***
Казалось, что перепутать гримёрки невозможно. Казалось, что потеряться тоже невозможно, ведь вокруг них столько наблюдающих глаз стаффа. Его пропажу должны были заметить, ведь они уже научены горьким опытом и Намджун их всегда пересчитывает! А что в итоге? Он стоит посреди незнакомой комнаты для отдыха артистов, растерянно смотрит по сторонам, хлопает глазами и пытается понять, в какой момент он «свернул не туда», одновременно удивляясь своему прекрасному умению находить приключения на свой зад. К реальности возвращает громкий хлопок двери за спиной. Что-то с гулким звуком опускается на пол в районе ног, а через секунду щёлкает выключатель, погружая только что белоснежную комнату в серость. Кое-где сквозь плотные жалюзи проникает свет уличных фонарей, оставляя тусклые полоски на полу. Это не даёт Чимину окончательно потеряться в пространстве. Внизу — пол, вверху — потолок. Белое — бумага, чёрное — письмо. Так намного понятнее, и это вполне объясняет тот факт, что, кажется, над ним сейчас надругаются. Глаза не успевают привыкнуть к темноте, как грубый толчок чужих ладоней заставляет впечататься грудью в стену. Панический страх пускает холодную волну мурашек к затылку размером с Юпитер, заставляет мозг отчаянно придумывать план спасения своей невинной (почти) задницы. Чимин только успевает среагировать и выставить руки впереди себя, избегая встречи своего маленького носика со стеной. Через мгновение он чувствует, как к его спине плотно прижимается чужое тело, колено упирается между ног, заставляя расставить их на ширину плеч. Ладони нагло стискивают бока, прощупывая сквозь одежду крепкие мышцы спины. Это, определённо, приятно. Это, определённо, не может не нравиться. Казалось, что рассудок только что радостно помахал ручкой и свалил в неизвестном направлении. Осознание собственной беспомощности отзывается в паху, член становится тяжелее, а яйца инстинктивно поджимаются от каждого грубого движения. Ощущение чужого дыхания обжигает кожу шеи, заставляет всё тело покрываться мелкой дрожью. Дёрнуться получается слабо — крепкая хватка не позволяет сделать ни малейшего движения. Для приличия мозг генерирует идею взбрыкнуть и остановить покушение на прекрасное, но очень гордое тело! Которое нужно добиваться лаской и заботой, а не вот так взять за шкирку и трахнуть. Это вам не шутки. Не особо хочется увидеть о себе заголовки типа: «Пак Чимина изнасиловали за кулисами известной премии?» или «Участника BTS застали голым. Диспатч раскрывает отношения?». Стыд же какой, да и агентство не оценит его минутной слабости задней части спины. Осталось только переубедить своё тело, которое явно не слушается, уже льнёт навстречу сильным рукам и отзывается на настойчивые ласки. Нет, ну, а что, он ведь тоже человек, и секса не было добрых три месяца. Во всём виноват маленький и противный гном. Вот потому что Юнги вдруг стрельнуло в голову погрузиться полностью в работу над микстейпом настолько, что он уже не помнит про самого cutie, sexy, lovely. Напрочь забыл о том, что он вообще существует на этой планете и что его задница тоже иногда требует внимания. Частого внимания. А вместо этого он ночует в своей студии, на своём неудобном и скрипучем, как и сам Юнги, диване. Никого туда не допускает, кроме курьера с доставкой еды, да и в принципе забил хуй на Чимина. Лучше бы в Чимина. А ведь обещал ему! Нет, не любовь на всю жизнь, конечно же. Секс по дружбе. Из всего осталась только дружба. Хотя это громко сказано: дружить с таким, как Юнги, — то ещё развлечение, подобное американским горкам. Потому что это концентрация сарказма, злобного юмора и издёвок на один квадратный сантиметр — вот из чего состоит Мин Юнги. Ну, ещё и из кофе — в нём где-то литра три, вместо крови. Тем временем, пока Чимин пребывал в раздумьях о своей нелёгкой жизни, он не успевает