, переживая, что я могла погибнуть. Она не переставала обнимать меня и говорить, что любит и не простит себе, если с ее маленькой сестренкой произойдет что-то плохое. Она обещала мне, что будет моим личным Ангелом-Хранителем, который не допустит, чтобы я была несчастна. Марафону так и не суждено было состояться, потому что в наш День Рождения случилась та самая авария, повлекшая за собой много жертв. В той аварии умерла не только моя дорогая Лия. В ней умерла и Чуя. Для мамы, для папы, для всей семьи и даже для, как когда-то казалось, верных, понимающих и любящих друзей. И в первую очередь она умерла для себя самой. С того самого дня, когда я попрощалась с Лией в склепе, я винила и продолжаю винить себя за то, что так и не нашла чертовы несколько часов, чтобы посмотреть с ней ее любимые фильмы. А теперь мне придется жить с этим всю оставшуюся жизнь. Наши дни. Сквозь сон я почувствовала, как что-то холодное коснулось моей щеки, и вздрогнула. Дазай спал сидя, и я спала на его плече. Вот только странным было то, что я смотрела на наши тела откуда-то со стороны. Словно моя душа сейчас парила где-то в воздухе. — Не бойся, — до боли знакомый и любимый голос. Боже, как давно я тебя не слышала. — Лия? Я умерла? — Нет. Ты просто спишь, но я никак иначе не могла с тобой связаться. — Я так по тебе скучаю. Я хочу, чтобы ты ко мне вернулась. — Чуя, ты уже не маленькая, должна научиться понимать — что есть, и чему никогда не бывать. Я тоже скучаю по тебе. — Лия, мне так тебя не хватает. Маме тебя не хватает. Всем. Я так хочу поменяться с тобой местами. Отдать тебе свою жизнь. Ты не заслужила того, что произошло. На твоем месте должна быть я. А моя старшая сестренка должна жить. — Дорогая, не плачь, прошу. У нас совсем мало времени. Я не могу находиться в этом мире больше, чем мне положено. Но не могу и уйти. — Почему? — Потому что ты не отпускаешь меня. — Прости. Но я не могу… ты — единственное, что до сих пор держит меня, не давая совершить глупость. Только бесконечная любовь к тебе и уважение к памяти о тебе. — Чуя, — ее голос надломился, и по нашим щекам потекли слезы, — выслушай меня, пожалуйста, внимательно. И не перебивай. Я здесь, чтобы закончить свою лебединую оперу. Мое незавершенное дело — ты. Твое счастье. И я хочу помочь тебе его обрести. — Я не смогу быть счастливой без тебя. — Сможешь. Ты ведь загадала желание. И я его выполняю. Видишь, ты больше не одна. В твою жизнь постучались сразу три новых человека, и теперь ты будешь окружена любовью и заботой. Не отталкивай их. — Но… — Никаких «но». — Он… я… мы не … Боже. Я не совсем об этом просила. Да и Дазай… то есть Осаму, он абсолютно не в восторге от того, что происходит. Понимаешь? Есть ли какой-то способ все вернуть, как было? — Шанс есть. Но подумай, хочешь ли ты этого. Только подумай хорошо. У тебя есть три дня, чтобы принять решение, но ты должна знать одну вещь. Все эти три дня вы не должны расставаться, иначе вернетесь в исходную точку и будете переживать один и тот же день, пока не поймете, что друг без друга вам не справиться. Такова цена твоего желания. По прошествии трех дней я снова появлюсь, и если ты захочешь аннулировать желание, то я скажу тебе, как это сделать. А пока, до встречи, сестренка, — холодные губы прижались к моей щеке, и я проснулась от того, что кто-то меня тряс. — Кажется, мы уснули. Но, обрадую тебя, сегодня первое мая, а значит — мы свободны, — на лице Осаму появилась искренняя улыбка. Он был рад, как ребенок, которому подарили игрушку, о которой он давно мечтал. Я поджала губы, не зная, как сказать ему о том, что мне приснилось. Господи, а стоит ли вообще говорить? Ведь это просто сон. Хотя, просто ли… ведь Лия приснилась мне впервые за долгие четыре года, — на тебе лица нет. Что-то случилось? Я что-то болтал во сне? — Нет. Просто… просто мне снилась моя сестра. Она говорила со мной. — О, извини. Должно быть, трудно, когда близкие нас не покидают даже во сне. Мой друг снился мне в мой День Рождения. И я проснулся в холодном поту от того, насколько все было реалистично. Часто у тебя так? — Нет. Впервые. Дазай улыбнулся. Лицо исказила гримаса боли, и я почувствовала, как его рука сжалась вокруг моего запястья. Пальцами он нащупал кольцо у меня на руке и поднял глаза, в которых читался немой вопрос — можно ли снять. Я едва заметно кивнула, и Осаму потянул за платиновый ободок, но он не поддался. Парень нахмурил брови. Я пожала плечами и вырвала руку из теплых ладоней Дазая. Он недоумевающе посмотрел мне в глаза, и я поторопилась отвести взгляд. Но Осаму не ребенок, он мигом все понял. — Выкладывай. Ты знаешь что-то, чего не знаю я. А я любопытный, в особенности, когда это качается несговорчивой и появляющейся в моей квартире каждое утро голубоглазой. Я молчала. — Мне из тебя это щипцами тянуть? — Мой сон. Он словно и не был сном. Знаешь, что-то вроде астральной проекции. Я смотрела на нас со стороны, и появилась моя Лия. Она сказала мне, что все это ее дело. И это ее способ сделать меня счастливой. Исполнить мое желание… — Что-то не помню, чтобы ты загадывала каждое утро просыпаться в моей постели. Или я чего-то не знаю? — Господи, нет. Боже упаси загадывать такое в свой День Рождения. — Звучало обидно. Но сути твоего сна я так и не понял. Объясни. — Я не знаю, почему она выбрала именно тебя как объект для осуществления моего желания. Но тут ничего не поделаешь. Она дала нам три дня. За эти три дня мы должны решить, нужны ли мы друг другу. И если нет, она скажет, как аннулировать желание. Но есть условие. — Скажи, что я не должен целовать тебя, чтобы разрушить столетний сон, — он снова закатил глаза. — Нет. НЕТ!!! Мы просто должны провести эти три дня вместе. Иначе мы проснемся снова тридцатого апреля в твоей постели. И нам придется по новой терпеть эти три дня, пока Лия не решит, что мы готовы «расторгнуть» наш с ней договор. Осаму данная перспектива не обрадовала. Он шумно втянул воздух и провел руками по волосам. Господи, только бы согласился. Я так хочу, чтобы это закончилось, чтобы все вернулось на круги своя. Пусть это и будет означать, что я по-прежнему буду одна. Но и так вот жить, не имея возможности побыть наедине с собой, провести вечерок в тишине, распивая мартини в гостиной. Парень повернулся ко мне и изучающе осмотрел с ног до головы. Не нравится мне это. Ой как не нравится. — Ну, раз уж ты решила задержаться в моей скромной обители на три дня, то давай придумывать, как сделать их сносными. Значит так, сейчас мы идем спать, а потом продолжим смотреть кино. И только попробуй уснуть — я тебе этого не прощу. И да, в следующий раз попкорн готовлю я. Столько карамели я еще никогда в жизни не ел. Ха, — он задумался на мгновение, — буду звать тебя карамелькой. Я фыркнула и поднялась с дивана, собираясь идти в свою спальню, когда поняла, что он слишком быстро согласился на всю эту аферу с тремя днями. Провести с девушкой, которая тебя, мягко говоря, бесит, три дня. Да ну, бред. Что-то тут явно не так. — И тебя не вымораживает вся эта ситуация? Три дня под одной крышей с незнакомым человеком. Я ведь могу оказаться маньячкой. — Шансы на то, что два маньяка окажутся под одной крышей, весьма и весьма малы. Близки к нулю, я бы сказал, — его глаза загорелись странным огоньком. Боже, точно маньяк, — добрых снов, карамелька. Я поежилась и ушла, ловя на себе оценивающий взгляд. С каких пор мы раздаем никнеймы? Черт. — А ты будешь булочкой с корицей. Но, уверена, ты и без меня об этом прекрасно знаешь, — выкрикнула я уже из комнаты и на всякий случай заперла дверь. И, как обычно, я проснулась в кровати Дазая. Нет, не тридцатого апреля. Нет, не утром. Был вечер первого, но наш «загадочный проклинатель», по-видимому, решил, что так она добьется своей цели. Осаму уже даже не удивлялся тому, что я спала с ним, однако продолжал настаивать, что я просто забираюсь в его кровать. Мне снились странные сны. О моем прошлом, об аварии, о маме, ее последние слова мне при нашей встрече через год после трагедии. Было грустно, ужасно грустно, и Осаму заметил. Он откинулся на подушку и глубоко вздохнул, ожидая долгого разговора. — Не хочешь поделиться? — Чем? — Своей не рассказанной историей. Тебя ведь не только гибель сестры мучает. Тут что-то еще. — Ты читаешь мысли? Не сегодня. Может, в другой раз, когда вся эта белиберда с нашими отношениями закончится. — Когда это закончится, мы, надеюсь, расстанемся и больше не увидимся. Поэтому выкладывай сейчас. Черт. — Моя сестра, Лия, всегда была любимицей мамы и папы. Примерная, воспитанная, начитанная. Умница и красавица, добрая и заботливая. И она заслужила быть их любимой дочкой. Она правда была лучшей. А еще была я. Девочка-проблема. Родителей постоянно вызывали в школу за то, что я пила, прогуливала уроки, курила за углом со старшеклассниками. — Да ладно? Не верю, карамелька, — я поморщилась от этого прозвища. Господи, послал же неугомонного. — Возвращаясь с одной из вечеринок, я чуть не разбила машину, и после этого водить разрешали только Лие. И это понятно. Она себе такого никогда не позволяла. Он внимательно слушал, ожидая, когда я перейду к основной проблеме. А у меня все никак не хватало духу начать, и я топталась на месте, рассказывая, какая у меня была замечательная сестра, описывая все ее лучшие качества, не забывая сравнить с самой собой. Но, когда-то все равно нужно было перейти к сути. 07.05.2017 год. Годовщина смерти Лии. Я приехала домой. Виза истекала, и мне срочно нужно было оформить новую. Но причина моего прибытия в Англию была совсем в другом. Я вернулась, чтобы навестить сестренку. И родителей. Шел дождь, и я промокла до нитки прежде, чем добраться до склепа. Мама и папа, должно быть, уехали домой. А я стояла перед плитой и, как и в прошлом году, гладила фото, обливаясь слезами. Она совсем не изменилась за это время. Да и куда уж ей. Зато я стала совсем другой. Избавилась от всего того, что напоминало о семье, об аварии, о моей потере. Только кулон оставила, чтобы никогда не потерять связь с сестрой. И снова просила прощения. Снова умоляла забрать меня с собой, поменяться местами. Проклинала себя, водителя пикапа, светофор, вечеринки, своих лживых друзей. Снова готова была отдать свою жизнь, чтобы моя старшая сестренка могла вернуться к маме и папе. Тучи рассеялись, и я решила, что пора вернуться домой. Коленки дрожали, было страшно впервые за год увидеть маму и папу. Я скучала. Я ждала этой встречи. Я хотела, чтобы они были счастливы меня видеть. Но осознание правды угнетало меня — они ведь ни разу не позвонили мне за этот год. Не узнали, как у меня дела, жива ли я вообще, как держусь, где живу. Ничего. Вообще ни слова, ни звонка, ни сообщения. Такси привезло меня к самым воротам дома, и дальше я пошла сама. Охранник, Хироцу, улыбнулся и пропустил внутрь, желая удачи. Что ж, это мне точно пригодится. Ничего не изменилось. Под окном в комнату Лии росли пионы. Вот только теперь их было гораздо меньше, да и цвели они совсем не так, как раньше. Мама забросила сад. На яблоне, которая «принадлежала» мне совсем не было яблок. Да о чем это я. Самой яблони тоже больше не было. Видимо, мама решила избавиться от меня и ото всего, что со мной было связано. Может так ей легче. Я повернула ключ в замке, и дверь отворилась. Из дома пахло черничным пирогом. Лия любила их. Я же больше любила яблочные или лимонные. Но сегодня ее день. И надеюсь там, где бы она ни была, она счастлива. И может наслаждаться любимым черничным кексом каждый день. Моя дорогая Лия. Навстречу выбежал кот. Джарвис. Сейчас ему было уже три. Гигантское создание прыгнуло мне под ноги и стало мяукать и тереться об лодыжки. Наверное, решил, что я его прежняя хозяйка. Да, малыш, я тоже по ней очень скучаю. — Что тебе здесь нужно? Мори, ты же обещал сменить замки, — мама была в черном платье. В голове черная лента и вуаль. Боже, как она постарела за этот год. Просто не узнать, — я разве не ясно дала понять? Тебе здесь не рады. Оставь ключи на тумбочке и убирайся прочь! Здесь для тебя больше нет места, Чуя. — Мам, я скучала по тебе, — я поджала губы, чтобы не расплакаться, но по лицу все равно предательски покатились горячие слезы. Она переменилась в лице, на миг черты смягчились, но все тут же вернулось к тому, что было. Коё Озаки не изменяет своим принципам, — я только на пару дней, получу визу и вернусь обратно. У меня там работа. Я поступила на юридический в Стэнфорд в этом году. Я буду такой, как Лия. Ты сможешь мной гордиться. — Не смей произносить ее имя! И вообще… Расскажи это тому, кому это интересно. — Но я ведь твоя дочь. — Нет у меня больше дочери. Была, но погибла. — Ведь осталась вторая. От которой ты осознанно отрекаешься из-за одной глупой ошибки. Мамочка, прости меня, умоляю, — я бросилась ей в ноги и обняла за колени, утыкаясь в юбку. Я плакала и кричала, но она все так же смотрела на меня, словно чужая. — Ты никогда не сможешь заменить мне Лию. Ты никогда не станешь той, кем для меня была она. Ты мне не нужна. Мне нужна моя Лия. Почему ты не могла умереть, чтобы осталась она? Почему ты живешь, дышишь воздухом, а она гниет в могиле? Это несправедливо. Я бы все отдала, чтобы поменять вас местами. — Ты думаешь я каждый день не встаю с мыслью о том, что хотела бы все вернуть? Или занять ее место? Отдать свою жизнь за ее? Я тоже ее люблю… любила. Мама, но ведь так невозможно. Я тоже твоя дочь. И ты нужна мне. Нужна, как никогда. Прости, но я не могу ничего сделать, чтобы вернуть ее. Но давай хотя бы друг друга не терять. Она смотрела в упор, но, казалось, не видела того, как я раскаиваюсь. Отец подошел сзади, подхватил меня на руки и молча вынес на улицу, усаживая на скамейку под той самой яблоней, которой больше не было в их саду. Как и меня больше не было в их жизни. — Ты не нужна нам. Больше нет. Ты лишь напоминаешь о том, что нам и без того сложно пережить. — Я не нужна вам? Что ж, это многое меняет. — Уезжай и не возвращайся, — Мори Огай, которого я раньше любя называла папочкой, развернулся и пошел прочь от меня, оставляя в моем сердце огромную рану, которая уже никогда не затянется. Я давилась слезами, не зная, где взять сил, чтобы начать заново. Жизнь рухнула, и как ее отстраивать, я не знала. Хироцу проводил меня взглядом полным сожаления. В глубине души он с самого начала знал, чем для меня обернется эта встреча с родителями. Знал, но боялся признаться себе в том, что работает на таких людей. А я не хотела признавать того, что потеряла за один день отца, мать и все, что у меня было когда-то. Визу оформили за два дня, и все это время я пыталась связаться хоть с кем-то из прежней жизни. Я позвонила Наоми, лучшей подруге, но наткнулась лишь на обвинения в свой адрес. В том, что я никудышная подруга, что я виновна в смерти сестры, в том, что ее парень, бросил ее, узнав про смерть Лии, обвиняя нас. И поняла, что я не только осталась сиротой, но и потеряла человека, которого считала сестрой. Почти такой же близкой, как Лия. Обратный рейс до Калифорнии. И после этой поездки в Британию я уже не возвращалась. В Стэнфорде мне выдали визу на срок всего обучения, и я могла не думать о том, как ехать домой. А по окончании обучения, я смогу получить грин-карту. Наши дни. Осаму был в шоке от того, что я рассказала. По правде говоря, эту историю не знал никто. Я никогда и никому не доверяла настолько, чтобы посвятить в настолько личное. Но ему почему-то открылась, и на душе вдруг стало легче. Я почувствовала, что груз свалился с плеч. — Знаешь, если разделить беду с кем-то, то это уже полбеды. Хорошо, что ты рассказала мне это. И мне очень жаль, что тебе пришлось столкнуться с таким. Ни один человек в мире не заслуживает того, чтобы самые близкие и любимые его отвергли. Эй, — он стер слезу с моей щеки, — не плачь. А то я заставлю тебя пересматривать фильмы с самого начала. Я невольно улыбнулась и пожала плечами. Он, конечно, нарцисс, самоуверенный и все дела, но не такой уж он и черствый сухарь, как казалось сначала. Дазай потрепал меня по волосам и улыбнулся в ответ. Идеальная улыбка. Черт, снова не о том, Чуя. Не о том. — Я закажу пиццу. Какую будешь? Или у тебя нет особых предпочтений? — Я всеядна. Бери любую. Доверишь мне приготовление попкорна? Я постараюсь, чтобы в этот раз было меньше сладостей… — Хорошо, карамелька. Но если ты меня подведешь, то тебе придется пересматривать все фильмы. Мы перепутали день с ночью и снова смотрели до утра фильмы. Я узнала, кто же такой Джек Ньюгер и смеялась над прической и макияжем Дазая в этом фильме. Боже, они бы еще ресницы ему накрасили. Ужас какой-то. Иначе и не скажешь. Он объяснял мне все, что знает сам, потому что по ходу у меня возникала масса вопросов. Лия разбиралась во всем этом, а мне не повезло обсудить все эти шедевры с ней. Жаль. Осаму вообще оказался довольно веселым и добродушным человеком. Он спокойно реагировал на все мои тупые комментарии и пояснял, если я что-то не так понимала. Он послушно ел попкорн, который я снова утопила в карамели и называл меня этим глупым никнеймом, но больше не возмущался — во вкус вошел. Я видела, что Дазай переживает о том, что происходит, но старается держаться, и мне самой вдруг захотелось сжать зубы и терпеть, чтобы наши совместные усилия не пропали даром. — Мне нужно отдохнуть. Я, конечно, считаю, что фильмы просто волшебные, но не могу смотреть ящик десять часов подряд. У тебя красные глаза. Может пройдемся? Выпьем кофе, побесим папарацци? Представь, какие фото они сделают — мы ведь сейчас выглядим как обкуренные. Я рассмеялась. Он серьезно предлагает мне в таком виде идти с ним гулять? Боже, надо же и Рейвен выгулять. А то с этими фильмами мы о ней совсем забыли. Хорошо хоть Дазай разрешил ей полакомиться пиццей. *** Было уже темно, когда мы вернулись в квартиру. Я даже не заметила, как пролетел целый день, наслаждаясь ароматным кофе с булочками, прогулкой по пляжу, мороженым и сладкой ватой. Давно такого не чувствовала, но рядом с ним было уютно. Он словно старший брат, которого у меня никогда не было. Весь такой мягкий и плюшевый, добрый и веселый. Когда не строит из себя черт знает кого. Рейвен не дожидалась, пока мы разберёмся с продуктами, приготовим ужин. Она клянчила корм, и Дазая, добрая душа, насыпал ей полную миску. Завтра ей будет плохо. Осаму был доволен тем, что это «огромное чудовище» оказалось доброй собачкой и подружилось с ним. Ему нравилось, как она играла с ним, как позволяла чесать за ушком и выполняла команды. Как дети. Когда с ужином было покончено, я вызвалась убрать и помочь Дазаю с домашними делами. Хоть где-то от меня должен быть толк. Не могу же я сесть ему на шею и свесить ножки. Неправильно это. Он сидел на стуле напротив меня, ожидая, пока я поставлю тарелки в сушилку. В руках два бокала вина, а в глазах огоньки. Сейчас он выглядел не как актер, а как молодой привлекательный мужчина, который ждет, пока его девушка закончит уборку и присоединится к нему. Ой, что я несу. Я подошла ближе и взяла бокал, который предназначался мне. Мм, мой любимый Merlot. В винах он, видимо, хорошо разбирается. — А знаешь, не так уж и плохо, что ты загадала это желание. Мы могли бы стать очень хорошими друзьями. На его лице появилась такая милая улыбка, что мне стало не по себе. Я прикрыла глаза и выдохнула, пытаясь успокоить нервы. Это не ускользнуло от взгляда его льдистых глаз. Дазай взял мою руку в свою теплую ладонь и шире улыбнулся. Я не смогла сдерживаться и прижалась губами к его губам. Зря я это сделала. Очень даже зря. Он ведь теперь меня выгонит. — Прости. Не стоило. Это все алкоголь, — выпалила я и поспешила уйти в предоставленную мне комнату, запирая за собой дверь. Черт, кажется, я и правда маньячка. — Эй, карамелька, ты в порядке? Дазай постучал в комнату и попробовал открыть, но дверь не поддалась — замок. — Эй, Чуя, прекращай это детство! Мы не маленькие, и то, что случилось, оно просто случилось. Лично я ничего дурного в этом не вижу, — я все еще молчала, и он отчаялся, — Все равно ты завтра с утра появишься в моей кровати, поэтому глупо прятаться. Черт, черт, черт. И он снова прав. Отперла дверь и приоткрыла. Дазай улыбнулся и ободряюще кивнул. — Вот и умница. Идем, выпьем чаю, досмотрим кино. Давай, выходи, я не кусаюсь. Я схватила с кровати плед и, укутавшись в него, потопала в гостиную. Осаму шел впереди, поглядывая на меня, как бы не убежала обратно. Я чувствовала, что ему совсем все равно на произошедшее, но мне было безумно неловко, и поэтому в этот раз я села не слишком близко к нему. Мы посмотрели оооочень много фильмов. И я снова почувствовала, как глаза слипаются, а голова клонится на бок. Дазай потряс меня за плечо и предложил пройти в комнату, чтобы убедиться, что я точно лягу в комнате, а не приползу в его кровать где-то под утро. Я нахмурилась и отвернулась от мужчины, на что услышала сдавленный смешок. Дазай подхватил меня на руки и понес в комнату, укрыл одеялом и, погасив свет, направился к выходу. У двери он развернулся и, оперевшись плечом на косяк, постоял несколько минут. Не знаю, о чем он думал все это время, но я вдруг почувствовала, что сон от его напряженного взгляда вдруг покинул меня. Зато ему на смену снова пришли слезы. Всхлипы душили меня, и я едва сдерживала, чтобы не разрыдаться прямо при нем. Дверь закрылась с характерным щелчком, и я осталась одна. Или, мне показалось так. Через несколько секунд я почувствовала, как меня обвила пара крепких рук, и я вздрогнула. — Тише, не надо плакать. Поворачивайся, ложись мне на плечо. Мы можем просто лежать и молчать. А потом станет легче. Солнышко взойдет, и ты будешь чувствовать себя гораздо лучше, обещаю. — Спасибо. Мы некоторое время молчали, и Дазай тяжело вздыхал. Наверное вся эта ситуация его очень угнетала. Ну еще бы — незнакомая девушка, живущая на другом конце страны, лежит у тебя на плече, а ее слезы стекают тебе на ключицы. Цирк какой-то. Он прокашлялся. — Знаешь, у меня идея. Мы можем молчать сколько угодно, если ты хочешь. Но можем и провести время с интересом. Рассказывать друг другу что-то о себе. Как ты смотришь на это? — я подняла голову и сквозь темноту всмотрелась в его карие глаза. Он был серьезен, и я кивнула, — хорошо, тогда я начну. Не то, чтобы это было откровение, но все же. Я обожаю видеоигры и мульты от Pixar. Иногда, когда мне особенно грустно, я включаю приставку и часами рублюсь в игры. Бродилки, квесты. Герой меча и магии — одна из лучших. Она подарила мне замечательное детство. Помню, как на Рождество, когда я был в выпускном классе, мама привезла домой огромную коробку с играми. Это был ее подарок для меня. И я все каникулы проторчал возле компьютера, хотя родители и друзья пытались вытащить меня на улицу хоть на пять минут. Вот такое вот воспоминание. И теперь у меня традиция — после того, как я распакую подарки, отмечу праздник с близкими, я возвращаюсь домой и играю. Когда мы встречались с Анго, — его голос дрогнул при упоминании имени красавицы, — я это немного подзабросил. Некогда было. Но вот уже третий год подряд снова буду верен своей традиции. — Очень мило. И необычно. Не подумала бы даже, что ты так любишь играть. Я бы тебя, скорее, в клуб отправила. Мне кажется, что ты из таких людей, которые любят танцевать, веселиться, выпить. — Твоя очередь делиться. — Раз уж мы говорим о традициях, то у меня тоже есть одна, — не знаю зачем, но я вырисовывала узоры указательным пальцем на его груди и улыбалась, — каждый свой День Рождения я перечитываю Портрет Дориана Грея. Любимая книга Лии. Была. А теперь вот моя. Когда мы еще были подростками, мы забирались на чердак, чтобы никто нас не слышал, и читали друг другу цитаты. За неделю мы обычно выучивали их