Sunstroke

Солнце подпекает как-то слишком сильно, белая футболка липнет к телу, и Феликс с сочувствием рассматривает идущего где-то впереди Чана: помимо чёрной рубашки, пусть и с коротким рукавом, на лидера вешается Йени, хнычет и капризничает как маленький ребёнок. Феликс Кристоферу искренне сочувствует, но желания отвлечь внимание друга на себя не возникает абсолютно никакого. Неугомонный Джисон издалека кричит о том, что наконец видит воду, и Ли облегчённо выдыхает: добрались. Этот пляжик он помнит ещё с детства, уютное и закрытое от не знающих людей место, маленький водопадик, и все это окружённое холмами и зелеными высоченными деревьями. Уже после переезда в Корею, из разговоров с Чаном, Феликс узнал, что это местечко и для старшего было особенным - неудивительно, что парни решили приехать сюда при первой же возможности. Сзади слышится щелчок затвора, и Феликса обгоняет Хенджин, привычно и обыденно позирует Сынмину и утягивает самого Ли в горячие(от кожи Хенджина пышет жаром, и Феликс в кольце его рук п л а в и т с я) объятия. Ёнбок улыбается в объектив чуть заторможенно, поворачивает слегка голову и взглядом следит за крошечной капелькой пота, стекающей вниз по хенджиновому виску к подбородку: хочется собрать её языком. Но Хван будто улавливает чужие мысли, сбегает вперёд, к остальным парням, уже стелющим на берегу покрывала, а Феликс ещё долго-долго сидит на вершине ближайшего холма, тает на жарком австралийском солнце и любуется. Спускается к друзьям он только ближе к вечеру, когда Чан с Минхо начинают бродить вокруг в поиске веток для костра, а Чанбин с Джисоном - ставить палатки. Сынмин с Чонином, кажется, решили превратиться в лягушат и из воды не вылазят, только Хенджин сидит на берегу: он сгибает ноги в коленях, обнимает их и со своими отросшими светлыми волосами, с полотенцем, наброшенным на крепкие смуглые плечи, кажется каким-то неземным и волшебным - Феликс боится сорваться. - Красиво, да? - Хенджин смотрит на воду, глубокую и голубую, улыбается мягко, а в голове Феликса все стереотипные шуточки проносятся, потому что он взгляда от чужого профиля отвести не может и кивает с глупым "очень красиво, да". У Хван Хенджина звонкий и какой-то грудной смех, от которого в груди сперва все обрывается, а после буквально топит чуть шипучими брызгами шампанского, он тянет Ёнбока за руку и со смехом срывается в воду - это будто остужает ненадолго, потому что все пошлые мысли исчезают, и Феликс превращается в маленького счастливого ребёнка. Они плещутся, брызгаются и плавают, пока Чан с Чанбином не забирают младших: у Сынмина губы посинели, а у Йени кожа собирается жесткими складочками на пальцах от воды. Феликс замирает, потому что они снова остаются наедине, и изнутри поднимается что-то тёмное, собственническое - Хенджин стоит спиной к нему, смотрит на алое закатное солнце, и по широкой спине чертят дорожки вниз капли воды, а Ли хочется проследить каждую губами и обнять крепко поперёк груди, чтобы ладонями чувствовать сбитое биение сердца старшего. - Давай до скалы наперегонки? - Хван кивком указывает на каменный выступ посреди озёра, неровную небольшую площадку, а Феликс пропускает мимо его слова, потому что взглядом следит за движениями полных губ - отмирает только когда Хенджин скрывается под водой и тут же ныряет следом. До скалы добираются практически одновременно, забираются на неё, устраиваясь бок о бок, тяжело дышат и негромко смеются. Феликс смотрит искоса, наблюдает за чужой радостью и не успевает уловить момент, когда Хенджин подаётся навстречу и целует: жадно, глубоко и горячечно. У Феликса по жаре мозг, кажется, плавится, потому что творится тут какое-то безумие. Но останавливать его не хочется совсем, и Ли не знает совершенно, как оказывается на чужих бедрах, как сжимает их коленями, и как ладонями обхватывает чужое лицо, отводит со щёк влажные светлые пряди, зарываясь в них пальцами, и так же жадно отвечает. Феликсу мало, до безумия мало, он не замечает, как ладони жестче оглаживают и сжимают кожу Хвана - старший покрывается мурашками и стонет ему в губы низко, надрывно, когда маленькие, тонкие пальцы Феликса обхватывают максимально правильно и дразнят, гладят, ласкают. У Хенджина вместо воздуха в лёгких раскаленная лава, и Феликс каждым атомом пробирается ему под кожу, каждым движением сливается с ним в одно целое - Хван вскидывает бедра навстречу, перехватывает ладони и мучает в ответ. После они долго лежат на выступающем из воды камне, спины ощущают каждую неровность, и чувствительной коже после произошедшего не то чтобы приятно - но двигаться сил нет совершенно. Над озером темно совсем, и Хенджин лежит с закрытыми глазами, а Феликс находит его ладонь своей и переплетается пальцами, рассматривая чужие ресницы, которые даже сейчас, в темноте, отбрасывают густые тени на хвановские скулы. Хенджин поворачивает голову и улыбается мягко, чуть приоткрыв один глаз и пальцами свободной руки касаясь пятнышек ярких, солнечных веснушек на щеках младшего: - У меня, кажется, солнечный удар, а у тебя на лице - звёздное небо...