опомниться, как остался без концертного пиджака, с наполовину сброшенной рубашкой и расстёгнутой ширинкой. — Не дёргайся, — слышится где-то над ухом. — Я тебя отпущу, только без резких движений. Приятный, немного хриплый голос растекается чем-то горячим по венам, заставляя Чимина послушаться и расслабиться в чужом захвате. — Дав... Он не успевает договорить, как его разворачивают резким движением, впечатывают спиной в стену и требовательно прижимаются к полным губам, беспардонно врываясь языком в рот. Чимин отвечает мокрым, пошлым поцелуем, опускает руки на плечи и чувствует, как под ними перекатываются крепкие мышцы спины. На ощупь очень даже неплохо. Горячие, немного шершавые губы, с еле уловимым запахом мятных сигарет, целуют влажно и жадно, а от нехватки кислорода заставляют жадно втянуть носом воздух. Не сказать, что Чимин не был на свидании вслепую. Такое случалось несколько раз в старшей школе, когда первыми словами было не «Привет, меня зовут Чимин», а «Так вот кого ты привёл». Но вот чтобы секс вслепую — это уже совсем что-то новое. Он довольно улыбается в поцелуй и слышит, как мужчина около него коротко стонет, когда их языки сталкиваются в бешеном танце и сейчас вытворяют что-то невероятное. Да, Чимин был божественен в использовании своего рта, губ и языка. Бог оральных ласк — отныне называйте его только так. Его пухлые губы созданы творцом для того, чтобы они были затянуты в долгий и страстный поцелуй, после которого он оставался с по-блядски красивыми распухшими губами, а лёгким ещё было необходимо время, чтобы восстановить дыхание. Или чтобы они с пошлым причмоком обхватывали член, сжимались вокруг плотным кольцом, а потом растягивались в невинной улыбке, скользя языком по всей длине. Чужие руки спускаются ниже, оглаживают упругие бёдра, ягодицы и притягивают ближе к себе. Возбуждение накатывает медленными волнами, понемногу наполняя вены удовольствием. Становится жарко настолько, что Чимину хочется в момент скинуть с себя всю одежду, прижимаясь крепче к такому же горячему телу. Казалось, словно его мысли услышали: одним движением его рубашка оказывается где-то под ногами, а мокрые губы жадно прижимаются к тонкой шее. Слегка кусают, затем сразу же зализывают место, будто извиняясь. Так же ловко пальцы справляются с ремнём и ширинкой, бесцеремонно стягивают их вниз вместе с боксёрами. Член шлёпается о живот с влажным звуком, заставляя стиснуть зубы от возбуждения. Через мгновение Чимин опирается руками на тумбу, прогибается в спине и подставляется сильнее под скользкие пальцы, растягивающие его сзади. Плавные, но сильные движения заставляют стоны вырываться из горла, натягивая всё тело в напряжение от удовольствия. Чимин чувствует, как рука властно сжимается на его ягодице, а он почти задыхается от осознания того, что сейчас делает. Но уже плевать — останавливаться он не собирается, сейчас только одна мысль пульсирует в висках: почувствовать в себе член и наконец-то расслабиться. — Я тебе не девица, со мной не нужно нянчиться, — бормочет куда-то в сложенные перед собой руки Чимин и виляет задницей навстречу, пытаясь получить максимум ощущений. Но ответ он слышит так тихо, словно сквозь пелену, как будто в уши подложили комок ваты. Чимин скребёт ногтями по столешнице, когда чужие пальцы точно находят бугорок внутри, не переставая его массировать, наслаждаясь его стонами. Чимин обхватывает член, размазывает по длине капли выступившей смазки и двигает ладонью в такт пальцам. — Хочешь танцевать, как хромая уточка, Чимини? Чимин ощущает, как пальцы покидают тело, а мышцы медленно растягиваются, принимая член мужчины полностью. Он входит плавно и до конца, с точностью упираясь головкой в простату и останавливается, чтобы тот смог привыкнуть к ощущениям. А потом срывается в бешеный ритм, втрахивая Чимина в поверхность