наизусть, но нам нравилось это. Я читала ей Омара Хаяма, а она мне Джейн Остин. Я увлекалась Голсуорси, а она не переставала говорить о сестрах Бронте. Когда она умерла, я забрала книгу у нее. Одна из тех вещей, которые всегда со мной, куда бы я ни поехала. Я прочла ее и поняла, за что Лия так любила именно это произведение. Теперь каждый наш День Рождения я достаю фото сестры и читаю для нее. Глупо, но мне легче от этого. — Ты разбиваешь мое сердце, — я почувствовала, как крепкая мужская рука скользнула вниз по моей спине, посылая разряды вдоль позвоночника, — это ужасно грустно. Лучше расскажи что-то такое, от чего я… что-то неожиданное. — У меня есть тату. — Правда? Я хочу ее увидеть. Покажешь? — я поджала губы и почувствовала, как горят щеки. Боже, не в этой жизни, — ну она же у тебя, надеюсь, в приличном месте? Я аккуратно убрала руку Осаму. Он понял намек, обернулся и, дернув за шнурок на стене, включил бра. Комната наполнилась тусклым светом, но мы прекрасно могли видеть друг друга. Я села близко к Дазаю, и наши бедра касались друг друга, от чего было неловко. Подняла майку, оголяя живот и прикрывая рукой грудь, и взору мужчины представился большая птица на моем левом боку. Лебедь, расправивший крылья и готовый лететь. Осаму неосознанно потянулся рукой вперед и, пересчитывая ребра, обвел рисунок теплым пальцем. Я вздрогнула от его прикосновения. Он покосился куда-то вниз и сглотнул. — Божественно. А почему именно лебедь? — Я снова разобью тебе сердце, если начну рассказывать. Это весьма символично для меня, потому что он олицетворяет силу, волю, свободу. Лия говорила, что я похожа на лебедя этими качествами. В наш последний совместный День Рождения она подарила мне это, — я наклонилась к Дазаю, чтобы он мог лучше разглядеть кулон у меня на шее. Лебедь, инкрустированный бриллиантами, — еще одно напоминание о ней. И спасибо тебе, что делаешь для меня все это. Это, на самом деле, многое значит. И за то, что сам делишься со мной тем, что для тебя важно. Несмотря на то, что мы не так давно знакомы. Если бы меня попросили охарактеризовать тебя тремя словами, я бы выбрала такие — самоотверженный, храбрый и… пожалуй, верный, — я замялась и, опомнившись, что все еще нахожусь в компроментирующей позе, отпрянула от мужчины, только сейчас почувствовав, что его руки все это время были на моей талии. — Ты меня совсем не знаешь. Я далек от храброго, и мне уж точно не называться самоотверженным. На самом деле я скорее наоборот. Я не такой, каким ты могла видеть меня на экране. Я уж точно не герой своих фильмов. Я эгоистичный, заносчивый, я испорченный и горделивый. А иногда я еще и ворчун. А еще я не умею справляться с горем. Когда мы с Анго решили расстаться, я много пил. Каждый вечер. Утром просыпался, шел на съемки или фотосессии, а потом снова пил. Я понимал, что встречаться с такими графиками, видеться неделю в год, гораздо хуже. Но ничего с собой поделать не мог. В этом месяце не стало моего друга Оды. И если бы в моей квартире не появилась одна наглая морда, я бы снова стал пить. А сейчас, когда у меня отпуск, отвлечься на работу не представляется возможным. И я бы напивался. Знаешь, поговорка такая есть. Душу лечим — гробим печень. Вот и я такой. Слабый. Но я тот, кто я есть. И я счастлив, что именно таким родился, понимаешь? — Понимаю. Но все еще считаю, что ты скромничаешь. И ты точно не эгоист и не гордец. И не слабый. Каждый по-своему справляется с горем. Я, например, чуть не начудила, когда умерла моя сестра, — я указала на запястье, на котором красовалась еще одна татуировка. Две бесконечности, пересекающиеся, образуя двойную, — пыталась скрыть шрам под этим рисунком. Вот, что у меня вышло. И не смотри на меня так. Я была глупой. И да, сейчас, когда все это с нами произошло, я рада, что оказалась в твоей квартире. На твоем месте мог бы оказаться сейчас другой человек, и он уж точно не стал бы тратить на меня время, пытаться успокоить, вытирать мои слезы или рассказывать что-то личное, чтобы мне стало легче. Спасибо тебе, мой прекрасный герой! Дазай улыбнулся и, сонно зевнув, потянулся на кровати. Он прикрыл глаза и довольно заурчал. Я была рада тому, что мы с ним смогли поговорить по душам и стали друг друга лучше понимать. — Знаешь, о чем я подумал? — О чем? — Ты ведь хочешь освободиться от того гнета, который не дает тебе двинуться дальше? Стать счастливой? «Улететь» от этой боли? От прошлого? — Ты еще спрашиваешь… больше всего на свете. — Начни с того, что можно легко изменить. С сегодняшнего дня тебя будут звать Чуя… придумай фамилию сама, окей? — он рассмеялся, а я не совсем уловила, что имелось в виду? — давай, первую, которая придет тебе в голову. — Свон. — Хорошо, мисс Чуя Свон. Приятно познакомиться. Осаму встал с кровати так же быстро, как пришел до этого. Что ж, Чуя, а чего ты хотела? Думала, он пробудет с тобой вечно? Куда уж там? Скажи спасибо, что он просто поддержал тебя, не дал развалиться на еще более мелкие осколки, когда было безмерно больно и плохо. Я легла и уставилась в потолок, рассматривая белое матовое покрытие. В самом центре — встроенная люстра, напоминающая что-то. Созвездие, что ли. Точно, созвездие, да еще какое. Лебедь. Вот так совпадение. Я пересчитала «звезды» и убедилась, что и впрямь то самое созвездие. Дверь снова приоткрылась, и в проеме показался Дазай. В руках — бутылка вина, которую мы начали вечером, бутылка виски и пара бокалов. Я улыбнулась. — Решил, что лишним не будет. Садись, будем отмечать первый шаг к новой жизни. И с сегодняшнего дня будем только счастливыми. Первый бокал, и я почувствовала, как кисловатый напиток смочил мое пересохшее от рыданий горло. Я скривилась, а Дазай рассмеялся. Не будь мы в таком положении, не старайся он от меня избавиться, может у нас и правда получилась бы хорошая крепкая дружба. Прошло-то всего две недели, а мы уже неплохо поладили. Хотя, кого я обманываю? Завтра он снова начнет причитать, что я путаю все его планы и мешаю жить. А через оставшиеся два дня мы навсегда расстанемся, и он даже не вспомнит, как меня зовут. Вино быстро сменилось виски, и мы смеялись. Осаму рассказывал мне о своей работе, о том, как он счастлив заниматься именно этим. Что именно ему нравится, а чего он хотел бы меньше. Он то и дело почесывал затылок и кусал губы, а я, в тусклом свете, пыталась всмотреться в его льдистые глаза. Осушив последний бокал, парень поставил бутылку и стаканы на столик в углу комнаты и вернулся в кровать. Он улыбался и покачивался, но в комнату к себе идти отказывался. — Мисс Свон, позволите мне остаться в вашей постели? Все равно к утру вы прибежите ко мне, поэтому какая разница, где спать, если спать все равно вместе? Я пожала плечами и отодвинулась, давая парню лечь. Еще несколько секунд пялилась на Дазая, не до конца осознавая, к чему все это. Он что серьезно? Я думала, что это какой-то психологический трюк с фамилией, но… Осаму улыбнулся, и я просто не смогла не ответить тем же. Черт, какой он очаровательный. Выкинув из головы все эти странные мысли, я снова устроилась на плече своего друга по несчастью. Теперь он лежал, закрыв глаза и поглаживая меня рукой по плечу. Я прокашлялась, чтобы начать разговор, но в ответ услышала только «ш-ш-ш», призывающее меня замолчать еще до того, как я успела вымолвить хоть слово. Что ж, наверное, он серьезно решил спать здесь. Лежать в тишине мне совсем не прельщало, а сон все никак не хотел снизойти до нас простых смертных, и я вскочила, собираясь пойти выпить кофе. Осаму нахмурился и, схватив за запястье, потянул обратно. Я неловко развернулась и чуть было не навалилась на него, но успела выставить руки. И теперь я нависла над его сексуальным торсом, руки по обеим сторонам от его груди, волосы спадают Дазаю на лицо. Ну ничего, к последнему он, наверное, привык. — Куда-то собралась? — Выпить кофе. Тебе не помешает шум кофеварки? — А сон у нас теперь для слабаков? Ты у нас что, выносливее остальных? Я хмыкнула, заметив, как он смотрит мне в декольте. Боже, почему все мои футболки настолько открытые? Закусила губу и прикрыла глаза, чтобы не выдать, как его испытывающий взгляд меня смущает, но щеки выдавали меня целиком и полностью. То, что я покраснела, только позабавило мужчину. Я протяжно вздохнула, и Осаму не оставил это без внимания. — Я заставляю тебя краснеть? Смущаю? — Нет, то есть да. Просто я не… Черт. Мы в такой позе, что… Боже, почему же так стыдно-то? В общем, я пойду, ладно? — после всего выпитого язык заплетался, и я не соображала, что говорю. Дазай, как видно, не мог контролировать не только речь, но и действия. Осаму снова сжал в руках мою талию и перевернул на спину, меняясь местами. Теперь уже он нависал надо мной, раздвигая коленом мои бедра. Черт. Черт, черт, черт! Наклонился и смял мои губы в страстном поцелуе, проникая языком все глубже, заставляя мое тело гореть. Я не могла контролировать себя и ответила на поцелуй, обвивая шею мужчины тонкими руками. С утра мы об этом очень пожалеем, но сейчас алкоголь подталкивает нас к краю пропасти наслаждений и удовольствия. Дазай скользнул руками вниз по моему животу, потянул края футболки и, на секунды разрывая поцелуй, избавил меня от этого лишнего предмета одежды. Пальцы снова ласкали ребра, пересчитывая их, поднимаясь и опускаясь. Его правая рука выводила узоры на моем боку, точь-в-точь повторяя рисунок крыла. По телу побежали мурашки. Левая рука до боли сжала талию и, отпустив, скользнула вверх, сминая грудь. Дышать было почти нечем, но Осаму отказывался выпустить мои уже порядком распухшие губы из нежного и страстного плена. На считанные секунды разорвав поцелуй, я судорожно хватала воздух, чтобы уже через мгновение вернуться к сладкой пытке. Футболка Дазая тоже полетела к чертям, и он, зарычав, снова припал к моим и без того истерзанным губам. Мои руки бесконтрольно блуждали по его широкой спине, оставляя там отметки. Каждая новая царапина на коже была вдоволь оплачена укусом. Осаму опустился ниже, истязая мою шею. Оставил поцелуй за ухом и языком провел вниз до ключицы. Шумно втянул носом мой запах и, промычав от удовольствия, впился зубами в шею, тут же зализывая укус. Я глухо простонала и выгнулась, прижимаясь бедрами к его животу. Черт, что только со мной делает этот похотливый и властный парень… Рука Дазая скользнула вниз, и он без труда стянул с меня штаны, оставляя в одних трусиках. Черт, еще немного, и я просто не смогу сопротивляться. Он запустил ладонь под черное кружево и хищно улыбнулся мне прямо в губы. Я громко простонала и прикрыла глаза, чувствуя, как его пальцы творят со мной чудеса. Снова поцелуй. Буквально на мгновение, и Осаму опускается ниже. Ниже… секунда, и я уже полностью обнаженная перед ним. Поджимаю губы и приподнимаюсь на локтях, но сильная рука тут же толкает меня обратно, заставляя буквально утонуть в мягкой кровати. Я чувствую, как его палец проникает внутрь и урчу от удовольствия. Твою мать, Дазай, что ты со мной делаешь? Только рукой он почти доводит меня до исступления и, наконец, решается перейти к следующему шагу. Мое тело уже неподвластно мне, и Осаму творит с ним все, что хочет. Устраивается между моих ног, забрасывает одну себе на плечо и плавно входит, заставляя вскрикнуть от приятной боли, но тут же застонать. *** Лучик солнца бегал по лицу, не давая спрятаться. В комнате уже жарко, а в приоткрытое окно слышны звуки проезжающих автомобилей. Я попыталась подняться, но почувствовала тяжесть на своем животе. Глаза в миг распахнулись, и я увидела рядом с собой Осаму, мать его, Дазая, лежащего, уткнувшись лицом в подушку. Его рука прижала меня к кровати и я не могу даже повернуться. От бессилия плюхнулась обратно на кровать, закрыла глаза, стараясь снова уснуть. События минувшей ночи медленно, но верно проплывали перед глазами. Господи, неужели мы переспали? О чем он только думал? О чем Я думала? Я медленно пришла в себя и снова распахнула глаза. Оглянувшись вокруг, я убедилась, что мы с Осаму находимся не в его, как в прошлые две недели, а в «моей» комнате. Простыня сбита, две из многочисленных подушек на полу, а Дазай укутан в мое одеяло, которое всеми силами с меня стягивает. Я снова дернулась и почувствовала, как Осаму повернулся на бок, а сильная рука потянула меня на себя и прижала к крепкому торсу. Мужчина урчал сквозь сон и порой довольно постанывал, что вызвало у меня улыбку. Я повернулась лицом к Дазаю и прикусила язык. Боже, какие у него сексуальные губы. Нет, Чуя. Даже не думай. Вы и так вчера натворили дел. И было бы слишком самонадеянно, что он, проснувшись, изменится. Или что его отношение к тебе изменится. Вы слишком разные, чтобы быть друзьями или чем-то большим. Слишком разные. Боже, как ты вообще подумать могла о том, чтобы будить его поцелуем? Он тебе кто, Белоснежка? Осаму поморщился, когда лучик света настиг и его глаза. Открыл один, второй, и ошалело уставился на меня. Черт, кажется, он в шоке. Повернулся на спину и шумно выдохнул, запуская пальцы в волосы. Я отползла на край кровати, чтобы, не дай Бог, не попасть под раздачу. Он был просто в ярости от того, что произошло. Не думаю, что в первый раз пришлось просыпаться с похмельем в постели с девушкой, но не при таких же обстоятельствах. Господи, помоги. — Черт! Рукой провел по лицу, словно пытаясь стереть воспоминания о минувшей ночи. Молчу, но со страхом в глазах смотрю, что он будет делать дальше, предвкушая самое худшее. — Черт! Повторяется. Не знаю, что у него сейчас в мыслях. Отвернулся и сел на кровати, прикрывая бедра одеялом. Лица его я не вижу, но спина у него явно задумчивая. Пожал плечами и снова зарылся пальцами в волосах, протяжно выдыхая. Сейчас перегреется. Хочу пошутить о том, что слышу, как работают его извилины, но не решаюсь. Слишком страшно напороться на злого осаму. И да, видимо, все вернулось на круги своя. — Давай сделаем вид, что ничего этого не было! Обидно. Он предлагает забыть мне самую лучшую ночь в моей жизни. Хотя, как знать. Мне ведь даже и сравнить-то не с чем. В любом случае, он и правда ничего общего не хочет со мной иметь. Горько сглатываю и тянусь за футболкой и бельем, которые, так кстати, оказались с моей стороны. — Пойми, это была одна из самых ужасных ошибок. Я не должен был этого делать. И ты не должна была пользоваться моим состоянием. Лучше оставить все так, как было. Мы поговорили, ты помогла мне, а я постарался помочь тебе. И все. Завтра мы решим всю эту проблему с нашими отношениями, и, надеюсь, никогда больше не увидимся. Я встала с кровати, натянула футболку и, молча кивнув своему собеседнику, покинула комнату. Подумать только. Еще вчера я думала, что, есть хотя бы шанс, один крошечный шанс, что он оттает. Мечтала, что может и не придется ждать Лию, а мы могли бы стать друзьями. Замечталась. По щеке покатилась слеза, и я почувствовала, как сжалось сердце. Нет, Чуя. Ты не сломаешься. Ты, как он и сказал, выносливее остальных! И не такое переживали, прорвемся. 2017 год. Сакраменто. Прекрасный город, красивый. Особенно по ночам. Я возвращалась с работы, думая, как всегда о своем. И забрела на пляж. Ноги сами несли меня туда, потому что мысли были заняты совсем не тем. Прошло всего две недели после моей неудачной поездки к Мори Огаю и Коё Озаки. Наш с ними разговор никак не выходил из головы, и я ужасно винила себя в том, что вообще посмела сунуться к ним домой. Да, я больше не могла назвать их мамой или папой. Слишком больно. Слишком горько. Слишком убийственно. Они ясно дали понять, что в их сердце не осталось места для меня, но я никак не могла этого принять. Да, я и сама винила себя в том, что случилось. Не могла найти себе оправдания в смерти Лии. Я шла, повесив нос. Слезы стекали по лицу, и редкие прохожие ахали и осуждающе смотрели в мою сторону. Кто-то вдруг тронул меня за плечо, и я дернулась. — Вы в порядке? Меня зовут Кёка Идзуми. Вы неважно выглядите. Давайте присядем, Вам нужно успокоиться. Девушка потащила меня к ближайшей скамейке и подала бумажную салфетку, чтобы я могла привести себя в порядок. Она обеспокоенно смотрела то на меня, то на часы. Должно быть, ждала кого-то. Руки у меня тряслись, и я никак не могла справиться с этим тремором. Надо сказать, что это даже стало нормой для меня после аварии. Такое случалось, когда я изводила себя, доводила до истерик, не справлялась со стрессом. — Спасибо Вам. — Давай на ты. Как тебя зовут? — Чуя. — А фамилия у тебя есть, Чуя? — Свон, — я предпочла не называть свою настоящую фамилию незнакомке, представляясь вымышленным именем. Лебедь, как называла меня Лия. Что ж, а почему бы и нет? — Я буду называть тебя Чу. Красивое имя, знаешь? Как тебя занесло сюда одну в такой поздний час? — Могу задать тот же вопрос! — я слабо улыбнулась, и девушка пожала плечами, после чего облизала губы и затараторила. — Мои друзья там на берегу. И моя подруга. Так что я совсем не одна. Не хочешь присоединиться? У нас есть пиво и зефирки. И мы палим костер. Отмечаем День Рождения моего парня. Идем, он не станет возражать. — Спасибо за предложение, но я должна отказаться. Прости. У меня завтра университет, потом работа. И с утра я буду готова убивать, если не лягу спать хотя бы на несколько часов. Но все равно спасибо тебе. За то, что обратила внимание и помогла привести меня в порядок. — Как знаешь. Мы с Ацуши, моей подругой, всегда готовы прийти на помощь. Если будем нужны… если буду нужна, то ты всегда можешь мне позвонить, — она протянула мне визитку и улыбнулась, — точно будешь в порядке? — Конечно. Еще раз спасибо! Как-нибудь позвоню. Мы можем погулять в центральном парке, попить кофе или поесть мороженого. — Буду ждать. И да, даже если что-то делает тебе больно, ты не должна позволить людям еще бить туда, где болит. Они всегда это делают. А ты не давай им сделать это. Покажи, что ты выносливее остальных, — Кёка подмигнула мне и, помахав рукой, побежала на берег, где ее ждала шумная компания. Я вдруг поймала себя на мысли, что безумно завидую ей. Тысячу раз отругала себя за такое, за то, что отказалась присоединиться, что все время отделяюсь от людей. И снова домой. Туда, где никто не ждет. Туда, куда идти совсем не хочется. Туда, где место есть одному лишь одиночеству. Но в этот раз с высоко поднятой головой, с улыбкой на лице и блеском в глазах. Потому что я выносливее остальных. Наши дни. Выносливее остальных! Я вдруг вспомнила, что и раньше встречалась с этой фразой. Девушка на пляже. Миловидная девушка с черными волосами, не высокая, так похожа на мою соседку. И имя то же. Кёка. Забавно. Редко бывают такие совпадения. Или не совпадения вовсе. Где-то в кошельке ее визитка. Как только вернусь в Сакраменто, обязательно позвоню ей. Надеюсь, что номер еще не сменился, и смогу обрести хотя бы одного друга. Уже добрых полчаса я стояла в душе, наслаждаясь тем, что горячая вода стекала по моему телу, смывая вчерашнюю ночь. Дазай стукнул в дверь и спросил, в порядке ли я. Как будто ему есть дело до того, что я чувствую! Лицемер. Завтракали мы в тишине. Было неловко сидеть напротив него и смотреть, как он облизывает губы, вспоминая, как ночью он этими губами сводил меня с ума, а эти зубы оставили несколько неприлично ярких следов на моей шее. Я опустила глаза в тарелку и медленно, отламывая по небольшому кусочку, поглощала слоеную булочку с черничным джемом и маслом. Кофе был все еще слишком горячим, и я никак не решалась сделать первый глоток. Осаму внимательно изучал меня, подмечая что-то про себя и периодически хмыкая и ухмыляясь. — Ты не заболела? Притихшая какая-то. — Все в порядке. Просто… просто я думала, что не хочу сегодня весь день просидеть в квартире. Я впервые в Нью-Йорке. Не считая те две недели, в которые ты меня старательно выкуривал из города, и я не успела еще ничего толком увидеть. Музей современного искусства, Бродвей. Боже, я даже на Эмпайр Стейт Билдинг еще не посмотрела. Может мы могли бы посвятить сегодня и завтра тому, чтобы я посмотрела город? Когда еще у меня появится такой шанс? — О, конечно. Давай сходим куда-нибудь, — Осаму замялся и тоже опустил глаза, осознавая, что тихо вела себя я вовсе не потому, что мне было неловко просить его пойти со мной куда-то, — выбирай место, и я проведу тебе экскурсию. Только по пути мы заскочим в одно место. Это быстро, мне всего лишь нужно забрать кое-какие документы. — Спасибо. Тогда я пойду собираться. Я выскочила из-за стола, оставляя нетронутый кофе и половину булочки на тарелке. Дазай кашлянул и заставил меня вернуться, доесть завтрак и убрать за собой. О, а я думала, что еще более неловко все это стать не может. Что ж, нет предела совершенству, как говорится. Когда с уборкой на кухне было покончено, я прошла в гардеробную, чтобы найти себе одежду. Парень закрылся в ванной, а я решила устроить маленькое дефиле и подобрать то, в чем смогу пойти в музей. Разделась, оставшись в одном белье, и стала придирчиво рассматривать себя в большом зеркале. Мне нравилась моя фигура, мои стройные ноги, плоский живот, аккуратные плечи, ключицы. Но иногда я хотела быть хоть чуточку выше, чтобы красиво смотреться в длинных вечерних платьях, на шпильках. Хотя, куда бы я в этом пошла? Я обернулась и направилась в комнату, но в двери столкнулась с Дазаем. С голым Дазаем. Он врезался в меня с такой силой на полном ходу, что мы упали на ковер в гардеробной. Господи, как же больно. Вся спина будет в синяках. — Ты не ушиблась? — он смотрел на меня и еле сдерживал смех, видя выражение моего лица. Я боялась открыть глаза, надеясь, что все это ужасно глупый и затянувшийся сон. — О, нет, конечно. Я ведь сейчас лежу мягкой кровати, а не под весом мужика на полу. Боже, ты какого черта голый ходишь по дому? Неужели нельзя одеться? — А я и шел одеться. Если ты не заметила, то мы в гардеробной. Но вот почему ты ходишь по моей комнате в белье… это вопрос. — Я оставила одежду на кровати в комнате. А потом вернулась, чтобы… Не спрашивай. Могу я пойти одеваться? И тебе советую, — я снова зажмурила глаза и встала, тут же отвернувшись от парня. Он рассмеялся. — Да ладно. Чего ты там не видела? — Вообще-то, ничего не видела. Я что-то говорила, про неловкость? О, только что стало куда хуже. Предела и правда нет. Схватила с кровати первые попавшиеся джинсы и свитер и бросилась к себе в комнату. Это самое неудачное утро за все мои двадцать два года. Не помню, чтобы хоть раз в жизни чувствовала себя так отвратительно. Облажалась дважды за утро. Твой новый рекорд, Чуя. Я уселась на кровать и стала натягивать джинсы. Они идеально сели на мою фигуру и подчеркивали все достоинства. Довольно улыбнулась своему отражению в зеркале и надела свитер. В дверь постучали. — Готова? — Да, идем. На мужчине были синие джинсы, черная кожаная куртка, черная рубашка и солнечные очки. Боже, он выглядел просто неотразимо. И я даже почувствовала, как потянуло внизу живота от возбуждения. Одень парня в черную рубашку, и все — он уже царь и бог. Не преувеличиваю. Так, Чуя, слюнки подбери. Ты же справишься? Ты же выносливее остальных! На улице было довольно холодно. Май в Нью-Йорке это вам совсем не май в Калифорнии. Наверное, стоило надеть куртку, как и предлагал Осаму. В стоящей в пробке машине играла музыка. Знакомая мелодия. Я стала мычать себе под нос и вспомнила, откуда знаю ее. Umrella. Наша любимая песня, под которую мы учились танцевать. Под которую мальчишки в лагере впервые пригласили нас на танец. Обеих. Тоже близнецы кстати. Под которую мы танцевали, когда записывали видео-поздравление для мамы на День Рождения. Под которую я плакала, когда потеряла Лию. Осаму снова копался в телефоне, не обращая на меня внимания. А я шла и смотрела по сторонам, наслаждаясь прекрасной