Сам виноват

Волк пришел в себя, голова гудела, руки и ноги онемели от впившихся веревок. - А девушка твоя сбежала, между прочим, бросили тебя. Насмешливый голос над ним. Волк скосил взгляд: охотник курил, вальяжно устроившись у окна, дым струйками вливался в солнечный свет, волк нашел бы это красивым и даже умиротворяющим, если бы не предчувствие скорой смерти. Странно, что охотник еще не убил его, вероятно, собирается пытать, чтобы узнать все о Вирджинии и Тони. - Я тебе ничего не скажу, - буркнул он, утыкаясь обратно в солому на полу. - Меня не пугает боль. - Многие так говорят, пока больно не станет, - добродушно заметил охотник, и волка передернуло. - Ну-с, начнем. А через десять минут подвешенный на веревках к дереву волк расстался с наивным желанием вытерпеть все молча, его вопли распугали окрестное зверью на милю вокруг. Слышит ли это Вирджиния? Станет ли ей жаль бедного волка? Попытаются ли они спасти его? Щелчки плети стали влажными, хлюпала кровь, стекающая из рассеченной кожи. Волк уже не кричал, бессильно обвиснув на вытянутых руках, он хрипло стонал, пребывая в полусознании. Охотник в который раз окатил его ледяной водой, приводя в чувство и смывая кровь. Залюбовался на миг делом рук своих: красивое истерзанное тело, натянутое в путах, беззащитное перед чужой жестокостью, трогало не только черную душу охотника, но и пробуждало давно забытое вожделение. Охотник провел по ране пальцем, собирая кровь, - Волк дернулся и снова тихо застонал, - и отправил в рот, смакуя сильный и яркий вкус. - А ты не слабак, признаю. Охотник посмотрел на небо: солнце клонилось к горизонту, он потерял немало времени за пытками, шанс поймать девчонку уменьшался. Впрочем, он ведь хороший охотник, выследит, куда они денутся? Вот закончит с этим зверем... Нож вышел из ножен с тихим шипением, охотник встал перед волком и рывком запрокинул его безвольную голову за волосы, ему понравилась обреченность на лице и мутный от боли взгляд, скользнувший по острому клинку. Волк сглотнул и поднял глаза на охотника, ожидая в любой момент последнего росчерка боли в своей жизни. - Это было бы слишком легко, - лезвие прижалось к шее, волк замер, моргнув, взгляд расфокусировался, он явно прощался там в голове со всеми дорогими людьми. Охотник повернул лезвие тупым краем к коже и с нажимом провел вниз, царапнул острием ключицу, остановил металл аккурат под сморщенным темным ореолом соска, по лицу волка проносились волны страха, он вздрагивал, каждый миг ожидая конца, но никак не того, что нож начнет играть с его соском, дразня тупой кромкой и слегка покалывая острием. Он старался не дергаться, чтобы не ранить себя больше, но охотник видел перемены в его лице, как глаза блеснули золотом, а клыки ощерились. - Зверь, - восхищенно выдохнул он, в крови закипал азарт. Он любил это чувство, искал его на охоте, жалел, что быстро испаряется после убийства. Опасность, игра со смертью, запах крови, запах страха, дрожь, темнеющие дикие глаза напротив. Нож спускался по торсу, местами оставляя легкие царапины, напоминая, кто тут хозяин. Острие поддело завязки на штанах волка, срезало их, предоставляя ткани самой сползать с тощих бедер. Волк снова оскалился, дернул головой, вырываясь из хватки пальцев, клыки клацнули у самого лица, охотник инстинктивно отпрянул и засмеялся, слыша гневное рычание. Волк задергался, невольно вспомнилось, как эти звери умеют отгрызть себе лапу, лишь бы не угодить в клетку. - Так не пойдет. Деревяшка и пара лоскутов ткани стали отличным кляпом. - Можешь кусать эту штуку, сколько захочешь, - усмехнулся охотник, затягивая узел на затылке волка. Тот рычал и рвался, но куда ему, связанному, уставшему, измотанному и ослабевшему от потери крови справиться с охотником. Чужая беспомощность бередила воспаленный разум, в паху потяжелело и натянуло штаны. Охотник не спешил, отступил на шаг, любуясь своим пленником, не особо стесняясь, потирал свой пах. Взгляд волка скользнул вниз, на его руку, глаза расширились в изумлении и, наконец, в