стола, который предательски скрипит в ножках, грозясь развалиться под весом их тел. Руки мужчины опускаются на бока, скользят вниз на живот, резким рывком поднимает Чимина и прижимает спиной к своей груди. Он в ответ хнычет от неожиданной грубости, выгибает спину и еле удерживается на дрожащих ногах. Ладонями накрывает чужие на своём животе и откидывает голову на плечо. Мужчина оставляет россыпь горячих поцелуев на коже, а Чимин подается навстречу бёдрами, пока они не находят ритм — быстрый, немного грубый, но всё равно потрясающе приятный. Из-за отсутствия освещения казалось, что все чувства обострились до максимального значения, — ощущения были слишком яркими, а тело жадно отзывалось на грубые ласки. Особенно последние движения внутри были на пределе. Откровенно грубые и сильные, до дрожи возбуждающие и настолько горячие, что Чимин кончает, едва прикоснувшись к себе.***
— Досчитай до десяти и выходи следом за мной. Не хочу, чтобы тебя увидели, — лёгкий поцелуй в висок заставляет улыбнуться и тихо фыркнуть. Пряжка чужого ремня противным звоном лязгает где-то рядом, а следом дверь с тихим хлопком закрывается, словно стараясь не привлекать к себе внимание. Чимин приподнимается над столом, шарит рукой около огромного зеркала, включает свет и ловит себя на мысли о том, что всё происходящее минутами ранее, неплохо бы смотрелось в этом отражении. Несколько минут на то, чтобы наскоро справиться с салфетками и привести себя в порядок. Чимин проводит пальцами по волосам, возвращая им прежнюю волну, поправляет рубашку и резво разворачивается на каблуках к выходу. Боковое зрение выдёргивает из темноты что-то большое на полу напротив: приходится прищуриться от слабого света, чтобы рассмотреть. Голова. Нет, ему же это не показалось? Точно, голова, мать его, пингвина. Плюшевая такая голова. А рядом лежит ещё туловище. От осознания всей ситуации Чимин лишь разражается смехом. Какая-то плюшевая расчленёнка. Перед глазами всплывает картинка танцующего рядом с ним пингвина, как Чимин его зажимает сзади, мечтательно гладит и обнимает ростовой костюм — и того, кто внутри. — В такую ситуацию мог попасть только ты, Пак Чимин, — еле слышно отчитывает он сам себя, дёргает ручку и выходит из комнаты. Нужно найти тех шестерых придурков, которые за прошедшие полчаса даже не вспомнили о пропаже их маленького Чимина!***
— Перестань светить таким довольным ебальником, Чимини, раздражаешь, — Юнги драматично прикрывает руками глаза, словно щурясь от яркого солнца. — Ты чего злой такой? Давно не трахался? — Чимин после долгого общения с ним выработал иммунитет на большинство его язвительных и стёбных шуток, и научился отражать нападки Юнги в свою сторону. — Пустил бы меня в свою студию, сейчас сидел бы довольный, улыбался бы своими дёснами, — с каждым словом Чимин подходит на шаг ближе к дивану, а в конце оказывается сидящим на коленях Юнги, убирая руки от его лица. — И не бурчал бы, как старый дед. Эмоции прочитать на каменном выражении его лица практически невозможно — лишь заметно, как маленькие лисьи глазки хитро прищуриваются, а ладони сжимают задницу Чимина. — Я зайду сегодня, м? Возьму чего-то к чаю, или с чем там нужно приходить в гости? — Чимин медленно ёрзает на бёдрах и внимательно следит, как острый язык пробегает по губам. — Хочу персиков, — Юнги ведёт носом по его скуле и довольно щурится. — Возьми в этот раз смазку с персиком. Чимин смеётся, подаётся вперед, придерживает Юнги за затылок и накрывает своими губами чужие. Медленно проводит языком между губ, так же медленно раздвигает и мягко проникает внутрь. Целует сладко и нежно, пробуя на вкус и плотнее прижимаясь. Чувствует, как тело под ним отзывается на его ласку, как Юнги скрещивает руки на пояснице Чимина и притягивает его ближе. Он ведь говорил, что целуется просто божественно, правда?