архитектурой Нью-Йорка. Мне всегда нравилось смотреть на дома. Казалось, что по ним столько всего можно рассказать. О том, что пережила страна. О ее нынешнем состоянии. О перспективах. Да и вообще, здесь очень красиво, даже бесподобно. Не иначе. Только тот, кто имеет возможность созерцать это каждый день, не ценит все это великолепие. — Ты не передумаешь? — я нарушила тишину, и Осаму недоумевающе посмотрел на меня и, нахмурившись, пожал плечами, — о том, что ты сказал. Вчера ты говорил, что мы могли бы стать друзьями. А сегодня с утра заявил, что ничего общего со мной иметь не желаешь. Помогли друг другу, и ты надеешься, что больше мы не увидимся. — Так будет лучше. Видишь ли, так проще. Для меня. Проще и лучше. Есть причина для моего одиночества. Ты не боишься потерять человека, если тебе нечего терять. И так действительно проще. Да и… мы слишком разные. — Разные, да. Согласна. Если ты уверен, то я постараюсь сделать все, чтобы ускорить весь этот процесс. Надеюсь, что Лия сжалится над нами, и когда этот последний обряд будет выполнен, я оставлю тебя в покое. — Вот и чудненько, — он вернулся к своему телефону, а я поджала губы и продолжила рассматривать здания. Ветер подул и растрепал мои локоны. Я поежилась и обняла себя руками, чтобы хоть немного согреться. Осаму было не до меня. Он улыбался в экран, записывая какую-то очередную стори для своих подписчиков. А я всеми силами пытаюсь не попасть в кадр, чтобы лишний раз не стать причиной его нервного срыва или скандала. Экскурсия и правда оказалась увлекательной. Только вовсе не потому, что проводил ее Дазай. Как раз наоборот. Потому что он ее не проводил, а сидел в своем Инстаграме. Я ходила по музею и рассматривала приглянувшиеся мне экспонаты. Пару раз прибивалась к группам туристов и слушала рассказы экскурсоводов, пока мужчина не одергивал меня, возвращая к себе. Он почти не говорил со мной, и я не совсем понимала эту перемену в настроении. Вчера он был весь милый и пушистый. А сегодня колючий и ершистый. Загадочный Дазай. Попасть в те места, которые я еще хотела посмотреть, мне не удалось, потому что Мистер-Раздутое-Эго-У-Меня-Много-Дел решил, что прогулок хватит, и потащил меня туда, куда надо было ему. Я замерзла, но даже это сейчас отступило на второй план, потому что я безумно расстроилась, что так и не смогла погулять по Бродвею. Ни тебе Музея Тюссо, ни Таймс-сквер. Дела у него, видите ли. — Ну и что мы такие хмурые? — Осаму, наконец, оторвался от экрана своего IPhone и взглянул на меня. Между бровями залегла морщинка — нахмурился. И чем я опять не угодила, — почему ты не сказала, что замерзла? — Потому что я не замерзла, — нагло врала я, понимая, как дрожь в голосе выдает меня с потрохами. — У тебя губы синие, горячая финская девушка, - хмыкнул, — тут недалеко. Заберем документы, и я вызову такси. Иначе ты заболеешь. А мне микробы в доме не нужны. — О, а я уж было начала думать, что ты благородный. Как видно, показалось. Парень снова хмыкнул, взял меня за руку и потащил в нужном ему направлении. Запястье болело от того, как он сжимал его, и я ныла, чем порядком достала Дазая. Надо было думать, прежде чем делать мне больно. Сам напросился ведь. — Уймись. Мы на месте. Заходи, — Дазай открыл передо мной дверь, и я оказалась внутри какого-то офиса. Стеклянные потолки, мраморный пол, стойка регистрации, выполненная по последнему слову техники. У каждого администратора на столе MacBook, IPad и куча разных девайсов, которые мне даже во сне не снились, — посиди на диване, полистай журнал. Займи себя на время. Я скоро буду. Вспышка фотокамеры откуда-то из-за угла. Молодые люди, сидящие за столиком у окна откровенно пялятся, и это безмерно злит моего спутника. Боже, только бы он не вымещал свой гнев на мне. Этого мне только не хватало. Терпи, Чуя. Остался последний обряд. Я порылась в сумке и выудила телефон. Почитаю книжку, пока жду этого Мистера-Раздутое-Эго-У-Меня-Много-Дел. Портрет Дориана Грея. В лучших традициях. Итак, начали… — Эй, чего расселась? Идем, такси уже ждет. Чуя, — Дазай щелкал пальцами у меня перед лицом, а я не могла понять, что с ним не так. Неужели нельзя было спокойно подойти и вежливо все это сказать?! — я пятнадцать минут назад тебе сказал, чтобы ты была готова. Ты кивнула и опять пропала в своем телефоне. Тебе там медом намазано? — В чем дело? Что случилось с парнем, который вчера успокаивал меня, давал советы, поддерживал? Куда исчез тот милый человек? Кто ты такой, и что ты сделал с тем парнем? Верни мне обратно нормального Дазая Осаму! — Господи. Ты большая девочка! Заканчивай свои нюни распускать. Подбери сопли и в такси. — Будет сделано, Ваше Всезлейшество! Я показала Дазаю язык, думая, что он отвернулся, но, он как раз в тот момент он посмотрел на меня и закатил глаза. Да, лажать, так по крупному. Чего уж мелочиться? *** Оставшиеся полтора дня пролетели незаметно. Я готовилась ко сну в своей комнате, ожидая «встречи» с сестрой. Осаму почти не разговаривал со мной. Он с нетерпением ждал, когда «последний обряд», как мы это назвали, наконец, совершится. Я же тайком надеялась, что он все же оттает хотя бы на последние часы нашего совместного пребывания в его квартире. Но мои надежды не оправдались, и Дазай совсем не хотел быть тем мужчиной, с которым я обсуждала татуировки, видеоигры и любимые книги. Сон никак не шел, но я всеми силами пыталась подавить желание вскочить с кровати и пойти напиться кофе. Не помогали ни овцы, ни облака. Казалось, что я пересчитала уже порядка тысячи пушистых шерстяных комочков, и даже сбилась со счёту, но было не до сна. Полночь. Час ночи. Два. На часах уже почти пять, и солнышко уже вовсю светит, а сна ни в одном глазу. Наверное, Лия просто не хочет, чтобы сегодня я уснула. Я глубоко вздохнула и заплакала. От осознания своей беспомощности. Беспомощности и, пожалуй, бессилия. От того, что ни с чем не могу справиться без моей дорогой Лии. — Была бы ты здесь. Я долго всматривалась в потолок, когда почувствовала, что глаза слипаются. Закрыла их и тут же провалилась в бездну грез, где меня ждала моя родная сестра. — Ты здесь. — Ну что? Скажи мне, что вы решили дать отношениям шанс? И мне не нужно тебе ничего говорить? И что ты сможешь, наконец, обрести счастье, а я — покой? — Прости, Лия. Все не так просто. И Осаму не хочет быть со мной. Да и я тоже не хочу. Он показал себя испорченным, горделивым засранцем. И я увидела, что за всей этой внешней красотой скрывается пустота и поверхностность. Он затащил меня в постель, а потом наговорил гадостей. Поэтому, придется тебе поведать мне тайну за семью печатями. — Уверена? Потому что обратного пути не будет. Как только вы сделаете то, что от вас требуется, вселенная сделает все, чтобы разделить вас. Чуя, милая, вы не просто отправитесь по своим домам, как в твоем случае. Вы будете помнить все, что произошло, но не сможете найти друг к другу путь. И скорее всего вы уже никогда больше не встретитесь. Готова пойти на такое? — Здесь все зависит не от меня, Лия. Захоти я хоть миллион раз, Осаму не хочет этого. Да и после того, как я увидела его истинное лицо, я тоже поняла, что ничего от него не хочу. Мы слишком разные, понимаешь? Мы просто не уживемся. — Каждому Инь нужен свой Янь. Ты ведь видишь, что они разные, и тем не менее… потому и Инь Янь, что противоположности притягиваются. А не Инь Инь. Звучит странно, не находишь? Как имя для Панды... — Лия, ты неисправима. Но это мое окончательное слово. — Что ж, не ошибитесь с выбором. Вы оба. Для того, чтобы обратить это все, загадавшие должны загадать обратное желание. И тогда все встанет на свои места. — Все так просто? Или сейчас последует «но…» и дикое описание ритуала, где я должна искупаться в крови двадцати трех девственниц и убить единорога? — Нет, дорогая. Все проще простого. Ты просто должна загадать тому, у кого просила в первый раз, чтобы твое желание отменилось. Но Дазай… Осаму тряс меня за плечо, потому что я снова, как по волшебству, оказалась в его мягкой постели. Он был весьма недоволен мной, а я хотела придушить его за то, что не дал мне дослушать сестру. Черт бы тебя побрал. Почему ты все время портишь момент? — Я вижу, ты снова начала ко мне приходить под утро! Как там наш «последний обряд»? Все готово? — В лучшем виде. Но я была бы бесконечно благодарна, если бы мне удалось дослушать сестру. Ты разбудил меня, когда она собиралась сказать что-то важное. — Она поведала тебе, как снять это ужасное проклятие? — Да. — Что ж, значит все важное она уже сказала. Я внимаю. — Лия сказала, что загадавший желание просто должен загадать обратное, обращаясь к тому, кто его уже исполнял. И все. — Ну, давай покончим с этим? Что же, купим тебе тортик со свечкой? Или дождемся звездопада? А может монетку в фонтан бросишь? А может все сразу? — Так не терпится от меня избавиться? Дазай молча натянул на себя штаны и вышел из комнаты, а я осталась лежать в огромной кровати, думая, как такое вообще может быть, чтобы за столь короткий срок наглый, невоспитанный, эгоистичный и тщеславный мужчина стал для тебя таким нужным. И я не говорю о любви. Я говорю о том, что я нашла в нем родственную душу. Соулмейта. Человека, который почти сумел стать другом. И так грустно, что он во мне этого так и не увидел. Я слышала, как хлопнула входная дверь, и удивилась, что ничего не произошло. Черт, в чем дело? Ведь он должен был появиться в комнате. Сразу, как только вышел. Набросила халатик и вышла. С кухни доносились голоса, кто-то жарко спорил о чем-то. И я поняла — к Дазаю развернуться и пойти обратно в комнату, чтобы не показываться на глаза его друзьям, но… — Так слухи не врут, да? — приятный женский голос донесся до моих ушей прежде, чем я успела заскочить в спальню Дазая. Черт, меня заметили. Дай Бог, чтобы это было не тою о чем я подумала. — Анго, ты все неправильно поняла, — видимо, это то самое, — это просто… — Оставь при себе свои жалкие объяснения, Осаму. Сначала ты звонишь мне, просишь вернуться, хотя сам уже несколько раз разрывал отношения. А теперь, когда я готова снова забыть все твои косяки, переехать к тебе, ты просто перечеркиваешь все хорошее, что было между нами, — я сглотнула и попыталась, было, уйти с поля боя, но меня окликнула Сакаучи, — Не так быстро, милая. Повернись, пожалуйста. Посмотрю, на кого он меня променял, — я повиновалась, — ну, мне хотя бы не обидно, потому что замена вполне стоящая. Не звони мне больше, Дазай. Мы хоть и друзья, но видеть твою лицемерную физиономию я не желаю. Девушка метнулась к двери и, несмотря на все попытки мужчины удержать ее, ушла так же быстро, как и появилась. Я все так же стояла на холодном полу, наблюдая за тем, как Осаму прислонился лбом к двери и что-то тихо шептал. Жалкое зрелище. Но мне так захотелось обнять его, дать ему почувствовать, что он не один, что я готова выслушать его. Я несмело сделала несколько шагов и положила руки ему на плечи. Дазай напрягся. — Если ты сегодня же не исчезнешь из моей жизни, то дай Бог мне терпения и сил, чтобы я не сломал твою тощую шейку голыми руками! Ты только что испортила все то, что я старался вернуть последние полгода. И чего же тебе не сиделось в комнате? Ты всегда появляешься там, где тебе быть не надо. В самый неподходящий момент. Да твоя жизнь вообще самый неподходящий момент! Ты портишь все, к чему прикасаешься. Боже мой, уйди с глаз моих. Не знаю, что ты там будешь делать, но чтобы к вечеру тебя тут не было! Я больше не хочу тебя видеть. Хотя, бери выше. Знать я тебя не хочу. Проваливай! Я ошалело смотрела на мужчину, не представляя, как все вообще дошло до этого. И каким образом я была виновата в том, что он не может держать себя в штанах. И в том, что его девушка или кто она ему решила, что между нами что-то есть. С таким же успехом я могла оказаться его сестрой, племянницей или подругой детства. Мда, последнее не вписывается, но все же… Отпрянула от Дазая и прошла в комнату, думать, как же решить проблему. Можно ли вообще просто загадать желание, чтобы все встало на свои места? Или мне и правда нужны свечи и торт? Что за детский сад! Лия, почему ты не могла рассказать все подробно? Почему мне теперь придется решать эти дурацкие головоломки? Я просидела в комнате до вечера, гадая, как найти выход из этой западни. Не выходила ни на завтрак, ни на обед. Не пришла и ужинать, чтобы не злить лишний раз это чудовище. Было почти одиннадцать, когда Осаму постучал в дверь, проверяя, если у меня предположение о том, что надо делать. Он все еще был в гневе, но в то же время чувствовал вину за то, что наговорил. Я пожала плечами и, не обращая внимания, вышла на балкон. Небо было усыпано звездами, и я с надеждой смотрела ввысь, ожидая, как упадет хотя бы одна. Мне повезло. Я зажмурилась и шепотом попросила: — Лия, я хочу, чтобы все вернулось на круги своя. Потом все в темноте. Я падала в пропасть, у которой нет конца. Словно во сне, ты падаешь куда-то вниз, сердце обрывается, но ты никак не можешь это прекратить. И тогда ты просыпаешься. В своей теплой постели, за окном дождь, а ты лежишь, тяжело дышишь и смотришь в потолок. Я и правда проснулась. Вот только снова в кровати Осаму. Он рядом, смотрит на меня испепеляющим взглядом. И я готова сквозь землю провалиться, лишь бы не видеть его горячие недобрым огоньком глаза. Но я ведь загадала желание. Что вообще могло пойти не так? — Однако, здравствуйте! Какого ляда ты опять здесь? — Что последнее ты помнишь? — Как ты загадала желание. Потом перед глазами темнота, и я падаю. А потом хоп, и я здесь, в кровати, ты снова рядом со мной. Знаешь, эти фокусы твоей сестры, как ты говоришь, меня достали. Можно она уже избавит меня от созерцания твоего хитрого личика? — Не то, чтобы мне самой было приятно просыпаться рядом с тобой каждый день. Только не говори, что мы вернулись к началу. — Нет. Спокойно, сегодня пятое мая, и время не замкнулось, что уже радует. Но, как видно, падающие звезды все же не выполняют желаний. Значит, идем за тортом. Будем задувать свечи. Если не поможет и это, то я отвезу тебя в Ирландию искать четырехлистник. Я нахмурилась и встала с кровати. Злосчастное кольцо на пальце отразило свет солнца мне прямо в глаз, и в уголках тут же проступили слезы. Как я устала от всего этого. Как мне осточертели эти игры. Лия, если ты меня слышишь, прости, что я держала тебя все это время. Я готова отпустить тебя, но только не такой ценой. Умоляю, дай мне шанс вернуться к своей прежней жизни. Следующие четыре дня мы перепробовали все, что только можно было перепробовать. Монетка в колодец, венок по воде, свечи на торте, сожжение бумажки, на которой было написано желание. Я даже загадывала желание на первый луч восходящего солнца согласно одной древней корейской традиции. Ничего не помогало, и я с каждым разом отчаивалась. — Знаешь, о чем я подумал? — Я не обладаю телепатией. — Твоя сестра сказала, что ты должна загадать желание лично ей. Может она хочет, чтобы ты приехала на ее могилу? И попросила у плиты? — И ты готов причинить мне такую боль, лишь бы просто я исчезла из твоей жизни? Это низко даже для тебя. Я не поеду в Лондон. Уж тем более не с тобой. Я не хочу, чтобы ты видел, как я буду захлебываться слезами у могильной плиты моей сестры. — О, дорогая. Ты еще не знаешь, как ты не права. Я куплю билеты на завтрашний вечер. Днем у меня работа. А седьмого мая мы уже будем там. Собирай все, что тебе нужно. Потому что, надеюсь, это будет наша последняя встреча. — Только не седьмого. Умоляю. Не в этот день. Не в годовщину ее похорон. Прошу, давай хотя бы… — У меня нет времени возиться с этим делом. Я хочу покончить с этой пыткой раз и навсегда. Так что подбери сопли и иди складывать вещи. Надеюсь, что ты будешь готова к завтрашнему вылету. Иначе — пеняй на себя. Выведешь меня — я быстро найду, как от тебя избавиться. Одному Богу известно, как я хочу, наконец, проснуться и не увидеть тебя рядом. Как жду, что ты исчезнешь из моей жизни. И мы больше никогда не увидимся. Как я устал от твоих глупых истерик и слез. — Хорошо. Все для меня было как в тумане. Я не говорила с Осаму, почти не ела и не пила. Было безумно горько от того, на что он заставляет меня идти. И я поняла, как сильно ошибалась в нем. И за этой ослепительной улыбкой и добрыми карими глазами я не увидела монстра. Чудовище. Он единственный знал обо всем, что я испытала. И он единственный мог меня сломать. И сделал это. Я думала, что доверившись чужому человеку, который не сможет воспользоваться моей болью, моим страхом, я уберегу себя от мучения. Но нет. Не зря, видимо, мой внутренний голос предупреждал меня. Люди правду говорят, что нельзя заглушить колокол. Некоторые из нас пытаются сделать это, набивая его выдумками, ложью, фантазиями. Но он все равно пробивается. Потому что он зовет нас к истине. Мы молчали вплоть до приземления самолета. Родной Лондон. Хитроу. Любимый дождь. Я как следует запахнула куртку и поежилась. Нас облепили журналисты, которые сыпали вопросами о том, когда свадьба, что мы делаем в Лондоне и прочая ерунда. Я все так же молча смотрела на Осаму, а он на ходу придумывал нелепые истории. Платиновый ободок поблескивал на пальце, напоминая о том, что я привязана к этому человеку. Даже не знаю, как он все это объяснит потом Сакаучи. Дорога до кладбища заняла немного времени. И уже в десять утра мы стояли перед склепом. Дверь, как я и ожидала, была открыта. Значит, мы не единственные гости. В моих руках пионы. Большой букет, как любила Лия. Слезы в глазах. Больно и горько, ведь я не была тут почти три года. Осаму стоит позади меня. Он даже не снимает очки, чтобы прохожие, не дай Бог, не узнали его. Что ж, хотя бы додумался, что нужно надеть черное. Я несмело делаю шаг и, поднимая голову, встречаюсь взглядом с Коё Озаки. Она так постарела за эти годы. Мне хочется кинуться к ней и обнять. Расплакаться на ее плече и просить прощения за то, что я снова не сдержалась и приехала. За то, что я жива. За то, что я все еще люблю их. Их и мою Лию. За то, что я не умерла вместо нее. Дазай подтолкнул меня в плечо, и мы прошли мимо них. Мужчина прокашлялся, когда мы подошли к могильной плите. Я протянула руку и пальцем провела по щеке своей сестры. На фотографии она улыбалась. И я все еще помню ее улыбку. Ее смех. Ее голос. — Прости, что давно не навещала. Но теперь я тут. Я с тобой, Лия. Я тебя люблю, — я наклонилась, чтобы положить цветы и почувствовала, как по щеке покатилась слеза, — я скучала по тебе, родная. Прошу, прости меня за то, что я тебя не отпускала. Теперь я готова. Готова как никогда. И ты отпусти меня пожалуйста, — и уже шепотом, — верни все, как было. Я подошла ближе и поцеловала плиту, погладила пальцем фотографию и, сделав шаг назад, обернулась. В двери стояли мама и папа. Оба в черном, оба плачут. Осаму опустил голову, понимая, что чуда не произошло. Он резко подхватил меня под руку и повел на улицу, видя, как рыдания душат меня. Мама подняла руку, но я не поняла, что означал этот жест. Отец стер слезу и с невыносимой болью в глазах смотрел мне вслед. — Так. Тише. Дыши, — Дазай приобнял меня, и я на секунду почувствовала, что рядом тот человек, с которым я хотела бы остаться. Друзьями, любовниками, мужем и женой… не имеет значения. Но, он не тот, кем кажется, — кажется, мы столкнулись с безысходностью. — Нет, Осаму. Ты, наверное, не вполне понимаешь значение этого слова. Безысходность — это когда через четыре года ты стоишь у могилы и осознаешь, что это не страшный сон, не чей-то глупый розыгрыш. Это правда. И ты теперь один. Это твоя жизнь, и тебе придется жить дальше, только уже без этого дорогого человека. Ты ничего уже не в силах изменить. Выбор был сделан свыше. Вот что такое безысходность. А это твое «желаю, чтобы никогда больше не встретились»… значит, плохо желаешь. — О, а может ты плохо желаешь? Не хочешь еще раз поговорить с сестренкой? Попросить ее получше? — и снова тот Дазай, которого мы уже «полюбили», — давай, еще один заход. И может блаженная Лия соизволит исполнить твое желание? — Ты монстр, — я не выдержала и ударила его по щеке. Звонкая пощечина, должно быть, застала Осаму врасплох, и он бешеным взглядом смотрел на меня, не зная, что и делать. Выражение лица вдруг сменилось, и я снова увидела мягкие черты, добрые глаза и виноватую полуулыбку, — ты самое настоящее чудовище, Дазай. И ты был прав. Лучше бы мы вообще никогда… Я не договорила, потому что слезы снова подступили слишком быстро, и уже через несколько секунд меня сотрясали рыдания. Все еще держась за щеку, Осаму шагнул вперед и обвил меня одной рукой, погладил по волосам, шепча слова извинения. — Идем, у нас самолет через несколько часов. Нам надо возвращаться. Я молча кивнула и, отстранившись от парня, шагнула к машине. Мама и папа стояли и наблюдали за тем, как я уезжаю. В глазах читалась ужасная боль утраты. Но теперь не только по Лии. Теперь я видела, что они жалели, что не нашли тогда места в своих сердцах для меня. Но, они не попытались этого исправить и теперь. Мне было ужасно больно ехать рядом с ним. Таксист выставил перегородку, чтобы не подслушивать то, о чем мы говорим. Но дело было в том, что говорить нам больше было не о чем. Осаму пытался что-то сказать, но я одернула его. — Не трудись. Не надо. Поступки кричат громче слов, а тут ты на славу постарался. — Прости. *** — Я купил нам пиццу на ужин. Луковые колечки и наполеон. Как ты любишь. Давай поужинаем, — Дазай просунул голову в дверную щель и виновато посмотрел на меня. Я лежала на кровати и давилась слезами, — ну, Чуя, тебе нужно поесть. — Я не голодна. Поужинай в одиночестве. Или пригласи на ужин свою возлюбленную. Обещаю, что буду сидеть в комнате. И притворяться, что меня не существует. — Не глупи, умоляю. Ты не ела уже сколько? Три дня? Я нехотя встала с постели и побрела в кухню. Осаму шел следом, чтобы я не вернулась обратно. За те три месяца, что мы провели в квартире после возвращения из Лондона, он снова изменился. Теперь он не пытался быстрее разорвать эту странную связь между нами. А в последние дни даже запретил мне загадывать желания. Не понимаю, почему. Я по-прежнему просыпалась в его кровати, но быстро уходила, пока он еще не успел раскрыть глаза. Разговаривали мы все так же мало. И я видела, что его это очень угнетает. Он чувствовал свою вину и смотрел на меня так, словно боялся, что я и впрямь не исчезну из его жизни, а буду вечным напоминанием о том, каким он не хочет себя видеть. Или, что снова испорчу отношения с Анго. Кто его вообще знает? — Ты знаешь, я хочу попросить прощения. Я заставил тебя пройти через весь этот ад. И я действительно вел себя как монстр все это время. Мне жаль, что я наговорил тебе все то, что наговорил. И мне не по себе, зная, что ты и сама не виновата, и сама хотела бы скорее избавиться от меня. В общем, просто прости меня. Мне очень жаль, что ты увидела эту мою сторону. — Забудь, Осаму. Надеюсь, что все получится так, как ты и говорил. Мы помогли друг другу, а после всего этого мы никогда больше не увидимся. — Я сказал это только потому, что был зол. На тебя, на себя, Сакагучи, на всех. И я все еще думаю, что если нам не разорвать этот заколдованный круг, то я рад, что застрял именно с тобой. Нечасто встретишь человека, который, являясь твоей полной противоположностью, понимает тебя и принимает таким, как есть. И ты показала мне, что можно потерять все, но найти в себе силы, чтобы жить дальше. — Вот только давай без телячьих нежностей? Теперь я должна броситься тебе на шею и расцеловать, — Дазай поджал губы, пытаясь не выдать улыбку, — что? — Просто… если ты грубишь, то тебе лучше. Я рад, что ты стала отвечать мне. Хотя бы даже такими вот не очень приятными вещами. Но