них появилось осознание и настоящий испуг, даже отвращение. Он отчаянно задергался, переступая босыми ногами по жухлым листьям, и замычал в кляп. - Что, теперь ты готов рассказать мне, что угодно? - усмехнулся охотник, прижимая нож к щеке, волк смотрел жалобно. - Я дам тебе возможность умолять, но не сейчас. Пальцы грубо сжали сосок, оттянули, закрутили, вырывая болезненный звук. Такой же, только громче, волк издал, когда та же рука сгребла и сдавила его член и яйца, но замер, тяжело и часто дыша, стоило ощутить на члене холод металла - охотник провел тупой стороной от основания до уздечки, вдавил под головкой, слушая невнятный скулеж. Волк усиленно отводил глаза, и охотник с изумлением ощутил, как тяжелеет в руке чужой член. - Надо же. Он спрятал нож, но руку с члена не убрал, задумчиво вглядывался в лицо волка, пока большой палец потирал под головкой, то и дело вдавливая ноготь в уздечку. Это было болезненно, он знал, но, кажется, волка это лишь больше заводило, он уже дергался и скулы его краснели, а ресницы слиплись от слез бессилия. - Как интересно. Шагнув в сторону, охотник прижался к боку волка, свободной рукой провел по спине, собирая кровь, волк дернулся всем телом, снова заскулил, выгнулся, но охотник и не собирался сильно его мучить, просто кровь - отличная смазка, а пальцы уже скользнули между крепких ягодиц, без промедления проникая в тугое отверстие, настойчиво преодолевая сопротивление. Волк задержал дыхание, весь вытянулся, напрягся, пытаясь уйти от неизбежного, но охотник вставил пальцы глубже, повернул руку вниз ладонью, и волк снова закричал, отчаянно задергался, поднимаясь на цыпочки, сжимая ягодицы. Это было бы убедительным доказательством страданий, если бы не все еще твердый член в руке охотника, ладонь его стала мокрой от выступившей смазки. - Что тебе нравится больше: испытывать боль от моих рук или быть связанным и совершенно беспомощным? - прошептал охотник над ухом волка, тот содрогнулся и зажмурился. - А может, и то, и другое? - член в ладони дрогнул, а анус сжался, лучше слов отвечая охотнику. Он тихо засмеялся, встал за спину волку, развязывая шнуровку своих штанов и разглядывая разводы крови вокруг линии позвоночника, изгибы напряженного тела, которое била крупная дрожь. Он грубо сдавил ягодицы, развел в стороны, издевательски плюнул на анус и потерся крупной головкой о сморщенную дырочку, размазывая чужую кровь и свою слюну. Волк инстинктивно поднимался на цыпочках, пытался отодвинуться, мотал головой и непрерывно мычал, охотник лишь терся, ожидая, когда мышцы устанут и волк обмякнет в путах, сдаваясь. - Усмирять хищников моя любимая забава. Вторая после убийства. Охотник жестко сдавил бедра волка, удерживая на месте, пока член входил, преодолевая отчаянное сопротивление мышц. Волк уже не мычал, громко скулил, а затем завопил, приглушенный кляпом, когда охотник сделал пару резких движений бедрами. Кажется, крови стало больше, но охотника это не слишком беспокоило, двигаться стало полегче вот и все. - Горячо, да, хороший песик, - хрипло одобрил. Лес вокруг застыл, словно в ужасе от происходящего, и в тишине слышались лишь влажные шлепки, хриплое дыхание охотника и поскуливания жертвы. Тело в руках обмякло, слегка дергаясь от толчков, охотник наслаждался его капитуляцией, покорность хищника возбуждала неимоверно, он кончил скоро, коротко простонав и излившись внутрь чужого тела. Но не вышел, не отпустил, обвил руками, прижимая ладонь к груди напротив сердца, оно колотилось, как птица в клетке, тело волка все так же прошибало дрожью, а член стоял колом, охотник провел по нему раз, другой, и волк кончил, зашедшись воплем, сжал в себе так сильно, что охотник зашипел, впиваясь ногтями в его грудь и добавляя царапин телу и болезненности стонам. Они замерли, тяжело дыша, прижатые друг к другу, и волк мог чувствовать, как снова набухает в нем чужая плоть, он мотнул головой, протестующе замычал, дернулся снова, выкручивая руки в путах. Пальцы охотника предупредительно сдавили его