это все же лучше, чем молчание. Ты не представляешь, какими ужасными для меня были эти три месяца. Мы шли куда-то, где ты мило улыбалась на публику, я мог обнять тебя, мы говорили. А потом, дома, все возвращалось к истокам. И я просто не знал, как изменить это. Но я пришел к выводу, и я думаю, что нам просто нужно смириться с тем, что произошло. Может, когда мы научимся принимать всю эту ситуацию как данность, научимся жить так, может тогда все это разрешится само собой? — Дазай, я пообещала тебе и себе, что я сниму это, как ты говоришь, проклятье. И я свое слово сдержу. — Хорошо. И мы все же не сможем остаться друзьями, верно? — Лия предупредила, что, как только падет все это волшебство, — я закавычила слово характерным движением пальцев, — вселенная сделает все, чтобы нас разделить. Поэтому мы буквально никогда больше не увидимся. Просто не сможем. А даже если и увидимся, то вряд ли узнаем друг друга. Так что… — То есть это цена, да? — За магию всегда нужно платить, Осаму. Такова плата за то, что нам предоставили шанс, от которого мы отказываемся. — Тогда может нам не стоит отказываться? — парень встал со своего стула и, подойдя ко мне, опустился на колени, — может выбор был сделан сверху. А им там наверху виднее, что должно быть. В конце концов, Чуя, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Ты понимаешь, что это значит? — я кивнула, — может это и есть судьба? — Верить в судьбу то же самое, что отрицать возможность выбора. Никто не может решить за тебя, что с тобой будет. Но и никто сам не знает, что может с ним случиться дальше. Завтра я могу попасть под автобус, и ты будешь свободен. Но я не хочу делать тебя заложником своих желаний… — Чуя, прошу. Я не знаю, почему все так происходит. Но для этого должно быть свое рациональное объяснение! Почему-то выбрали именно нас с тобой, не тебя с Куникидой Доппо или даже с кем то друим. Почему-то ты оказалась именно в моей постели тем утром. — Осаму, я уже приняла решение. Сегодня ты весь такой хороший, а завтра я снова не вовремя выйду из комнаты, и ты обрушишь на меня шквал своих оскорблений. И я не хочу, просто не хочу выслушивать это еще раз. Все это закончится, и ты сможешь… Просто выбросишь меня из головы. — Если бы все было так просто. Мне кажется, что я, сам того не ведая, влюбился в тебя. И просто побоялся этого чувства, поэтому и решил оттолкнуть. И все это очень странно, и такое вообще впервые со мной. Но теперь я осознаю это. Я чувствую, что мне больше не нужна другая. Я люблю тебя. Поэтому я не хочу, чтобы ты уходила. Давай оставим все так, как есть. Ведь у тебя все равно ничего не выйдет, как бы ты ни пыталась. — Откуда такая уверенность? Дазай сглотнул. — Мне повторить вопрос? С чего ты взял, что у меня ничего не выйдет? — Прежде чем я скажу тебе, пообещай, что не начнешь кричать и ругаться? — я подняла бровь, ожидая дальнейших объяснений, — обещай, — я кивнула, и Дазай, поднявшись с колен, протянул мне руку и повел за собой в гостиную. Он сел, усадил меня рядом и приобнял, глядя в глаза. Наклонился и поцеловал в губы, словно думая, что это будет последний наш поцелуй, — ну, была — не была. Чуя, помнишь, в то утро, когда мы говорили про то, верю ли я в чудеса, я сказал, что не верю, я кивнула, не совсем понимая, к чему он ведет, — И я не соврал. Потому что в полночь, в мой День Рождения, когда я, как и ты, думая о своем умершем друге, загадал желание, оно не сбылось. Я попросил его об одной мелочи, небольшой услуге. Я сказал «я больше не хочу быть один». — Что? Ты… да ты же… да я… — Тише. И потом ты появилась в моей квартире. Сначала я не понял, в чем дело. А потом у меня был тот же сон, что и у тебя с Лией. Только я с самого начала знал, как можно избавиться друг от друга. Вот только мой друг Ода, сказал мне гораздо больше, чем Лия сказала тебе. А потом я просто испугался того, что все слишком стремительно развивается. Ты открылась мне той ночью, мы переспали. И то, что я мужчина, вовсе не значит, что я не боюсь отношений или чего-то такого. А особенно отношений после ужасно болезненного разрыва. А потом Анго… я так долго ее ждал, и она устроила этот скандал, что я сорвался на тебя. А потом вдруг понял, что она-то мне и не нужна больше. И этот перелет в Англию. Твои родители… они так смотрели на нас. Не знаю, что я несу, Чуя. Но одно я знаю точно. Пока я не загадаю это желание, ты никуда отсюда не денешься. Я дала ему пощечину. Каков нахал. Он все это время знал. — Я из кожи вон лезла, чтобы сделать то, что ты так просил. А ты знал. Все это время ты знал и заставлял меня испытывать на себе все, что я пережила. Дазай, ты просто больной. Осаму снова наклонился и поцеловал меня. Я чувствовала, как горит его щека от моего удара, но мне было его совсем не жаль. Сам виноват. Сам напросился. — Я люблю тебя, Чуя Наках… — Свон. — Хорошо. Я люблю тебя, Чуя Свон. Останься… — Осаму, я не могу. Я боюсь. Боюсь, что оставшись здесь, я потеряю все то, что у меня было. И я боюсь ошибиться с выбором. Ты меня за нос водил почти четыре месяца. А вдруг ты и сейчас меня обманываешь. Вдруг ты снова превратишься в того, кем был тогда, на кладбище. — А ты не боишься потерять то, что у нас может быть? — Может быть, а может и не быть. — Ты уверена? Потому что если мы обратим желание, то мы будем помнить то, что с нами случилось только урывками. То есть мы будем помнить, что с нами было, но не будем помнить друг друга. Ни лиц, ни элементарно номера телефона. Мой адрес сотрется из твоей памяти. И нам останутся лишь воспоминания о том, что у нас было, и что мы потеряли. Ты даже не вспомнишь, что ты была моей. Поэтому мы и не сможем найти друг друга. Мы будем друг для друга воспоминанием о прошлой жизни, словно сон. Это мне сказал Ода. Этого ты не узнала от сестры. Так что подумай еще раз, стоит ли оно того? На все ли сто процентов ты уверена в правильности своего решения? — Да. — Если это то, чего ты хочешь, то давай сделаем это сегодня в полночь. Загадаем желание, и я навсегда исчезну из твоей жизни, словно меня в ней никогда и не было. Я поджала губы. Всеми силами пыталась спрятать слезы, но выходило паршиво. Черт, кажется, я сейчас расплачусь. Осаму улыбнулся и оставил поцелуй у меня на лбу. Я ответила на улыбку. — Если ты и правда веришь в судьбу, то ты найдешь меня. Где бы я ни была, ты меня найдешь. И тогда мы будем вместе. И это не будет просто чьей-то шуткой, желанием. — У нас есть еще три часа до полуночи. И я, кажется, знаю, как нам их провести. Я подняла бровь в немом вопросе, на что получила лишь ухмылку и легкий поцелуй в губы. Осаму подхватил меня на руки и усадил себе на колени. Смотря в его глаза, я видела сколько в них боли и грусти. Я понимала, что так жить нельзя, что быть заложником этого мира просто невыносимо. Невозможно. И все же мне было страшно сделать не тот выбор. Дазай легко коснулся моих губ своими и на мгновение остановился, словно спрашивая разрешения. Я прикрыла глаза и чуть заметно кивнула, после чего он раскрыл мои губы языком и проник внутрь. Я положила руки ему на плечи и поерзала на коленях. Парень усмехнулся и подхватил меня за попу, крепче прижимая к себе. Он пах слишком сладко, слишком знакомо. Так пахнет родной дом, в который ты возвращаешься после долгой разлуки. Я углубила поцелуй и почувствовала, как рука парня скользнула мне под майку, пересчитывая ребра, проникая под тонкое кружево лифчика. Недолго думая, я разорвала поцелуй и за мгновение стянула футболку, открывая взгляду парня грудь. — Ты идеальна. Он опустился с поцелуями ниже и пальцами вырисовывал узоры на моей коже, обводя расправленные крылья моего лебедя. Я стонала, чувствуя, как его член уже упирается мне в бедро. Еще некоторое время, и Осаму остался без джинсов и рубашки, а я избавилась от своей одежды. — Я не хочу делать это с тобой на диване. Ты достойна лучшего, — он подхватил меня за бедра, и я обвила ногами его торс, впиваясь в сладкие распухшие губы. Волосы посыпались вниз, накрывая плечи Дазая, и он поморщился от щекотки, — ты лучшая. Осаму распахнул дверь и занес меня в комнату. Даже не потрудился включить свет, и лишь повалил меня на кровать, осыпая поцелуями шею, грудь, живот. На моем теле не осталась, наверное, такого места, куда бы он меня не поцеловал, и я с ума сходила от того, что Дазай вытворял. И пусть мне было не с чем сравнить, я все еще была уверена, что это лучший мужчина, о котором только можно мечтать. В этот раз все было совсем не так, как в ту ночь. Мы были трезвыми, и все происходило осознанно. Я чувствовала, с какой нежностью и лаской он касается моей кожи, как трепетно целует меня, какие нежные поцелуи оставляет на моем животе, бедрах, коленях, как бережно и аккуратно входит в меня. Мой вскрик насторожил Осаму. — Что-то не так? — Нет, все хорошо. Просто я пока не привыкла, — опускаю глаза, чувствуя, как сгораю под его недоумевающим взглядом. Боже, неужели не догадался? — продолжай. — Только потому что ты просишь, принцесса, — Осаму наклонился ко мне и, двинув бедрами, вошел полностью. Парень тут же впился в мои губы и жадно закусил нижнюю, — скажи, если будет больно. Два с половиной часа удовольствия, и я готова была поклясться, что больше никогда в жизни не смогу почувствовать такого, как с Осаму. Лежа в его объятиях, выводя узоры на влажной груди, я думала о том, что мне очень жаль, что все это лишь желание. Что это не реально, и никогда не станет реальностью, потому что в этом новом мире, где мы оказались по счастливой (или не очень) случайности, нет места тому миру, откуда мы пришли. И уже завтра мы оба проснемся в своих постелях и больше никогда не увидимся. — Не передумала? Мы ведь можем оставить все так, как есть, и жить дальше. Пусть и в этом иллюзорном мире. Или завтра проснуться в тот самый первый день у себя дома. — Осаму, я верю, что если мы захотим быть вместе, то обязательно сможем друг друга найти. Но жить в «краю недосказанных историй»… это слишком странно. — Я люблю тебя. И если это именно то, чего ты хочешь, то я готов тебя отпустить. Скоро полночь, милая. Одевайся, пойдем загадывать желание там, где все это началось. На балконе, где я впервые произнес свое. Я вынырнула из-под одеяла, натянула на себя первую попавшуюся под руку одежду и достала из гардеробной один из свитеров Осаму. — Можно? — Конечно. Он был очень расстроен, подавлен, выбит из колеи. Я могла прочитать это в его глазах, и мне было больно, что все это должно закончиться. — Осаму… — Да? — Возьми, может это поможет тебе найти меня в нашем настоящем мире, — я улыбнулась и, снимая с шеи впервые за четыре года своего лебедя, положила подвеску с цепочкой на раскрытую ладонь парня. Он наклонился и поцеловал меня в губы, — я тоже тебя люблю. Идем, чем раньше мы это сделаем, тем быстрее мы сможем найти друг друга. Мы стояли на балконе, Осаму обнимал меня за талию и шептал слова любви, перебирая мои волосы. Я плакала, потому что мне было страшно. С одной стороны я прекрасно понимала, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Что я слишком быстро простила его лицемерие, его обман, его поступки. И так не бывает в настоящей жизни. За все приходится платить. Но с другой, я понимала, что оставляю здесь с ним еще и частичку себя. Свое сердце. Которое слишком сильно принадлежало ему. — Ну, что ж, пора. Осаму, несмотря на то, что ты говнюк, — он усмехнулся, — я тебя люблю. И я буду счастлива, если ты меня найдешь. Я буду пытаться найти тебя, только обещай, что не будешь слишком тщательно прятаться. — Ты тоже. И будь осторожна. Я не хочу, чтобы ты попала под автобус, — я пожала плечами, — я люблю тебя. Мы в последний раз посмотрели друг другу в глаза, и Дазай поцеловал меня. Я верю, это падение… это только начало. И впереди нас ждет взлет. В один голос мы произнесли желание, и, как и в прошлый раз, я почувствовала, что лечу в бездну. Падение и… взлет. *** Дикий шум в ушах, лай, будильник. Боже, да встаю я, встаю. Сонно разлепляю глаза и с минуту разглядываю свою комнату. В голове такое ощущение, что я давно здесь не была. Все кажется далеким, странным. Чужим. Словно последние недели, а может даже месяцы, я провела совсем в другом месте. Перевожу взгляд на открытое окно, а легче не становится. За стеклом многоэтажки, которые почему-то кажутся незнакомыми. Точно не мой дом. И только вчера утром я как будто просыпалась где-то на другом конце страны, а в окно, выходящее на шумную улицу, полную небоскребов и билбордов, мне светило холодное весенее солнце. Чуя, тебе точно пора завязывать с алкоголем. Рейвен громко подает голос. Она недовольна. Лает, от чего я жмурюсь, и, виновато смотря в мои все еще заспанные глаза, укладывает мордочку на живот. Я чешу ее за ушком и улыбаюсь. На душе вдруг такая тоска. Словно этот момент такой долгожданный, такой… словно я давно просто не просыпалась в своей мягкой постели. Она тихо скулит, подставляя другое ушко. Хитрая морда. И снова оглушительный лай. На этот раз счастливый и довольный. — Рейвен, сиди тихо. Сколько времени? Черт, детка, мы проспали. Вскакиваю с кровати и с удивлением осматриваю себя. На мне какой-то мужской свитер и джинсы. Черт, неужели я вчера так напилась? Пора отмечать Дни Рождения с кем-то знакомым, чтобы с утра не было проблем вспомнить, в чьей я одежде. Рука по привычке скользнула к груди, где не нашла подвеску. Боже, где мой лебедь? Я осматриваю комнату и не нахожу следов кулона, словно его и не было никогда на мне?! Но быть того не может. За те четыре года, что я живу здесь, без моей Лии, я ни разу не расставалась с теми немногими вещами, которые могли бы о ней напомнить. Кулон. Ее книга — Портрет Д.Г. И несколько снимков. На одном из них мы вдвоем, и Лия улыбается, а я целую ее в щеку. Наверное, это самое лучшее фото, которое я могу только представить себе. Судорожно пытаюсь вспомнить, что произошло вчера, но в голову приходят какие-то странные воспоминания. Пирожное, одинокая свечка. Странное желание. Не хочу быть одна. Квартира на Манхэттене. Какой-то парень, мы вместе. Или не вместе. И все же вместе. Я целую его. Мы занимаемся сексом. Потом ссоримся. Я признаюсь ему в любви. И он мне. Мы снова занимаемся сексом. Стоим на балконе. А за окном чуть ли не осень. Что за чертовщина? Приснится же такое. На календаре тридцатое апреля, суббота. А значит, что я все же не проспала, и могу вполне выгулять Рейвен и вернуться в теплую кроватку. Стягиваю свитер и, аккуратно сложив, засовываю в шкаф, к своим вещам. Пахнет он, конечно, невероятно. Как родной дом, в который ты возвращаешься после долгой разлуки. Черт, где я это уже слышала? Дежавю. — Ну, наглое животное, идем гулять. Угораздило же меня вчера так напиться. Следи, чтобы я такого больше не отчудила. Договорились, подруга? Я включила музыку и пошла в душ, чтобы привести себя в порядок. В ванной комнате все снова выглядит не так, как я привыкла. Она почему-то вся в розовых тонах, хотя я запомнила ее совсем иначе. Казалось бы, только вчера я принимала ванну словно в другом месте. В голове словно помутилось, и перед глазами поплыли разные кадры. Словно диафильм, только очень быстро и смутно. Я тут же схватилась за виски и начала массировать, чтобы унять дикую боль. Черт, больше вообще пить не буду. Никогда! И вдруг до меня дошло, что вчера я и не пила вовсе. Я порядком задержалась на работе, а после купила пирожное и свечки и, придя домой, скромно отметила День Рождения тихо сама с собой в обнимку с карамельным латте, завернувшись в пушистый плед. Ну и, естественно, в полночь съела положенное мне лакомство, задув свечку. Малышка продолжала скулить, призывая меня поторопиться, поэтому я натянула все те же джинсы и первую выпавшую на меня рубашку. Не так уж и плохо. Издалека и сзади, в любом случае. Мы вышли из квартиры и побежали вниз по лестнице навстречу новому дню. Я толкнула дверь плечом и вдохнула аромат кофе из ресторанчика на углу. — Ну, привет, мир без волшебства. Я шла по улицам Сакраменто и не узнавала город. И улицы не те, и магазины не там. А автобусы — отдельная история. Было слишком странно смотреть на ставший родным за эти четыре года город и чувствовать, что он буквально за ночь стал чужим. Рука все еще пыталась нащупать дорогую сердцу цепочку, но все так же находила лишь пустоту. Быть того не может, чтобы я ее потеряла. В парке нас с Рейвен встретил теплый летний дождь. Я вдохнула и вмиг почувствовала, что что-то не так. Горячий воздух обжигал легкие, и я никак не могла набрать достаточно воздуха. Кажется, весь мир противился тому, чтобы я была здесь. Люди то и дело подходили, чтобы узнать, в порядке ли я, а знакомые вызывались проводить нас с малышкой домой. Однако у этой милашки с графитовыми глазами были другие планы, и она, заметив мое замешательство, потащила на аллею, где гуляли другие собаки. Я все еще не переставала смотреть по сторонам, от чего, то и дело, спотыкалась о камешки или сталкивалась с прохожими, которые смеряли меня гневными взглядами. — Ой, простите. Все время витаю в облаках. Вы не ушиблись? Я смотрела снизу вверх на вписавшегося в меня молодого человека. Высокий, брюнет с черными глазами. Боже. Аполлон. Чуя, слюнки подбери. — Вы в порядке? — он втянул носом стойкий запах карамели, исходящий от моих волос, и улыбнулся. — Да, спасибо. Все хорошо. Не видела Вас здесь раньше. Недавно переехали? — О, нет. Я здесь каждый день. Выгуливаю пса со своим племянником. Вот они, — он указал в сторону, где маленький мальчик всеми силами боролся с огромной немецкой овчаркой. Я улыбнулась, — просто мы обычно приходим позже. А сегодня нашему сорванцу не терпелось пойти на улицу, поэтому вот мы здесь. Я Акутагава Рюноске, кстати. Но для такой очаровательной девушки просто Рюноске, — флиртует. Даже покраснел. — Чуя, — я протянула руку, и он поцеловал каждый пальчик. Вот это да, джентльмен, — и как зовут вашего сорванца? — Будете смеяться, но, племянник, назвал его Ранпо. — А малыш знает, как надо. Умеет разбираться в сериалах. Мою зовут Рейвен, — мы прошли по аллее, направляясь к пруду, куда побежал племанник со своим Рампо. Моя рвалась к ним, но я всеми силами держала поводок, — она такая… графитовая. Цвета вороного крыла. И я решила, что ей подойдет такое имя. — Красивое. Но с Вашим не сравнится. — Боже, Вы заставляете меня краснеть. Как давно кто-то делал мне комплименты, — в ушах вдруг зазвучал чей-то приятный голос «ты идеальна», «ты достойна лучшего», «ты лучшая». — Неужели? Мне кажется, что Вас должны осыпать комплиментами каждый день. Я осыпал бы, — как же неловко. Он весь такой милый, и все дела, но вот почему-то совсем не то, чего хотелось бы. Да, красивый, как Аполлон, но все же не в моем вкусе. Не с каштановыми волосами. Не кареглазый. Эй, Чуя, не будь привередой, — знаю, может сейчас ты меня пошлешь. Не против, что я на ты? — я улыбнулась и помахала головой, — но могли бы мы, знаешь, выпить по чашечке кофе на следующей неделе? С карамелью. Скажем, во вторник. Да, во вторник, в семь! Ты будешь свободна? — Думаю, я… да. Во вторник я буду свободна. Я достала из сумки кошелек, и вместе с ним выпала карточка. Я подняла и увидела надпись «Кёка Идзуми». Хм… что-то знакомое. Протянула свою визитку парню. Рюноске просиял. Как мало человеку нужно для счастья. — Я позвоню, — он подмигнул мне, — и подъеду. Во вторник, в семь. Я буду на черном BMW. Надень платье. — еще одно подмигивание, и я не смогла сдержать смех. Боже, слишком милый, — до встречи, карамелька, — карамелька… так знакомо. Снова глюки, Чуя. Торчала давно, а флэшбэки до сих пор. Рюноске ушел так же стремительно, как и появился, а я едва смогла успокоить расчувствовавшееся сердце. Карамелька… словно отголосок из прошлой жизни. Черт, что происходит? Не перестаю задаваться этим уже надоевшим вопросом. Мы с Рейвен загулялись. Уже под вечер, когда мы шли по пляжу, и я доедала второй пакет луковых колечек, она потянула меня к берегу. Там была девушка, она почему-то кричала, «рвала на себе волосы», плакала. Я бросилась к ней, ожидая самого худшего, но, как оказалось, она всего лишь потеряла обручальное кольцо. И снова Дежавю. Дом, милый дом. Остается только преодолеть пару десятков лестничных пролетов. И будет тебе Дом, Чуя. И почему лифт отключают в самый неподходящий момент. Так, последний рубеж. Дом уже близко. Возле двери стояла незнакомка. — Простите, вы из 174-й? Я ваша соседка снизу. Кажется, вы нас заливаете. Дежавю. — Вы здесь новенькая? Никогда раньше не видела вас. В 168-й раньше жил Танидзаки. Вы его девушка? — Нет. Я Ацуши, кстати. Накаджима Ацуши, Мы с подругой приехали сюда на лето, потом снова отправимся в Университет. — Очень приятно, Ацуши, — протянула руку и повернулась, чтобы открыть дверь, — Проходите. Будем смотреть, что тут за бассейн, — Так. Снова дежавю? Тут что-то нечисто. Я открыла в ванную дверь, но от воды не было и следа, словно никакого потопа не было и в помине. Девушка нахмурилась, — что за чертовщина? — Что ж, извините за беспокойство. Наверное, это не вы. — Пустяки. А вообще, если у вас потоп, то зовите подругу, будем ужинать у меня. Я собиралась приготовить лазанью. А потом всем миром уберем вашу квартиру, — я ободряюще улыбнулась, но на душе скреблись кошки. Боже, что здесь происходит? И почему у меня какие-то странные воспоминания о событиях, которые еще не могли происходить. Ацуши просияла и, кивнув головой, побежала на свой этаж. Наверное меня ждет хороший вечер в приятной компании. Но вот все вокруг кажется ужасно странным. И я боюсь того, что будет впереди. Я прошла на кухню и достала из холодильника продукты. Так, начнем. Я же обещала гостям лучшую лазанью в мире. По моему секретному рецепту. Полчаса повозилась и — вуаля. Теперь в духовку. В дверь постучали, и я поспешила открыть. На пороге стояли две миловидные девушки. Ацуши и ее подруга. Кёка, если я не ошибаюсь. Какое знакомое имя. Кёка. — Привет. Мы решили, что нужно выпить за знакомство, — Ацуши одарила меня белоснежной улыбкой и протянула бутылку мартини. Мое любимое. Черт, а ведь еще с утра я зарекалась, что больше никакого алкоголя. Ну ладно, за знакомство и выпить не грех, — ты ведь не против? — Нет. Что вы. Проходите, чувствуйте себя как дома. Лазанья будет готова через полчаса, но у меня есть форель. Ничего не имеете против бутербродов с форелью? — Ничего, если не я их готовлю, — улыбнулась Кёка. — Да, не люблю возиться на кухне. К лешему дежавю. Это не просто дежавю. Это какая-то чертовщина. Я понимаю, когда это один раз. Но у меня целый день - одно сплошное дежавю. А это уже не норма. — Может чаю или кофе? — Не суетись. И знаешь, мне кажется, я тебя где-то видела. Мы не были знакомы раньше? — Не припомню. Хотя, знаешь. Да, мне кажется, что я тебя где-то видела. Постой… — Чуя Свон? Девушка с пляжа? Та самая, которая отказалась отметить вместе с нами День Рождения моего парня? — О, Кёка, это вы… — Ты. И да, ты так и не позвонила. И мы так и не поели мороженого, да и кофе не попили. — Прости. Было совсем не до этого. Ацуши недоумевающе посмотрела на нас с Идзуми, а потом пожала плечами. Подруга поспешила ей все объяснить, а после мы уже болтали обо всем на свете, не думая о том, как все это странно и неожиданно. Ну, случайности не случайны. — Давно ты здесь живешь? — Я приезжаю сюда на лето, работаю. А вообще на кампусе в Стэнфорде. Я учусь на юридическом. — И снова совпадение. Эли тоже. А я на физическом. И почему я тебя раньше не видела? — Да, странно, что я не видела Кёку. — Зато я тебя видела. Мы ходили на историю искусств вместе, а так я была в других группах, но с этого года нас объединяют, слышала? Если бы мы не встретились сегодня, я бы так и не решилась подойти к тебе. Ну ты всегда такая хмурая. Носишь драму за спиной и