естество, удерживая на месте. - Тихо, песик, я с тобой еще не закончил. Волк всхлипнул, а затем снова заскулил от нового движения внутри, после оргазма все чувствовалось острее, болезненно, его выкручивало на месте, охотник безжалостно вбивался, приближая свой финал, возбуждение снова начало накатывать волнами сквозь боль и страдания, он ненавидел себя за это, проклятая звериная натура, инстинкты превыше разума. И вот уже вместо скулежа из горла рвется восторженный крик, а тело снова напряжено и дрожит от желания. И охотник смеется рваным смехом, часто и хрипло дыша над ухом, словно загнанная лошадь. И когда он кончил, волк снова остался наедине со своим стояком, и в этот раз милосердная рука не подарила разрядку. Он возмущенно зарычал, задергался в путах. И внезапно те перестали держать, охотник срезал веревку, и волк кулем свалился на землю. - Можешь валить, - насмешливый голос сверху, охотник скручивал веревку, уходя в дом. Волк тихо застонал, руки не слушались, все тело прошивали иглы боли, перед глазами темнело. Если он не уберется отсюда, его точно прирежут. Надо встать, надо найти Вирджинию и Тони, надо забиться в нору и отлежаться хотя бы эту ночь, надо... Охотник вышел из дома, полностью экипированный для охоты, он и думать забыл о волке, и с удивлением узрел скрюченное тело на том же месте, где оставил его десять минут назад. - Совсем страх потерял, ублюдок? - процедил сквозь зубы, грубо пихая сапогом под бок. Тело расслабленно поддалось пинку, голова безвольно перекатилась, открывая взору безмятежное бледное лицо, даже кляп оставался на месте, глупый волк не пытался освободиться, просто позволил себе отключиться под домом своего врага. Обычно эти звери выносливы и живучи, но этот слабак... Впрочем, помнится, королева недавно вытащила его из тюрьмы, там ихнего брата не жалуют, морят голодом, пытают, чтоб не скалился, выбивают волю к свободе палками. Оклемается да уползет, пусть его - подумалось охотнику, но губы уже кривила усмешка. Что ж, не уполз - сам виноват. Волк очнулся в темноте, боль успела притупиться, отголосками заметавшись по телу, когда он шевельнулся. Слуха касались приглушенные звуки ночного леса, но более ничьего присутствия рядом он не ощущал, зато обнаружил, что снова связан, на этот раз лежа спиной на чем-то твердом, а несчастные руки заведены вниз по бокам, в этот раз запястья пощадили, нетугая хитрая петля из кожи плотно обхватывала их, не прерывая тока крови, он чувствовал пальцы и даже мог обхватить ими перекладину под лавкой. Ноги свисали с края, дернув ими, он услышал, как лязгнула цепь, и не смог свести лодыжки - их разводил железный прут с цепями. Похоже на распорку для пленения диких зверей. В заднице хлюпнуло, он замер, разом все вспоминая. Унижение и гнев накатили душной волной, увлажняя глаза слезами бессилия - он снова в лапах садиста, убийцы. В прошлый раз тот пощадил почему-то, но вряд ли снова стоит на милость не надеяться. Обоняние подсказало, что он все еще в логове охотника: запахи жухлого сена, гниющих животных, терпкий запах самого охотника повсюду, но хозяин дома отсутствовал. Он что... он охотится?! Вирджиния! Она в опасности! Волк забился в путах, завыл, но всех сил зверя не хватало разбить оковы, и отгрызть себе руку из такого положения он не мог. Почему он не сбежал, когда представилась возможность? Почему, ну, почему он позволил себе поддаться слабости? Волк сокрушенно завыл, изливая в мир свою тоску. Охотник вернулся, когда солнце стояло в зените. Волк встретил его злобный рычанием, но получил лишь усмешку и оценивающий взгляд, нагло ощупавший голое тело. - Знаешь, в этот раз я предвкушал возвращение домой, - поведал он волку, наслаждаясь его затравленным взглядом. - Вирджиния, что ты с ней сделал, гад? Оу, так он испереживался тут за свою девчонку. Охотник показал волку топор, тот самый, который Тони выиграл у слепого лесоруба. Кто мог знать, что у такого брутального мужика - бабье имя? Интересно, охотник по той же причине свое имя прячет? Мысли метались, старательно