ворчишь. Поэтому ты показалась мне не особенно разговорчивой. Хотя теперь я вижу, что ты прямо лучик света. — Спасибо. К уборке мы приступили только под утро. Оказалось, что Кёка не только учится со мной на юридическом, но также работает фотографом в одном модном журнале. Поначалу это было ее хобби, но потом ее снимки заметил один из профессионалов и предложил работу. Да, занятость, конечно, не постоянная, доход тоже не стабильный. Но зато она занимается любимым делом. Даже обещала, что пригласит поучаствовать в какой-нибудь ближайшей фотосессии. — В декабре, почти под Рождество, к нам приедет мега крутой актер. Думаю, ты могла бы поприсутствовать на фотосессии с ним. У нас очень хорошая идея для фотосессии. Если модель согласится на условия. В прошлый раз я фотографировала его с его девушкой, но снимки получились так себе. Ребята даже отказались публиковать фотографии в журнале. Пришлось печатать его отдельные фото. Вот так-то. — И что за мега крутой актер? Куникида Доппо? Тачихара? — Никогда не догадаешься! Осаму Дазай. — Это тот из одного сериала моего любимого? Я пускала на него слюни, когда мне было шестнадцать. Смотрела этот сериал и влюблялась в него. После этого ни в одном фильме его не видела. И с чего бы он мега крутой актер? — Ты шутишь? Он прославился фильмом Своя линия. — Это что, боевик что ли? Черт. Опять какие-то обрывки памяти. Фильм. И правда боевик. И одна из главных ролей у миловидного кареглазого. По спине побежали мурашки. — Эй, темный лес! Ты вообще нетфликс смотрела хоть раз? — Ну да. Ривердейл, Благие знамения. — Да, ты точно из леса. Идем, этот выходной мы посвятим самым лучшим фильмам, которые только существуют в этом мире. Поверь, ты не пожалеешь. POV Осаму. И кто там звонит в такой безбожно ранний час. Оглядываюсь по сторонам в поисках будильника, но нахожу его на полу. Наверное, последствия веселенькой и жаркой ночи. Черт, сейчас только шесть. Если это Эйс, то я его убью, честное слово. И даже не пожалею его девушку. Пусть воспитывает своего мужа. С ума они там посходили со своим звонком? Сегодня суббота, и я хочу спать. Я откинулся на подушку и прикрыл глаза, пытаясь уснуть. Мне снились странные сны, но в них я был счастлив. И я безумно хотел вернуться туда. Туда, где было хорошо, чтобы больше не жить в этом мире без волшебства. И снова звонок. Не дай Бог это не самое важное дело на Земле, и я прикончу этого идиота. Нащупал рукой тумбочку, не открывая глаз, и стал шарить в поисках телефона. Какой-то кулон. На ощупь явно не мужской, а значит это не мой жетон. Хм… Странно, меня ведь тут давно не было. Кто бы мог его забыть? Кто был здесь, пока я месяц находился в Румынии? Неужели Эйс заходил «полить цветы»? И что за странный эвфемизм? Знаю я, кто у них кого и чем «орошает». Но Эйс не брал ключи. Да и все цветы я выбросил. Тогда чье это украшение? Что за черт? Я взял подвеску в руки и внимательно рассмотрел. Лебедь. Свон. В мыслях всплыла девушка с татуировкой лебедя на боку. Точнее не девушка, а сама татуировка. И когда это я успел с ней переспать? Серия вспышек, и я вижу ее рыжие волосы, точеную фигуру, тонкую шею и запястье. А на нем тату. Бесконечность. Что-то я таких не припоминаю. Дазай, мне кажется, что тебе точно пора завязывать с выпивкой. Третий звонок, и я буквально срываюсь с цепи. Беру телефон и рычу в трубку: — Да? Эйс? Что тебе нужно в шесть утра? — друг начинает тараторить о том, что я худший человек на свете, раз забыл о том, что мы планировали встретиться утром перед работой, но с интересом расспрашивает, уж не подцепил ли я какую-то девушку в баре, — Нет, я дома. Я вчера не только не ходил по барам, я едва дополз до кровати и завалился спать. А еще я мечтал выспаться, а не пасть жертвой твоего тошнотворного утреннего заряда бодрости. Избавь меня от своего противного радостного, а главное бодрого голоса, — Инаса рассмеялся, говоря, как скучал по моему брюзжанию. Еще слово, и я сброшу трубку, — У меня сегодня съемка в пять. Вечерком можешь заглянуть. И девушку свою приводи. Я позвоню Анго, она обещала заскочить, — от упоминания имени бывшей подружки засосало под ложечкой. Но совсем не так, как это было раньше, — Хорошо, мужик. Я рад, что ты скучал. Я знаю, что тебе было плохо без меня, — я усмехнулся, представляя, как это звучало со стороны, — Но я все еще не понимаю, разве обязательно было звонить в шесть, мать твою, утра? Друг выругался в трубку о том, что все свои хорошие манеры я оставил в Румынии, и он быстро научит меня, как быть вежливым. Я посмеялся и сбросил, укладываясь, все еще надеясь досмотреть свой странный сон. Девушка, та, что с татуировкой. С утра в моей постели. И вот мы вместе. Занимаемся умопомрачительным сексом, и кажется, я у нее первый. И я говорю ей, что люблю. И она любит в ответ. Вот только лица ее я не вижу. Зато пахнет она яблоками. Зелёными сладкими яблоками и корицей. И она в моих объятьях. На балконе моей квартиры. Холодно. Сентябрь. Я снова шепчу ей в волосы, что люблю ее. И я люблю. Вот только это не Анго. Странно. Но более странно то, что это уже не сон. Это больше похоже на обрывки воспоминаний. Воспоминаний из прошлой жизни, которой у меня никогда не было. Я на сто процентов был уверен, что не знал эту девушку. Никогда. Вечером Эйс принес с собой пару бутылок виски, а я заказал пиццу, луковые колечки и торт. Наполеон. Анго, немного опоздавшая, удивилась, что я захотел именно этот десерт, потому что никто из нас его не ел. Я лишь пожимал плечами, ссылаясь на то, что почему-то мне казалось, что кроме этого торта я последние месяцы не ел ничего с таким удовольствием. — Ну, ребят, вы снова вместе? — Эйс заметно опьянел и теперь был готов выступить в роли нашей свахи. Сакаучи улыбнулась и присела ближе ко мне и обняла меня за плечи, оставляя поцелуй на щеке. Ее липкая помада оставила свой след на скуле, и я поморщился. Благо никто не заметил, — ну, наконец. Я думал, этот, — Друг указал на меня, — так и умрет в одиночестве. Ты же знаешь, Анго, он от тебя без ума. Надеюсь, что мы еще потанцуем на вашей свадьбе. — Не торопись, дорогуша, — Анго засмеялась. Ее смех больше не звучал так, как раньше. Теперь он скорее напоминал звонкий, обычный смех, чем мелодичный перезвон колокольчиков, каким казался мне раньше, — дай Осаму решиться на то, чтобы сделать предложение. Ты же знаешь, что в прошлый раз мы именно это не поделили. Ну, в тот последний, когда расставались уже после недолгого воссоединения, — она опустила глаза и смущенно улыбнулась, — надеюсь, дорогой, теперь ты будешь более решительным. Я нахмурился. На что это она намекает? Рука Сакаучи переместилась на мою щеку, разворачивая лицом к ней. Она коснулась моих губ своими, и Эйс громко зааплодировал. Я поддался на ее ласку и ответил на поцелуй. Вот только он не показался мне таким, как раньше. Никакой сладости или нежности. Черт. В голове только… — Чуя. — Как ты меня назвал? Я отпрянул от еще когда-то любимой девушки и ошалело посмотрел в ее глаза. На мгновение мне показалось, что на меня смотрит голубоглазая с пухлыми алыми губками. Но ее лицо тут же сменилось лицом Анго. Ее серые глаза горели огнем. — Как ты меня назвал? Осаму? — она вскочила с дивана, попутно одарив меня звонкой пощечиной, — ты названиваешь мне каждый день. Просишь дать один последний шанс, клянешься в вечной любви. А потом называешь меня именем другой девушки? Ну и кто она? — Анго, постой. Это совсем не то, о чем ты подумала. — Да, Анго, остынь. Ты же знаешь, Осаму сам не свой последние недели. Дай ему объясниться, — Эйс с жалостью посмотрел на нас и поджал губы. Я вздохнул. — А что здесь объяснять? Все яснее ясного. Он решил двигаться дальше. Нашел себе девушку, но смелости не хватило сказать мне об этом. Зачем было приглашать меня сюда, разводить все эти разговоры? Пошел ты к черту. Не звони мне больше, Дазай. Мы хоть и друзья, но видеть твою лицемерную физиономию я не желаю. Она покинула квартиру, а у меня было странное ощущение, что сзади сейчас меня обнимут тонкие руки, и я почувствую нежность и тепло хрупкого тела. Но чуда не произошло. Только воспоминания новым потоком посыпались перед глазами. А дальше все, как раньше. Дом — работа. Работа — дом. Иногда нечастые встречи с Эйсом. Я стал пить, как раньше, и не было никого, кто мог бы вытянуть меня с этого состояния. Анго по-прежнему отклоняла мои звонки, и после некоторого времени я перестал звонить ей. И, как по волшебству, рана в сердце затянулась, и душа больше не просила Сакаучи. Я, наконец, освободился от этой больной любви. По ночам ко мне продолжала приходить все та же девушка с рыжими косами и татуировкой. Я не видел ее лица. Точнее сказать, не мог различить его в свете, который окружал ее тело. Девушка была рядом, и ее голос услаждал мой слух. И я не хотел просыпаться, желая днем и ночью слушать ее рассказы. А в голове все так же звучало — Свон. Время шло. И сентябрь сменялся октябрем. А дальше ноябрь. И он уступил место декабрю. Нью-Йорк замело снегом, и я, готов поспорить, впервые в жизни видел такую зиму в штатах. Малышня строила снеговиков и снежные стены, играли в снежки, ложились в сугробы и рисовали фигурки ангелов. Снег хрустел под ногами, и я, то и дело, останавливался и ловил белые хлопья ртом. Я вспоминал девушку из снов, которая рассказывала, что часто делала так в Лондоне. Может она всего лишь полет моей фантазии, но она научила радоваться меня жизни и ловить момент. Приближались праздники, и мне нужно было лететь в Сакраменто, где меня ждала Кёка Идзуми, фотограф, для которой я буду сниматься в фотосессии для рекламы какого-то белья. Я тысячу раз пожалел, что согласился на эту затею, но отступать было некуда. Да и подводить подругу крайне не хотелось. По правде говоря, меня по какой-то причине даже тянуло в Калифорнию, и я был рад, что все же решил не отказываться от съемки. POV Чуя. Сентябрь. Октябрь. Ноябрь. Декабрь. Время шло, и во сне меня постоянно донимали странные фантазии. И нет, это не воспоминания. Потому что такого со мной отродясь не было. Мне все еще снился загадочный мужчина, которого я никак не могла вспомнить. Высокий, кареглазый. Он бы безумно привлекательным, и мне стыдно было ловить себя на мысли о том, что, имея парня, я продолжала фантазировать о чужом. Пусть и таком очешуенном. Близилось Рождество, которое меня пригласили отмечать девочки. За одну лишь услугу. Я должна была поработать моделью с Осаму Дазаем. От этого зависела дальнейшая карьера Кёки, и я попросту не могла ее подвести. Она позвонила за день до мероприятия. В истерике. Модель в последний момент отменилась, и искать другую времени просто не было. Поэтому я согласилась. Хотя, знай я, какого рода эта фотосессия, послала бы я их всех куда подальше. День не задался с самого утра. Я поссорилась со своим приятелем, как я в шутку называла Рюноске. Он даже уже не обижался. Волновало лишь одно. За последние два месяца наши отношения изменились на сто восемьдесят градусов. Парень, в котором я видела приятного собеседника, хорошего друга, вдруг стал проявлять интерес, который был совсем несвойствен друзьям. К концу октября мы уже жили вместе в моей квартире, и мне пришлось уехать с кампуса и поселиться в Сакраменто. Мало того, что мне было неудобно добираться до университета, так еще и постоянные ссоры о том, что жить мы должны в квартире Рюноске, который совсем скоро активно стал предлагать мне руку и сердце. Это вообще нормально, делать девушке предложение после двух месяцев? И что у него вообще в голове творится? Я шла в студию к Кёке, опустив голову, копаясь в телефоне. Во второй руке стакан ароматного латте с корицей и яблочным сиропом. Мое единственное спасение этой холодной зимой. Эта зима была не похожа на все остальные. Пусть снег и не выпал, но температура опустилась прямо-таки ниже плинтуса, и я, кутаясь в свитер и кожанку, дрожала от пронизывающего ветра. Ненавижу смену погоды. Я медленно открыла дверь в здание и почувствовала, как вписалась в мощную мужскую грудь. Подняла глаза и увидела парня в солнечных очках. Серьезно? Солнечные очки в помещении утром зимой? Он нахмурился. Черт, утро добрым не бывает. — Смотри, куда идешь, ненормальный! — О, какие тут в Калифорнии девушки. Красноречивые. Не пробовали рот с мылом помыть? Говорят, что помогает. — Завали. Тоже мне, оратор. Парень помахал головой и пошел в свою сторону, а я пошла в свою, еще даже не подозревая, какая меня ждет участь. Кофе почти полностью расплескался у входа, и я была безмерно зла на нахала, который лишил меня единственного источника радости в это холодное декабрьское утро. Черт, и угораздило же меня согласиться. Идзуми суетилась, готовясь к фотосессии. Гримеры бегали из стороны в сторону, ожидая звезду предстоящего мероприятия. Я скромно подошла к подруге и спросила, что мне делать. — Чуя, ты здесь. Ой, а почему такая хмурая? Неужели ночью заскучала? Я думала, что у вас с Рюноске все очень даже огого. — Вчера Рюноске сделал мне предложение. И я сказала, что подумаю, — Кёка округлила глаза, — а по пути сюда я столкнулась с каким-то нахалом. Мало того, что он разлил мой кофе, так еще и сказал, чтобы я помыла рот с мылом. Хам, да и только. — Думаю, что сейчас ты окончательно возненавидишь весь свет. Потому что тебе абсолютно не понравится то, что я скажу. — Ну, прикончи меня. — Я боялась, что ты откажешься. Поэтому не сказала раньше. В общем, это не просто фотосессия. Мы будем снимать тебя в белье. А потом может и топлесс, — я раскрыла от удивления рот, не зная, как отреагировать. Вот подстава, — ну, скажи хоть что-нибудь. — Нет слов — одни эмоции. Ты просто подставила меня. Да я же… как я буду сниматься? Я абсолютно не готова. Да еще из мужчиной, которого хочет большая половина населения планеты. Это, мне кажется, провал года. Боже, я схожу с ума. — Перестань так переживать. У тебя идеальное тело, малышка. И ты прекрасно получаешься на фото. Ты справишься. Иди, тебя ждут. Я на негнущихся ногах направилась в гримерку, где меня ждали профессионалы, готовые превратить меня из гадкого утенка в прекрасного лебедя. Какая ирония. Лебедь. По окончании нанесения макияжа, однако, я смотрела в зеркало и хотела сама себя. Без преувеличений. Гримеры сделали свое дело, и в отражении я видела голубоглазую красавицу. Белье для фотосессии прекрасно сидело, и Кёка была права, я правда была прекрасна. Черт, вот бы не растерять эту уверенностью когда рядом со мной окажется Дазай Осаму. Набросила халатик и, глубоко вздохнув, вышла к подруге в зал. — О, ты готова, красотка. Ждем еще пять минут, они что-то долго. Я улыбнулась и прошла на свое рабочее место, ожидать опаздывающего мужчину. Хуже всего было то, что я даже не знала, как лучше позировать для такой фотосессии. Кёка улыбалась мне и держала кулачки. — Волнуешься? — Есть чуть-чуть. Я не представляю, что мне делать. — Он сделает все за тебя. Он очень талантливый. Поверь мне. Просто расслабься и получай удовольствие. И да, он тоже будет раздет. — Я тебя убью. Считай, что сегодня последний день твоей жизни, Кёка Идзуми. Не будь ты моей подругой, я бы послала тебя, твоего работодателя и самого Осаму Дазая в… — Куда бы ты меня послала, куколка? — я обернулась, услышав приятный голос. Откуда он кажется мне таким знакомым? Черт, — а, это ты? Как кофе? — издевается. Ну, я тебе покажу, — Кёка, это и есть твое восьмое чудо света? Ну, показывай, на что ты способна, детка. Нахал. Я сбросила халатик и подошла вплотную к мужчине. Он поднял бровь и улыбнулся. 1:0, мистер Дазай. Взгляд скользнул по моим ногам, поднялся выше, оценивая живот, грудь и задержался сбоку. Осаму нахмурился, с изумлением рассматривая мою татуировку. Одними губами он что-то шептал себе под нос, а потом только вымолвил: — Свон… — Вы знаете мое имя? — от него пахло так знакомо, что я вдруг поймала себя на мысли, что мы могли раньше встречаться. Но где? — Ты пахнешь яблоками. И корицей. Такое ощущение, что я тебя когда-то встречал, — парень словно читал мои мысли, и тут я вспомнила, что тот самый свитер, в котором я проснулась еще летом, пах так же, как этот актер. Я вздрогнула, — извини. — Ну, мы сегодня начнем? Дза, покажи мне, как ты умеешь работать, — я ошалело взглянула на Идзуми. Не ожидала, что она может так разговаривать с актером, которого знает весь мир. Осаму крутил меня в руках, как куклу, и я послушно вставала в те позы, в которые он приказывал. Его прикосновения были очень знакомыми, и я получала удовольствие от того, как его ладонь ложилась на мою талию, или от того, как наши обнаженные тела соприкасались. Пальцами он пересчитывал мои ребра и выводил узоры по краям моей татуировки. Я недоумевающе поглядывала на него, не понимая, фетиш у него что ли на тату? Через час или полтора мне было приказано снять с себя бюстгальтер, и я вдруг засмущалась, боясь поймать на себе еще один оценивающий взгляд красавчика. Но он сам снял с меня лишний предмет одежды, и Кёка запечатлела даже этот момент. Боже, как все до боли знакомо. Дазай закусил губу, и я покраснела. Благо грим не давал парню увидеть того, насколько розовыми были мои щеки. Стыдно до безумия. Он прижал меня к своему обнаженному телу, и я почувствовала, как напряглись соски. Черт, ведь он теперь издеваться будет. И почему на меня так влияет этот мужчина? В такие позы, как с ним, мне кажется, я еще не становилась. Он прижимал меня к себе так, что я вполне отчетливо чувствовала размер его достоинства. Дазай без зазрения совести лапал меня, закрывая руками грудь, а потом опускался на талию и сжимал попу. А я даже не могла возразить, потому что возмущаться не было смысла. Еще немного, и я снова в одежде. Пью чай, сидя рядом с Кёкой, которая редактирует фото. А вышло и впрямь более, чем отлично. Он правда мастер своего дела. В глазах читается такая страсть. И я невольно начинаю думать о том, что хотела бы себе такого мужчину. Черт, слышал бы меня сейчас Рюноске, и я бы не вышла из дома еще месяц. — Ну, показывай свои труды, Кёка. Мисс… как Вы там сказали Вас зовут? — Свон. — Мисс Свон, я ошибался на Ваш счет. Вы не так уж и бесполезны. Спасибо, было приятно с Вами работать. — Хам. Вы еще должны мне кофе. — Это Вы мне так свидание назначаете? Польщен, но незаинтересован. Губы Дазая растянулись в улыбке, и он тут же вернулся к созерцанию фотографий на компьютере. Я просто опешила от данного замечания и, схватив куртку, выскочила из кабинета, оставив на столе, как потом оказалось, свой телефон и кошелек. Спасибо моей рассеянной пустой голове за приключения, в которых побывала моя задница. Надо же, я потратила полдня, которые могла провести в кровати, на этого хама и нахала. И что я получила? Его лицемерное Спасибо? Никакого уважения. Пошел он вообще к черту. Домой пришлось добираться пешком, но, когда я была в квартире, я была счастлива сбросить с себя верхнюю одежду и включить диснеевскую Белоснежку. Ну и черт с ним, с телефоном. И без него денек проживу. А завтра съезжу к Идзуми и заберу. Не мотаться же туда-обратно. Хватило мне оскорблений от этого надутого индюка. В дверь позвонили. Кого там нелегкая принесла? Я кинулась открывать и опешила, обнаружив на пороге своего утреннего знакомого. Губы поджаты, в руках мой телефон, кошелек и бутылка вина. Странный набор. — Кёка просила завезти. Побоялась, что ты не захочешь ее видеть, — о да, а тебя я видеть просто мечтаю. Где их логика? — впустишь? — Проходи, раз приехал. Чаю? Кофе? — Тебя. Парень бесцеремонно вошел в квартиру и, захлопнув за собой дверь, беспардонно впился в мои губы. Я попыталась отстраниться, но тут же была сжата в сильных объятьях. Что, черт возьми, он себе позволяет? Я ему кто? Проститутка? — Ты мне снишься. Каждую ночь на протяжении уже четырех месяцев. Ты сводишь меня с ума. Я ни разу не видел лица во сне, но твое тату. Господи, раздевайся. Я хочу увидеть этого лебедя. Хочу быть уверен, что я тебя нашел. Я поймала момент и ударила его в пах, отталкивая от себя. Тоже мне, нашелся. Секс символ. — Ты ненормальный? Нет. Не так. Ты больной! Парень, я выхожу замуж за любимого человека, — вру, но ему об этом знать совсем необязательно, — и тут ты врываешься ко мне в квартиру и думаешь, что я разденусь перед тобой, а потом может лягу к тебе в постель? Ты наивнее, чем моя бабушка Энни. Была. — О, за любимого человека? Именно поэтому ты жалась ко мне на фотосессии? Именно поэтому текла, когда я сжимал тебя в руках? Именно поэтому отвечала на мой поцелуй. Обманывай себя сколько хочешь, но я же вижу, что это взаимно. Ты хочешь меня? — Чего ты добиваешься? Мне вызвать полицию? Или позвонить парню? А может закричать? — Кричать сегодня ты будешь только мое имя. Я дала мужчине звонкую пощечину и вытолкала из квартиры. Ненормальный. Чертов придурок. Конченый просто. С чего он вообще взял, что я захочу с ним спать? Ну и что, если я даже немного завелась от его прикосновений. Это ведь нормальная реакция человеческого тела. Гораздо хуже, когда реакции попросту нет. Импотент хренов. — Я ведь не уйду отсюда. И буду рассказывать каждому прохожему, что ты меня выкинула из квартиры. Представляешь, если этим прохожим окажется твой парень. Вот же неловко будет, правда? Я открыла дверь и, схватив наглеца за галстук, втянула обратно в квартиру. Посмотрела вверх и увидела то, чего не замечала раньше. Карие глаза. Как у парня из моих снов. Боже, что происходит. Только не говорите, что этот извращенец — мой соулмейт. Чушь какая-то. — Чего ты хочешь? Он поднял бутылку вверх и подмигнул. Господи, и почему мне так не везет на парней? — Я с тобой пить не буду! Если хочешь, то твой максимум — кофе. А бутылку можешь оставить в холодильнике. Мы с девчонками найдем ей применение. — Так неинтересно. Я думал, что мы выпьем, поговорим. Почему ты так смотришь на меня? Узнаешь во мне кого-то? — Не знаю. Глупо это все, но ты пахнешь так, как пахнет одна вещь в моем шкафу. Не так давно, летом, я проснулась в свитере. В чьем-то мужском свитере, и я не представляю, чей он. Но он пахнет безумно вкусно. Как ты, — я покраснела, — и глаза. Мне кажется, что я раньше тебя встречала. Но я тебя не помню. И ты мне тоже снился. — Вот, мы выяснили, что я не сумасшедший. С ума обычно по одиночке сходят, а тут у нас необъяснимый вирус странных сновидений. И извини за то, как я повел себя. И на студии тоже. Это своего рода защитная реакция. Я совсем не такой. — Да ладно. С кем не бывает? — Чуя, с нормальными людьми не бывает. Знакома с такими? Вот этот не из их числа, поверь. Снится ему. Ага, нашел дурочку. И откуда он узнал о моем ночном госте? Неужели Кёка рассказала, а он воспользовался и сочинил такую же легенду? И все для чего? Чтобы затащить меня в постель? — итак, кофе? — Со сливками. Два кусочка сахара. Сироп есть? — сироп? А одно место не слипнется? — Только карамель и яблоко. Зеленое. — Тогда яблоко. Люблю пробовать что-то новое. Где у тебя шкаф? Я указала парню на небольшую кладовку за углом и, дождавшись, когда он избавится от куртки, повела на кухню. Аромат кофе заставил меня почувствовать, как же я голодна. Желудок исполнил внутри сальто, и у меня засосало под ложечкой. Черт, неплохо бы поесть. Надеюсь, что Рюноске оставил мне хотя бы немного пиццы. И, о да, в холодильнике коробка с пиццей, наггетсы и сэндвичи с арахисовым маслом и черничным джемом. И наполеон. — Обедать будешь? Я очень голодная. — Не откажусь. Спасибо. И вот, — Дазай вытащил что-то из кармана и, пожав плечами, словно сомневаясь, стоит ли это говорить мне, нахмурился, — я нашел это у себя на тумбочке. И я понятия не имею, чье это, — он вытянул руку и разжал ладонь. На ней лежала подвеска. Моя подвеска в форме лебедя. Я уставилась на парня, не вполне понимая, как она оказалась у него. Боже мой, что тут вообще происходит? Что за магия? Вот тебе и земля без волшебства. — Ну, Свон, ничего не хочешь мне рассказать? Я вдруг услышала в его голосе знакомую интонацию. И где я могла с ним пересекаться? И почему он мне все это время снился? И почему мне безумно хочется сорвать с него одежду и прямо здесь наброситься? Тише, Чуя, у тебя есть Рюноске. Ты и так чуть не нарвалась на ссору, когда в порыве страсти назвала его Осаму. До сих пор не можешь забыть его глаза, когда он прокричал «что еще за, твою мать, Осаму?». Хотя, теперь вполне понятно, что за Осаму. — Это моя. Но я не знаю, как она оказалась у тебя дома. И думаю, что тебе лучше уйти. Иначе я не знаю, что произойдет. И потом я буду очень жалеть об этом «чем-то». Я встала из-за стола и прошла в ванную. Оперлась руками о раковину и внимательно посмотрела на свое отражение в зеркале. Запустила пальцы в волосы и шумно выдохнула. Господи, что происходит? Лия, умоляю, помоги мне разобраться в моих чувствах. Я так устала от всей этой неразберихи. Прикрыла глаза и замерла, пытаясь привести мысли в порядок. На талию легла рука, и я вздрогнула. Боже. — Тише, это я. Я хочу вернуть тебе его, — Осаму аккуратно повесил кулон на мою шею и застегнул его. Я сразу почувствовала, что какая-то часть меня вернулась на место. Черт, замечательное ощущение, — я уезжаю завтра, но если ты хочешь, мы могли бы встретиться после Рождества. Узнать друг друга поближе. Все это странно, но я чувствую, что… я не могу объяснить это, — его губы на моей шее, и я стону. Дазай переворачивает меня к себе и поднимается выше, целуя теперь подбородок, щеки, скулы. Он, наконец, впивается в мои губы и тут же проникает языком в рот, заставляя забыть о том, что мы познакомились сегодня утром, о том, что у меня есть парень, пусть и не любимый, о том, что я еще некоторое время назад говорила, — ты божественна. Бесподобна. Через несколько мгновений я уже без рубашки, прижатая к стене, нависаю прямо над ним. Он так же раздет по пояс, и я хочу избавиться от остатков одежды. Черт, что же мы творим. — Я не хочу делать это с тобой в ванной. Ты достойна лучшего, — подхватывает за бедра и несет в комнату. Дежавю. Не знаю, откуда ему известно, которая из всех дверей ведет в спальню, но он с первой попытки находит нужную, — Чуя, я… — Не надо слов. Просто сделай это. *** Я просыпаюсь через несколько часов, но в измятой постели уже одна. На столе записка, в которой Дазай просит прощения за все. Ха, а стоит ли просить прощения за то, что ты подарил мне самый безумный секс в моей жизни? Ну, сбежал, да. А чего еще стоило от тебя ожидать? Сердце горит, и картинки из снов снова начинают мелькать перед глазами. Пора заканчивать. Теперь я точно знаю, что мне делать дальше. Только одно… Твердо решаю, что выйду замуж за Рюноске. Сминаю записку и отбрасываю в сторону. Быстро убираю постель и, на ходу одеваясь, хватаю из шкафа тот самый свитер. Вдыхаю теперь уже знакомый аромат и улыбаюсь. Мир без волшебства порой творит с нами такое, на что не способна ни одна магия. Рюноске был невероятно счастлив в тот вечер, когда я объявила о своем согласии стать его женой. Он поднял меня на руки и закружил в объятьях, отказываясь выпускать даже на миг. Он был счастлив. А я старалась скрыть то, что поселилось глубоко в душе. Изнутри мне съедала вина. Вина за то, что я обманула его доверие. За то, что прыгнула в койку к «первому встречному». Что изменила, купившись на сладкий голос, идеальное лицо и прекрасную сказку. Стыдно. Больно. Ужасно. Я была разочарована в себе, и с каждым часом разочарование все росло и множилось во мне, не давая почувствовать счастья или радости за то, за что обычно радуются девушки. Боже, да что со мной не так? Рюноске хмыкнул и прижался к моим губам своими. Я не торопилась ответить на поцелуй, боясь хоть чем-то выдать себя, свои мысли и чувства. Парень отстранился лишь на миг и снова приник к моим полураскрытым губам, просовывая язык между ними. Я вздрогнула, вспоминая, как сегодня днем меня целовал Дазай. И тот его поцелуй был совсем не таким. И все с ним вообще было не таким. Он хотел доставить удовольствие мне. Он думал в первую очередь о том, чего хочу я. Он сам отошел на второй план для себя. Рюноске же, напротив, думал только о том, как бы самому удовлетвориться. — Не сегодня, Рюноске. Я неважно себя чувствую. Твой ужин ждет тебя на столе. Я освежусь и присоединюсь. Хорошо? — Снова твои нелепые отговорки. Чуя, разве ты не хочешь, чтобы твой парень был счастлив? Может передумаешь? — я махнула головой, — ты ведь знаешь, что я не могу ждать вечно. У меня есть потребности, которые ты почему-то перестала удовлетворять. Неужто какой-то Осаму старается так хорошо, что сил на меня не остается? — он криво усмехнулся. О, знал бы ты, дорогой, как сегодня один конкретный Осаму постарался. Черт, Чуя, забудь. Рюноске прав, ты должна делать счастливым его, а не фантомного мужчину из снов, — мы еще к этому вернемся. Не думай, что тебе удастся легко отделаться. Я кивнула и, схватив из шкафа первую попавшуюся одежду, бросилась в ванную. Из головы не шли сцены из снов. Те самые фантомные воспоминания о событиях, которых не было. Вот только теперь они восполнились вполне реальными воспоминаниями о вполне реальном сексе. Я чувствовала, как мое тело горит. А сердце щемило. Прогнило насквозь, как и его хозяйка. Не сердце, а плод ядовитого дерева, которое только и может портить все то, к чему прикасается. Вода смогла слегка успокоить разбушевавшиеся мысли, но Осаму, мать его, Дазай все никак не шел из головы. Я вспоминала, как нежно он вырисовывал узоры на моей коже, обводил контуры тату, сколько нежности и ласки было в таких простых прикосновениях. Он знал каждый сантиметр моего тела, словно мы делали все это раньше. Словно был уверен в том, что я люблю. И каждая клеточка отзывалась волной мурашек на его прикосновения. — Рюноске? — я вышла из ванной и обнаружила, что мой жених пропал. Что ж, спасибо, что избавил от еще одного неловкого вечера, — Рейвен. Иди сюда малышка, — животинка подставила морду мне под руку, прося, чтобы я ее погладила. Она резко схватила меня за край штанины и потянула в гостиную, где работал телевизор, — просила же. Выключай за собой. И кому вообще могут быть интересны эти сплетни по CW? Ведущий что-то говорил, и я взяла пульт, чтобы переключить на музыкальный канал, но малышка выбила устройство у меня из рук, словно добиваясь того, чтобы я дослушала репортаж до самого конца. На экране появилось фото Дазая возле гостиницы. Ну, разумеется. Губа не дура. Не стал бы он заселяться в нечто меньшее, чем самая лучшая гостиница Сакраменто. Я поджала губы, не до конца понимая, чего именно хотела от меня Рейвен. — Дорогая, дай мне послушать песни. Умоляю. — По нашим данным, планы актера изменились в последний момент, и он останется в Сакраменто еще на три дня, вплоть до Рождества. Сам Дазай отказывается давать интервью, но кое-кто из персонала гостиницы, в которой он остановился, любезно поведал, что парень приказал никого не впускать к себе, кроме одной загадочной девушки, чье имя информатор, к сожалению, не сумел расслышать. — Боже, какая шумиха вокруг него! Небось захотел пиара. Ну и разводит сплетни. Нарцисс. Не удивлюсь, если он и фильмы со своим участием пересматривает. Еще и девушек к этому склоняет. — Если ты и есть та самая загадочная рыжая красавица, которая украла сердце одного из самых горячих холостяков Голливуда, то отзовись. Вся Калифорния хочет знать, кто же сумел влюбить в себя красавчика. Я прыснула. Это просто смешно. Вселенная словно делала все, чтобы вытащить меня из дома и затащить к Дазаю. И кому это вообще может быть нужно? Кто вообще попрется к нему, чтобы провести незабываемое время наедине с самым красивым человеком на земле? Ну, кто-кто? Видимо я. Еще раз кричу в пустоту, убеждаясь, что Рюноске не вернулся и за то время, что я убила на просмотр дурацкого репортажа про Дазая Осаму. Нет. Ну, на нет и суда нет. Высушиваю волосы и стараюсь уложить их так, чтобы хоть немного лучше лежали. Непослушные локоны рассыпаются по спине и плечам, и я просто психую из-за того, что не могу собраться быстро, когда это действительно лучше. Даже не заморачиваюсь с макияжем, лишь слегка подведя ресницы черной тушью. Кто не любит меня такой, просто не достоин любить меня при параде. Смеюсь своим же мыслям и иду выбирать одежду. Рейвен ходит следом и довольно скулит. И тут до меня доходит, что во время визита Дазая она вела себя совсем не так, как ведет себя с незнакомцами. И вместо рычания и пронзительного лая она встретила Осаму, ткнувшись мордой ему в колени, словно они были знакомы. Словно она помнила что-то, что забыли мы с ним. Набросила куртку и закрутила огромный шарф вокруг шеи, поежившись от предстоящего путешествия. Брр. Рейвен улеглась на свое место и проводила меня добрым взглядом. Я потрепала ее по голове и подошла к двери. Открыла и уткнулась в широкую мужскую грудь. Черт, вернулся. — Куда собралась? — Проветриться, — я воткнула наушники в уши и, словно ураган, выскочила из квартиры, чувствуя на себе озадаченный взгляд жениха. Рюноске что-то крикнул вслед и захлопнул дверь, но я даже не удосужилась обернуться или вслушаться в то, что он говорил. Сердце звало меня куда-то, где, мне казалось, нет, не казалось, где, я верила, меня ждет родное мне сердце. Я вызвала такси и доехала до парка, в центре города, но так и не решилась войти в гостиницу. Я маялась, бродя по аллеям. В наушниках «Umbrella» по кругу, пока не надоест. Порой казалось, что ее я могу заслушать до дыр. Ведь она так напоминала мне Лию и те веселые вечера, которые мы проводили танцуя под эту песню. Я присела на скамейку, прикрыла глаза и протяжно выдохнула. На плечо откуда-то сзади вдруг опустилась чья-то рука, и я вздрогнула. Обернулась и увидела красивую белоснежную улыбку и безумно красивые карие глаза, которые отливали серебром в свете фонаря. Чуя, только не поплыви прямо в центре парка. — Видел тебя, когда возвращался из кафе. У меня есть для тебя кофе и булочка с корицей, хочешь? — Дазай расплылся в еще более широкой улыбке. Протянул мне бумажный пакет и стакан с дымящимся напитком. Парень присел рядом и сделал глоток. На щеку капнула первая капля дождя. Я поежилась, — замерзла? Осаму резко вскочил и, схватив меня за руку, потащил в сторону отеля. — Набрось шарф на голову и прикрой лицо, если не хочешь, чтобы твое лицо стало достоянием общественности. Ни к чему твоему парню видеть тебя рядом со мной, — теплые пальцы переплелись с моими, вызывая новый поток фантомных воспоминаний. Снова тот самый балкон, я в дурацком свитере, и парень берет меня за руку, лаская каждый пальчик, — он не будет против, если ты проведешь ночь не дома? Я прямо ошалела от такого вопроса. Нет. До этого просто не должно дойти. Не второй раз за день. Это будет ужасно по отношению к Рюноске. Это будет нечестно. И я не хочу причинять ему боль. И меня совсем не тянет к Осаму Дазаю. Хотя… кого я пытаюсь обмануть? Тянет, и еще как. С такой силой, что я просто не могу этому противостоять. Портье улыбнулся нам и понимающе посмотрел в нашу сторону. Администраторы за стойкой стали перешептываться, от чего вдруг стало не по себе. Все эти люди вокруг, все поклонники, все работники отеля видели нас. И, мне казалось, это совсем не волновало моего спутника. Я же, напротив, очень переживала, что окажусь на снимках. В номере вкусно пахло табаком, шоколадом и мандаринами. Я удивилась, что парень, проводящий столько времени в спортзале, изнуряющий себя многочасовыми тренировками, может курить. И Дазай, словно угадывая мои мысли, ухмыльнулся и указал на портсигар, стоящий на тумбочке у стены. Да, давно я в таких номерах не отдыхала. Казалось, что здесь могла бы разместиться целая семья, а еще их всевозможные собаки, кошки, черепахи и хомячки. Дазай помог мне снять куртку и размотал шарф, стирая со щек холодные капельки. Его прикосновения казались нежными и теплыми, и я опустила глаза, ощущая стыд и разочарование в самой себе. — Не возражаешь, если я включу музыку? — Я буду только за, — покраснела. Боже, как глупо. Чуя, ты ведешь себя, как школьница, — и вообще, мне кажется, я зря сюда пришла. Рюноске будет искать меня. И… Господи, почему ты так смотришь на меня? Словно призрака увидел. — Я лишь на секунду подумал, что… впрочем, неважно. Может, ты хочешь кофе? Хотя поздновато для кофе, — поздновато? А пятнадцать минут назад в парке было самое то. Как нелепо, — Тогда чай? Здесь подают прекрасный чай с земляникой и сливками. Тебе нужно согреться. — Послушай, прости, что я пришла. Мне нужно было остаться дома. — Но ты ведь пришла. А значит… значит, ты хотела этого. Послушай, то, что произошло сегодня днем, это было… не пойми меня неверно, мне понравилось, но мы поторопились. И мне жаль, что ты изменила со мной своему парню. Я хочу, чтобы ты знала, что я не такой. И это не повторится, обещаю, — Господи, что он вообще несет? Обычно так говорят девушки. Но он… — так что, чай? — Да. Пожалуй, я не откажусь от чашечки ароматного зеленого чая. Дазай заказал целую гору еды в номер. Чаем мы не ограничились, и уже через полчаса пили шампанское, закусывая клубникой в шоколаде. Позднее подключились взбитые сливки. Я свободно чувствовала себя рядом с Осаму и совсем не хотела уходить, но время поджимало. Часы отбили полночь, и я спохватилась. Черт. Взглянула на экран мобильно — Рюноске оборвал телефон. 73 сообщения и 32 пропущенных. Выключила аппарат и закинула обратно в сумку. А чем черт не шутит? Парень обеспокоенно взглянул меня и поджал губы. Я облизнулась, смотря на его озадаченное лицо. Невольно поймала себя на мысли, что это лицо я готова была бы созерцать каждое утро. И день. И вечер. Его лицо. Такое знакомое, такое очаровательное. — Уходишь? — Думаю, мне пора. Спасибо за вечер. Мне было приятно провести его в твоей компании. И спасибо за чай, клубнику, шампанское и сливки. Мне так не хватало сладости… Я встала и направилась к выходу, натягивая по пути куртку и наматывая шарф. Спиной я чувствовала, как Осаму смотрит на меня. Испытывающе, с некоторым недоверием. Остановилась у двери, задумавшись, чего я на самом деле хочу. Доля секунды и… Дазай в три шага добрался до меня и, развернув, поднял над собой, прижимая к стене и впиваясь в губы. Руки на бедра, и я обвила его торс ногами, чувствуя, как он крепко сжимает мои ягодицы. И что случилось с этим его «я не такой… хочу чтобы ты знала… это не повторится…». Ногтями я впилась в плечи мужчины, оставляя отметины в виде полумесяцев на коже. Осаму прорычал и закусил мою нижнюю губу, после чего вернулся к поцелую, посасывая язык. Рука сама нащупала замок на куртке, и я рванула бегунок вниз, избавляясь от красной кожанки, и сорвала шарф. Осаму потянул вверх футболку, оголяя идеальный торс. Я оторвалась от его губ лишь на секунду, чтобы дать возможность снять мешающую вещь. Шампанское ударило в голову, и мы совсем не контролировали себя. Руки мужчины блуждали по моей спине, поднимая свитер, оголяя разгоряченную кожу. Кофта полетела на пол в кучу одежды, и я почувствовала, как мой живот коснулся его крепкого пресса. Кожа просто пылала под его пальцами, и я еле сдерживалась, чтобы не застонать. Еще несколько мгновений, и мы на кровати, я сверху. Дазай прижимает меня к себе, попутно избавляясь от ремня и таких надоевших джинсов. Расправившись с ними и отбросив в сторону, мужчина взялся за мои, оставляя меня в одном белье. Оценив мое тело, он зарычал и вернулся к истязанию моих губ. Я охотно наклонилась вперед и положила ладони на скулы, обводя их пальцами. Нежность. Ласка. Страсть. Дазай потянул за шлейку лифчика, одним движением расстегнул его и отбросил в сторону. Парень сжал руками грудь и застонал прямо мне в губы. Пальцы пересчитали ребра и снова стали обводить контуры татуировки. Я нетерпеливо поерзала бедрами по бедрам парня, призывая к дальнейшим действиям. Осаму улыбнулся. Тонкое красное кружево улетело к остальным вещам, и парень с легкостью расправился со своими боксерами. Я почувствовала, как горячий член уперся мне в живот и глубоко вздохнула. Вздох сменился стоном, когда я почувствовала, как Дазай провел им, задевая самые чувствительные точки. Нежно, но слишком страстно. Осаму одним движением скользнул внутрь и остановился, позволяя мне привыкнуть. Я чувствовала, как он буквально растягивает меня изнутри, и это было очень непривычно. Днем я почти не заметила этого. Боль сменилась наслаждением и я двинулась, принимая его глубже. Дазай улыбнулся. — Осаму… Парень схватил меня за бедра и перехватил инициативу на себя. Комната наполнялась стонами и криками до рассвета. Весь мир словно перестал существовать для нас, и я даже не вспоминала ни о чем и ни о ком на свете. Дазай перевернулся, прижимая меня к уже порядком сбитой простыне. Он завел мои руки над головой, сплетая наши пальцы. Эта невыносимо сладкая пытка болью и истомой отдавалась в каждой клеточке тела. Все было слишком реально, но все же слишком сильно походило на сон. Тот сон, который преследовал последние месяцы. Который никак не выходил из головы. Который заставлял сомневаться в реальности всей моей жизни. Я услышала глухие стоны. Осаму поверхностно дышал и стонал мне в шею. Почувствовала на себе тяжесть тела мужчины и выгнулась навстречу. Дазай укусил меня за шею и тут же зализал укус. Я застонала, и Осаму довольно улыбнулся и заурчал. Он перекатился на спину, судорожно хватая воздух ртом. Парень все еще был возбужден, но в глазах читалось удовлетворение. Я повернулась на бок, рассматривая красивое лицо Осаму. Глаза прикрыты, веки дрожат, а губы расплылись в блаженной улыбке. Прерывисто вздыхая, парень подтянулся на локтях и посмотрел на меня. И снова эта очаровательная улыбка, которая заставляет забывать обо всем на свете. Осаму повернулся ко мне и поцеловал, после чего снова откинулся на спину, подминая подушку под голову. Он тут же перевернулся на живот и уткнулся лицом в свежую прохладную наволочку. Я пододвинулась ближе и, закинув левую ногу на его спину, аккуратно, но крепко прижалась к сильному мужскому телу. Дазай довольно простонал и мерно засопел. Уснул. А я лежала и слушала его все еще бешеное сердцебиение. С утра, точнее ближе к обеду, я проснулась от назойливого звонка мобильного. Дазай недовольно простонал и, отключив телефон, отбросил его на стоящее неподалеку кресло. Трубка с глухим хлопком упало на мягкую ткань и погасла. Осаму повернулся и потянулся за поцелуем. — Если это сон, то не буди меня. Потому что он просто чудесный, — сонно и хрипло промурлыкал парень и обвил мои тонкие плечи рукой, — что скажешь, сейчас подходящее время для кофе? Я нервно рассмеялась, только и сумев кивнуть головой и выдавить из себя тихое «да». Дазай озадаченно посмотрел на меня и, не теряя ни секунды, впился в губы, подминая меня под свое крепкое теплое тело. Я жалобно простонала, призывая его остановиться. — Чуя? Я что-то не так сделал? Я причинил тебе боль? — Нет. Просто все это так неправильно. Я ведь правда помолвлена с парнем. И я как последняя… — он приложил палец к моим губам, чтобы я замолчала, но я продолжила, — я чувствую себя последней дрянью. Как я могла обмануть доверия такого чудесного человека? Боже, я просто омерзительна. И кому вообще будет нужна женщина, которая прыгнула в койку к пусть и самому привлекательному, но все еще первому встречному. — Тише. Не смей говорить о себе такого. Если уж на то пошло, то считай меня виноватым во всем этом. Считай, что я взял тебя силой. — Ну да. И во время этой «силы» я проявляла определенную сноровку. Осаму, это совсем не шутки. Я ужасно чувствую себя. Мое сердце прогнило насквозь, словно отравленное яблоко. С тобой я словно вкусила плод ядовитого дерева. И теперь… я сомневаюсь, нужен ли он мне. Понимаешь? — Так разорви помолвку. И все решится само собой, — Он смотрел на меня умоляющим взглядом, но с каждой секундой осознание медленно, но верно меняло выражение его лица. Дазай сглотнул и снова откинулся на подушку, — тогда сделай одолжение. Через пару дней я вернусь домой. Но у нас есть время до Рождества, которое мы могли бы провести вдвоем. И если даже после трех дней вместе ты не захочешь расстаться со своим женихом, то я исчезну из твоей жизни, словно меня в ней никогда и не было. Снова дежавю. Я слабо кивнула и уткнулась лицом в шею Осаму, вдыхая его божественный запах. До конца срока мы приняли решение телефоны не включать. А то, что будет дальше… что ж, время покажет. Se son sore fioriranno. И время больше не существовало для нас. День плавно перетекал в ночь, а темнота сменялась светом, но для нас это не имело значения. Мы провели в номере все три дня, не выходя из комнаты ни на секунду. Ели мороженое, печенье, клубнику и луковые колечки. Осаму даже позволил мне залить попкорн карамелью, после чего смачно выругался от количества сладости. Он даже решил называть меня карамелькой, напоминая некоторые моменты из сна. Я краснела. Мы пили вкуснейший чай и кофе, смотрели фильмы и играли в бутылочку или «Я никогда не…». Дазай много рассказывал о себе, о том, где ему довелось побывать, о карьере, о том, как не везет в личной жизни. Я спорила насчет невезения, указывая на то, какие у него были замечательные подруги. Парень много говорил о Румынии и Китае, Сингапуре и Италии, иногда показывая фотографии в телефоне. Я внимательно слушала его, вспоминая, как в детстве путешествовала с родителями. Воображение рисовало яркие картинки, от которых кружилась голова. Я и сама мечтала бы очутиться с ним в тех уголках планеты, где мы могли бы провести отпуск, нежась в лучах солнца на морском побережье Генуи. — А еще, это довольно странно, но мне часто снится какой-то склеп. И имя. Лия Накахара, — я вздрогнула, — Готов поклясться, я не знаю никого такого. И уж тем более не хожу по кладбищам. Эй, что такое? — Нет. Ничего. Просто слишком холодное мороженое, — нагло соврала я и поджала губы, не понимая, откуда он знает. Ведь моей настоящий фамилии здесь не знает никто. Кроме Рюноске. Я даже паспорт сменила, чтобы оставить все то, что меня преследовало, в прошлом, — может… прогуляемся? Я покажу тебе Сакраменто. — Сейчас я предпочел бы, чтобы ты показала мне кое-что другое… думаешь, я не видел город? — Видел. Но ты не видел его моими глазами. А я могла бы показать тебе то, что я считаю особенно красивым. Особенные для меня места. И мы могли бы выпить кофе с наполеоном. — Я не хочу выходить отсюда ни на минуту. Потому что у нас и так слишком мало времени. Мне кажется, что я снова вот-вот тебя потеряю. Мой Темный Лебедь. Я поморщилась, представляя черную лебедушку. Ну и романтик. — Осаму, я… — Тише. Все хорошо, я понимаю. Я закажу торт, кофе и клубнику. И мы проведем сегодняшний вечер. А ночью мне придется уехать. Но я буду звонить тебе. Каждый вечер. — А как же… черт, почему все так сложно? — Ничего сложного. Все проще, чем ты думаешь. Ты можешь разорвать помолвку и поехать со мной. Может… может это судьба, и мы должны были встретиться. — Верить в судьбу то же самое, что отрицать возможность выбора… — начала было я, и снова дежавю. Для нас обоих, но Дазай продолжил. — А можешь остаться здесь с ним. Выбор за тобой. Только реши, чего ты хочешь. — Не все так просто. Ведь любой мой выбор причинит кому-то боль. А я этого не хочу. — Довольно думать о том, что будет лучше для других. Чего хочешь именно ты? Я промолчала. Но, казалось, молчание говорило больше, чем слова. Дазай опустил глаза, но тут же воспрянув духом, поспешил подарить мне сладкий поцелуй. Голова закружилась от его необыкновенно вкусного аромата, и я ответила, тут же прильнув всем телом к парню. — У меня все еще есть время изменить твое мнение. И я использую его по назначению. На Рождественские праздники я уеду в Нью-Йорк. Но потом, в январе, я вернусь, чтобы забрать тебя с собой. Подумать только. Я и не знал, что человек может стать для тебя целым миром за какие-то считанные дни. Надеюсь, ты дождешься и не натворишь глупостей, пока я далеко? Я закусила губу и загадочно посмотрела в его карие глаза. Господи, он ведь просто идеален. И он так похож на того самого странника из моих снов. — Какой ты хочешь кофе? — С яблочным сиропом. И корицей. И взбитыми сливками. Но еще больше я хочу, чтобы этот день никогда не заканчивался. Одному Богу известно, как я не хочу, чтобы ты уезжал сегодня. Но я буду ждать каждого сообщения. Каждого звонка, чтобы услышать твой голос. — Я знаю, малышка. Я знаю. Только не ошибись с выбором. И если ты предпочтешь меня, то весной я отвезу тебя в Париж. — Ты нечестно играешь, мистер Дазай. — Все честно, моя мисс Свон. Итак, я сделаю заказ. Подумай пока, какие места в Париже ты хотела бы увидеть. Те три дня я запомнила надолго. Потому что они были лучшими в моей жизни. Именно в те дни я узнала настоящего Дазая Осаму. Именно в те дни я влюбилась и почувствовала, что такое взаимность, что такое, когда о тебе думают, хотят заботиться, переживают, а не просто хотят удовлетворить потребность в отношениях или затыкают дыры, боясь одиночества. Именно в те дни я была по-настоящему счастлива. Осаму не позволил мне провожать его на самолет той ночью, потому что переживал, что я буду шататься по ночному городу в одиночестве. Вместо этого он забросил меня домой по пути в аэропорт и обещал позвонить, как только приземлится. А я пообещала, что буду ждать его. И где-то глубоко внутри я уже знала, что никакая свадьба с Рюноске мне не заменит эти счастливые три дня с Осаму Дазаем. Пусть это и было очень коротким счастьем, но оно затмило все то, что было до него. Я тихо повернула ключ в замке и прошла в квартиру. Рейвен спала на своем привычном месте. Везде было темно. Кроме кухни. Там горел свет, и я поняла, что меня ожидает тяжелый разговор, полный обвинений и упреков, которые я ничем не смогу парировать. Дымно. Пахнет алкоголем и сигаретами. Не знала, что Рюноске курит. Да и пьет. Он ни разу при мне не выпил даже пива, не то чтобы напиться до потери сознания. Я глубоко вздохнула, предвкушая потасовку, если не спрячусь от него прямо сейчас. Попробовала прошмыгнуть в комнату, но потерпела фиаско. Меня обнаружил, как бы тихо я не старалась двигаться. А значит — миссия провалена. — Чуя? Ты дома, — парень чуть ли не бегом бросился в коридор, сшибая по пути стулья и опрокидывая вазу, — Господи, ты цела, — он прикоснулся губами к моему лбу, но я тут же отпрянула. Рюноске посмотрел на меня глазами полными волнения и изумления. Дай мне сил, Господи. — Не надо, Рюноске. Не целуй меня, пожалуйста. Не стоит. Я больше не хочу. Ни поцелуев, ни объятий. Совсем ничего. И вообще, тебе лучше уйти. Уходи! — Что ты такое говоришь? Где ты была все это время? Я переживал. Ты могла хотя бы написать, — а вот и посыпались те самые упреки, — Где ты пропадала, Чуя? Не смей молчать! — Поговорим с утра. Я очень устала. И отпусти меня, иначе я буду кричать. — Что же ты такое делала, чтобы устать? — руки только крепче сжали мои запястья, от чего я зажмурилась. Шумно втянула воздух носом и подняла голову, чтобы взглянуть Рюноске в глаза. Господи, его глаза горели яростью. Я словно заметила в них маленькие капельки. Черт, кажется, все будет хуже, чем я предполагала, — где ты была? Бряк. Вырвала из крепкого захвата руку и достала из кармана телефон. Посмотрела на экран мобильного. Сообщение. Осаму. «Уже скучаю. Я почти в аэропорту, но с нетерпением жду, когда вернусь обратно.» Я не смогла скрыть улыбку. — Чуя! — Рюноске, я изменила тебе. Я ужасная. Я не имела права пренебрегать твоим доверием. Я не имела права поступать так с тобой. Но я сделала это. И мне не жаль. Прости. — Ты…что? — Я тебе изменила. И… Я хочу разорвать помолвку. Я не люблю тебя. И никогда не любила. Я встретила парня, который за три дня стал мне роднее и ближе, чем ты за последние четыре месяца. Да по правде говоря я всегда смотрела на тебя лишь как на друга. Но ты никак не унимался. Я думала, что мы просто встречаемся… временно. Для меня это никогда не было серьезно. Но я даже не думала, что это будет так серьезно для тебя. А потом твое предложение. И если бы не одно происшествие, я никогда бы не ответила тебе согласием. Боже, это было ошибкой. — Нет, ты не могла. Мы ведь… ты ведь согласилась выйти за меня, и я не вынуждал тебя. И мы были так счастливы. Чуя, ты не посмеешь уйти от меня к тому, с кем едва знакома. Это неправильно. — Это с тобой я едва знакома. Мне кажется, что за эти месяцы мы не только не успели друг друга узнать, но… Рюноске, мы просто чужие люди. И не смей говорить, что любишь меня. Если бы ты любил, то не использовал. Только ради того, чтобы не быть одному. Но с ним. С ним все иначе, Рюноске. Мне кажется, что его я знаю целую жизнь. И он… он такой. Господи, он не такой, как ты. Он думает обо мне. — Я тоже думаю о тебе. Боже, Чуя. Он просто вскружил тебе голову. Могу я хотя бы знать имя моего потенциального соперника? — Его зовут Осаму. — О, Осаму. Какое совпадение! Тот самый Осаму, имя которого ты выкрикивала в моей постели? Это он пишет тебе, да? — Рюноске, остынь. Умойся и ложись спать. Завтра ты заберешь вещи и уедешь отсюда. Потому что я не намерена больше выслушивать твои истерики. — Да что в нем такого, чего тебе не мог бы дать я? Он богаче? Машина круче? Квартира больше? А может что-то другое? — как омерзительно. И на что это он тут намекает? — Дело не в деньгах. Для меня они, как тебе известно, роли не играют. Как ты помнишь, я все еще официально наследница огромного состояния своих родителей. Даже если они не хотят обо мне вспоминать, они все же не вычеркнули меня из завещания, иначе со мной связались бы юристы. Поэтому не смей обвинять меня в меркантильности. Прошу, не доводи эту ситуацию до абсурда. Не усложняй, потому что ничего из твоих истерик не выйдет. Я не отступлюсь. И я не хочу это обсуждать. Я сделала выбор. Прости. — Ты гадкая… ты последняя шлюха, тварь. Да как тебя вообще Земля носит? И для тебя я старался, летал в Лондон, чтобы… да ты даже знать об этом не достойна. Я переночую у Ацуши и Кёке. Завтра заберу вещи. Удачи тебе. Рюноске всунул ноги в первые попавшиеся туфли и выскочил на лестничную клетку. Я открыла форточку на кухне и, не раздеваясь, плюхнулась в кресло в гостиной. Все тело болело, но на душе было хорошо. Словно мое сердце нашло свою половинку, и пустота внутри, наконец, восполнилась. Я написала Дазаю сообщение и пошла в душ, чтобы смыть с себя остатки этого ужасного ночного происшествия. Но даже это не могло омрачить мои счастливые мысли, которые роились в голове после прекрасного уик-энда с Осаму Дазаем. Каждое движение отдавалось болью, но воспоминания о произошедшем все же грели душу. И я ждала. Ждала, когда это все повторится. Я превратилась в ту, о ком всегда думала плохо. В девочку, которая ждала. Ответа на сообщение не было. Что ж, наверное уже в самолете. Значит поговорим завтра. А пока мне нужен только здоровый крепкий сон. Но, не все так просто, как кажется на первый взгляд. И я реально стала той девочкой, которая ждала. Девочка, которая ждала. Ждала весь следующий день, но так и не услышала такого нужного звонка. Так и не получила обещанного сообщения или фотографии. Которая закрылась в квартире и, свернувшись калачиком на кровати, пялилась в экран мобильного, гипнотизируя его, в надежде получить хоть какую-то весточку. Девочка, которая ждала. Провела Рождество в своих мыслях и воспоминаниях, забывая обо всем вокруг. Забывая поздравить даже самых близких, напрашиваясь на серьезный разговор с Ацуши и Кёкой. Надеялась. Все еще ожидая, что сообщение придет. Но сомневающаяся в том, что ожидания оправдаются. Девочка, которая ждала. Которая безумно переживала о том, что могло случиться. А вдруг он попал в катастрофу. Или самолет упал. Или… да что угодно могло случиться. Но ждала. Девочка, которая ждала и следующий день, но так и не получила ничего. Я писала сообщения и обрывала телефон, но в ответ слышала лишь раздражающее «абонент не может ответить на Ваш звонок. Оставьте сообщение после звукового сигнала». Но я настойчиво продолжала, боясь даже на секунду поверить, что случилось что-то страшное. Сомнения развеялись, когда в сети появились фотографии Осаму в Нью-Йорке. И еще одно с фанаткой. Что ж, значит жив-здоров. И теперь я переживала о том, почему он не брал трубку и не отвечал на сообщения все это время. Ни в одной социальной сети он не объявлялся с вечера нашего прощания. А я все переживала. Девочка, которая ждала. Я взяла телефон и с размаху бросила его в стену, чувствуя, как слезы заструились по щекам. Чертов Дазай. Он, получается, мной воспользовался и просто вышвырнул из своей жизни. Словно я ненужная. Какой-то мусор. А я поверила… Я судорожно вздохнула и, приведя себя в порядок, отправилась выгуливать Рейвен. Знай я тогда, по какой причине Осаму не брал трубку, я никогда в жизни не приняла бы тех решений, о которых миллионы раз пожалела в последствии. 31.12.2019. Ацуши с Кёкой украшали квартиру, пока я возилась на кухне, готовясь отметить Новый Год. Обычно в своей семье мы ограничивались лишь Рождественским ужином, но Ацуши и Кёка настояли на том, что в жизни всегда есть место новым традициям, поэтому мы решили отпраздновать. Девушки загадочно переглядывались, и я заподозрила неладное. Они зачем-то накрыли стол на шесть персон, но не раскрывали секрета, когда я возмущенно спросила, кто же к нам явится еще. Ну и ну. Хозяйка я, а они за моей спиной распоряжаются моей же квартирой. В дверь позвонили, и я ринулась открывать. — Ты? — Прежде чем ты выгонишь меня, выслушай. Я подумал, что мы слишком стремительно разорвали отношения. И я пожалел о том, что сказал тебе. Поэтому я пришел сюда загладить свою вину. И у меня для тебя подарок, — Рюноске отошел в сторону и пропустил в квартиру двоих людей, — Чуя, прости, что сделал это за твоей спиной, но я не мог смотреть на то, как ты переживаешь. Я стояла, разинув рот, и никак не могла прийти в себя. Я просто не верила своим глазам. Коё и Мори в моем доме. Мир сошел с ума. — Чуя, скажи хоть что-нибудь. — Мама? Папа? Боже, что это я. Проходите. Рюноске приобнял меня за талию и поджал губы, не зная, что делать дальше. Я пожала плечами и жестом пригласила его войти. То, что он сделал для меня, было действительно необыкновенно, и я совсем не понимала, как такое вообще могло произойти. Мы прошли в коридор, и Акутагава помог моей маме снять пальто, проводил их с папой в гостиную, а сам вернулся ко мне, увлекая в кухню. Что ж, наверное, нас ждет серьезный разговор по душам, и я снова почувствую себя дрянью. — Чуя, если ты не хочешь меня здесь видеть, то я лучше пойду домой. — Не говори глупостей. То, что мы расстались, еще не значит, что мы не можем оставаться хорошими друзьями. А своих друзей, как ты знаешь, я очень ценю. Так что ты будешь очень даже желанным гостем на нашем празднике. И спасибо тебе за такой чудесный подарок. Не знаю, что будет дальше, но я благодарна за твою попытку… Рюноске улыбнулся и, подхватив меня под руку, потянул в гостиную к остальным гостям. Мама и папа активно болтали с Ацуши и Кёкой, обсуждая мою жизнь. Девушки делились нашими общими воспоминаниями, рассказывая о том, куда мы ездили на День Благодарения, как провели целую неделю в домике на берегу океана, как отдыхали в Вегасе. Родители то и дело поджимали губы, силясь не заплакать. В их глазах стояли слезы, и впервые в жизни я видела, что эти слезы предназначались мне. Теперь им было больно, что они вычеркнули из жизни свою вторую дочь. И эта потеря стала такой же весомой, как потеря Лии. — Боже, мы столько всего пропустили. Чуя, ты так выросла, так изменилась, — мама закусила нижнюю губу и, подойдя вплотную, сжала меня в объятиях, гладя по непослушным рыжим локонам, — моя малышка. Я никогда не прощу себя за то, что сделала с тобой… — Тише, мама. Прошу, не плачь. Папа обнял нас обеих, укладывая подбородок мне на макушку. Я почувствовала, как на голову стекла капелька, и поняла, что он тоже не в себе. — У нас еще будет время, чтобы все обсудить. Спасибо Рюноске за это. Но давайте не будем портить праздник слезами. Лучше отметим, а потом поговорим обо всем, о чем только пожелаете. Ближе к полуночи Акутагава украл меня у моих родителей и отвел в комнату, чтобы, как он выразился, серьезно поговорить. Я не знала, о чем пойдет речь, но была готова расцеловать мужчину за то, что он сделал для меня. Встреча с родителями стала лучшим новогодним чудом за последние четыре года, и я была очень счастлива, что, наконец, была не сломлена. И больше не одна. — Чуя, я рад, что ты счастлива. — Спасибо, Рюноске. Это многое значит для меня. Как ты смог уговорить их прилететь сюда? — Думаю, они сами тебе обо всем расскажут, если попросишь. Я хочу сделать еще одну важную вещь. И не знаю, как решиться. Скажи, ты любишь меня хотя бы как друга? — Конечно. Что за глупые вопросы? — я нахмурилась, не совсем понимая, к чему он ведет. — А есть ли вероятность, что в один день ты полюбишь меня как мужчину? — Боже, Акутагава, ты перебрал. Я не могу давать ответов на такие вопросы. Не знаю. И не могу дать обещание, а потом понять, что напрасно все это было. Понимаешь? — Но чисто теоретически? Если бы я стал лучшим мужчиной, которого только представить себе можно, готова ли ты была бы забыть своего Осаму и вернуться ко мне? — я тяжело вздохнула и, досчитав до пяти, прикрыла глаза и сглотнула, — прошу, не молчи. — Нет больше никакого Осаму, Рюноске. Да и был ли он? — Значит все же готова? Я пожала плечами и отвернулась к окну, обняв себя руками. На душе снова стало паршиво от того, как все получилось с Дазаем. Я закусила губу, чтобы не заплакать. Рюноске подошел ближе и обвил мое хрупкое тело руками. Я затряслась от того, как его холодные пальцы коснулись моих плечей. Он развернул меня к себе и впился в мои губы, не давая даже на миг опомниться. — Что бы ни произошло, ты должна знать, что я люблю тебя. И я готов все простить. Не отталкивай меня. — Но… — Сегодня ты меня не любишь, но завтра я могу стать для тебя целым миром. Помни об этом. И, Чуя, — Рюноске опустился на колено и достал из кармана красную бархатную коробочку. Я прикрыла глаза, осознавая, к чему все идет, — не окажешь ли ты мне шанс стать моей женой? Я вздрогнула. В голове вдруг словно открыли какой-то кран, и воспоминания, смешанные со снами и фантазиями, волной нахлынули на мое сознание. Я чувствовала, насколько была разбита в последние дни, как болело разбитое сердце. Но еще я вспоминала то, чего не было. Как Дазай унижал меня, как вышвыривал из своей, насколько я поняла, квартиры раз за разом. Как к нему заявилась бывшая девушка, и он откровенно высмеял мою любовь к Лие и мою слабость. Я вспоминала моменты из жизни, которую не проживала. Не знаю, зачем, но я кивнула и тут же почувствовала, как Рюноске оторвал меня от пола и закружил. Стоящие в дверях близкие мне люди зааплодировали. Ацуши даже дунула в свисток, а Кёка рассыпала у нас над головами конфетти. — Моя малышка выходит замуж. Боже, я так счастлива, — мама снова расплакалась. Но теперь уже от радости. От счастья, которое чувствовали все собравшиеся в комнате. Все, кроме меня, — и когда планируете отмечать? — Не знаю, что скажет Чуя, но я бы очень хотел сделать это как можно скорее. Скажем, через неделю. Я уставилась бешеными глазами на парня и попятилась назад, махая головой. — Что такое? Чуя, мне кажется, что Рюноске прав. Ты ведь сама всегда говорила, что не хочешь закатывать пир на весь мир. Мы организуем вам свадьбу, и отправим в путешествие. Решайся. Пусть будет восьмое января. Решимость папы меня поражала. Все происходило словно во сне, и я ничего не смогла возразить. Поэтому было решено, что свадьба состоится через неделю, и все будет организовано так, как мы с Рюноске пожелаем. *** 08.01.2020. Я стояла в центре комнаты в белоснежном платье. Рядом были Кёка и Ацуши, а я тряслась, не понимая, что вообще пошло не так, раз я оказалась в таком положении. Церемония регистрации должна начаться в полдень. Все было уже готово, и только я сомневалась, стоит ли мне идти к алтарю с человеком, которого я не люблю. Часть меня понимала, что прекрасный принц Дазай Осаму никогда не явится к девочке, которая его ждала. Но другая часть все еще надеялась на то, что чудеса случаются. После того, как я отшвырнула телефон в стену, я никак не могла его починить — убит. Пришлось купить другой, и Рюноске настоял, чтобы номер я тоже сменила. Начала новую жизнь, так сказать. Без любой возможности вернуться к старой. Мама вошла в комнату и позвала нас к выходу. Она поправила фату и незаметно смахнула слезинку с моей щеки. Отец взял меня под руку и повел к алтарю. Я видела, как напряжены его плечи, как ему тяжело отдавать свою единственную дочь чужому парню. После стольких лет разлуки, полугода безуспешных поисков, когда мама потеряла всякую надежду на то, что я вернусь в их жизнь, на пороге появился Рюноске, готовый подарить им то, о чем они мечтали. Он рассказал о том, что их милая Чуя Накахара превратилась из гадкого утенка в прекрасного лебедя, Чуя Свон, и живет в столице Калифорнии, учится в Стэнфорде, и то, что она выходит замуж за него. Не могу представить, как ему удалось уговорить их не отправиться в Штаты прямо тем же вечером, но он сумел убедить их в том, что это необходимо. И они выполнили его просьбу. И мне бы вроде любить его, холить, лелеять и боготворить всю оставшуюся жизнь за то, что он сделала для меня, но сердце мое было не на месте. Оно там, где наша любовь. А моя была на другом конце страны, в славном городе Нью-Йорке. Заиграла музыка, и мы с отцом сделали первые шаги. Собравшиеся гости неотрывно смотрели на то, как мы «проплываем» вдоль усыпанного лепестками роз прохода. Позади мою длинную фату несла маленькая девочка, одетая в ангелочка. Я встала напротив Рюноске и поджала губы. Этого было не видно за фатой, но я боялась, как бы люди не заметили моего состояния. Окинув взглядом собравшихся в церкви, я вдруг поняла, что их куда больше, чем мы планировали. Кёка привела с собой молодого человека, который сидел на стуле рядом с ней, спрятав лицо в ладонях. Не знаю, что у них произошло, но на подруге тоже лица не было. Я вздохнула и, встретившись взглядами с Ацуши, была готова взвыть от безысходности. Священник говорил свою речь, рассказывая всем гостям о святости брака, о любви, о важности церемонии, заключении союза, праведной жизни. Его слова мешались в голове, и я давно не разбирала того, что он говорит. Взгляд был сфокусирован на Ацуши и Кёке, а следовательно и на их спутниках, сидящих, понурив головы. Я все еще ждала, когда Осаму ворвется и украдет меня, увезет с собой в Нью-Йорк, как он и обещал. Но в то же время рациональная часть меня прекрасно понимала, что такое бывает только в фильмах. Сбежавшая невеста, любовь, романтика. Ведь он даже позвонить не соизволил, когда приехал. А ты размечталась. Тоже мне, принцесса. Дайте вилку, лапшу с ушей снимать надо. У Ацуши был встревоженный вид, а Кёка кусала губы. Мама с папой улыбались, считая, что все сделали правильно. И я не винила их ни в чем. Они ведь лучшего для меня хотели. Еще пара минут, и нам предложат обменяться клятвами, а потом кольцами. Рюноске поцелует меня и сделает своей жертвой… женой. — Есть здесь кто-то, кто против этого союза? Пусть скажет сейчас или же замолчит навечно! В церкви повисла гробовая тишина. — Я! По церкви прокатился неодобрительный шепот. — Я против. Чуя, — голос слишком знакомый. Сидевший рядом с Кёкой парень поднял, наконец, голову, и я узнала Дазая. Он вскочил и в несколько шагов оказался рядом со мной, — я против того, чтобы ты выходила за него замуж. Я знал тебя еще как Чую Накахара. И я не позволю тебе уйти от меня в очередной раз. Я почувствовала, как мою руку сжали теплые ладони, как пальцы переплелись, как по телу побежали мурашки. — Чуя, если ты сейчас скажешь ему «да», то я все пойму и исчезну из твоей жизни. Но до того, как ты решишь, я должен сказать тебе одну вещь, — Дазай глубоко вздохнул и, облизнув нижнюю губу, продолжил, — я люблю тебя. И хочу, чтобы ты стала моей женой. Рюноске оттолкнул меня за спину и посмотрел сверху вниз на Осаму, не вполне понимая, что происходит. Мой жених схватил Дазая за лацканы пиджака и встряхнул, откидывая от нас. — Кто ты такой, чтобы заявиться сюда и сорвать мою свадьбу? Проваливай отсюда! Тебе здесь не рады. — Я уйду лишь тогда, когда Чуя прогонит меня. Но ведь ты не сделаешь этого, правда, Свон? — Осаму прикрыл глаза и улыбнулся. — Ну же, Чуя, скажи ему, чтобы он убирался отсюда. — Прости… но тебе и правда лучше уйти. Осаму… Я подскочила на кровати, ощущая, как все внутри похолодело. Боже, всего лишь сон. Всего лишь ужасный сон, в котором я не хотела бы оказаться. Нет. Это не могло быть правдой. Я взглянула на календарь — четвертое января. А значит, еще не время. Значит, я еще могу придумать, как сбежать отсюда, спастись от Рюноске. Спастись от этого ужасного плена. И пусть даже Дазай забыл обо мне так скоро, я все еще отказываюсь добровольно обременять себя этим браком. Черт, и почему я все-таки согласилась переехать к Рюноске? Сидела бы сейчас с девчонками, пила бы себе кофе, или чай, или что покрепче. Изливала бы душу. А может давно уже решила бы все свои вопросы. И почему я все время создаю проблемы из ничего? И кто за меня язык тянул соглашаться на свадьбу? И на первую прогулку с Рюноске. Я схватила телефон. Новый. С новым номером. Набрала Ацуши. — Доброе утро. Ты чего так рано встала? — Доброе. Не хочешь встретиться за чашечкой кофе? — Конечно. Куда пойдем? А Кёка? — На ваш вкус. Ацуши не обсуждается даже. Думала, что этот вопрос давно решен, и мы всегда вместе. — Тогда в Старбакс в парке. Встретимся в двенадцать? — Буду ждать. До скорого. Я спрыгнула с кровати и побежала собираться. Времени был еще вагон, но я не могла сидеть на месте, зная, что собственноручно разрушила свою жизнь. Я встала перед зеркалом и уставилась на свое отражение. Прикрыла глаза и шумно выдохнула. В памяти стали возникать картинки. Я словно чувствовала, как губы Осаму коснулись моей шеи, как руки заскользили по талии, поднимая футболку, а пальцы пересчитывали ребра. Я закусила губу и простонала. Черт. Холодный душ на несколько минут помог остудить пыл, но потом хлынул воспоминаниями. Ночь, гостиница, джакузи, Дазай. Его руки касаются самых чувствительных мест. И я горю. Черт, так просто не может продолжаться. Ведь я же не смогу всю жизнь жить так. Любить его без возможности быть рядом. Черт, надо скорее выбираться из этого кокона. Увидеть девочек, рассказать обо всем, просить совета, а может и помощи. Только не оставаться одной, где каждый предмет напоминает о том, что мы могли быть вместе, и о том, что я его потеряла. И снова флэшбэки о том, чего никогда не было. Вот только теперь я ясно видела в своем фантомном мужчине Осаму — его карие глаза, нос, губы, улыбку, его подбородок. И все вроде как возвращалось на круги своя. И я словно по крупицам восстанавливала обрывки, моменты, о которых почему-то забыла. Ночь, и я делюсь с Осаму воспоминаниями, своими традициями, секретами. Я показываю ему татуировку, чувствую, с каким интересом он меня рассматривает. Господи. Я схожу с ума. Наскоро накрасившись и натянув первое, что выпало из шкафа, я надела куртку и закрутила вокруг шеи теплый пушистый шарф. Он пах Дазаем. И я чуть не взвыла, ощутив такой полюбившийся сердцу аромат. Еще немного, и мне нужен будет доктор. Девчонки ждали меня за нашим любимым столиком в углу кафе. Там, где никто не потревожит. Там, куда редко заходят посторонние люди. Разговор предстоял серьёзный. — Привет. Мы заказали тебе латте с карамелью. — Привет. Спасибо, — я обняла девочек по очереди. От Кёки жутко знакомо пахло, но я не понимала, почему, — новый парфюм? — Не совсем. В гости приехал мега крутой друг. Заобнимал, прося номер одной моей подруги. А потом очень расстроился, когда узнал, что мисс Свон вскоре станет миссис Акутагавой. Ничего не хочешь рассказать? — Черт. — Это не ответ, детка. Не тяни, рассказывай, что такого могло произойти, что ты и словом не обмолвилась, что у тебя Осаму, мать его, Дазай в поклонниках? Или, может, ты забыла о таком важном событии в своей жизни, как поездка в Париж? — И снова — черт. Много он тебе сказал? — Да немало, — Кёка сощурила глаза и поджала губы. Ацуши недоумевающе покосилась сначала на подругу, потом на меня, потом снова перевела взгляд на подругу. — Объяснит мне кто-нибудь, что здесь происходит? Или мы продолжим играть в угадайку? — Предоставим слово Чуе. Пусть она расскажет все с самого начала. И не утаивай ничего. Иначе я все выведаю у Дазая. Надеюсь, что он еще не уехал. — Уехал? — Ну, он был весьма и весьма расстроен, когда узнал, что ты выходишь замуж. Сначала не отвечала на звонки, потом попросту решила пойти к алтарю с другим. — Это я на звонки не отвечала? Да я ждала его звонка. А он… да чтоб он… ну и пускай катится в свой Нью-Йорк. — Давай сначала, — я заметила, как Кёка достала из сумки телефон и стала копаться в нем. И что она там забыла именно сейчас. — Я рассказывала о своих дурацких снах. И тогда на фотосессии, то есть после нее… черт. Тогда выяснилось, что я не одна страдаю этой ерундой. И Осаму тоже… его мучили похожие сны. Но мы оба не видели лиц своих «мучителей», — я набрала в легкие побольше воздуха и поджала губы, — он приехал вернуть мне телефон. И у него была моя подвеска. Мы разговорились, а потом я не выдержала всего этого накала. Ушла в ванную, чтобы умыться и успокоить нервы, но он пошел за мной. И мы переспали, — Кёка раскрыла от изумления глаза, а Ацуши чуть не поперхнулась кофе, — и те три дня, что он был в Сакраменто… мы провели в его номере наедине. И это были лучшие три дня в моей жизни. — Погоди, то есть три дня, которые Рюноске сходил с ума, искал тебя, ты пряталась в номере Дазая? О, Господи. — Этого он тебе не сказал? Предпочел скрыть то, что делал со мной там? — я усмехнулась, понимая, что звучу грязно, — наверное, он жалел о том, что между нами произошло в те три дня. Поэтому и не звонил мне. А потом я разбила телефон. — Нет, Чуя. Я знаю его уже несколько лет. И твердо могу сказать, что в его глазах я могла прочитать многое — нежность, симпатию, любовь — но никак не сожаление. Да, жалел он потом. О том, что сразу не увез с собой в Нью-Йорк. Говорил, что можно было избежать проблем, если бы он был более настойчив. А еще он постоянно твердил, что вспомнил все до мельчайших подробностей. Но тут я окончательно запуталась, потому что ни черта не понимаю, что он имел в виду. — И что же такое он вспомнил? — Как ты проснулась в его квартире на Манхэттене, как бесила его, поссорила с Анго, как он просил тебя остаться, но ты все равно ушла. И часть с желаниями я ни черта не поняла, — Кёка всплеснула руками и снова поджала губы, — Чуя, ты бы… — Боже. Я должна позвонить ему. Скажи мне, что он все еще здесь. — Идем, я знаю, где он остановился. Сделаем ему сюрприз! Пока я одевалась и приводила себя в порядок у зеркала, девочки заказали кофе на вынос для меня и Осаму. Я благодарно схватила оба стаканчика и поспешила к выходу, попутно наматывая шарф так, как при последней встрече его мне завязал Дазай — так, как нравилось ему. На улице заметно похолодало, и это было так нехарактерно для Калифорнии. Руки согревались от горячих стаканов с кофе, а сердце грела мысль о том, что я все же смогу поговорить с Осаму. А значит крест на моей жизни пока ставить рано. Меня трясло, потому что я боялась того, что может принести эта встреча. С одной стороны, вся моя жизнь может полететь под откос, и сердце снова разобьется на мелкие осколки. А с другой — ведь все может пойти так, как нужно. И одна встреча может изменить все так, как мне хотелось бы. И я избавлюсь от бремени своих отношений с Акутагавой. Черт, дождь. Серьезно? Каждый раз, когда мне нужно как можно быстрее добраться до какого-то важного места, всегда идет дождь. Как обычно. Я опустила голову, пытаясь спрятать лицо от назойливых крупных капель. Ацуши последовала моему примеру, а Кёка вытащила зонт, но не успела его раскрыть, и я вписалась в широкую мужскую грудь. Снова. Отскочила в сторону, пытаясь не расплескать кофе, и подняла голову, чтобы посмотреть в наглые глаза этого идиота. — Смотри, куда идешь! — Снова ты? — Осаму? Дазай прикрыл глаза и улыбнулся, не скрывая своего счастья. Кёка засмеялась, и я поняла, наконец, зачем она копалась в телефоне. И как ей вообще удалось все так подстроить? А, может, они все попросту сговорились за моей спиной? — Мисс Свон решила снова сбежать? Не стала отменять помолвку? — Это очень долгая история, и я расскажу тебе все, что случилось за эту неделю, но сначала я хочу услышать твои объяснения. Почему ты игнорировал мои звонки и смс? — я сощурила глаза и увидела, как парень соблазнительно облизал губы. — я все еще жду объяснений. — Только не здесь. Давай поговорим в тихом месте. Дазай наклонил голову и оставил легкий поцелуй у меня на губах. А после обвил мою талию сильными руками и глубоко вдохнул запах, исходящий от моих волос. — Я соскучился. Ацуши и Кёка быстро нашли тысячу причин, чтобы не мешать нам с Осаму наслаждаться обществом друг друга. Дазай был им бесконечно благодарен за то, что оставили нас. Но еще больше за то, что помогли нам встретиться после всего того, что случилось. Он потянул меня в то самое кафе, где еще совсем недавно мы с девочками пили кофе. Осаму смотрел на меня, изучал так внимательно, словно никак не мог налюбоваться. Словно пытался запомнить каждую черту, каждую родинку, волосок на голове. Я чувствовала, как краснею, но не смела попросить его перестать, боясь испортить это мгновение счастья. — Ты именно такая, какой была… — Ты говоришь какими-то загадками, Дазай. О чем ты? Парень судорожно вздохнул и прикрыл глаза, а я все так же не понимала, что все это значит. Неужели он настолько погрузился в мир фантазий, что поверил в эту страну несбывшихся желаний? Хотя, теперь это не имело абсолютно никакого значения. Теперь он был рядом, и это все, что мне нужно было для счастья. — Я очень скучал по тебе. — Я сильнее. Гадала, почему один очаровательный кареглазый решил меня бросить. Не хочешь объясниться, Дазай? Почему ты не позвонил, — Осаму опустил глаза и тяжело вздохнул, — что? — Просто я не хочу омрачать нашу встречу такими вещами. Я знаю, как это выглядело со стороны, но это было совсем не так, как ты думаешь. Просто после этих трех дней с тобой я ехал в аэропорт совсем другим человеком. Я был рассеян, витал в облаках, не смотря, что происходит вокруг меня. А выходя из машины, я попросту выронил телефон в салоне. Обнаружил пропажу уже на борту самолета, когда хотел написать тебе, что вылетаю. Так глупо получилось. — А дальше? Ты ведь мог приехать и восстановить телефон. Я места себе не находила… — Это было в Рождество. Ты думаешь, что я первым делом не полетел сломя голову в салон связи, чтобы восстановить карту и телефон? Или, может, что я не переживал о том, что не смог с тобой связаться? Я отстегнул парню в том магазине кругленькую сумму, он направил запрос на восстановление номера, но в главном офисе регистрация номера была отклонена и отсрочена до следующего дня. Осаму запустил руки в волосы и шумно выдохнул, прикрывая глаза. Он боялся, что я не поверю, вдруг встану и уйду, оставляя его сидеть одного за столиком. — А потом я тебе позвонил. И ответа не было. Я устал выслушивать это надоедливое «аппарат абонента выключен» или «номер заблокирован». Поверь, Чуя, не было и секунды, чтобы я не думал о тебе. Я каждый день мечтал о том, чтобы прилететь к тебе, поговорить, забрать с собой. Я даже почти уехал в аэропорт в Новый Год, чтобы только провести его с тобой, но мама решила появиться именно в тот момент, даже не позволяя слово вставить в ее тираду. Прости, что так вышло. — Да я тоже хороша. Снова стала безвольной куклой, которая не знает, чего хочет от жизни. Рюноске привез из Лондона моих родителей, мы вроде как помирились. — Правда? Поздравляю, — Дазай наклонился и поцеловал меня в висок, после чего снова отстранился, — а он не промах. Молодец, знал, что делает. Мне есть, чему у него поучиться. — Брось! Это было одной из его хитрых манипуляций. Он знал, что я снова упаду в его объятия из чувства долга. Понимал, что проигрывает тебе по всем статьям. А в особенности по той, где я тебя люблю. Ой… Я поджала губы, понимая, что только что призналась в любви Дазаю Осаму. Щеки раскраснелись, а внутри все похолодело от страха быть неверно понятой или, что хуже, отвергнутой. Парень только улыбнулся и положил руку на мою горячую щеку. — Я тоже люблю тебя, Чуя. И я больше не хочу тебя терять. Больше никогда. Когда сегодня я пришел к тебе, но лишь «поцеловал замок», мне стало вдруг так страшно, что я не смогу найти тебя. Это было ужасное чувство, от которого я нашел единственно верное лекарство, — Осаму чуть наклонил голову и прошептал мне в волосы, — Согласишься ли ты бросить все, что у тебя есть, и поехать со мной в Нью-Йорк? Ты нужна мне. Только ты. Я кивнула и потянулась за поцелуем. Осаму накрыл мои губы своими и тут же оторвался, улыбаясь, словно довольный кот. В кафе вдруг заиграла песня. Umbrella. И я улыбнулась, а Осаму, словно поняв мои мысли, поцеловал меня и шепотом пропел то, что я хотела услышать. — Моё сердце принадлежит тебе, Поэтому мы никогда не будем далеко друг от друга. Может, я смогу видеть тебя только на фото в журналах, Но ты всё равно будешь моей звездой, малыш. Я улыбнулась и поцеловала его в щеку. — Милая, нам нужно торопиться. Я думаю, ты должна поговорить со своим женихом, и мы сможем, наконец, стать полноценной парой. Не знаю, как, почему, когда, но на пороге в квартире Рюноске меня уже ждал собранный чемодан. Акутагава понял все без слов. А может с ним уже связались девочки, чтобы облегчить мою задачу. Он не вышел, чтобы попрощаться, поэтому я оставила кольцо на столике в коридоре. Осаму забрал чемодан и со спокойной душой подхватил меня на руки и закружил, понимая, что теперь я всецело принадлежу ему и только ему. Он осыпал меня поцелуями, даже не потрудившись подальше отойти от двери в квартиру Рюноске. А я не могла поверить, что одна случайная встреча может так круто все изменить. *** Дазай захлопнул за собой дверь в мою квартиру и вернулся к уже излюбленному занятию, которое начал еще в лифте. Губы нашли мои и смяли их в жадном и требовательном поцелуи. Руки опустились на мои бедра и резко прижали меня к его сексуальному телу. Я сорвалась на стон и углубила поцелуй, превращая его в более страстный и горячий. Правая рука Осаму потянулась к молнии и, расправившись с ней, парень избавился от моей куртки, после чего сбросил пальто и с себя. Подхватив меня за попу, он поднял меня в верх и зажал между собой и холодной стеной. Я закинула руки на плечи Дазая и потерлась о его бедра, сполна ощущая возбуждение. Осаму зарычал мне прямо в губы рванул рубашку с такой силой, что пуговицы посыпались по полу. Я почувствовала, как его грубость заводит меня и снова качнула бедрами, прижимаясь еще плотнее. Губами я пососала язык парня и прикусила его, чем буквально заставила Дазая застонать. Нажав руками ему на плечи, я оторвалась от губ и тихонько прошептала: — Опусти меня, пожалуйста, на пол. Осаму повиновался и, как только мои ноги коснулись паркета, я почувствовала, как он подхватил меня рукой под коленку. Дазай закинул мою ногу себе на бедро и еще сильнее вжал в стену, сжимая второй рукой оголенную грудь. Внизу живота сладко потянуло, и я снова ощутила его возбуждение даже через одежду. Избавившись от кружевного лифчика, Осаму стал мять грудь, а я прикрыла глаза и громко застонала, чувствуя, как он трется об меня бедрами. Впившись в губы, он прикусил их до крови, после чего перешел к шее, оставляя на ней влажную дорожку из поцелуев. И снова укус. Еще один, и вот он языком зализывает образовавшиеся синячки. Подхватив вторую ногу, парень понес меня в кровать, не отрываясь от моей шеи ни на секунду. Нависнув надо мной, он скинул с себя свитер, оставаясь в белой майке. Взгляд Осаму был затуманен, а в глазах читались страсть и похоть. Одно аккуратное движение, и мы поменялись местами. Я прижалась к его торсу грудью, а руку просунула под джинсы, играя с готовым членом. Еще пара секунд, и Дазай без майки, и я опускаюсь вниз, оставляя поцелуи на его груди, идеальном животе, проводя рукой вдоль кубиков, направляясь к ремню на джинсах. Я стягиваю джинсы вместе с боксерами и, закусывая губу, смотрю снизу вверх на Осаму. Он лежит на кровати, оперевшись на локти, и ждет, что же я буду делать. Дразнясь, я облизала губы и снова закусила нижнюю, посасывая ее. С губ мужчины сорвался сладкий стон, который стал для меня сигналом. Опускаясь ниже, я обхватила губами член и взяла его так глубоко, как только могла. Сжав губы в тугое кольцо, я почувствовала, как рука Дазая схватила меня за волосы, и парень неосознанно стал насаживать мой ротик на пульсирующий член. Несколько минут, и я почувствовала, что движения стали более резкими, бесконтрольными, а стоны более сладкими, дыхание — поверхностным. Поймав момент, я провела языков вдоль всего Его трясло, и он был уже совсем близко, но не хотел кончить так. Осаму вытащил из моего рта член с пошлым причмокиванием и шумно выдохнул. Он снова перевернул меня на спину и впился в губы, попутно стягивая оставшуюся на мне такую ненужную одежду. Джинсы полетели в одну сторону, а тонкое кружево куда-то в другую. Дазай устроился между моими ногами и снова глухо застонал мне в губы. Рукой он провел по бедру, поднимаясь выше, к комочку нервов, который так требовал ласки. Осаму осторожно прикоснулся к нему пальцами, нежно провел вниз, скользнул внутрь, но быстро вытащил, и снова вверх. — Проси, — прошептал он мне в губы и прикусил нижнюю. — Пожалуйста, — я задыхалась от возбуждения и прижималась к его руки так, чтобы снова ощутить его прикосновения. — Еще. — Возьми меня, Дазай. Я хочу тебя, — я почувствовала, как палец снова проделал те же манипуляции, что и раньше, — я хочу быть твоей. Ему хватило этого. Одним толчком он проник внутрь и стал быстро двигаться, с каждым разом наращивая темп, пока не дошел до нужного. Я стонала под ним, извивалась и даже кричала. Он брал меня грязно, сжимая грудь, дергая и выкручивая соски, заламывая руки, громко шлепая, а я только просила еще, понимая, что никак не могу им насытиться. День плавно перешел в вечер, а вечер сменился ночью. Мы сменили десяток поз, попробовали в ванной, на широком подоконнике, и он взял меня на кухонном столе, удовлетворяя мою фантазию. Мы никак не могли сполна насладиться друг другом, но сил больше не было. Откинувшись на большую мягкую подушку, Дазай прижал меня к своему торсу и, оставив почти невесомый поцелуй на волосах, прикрыл глаза. Я подняла голову и поцеловала его в подбородок. После чего легла на плечо и мирно уснула. *** Я проснулась от того, что телефон буквально разрывался. Осаму. — Да? Парень сбросил трубку. Я нахмурилась и плюхнулась обратно в теплую постель. Развернувшись, я едва не уткнулась в небольшую коробочку, стоявшую на подушке у Осаму. Любопытство взяло верх надо мной, и я потянула ленточку, разорвала оберточную бумагу и нашла внутри целую кучу НИЧЕГО. На дне лежала записка: «Ищи в ванной». Наспех натянув заботливо оставленную на той же стороне кровати пижаму, я бросилась в ванную, где обнаружила еще одну записку, отсылающую меня в кухню, а потом в в гостиную и снова в спальню, к туалетному столику, куда я складываю косметику. Внутри — бархатная черная коробочка, и я буквально верещу от счастья, понимая, что он только что сделал мне предложение безумно милым способом. Дрожащими руками открываю ее, и оттуда вылетает фейерверк из конфетти и единственная сложенная вчетверо фотография Дазая, привязанного к батарее наручниками. Без сознания. И адрес, по которому я решила незамедлительно выехать. Взглянув на часы, я обомлела — 13:37. Наспех натянув на себя первое, что вывалилось из шкафа, я намотала шарф, надела куртку и, на ходу застегивая сапоги, бросилась по указанному адресу. Вдоль поребрика стояли припаркованные автомобили, а по дороге мимо меня то и дело проносились ярко-желтые такси. Я выставила руку, пытаясь поймать хотя бы одну. Нельзя было терять это драгоценное время, ведь на кону стояла жизнь самого дорогого мне человека. Секунды складывались в минуты, и стрелки часов ползли вперед, отбивая ритм и каждый раз напоминая о том, что я могу опоздать. Черт. Черт. Черт. Словно весь мир сговорился, и ни одна машина не соглашалась остановиться. Водитель желтого «жука» сжалился надо мной и предложил подбросить до места, видя, как отчаянно я пытаюсь уехать. Он не потребовал с меня ни цента и дать даже номер телефона или адрес, по которому я могла бы заказать пиццу или кофе в благодарность. Поездка затянулась на несколько лет. Не помню, чтобы хоть раз в жизни я чувствовала нечто подобное. Мне казалось, что я еду уже несколько часов, когда на деле не прошло и треклятых тридцати минут. Мужчина был не слишком разговорчив, за что я была ему благодарна. Было совсем не до этих разговоров для соблюдения приличий. Мысли путались, голова отказывалась соображать, и я не знала, что мне делать. Звонок в полицию показался мне опасным, потому что я не знала, как далеко готов пойти похититель. А вдруг он убьет Осаму… Раздался визг тормозов, и водитель улыбнулся мне, пожелал удачного дня и указал на здание, которое мне нужно. Наспех поблагодарив его, я бросилась ко входу, стараясь не терять ни минуты. Я пробежала мимо разъяренного охранника, который что-то крикнул мне вслед. Вверх по винтовой лестнице старого здания, на последний этаж. Тогда меня мало волновало то, что этот дом относился к памятникам культурного наследия, и в нем жили довольно богатые люди. Довольно странный выбор для того, чтобы держать кого-то в заложниках — уж слишком много свидетелей. Нужная дверь была не заперта, и я, толкнув ее, что было сил, оказалась в темной просторной квартире. Все окна, по видимому, были задернуты плотными занавесками, потому что свет в помещение не поступал. Нащупав выключатель, я нажала, но чуда не произошло. Первой мыслью было включить фонарик, но, пошарив в сумке, я осознала, что забыла телефон дома. Кое-как привыкнув к темноте, я разглядела в самом центре фигуру, сидящую на стуле, опустив подбородок на грудь. Такие знакомые очертания не давали утешительных новостей. Дазай. Я сделала шаг, потом еще один, и услышала, как позади захлопнулась дверь, оставляя нас внутри этой темной и совсем не странной квартиры. Сердце билось как бешеное, и я бросилась вперед, чтобы быть рядом с Осаму. Помочь. Стоило мне оказаться на расстоянии в два шага, как я услышала сдавленный смешок своего парня. Свет тут же загорелся, и я разглядела на стенах кучу наших фотографий, конфетти и лепестки роз, рассыпанные по полу. В руках Дазая был пульт управления освещением. — Ты… ты мерзкий, отвратительный… самый эгоистичный и ужасный человек в этом мире, Дазай! Я чуть с ума не сошла, пока сюда ехала. Ты хоть понимаешь, через что мне пришлось пройти? Я убью тебя, Дазай! — Осаму… — Что, прости? — Меня зовут Осаму. Его тон был слишком спокойным, от чего мне только сильнее захотелось придушить его голыми руками. — Шутка не удалась. Что за представление ты устроил? — я свела брови на переносице и сложила руки, отбивая ногой ритм, — ты хоть думал своей головой, когда все это делал? А если бы я позвонила в полицию? — Не позвонила ведь?! — Я тебя убью. Честное слово, Осаму, — я шагнула вперед и утонула в его объятьях. Первая волна гнева отступила, уступая место облегчению и нежности. Он живой, с ним все в порядке. Он рядом, и я его не потеряла. — Ты не сможешь убить меня, Свон! Ты слишком сильно любишь меня, — Дазай хохотнул, и я ударила его кулаком в плечо, напоминая, что все еще сержусь на него за этот маскарад, — ну, тише. Я точно знаю, что заставит твое холодное сердце оттаять. — Ты мне лучше расскажи, когда ты успел все это подготовить? И к чему это? — Не забегай вперед, Чуя, — Осаму поцеловал меня в макушку и как можно сильнее прижал к себе, вдыхая аромат моих волос, — я люблю тебя. Сильнее всей своей жизни. И я готов сделать все, чтобы ты была моей. — Ты говоришь загадками. Как ты успел сделать все это? — Скажем так, — он загадочно улыбнулся, — мне помогли. Две весьма проворные и креативные наглые морды. — Две дурочки, — закатила глаза я, понимая, что речь идет об Кёке и Ацуши. Ну я им еще устрою, — и ты дурачок. — Скажи, ты любишь меня? — я кивнула, — бесконечно? — Бесконечно. Осаму отступил на шаг и, улыбнувшись своей фирменной улыбкой, посмотрел мне в глаза. Он медленно опустился рядом со мной на колено и, поцеловав каждый пальчик на левой руке, надел на безымянный платиновый ободок с большим бриллиантом. — Мисс Свон-Накахара, согласитесь ли Вы оставить все свое прошлое позади и обрести счастливое будущее в лице моей жены и матери моих детей? — его руки были теплыми, а пальцы дрожали. Губы тоже, словно было страшно, — учтите, моя принцесса, отрицательный ответ я не приму. Прежде чем сказать «нет» подумайте миллион раз. Потому что я точно смогу превратить его в «да», но Вам вряд ли понравится способ. — Я люблю тебя. — Ты согласна стать моей женой? — Дазай встал с колена и теперь смотрел в мои глаза сверху вниз. Его губы тронула улыбка, но он снова стал серьезным. А я продолжала молчать, — согласна ли ты стать миссис Дазай, делить со мной дом, постель, свой день и свою ночь? Стать частью моей жизни и впустить меня в свою? Согласна ли ты стать моим воздухом? И позволить мне заменить твой кислород? — Я люблю тебя, — повторилась я, вызывая у него недоумение. Еще несколько секунд молчания, и Чуя нервно сжимает мои ладони в своих руках, силясь, чтобы не начать выяснять отношения прямо в этот момент, — конечно я согласна, глупенький. С его губ слетает вздох облегчения, и Дазай чуть наклоняет голову, поднимает мою за подбородок и впивается самым сладким и нежным поцелуем в мои мягкие и пухлые губы. Руки Осаму тряслись, и он неуверенно опустил их вниз и, обхватив меня за бедра, поднял вверх, заставляя обнять ногами его торс. Свои пальцы я зарыла в его слегка отросших волосах, иногда то потягивая за них, то наоборот прижимая парня за затылок. — Я люблю тебя, Чуя. Ты сделала меня самым счастливым мужчиной из всех. Не представляю, чтобы в этом мире существовала хотя бы одна такая, как ты. Ты неповторимая, — поцелуй, — невероятная, — поцелуй, — уникальная, — еще один, — ты волшебная. Как же я счастлив, что загадал то желание. Теперь я не один. Теперь рядом со мной есть ты. Я улыбнулась и, взглянув в карие глаза возлюбленного, снова прильнула к нему и поцеловала. Его рука скользнула мне на спину, прижимая крепче, словно он боялся, что я вот-вот исчезну. Утонув в океане страсти, я не замечала ничего вокруг. Или не хотела замечать. Из забытья меня выдернуло прикосновение холодных пальцев к виску, и я отпрянула от Дазая. Перед глазами замелькали миллионы картинок, воспоминаний, слов. И я все вспомнила. «Спасибо, Лия. Теперь я не одна».