огибая страшную догадку. Волк мотнул головой. - Нет... нет, пожалуйста... Ты ведь не... - Не убил ее? - озвучил охотник его страшные мысли, волк тихо завыл. И что ему ответить? Охотник прищурился, бросил топор в груду прочего оружия, начал стаскивать с себя плащ, зашарил по полкам в поисках кувшинчика с заживляющей мазью. А когда вернулся, вид волка не понравился ему: тихий, с потухшим взглядом, безвольно обмякший на лавке. - Я нашел топор в лесу рядом с копной волос. И потерял их след возле реки. Полагаю, они направились в город Поцелуев, ищут какое-то зеркало. А может, уже нашли. С затаенной усмешкой он наблюдал, как возрожденная надежда в темных глазах уступает место досаде, разочарованию, тоске. Да, такие эмоции куда лучше апатии. Надежда даст силы терпеть, поможет продержаться достаточно долго, подпитает жажду вырваться из плена - а охотнику только того и надо, в голове роилось немало планов, как можно поиграть с пленным хищником. - Что... что ты делаешь? - испуганно выдохнул тот, дрогнув от прикосновения мокрого полотенца. Охотник вытирал кровь, грязь и сперму, заставляя волка содрогаться от отвращения и прикусывать губу. - Отойди! Не смей! - снова рычание, снова оскал и попытки укусить. - Серьезно? - видно ничему его жизнь не учит, охотник вздохнул - и снова вставил кляп в пасть. В этот раз свободы дергаться было побольше, но это пока охотник не вздернул брыкающиеся ноги за ту самую перекладину и подвесил на крюки под потолком. Волк оказался еще более беззащитным, чем раньше, раскрытый, распятый под ним, тщетно извивался на месте, выгибался в пояснице, лязгая цепями и хватаясь за перекладину лавки, которая ходила под ним ходуном. Охотник неспешно вскрывал горшочек с мазью, спокойно пережидая приступ буйства. - Ты сейчас опрокинешь лавку и окажешься в еще более неудобном положении, чем сейчас, - деловито заметил он. Волк зарычал в ответ, стискивая клыками дерево кляпа, его глаза непрерывно сияли золотом, он яростно бился в путах, и охотник бы забеспокоился, но эти кандалы удерживали на месте и более сильных медведей, не то что жалких обессиленных пытками волков. Но вот тело пленника ожидаемо обмякло, а из горла рвался уже не рык, а вой - жалобы на судьбу. - Надо было уходить, когда отпускал, - тихо произнес охотник, подходя близко. Он подтащил табурет и сел чуть сбоку, растер между пальцев желтоватую мазь, запахло травами и воском. Анус волка выглядел плохо, покрасневший и воспаленный, все еще со следами крови, охотник поднес полотенце, переждал очередную попытку отстраниться и все-таки протер его мокрым, а затем размазал щедро мазь. Волк дернулся еще раз и застыл, нахмурив брови и следя за лицом охотника. - Ты, наверное, думаешь, зачем мне это делать? - волк коротко кивнул. - Раз ты сам великодушно предложил мне себя в игрушки, я не хочу раньше времени тебя сломать, - охотник откровенно насмехался, с удовольствием принимая в ответ злобный рык и ярость в золотых глазах. Он слышал, как когти зверя скребут по перекладине лавки. Не отпуская взгляд волка, он проник пальцами с мазью в его нутро. Сдавленный всхлип и болезненно сведенные брови над закатившимися глазами стали ему наградой, он не открыл глаза, когда охотник покинул его тело на миг, чтобы зачерпнуть еще мази. У волков и так отличный метаболизм, но цель этой "заботы" была другой. Пальцы прокрутились в анусе, вокруг пульсировало и сжималось, но вчерашнего сопротивления не возникло, тело сдавалось, пытаясь избежать новых повреждений, инстинкт самосохранения у зверя всегда доминирует. И охотник приступил к пытке - подушечками нащупал уплотнение и прошелся по нему раз, второй, массируя, втираясь, чередуя легкие поглаживания и грубые толчки, он наблюдал с усмешкой, как выкручивает, выгибает волка на месте, как сгибает он колени, поднимая бедра, бессмысленно дергаясь - и восхитительно скуля в полный голос, глаза невидяще шарили по потолку и стенам, золото в них сменилось мутной чернотой. Охотник положил ладонь на живот волка, прижал к лавке, вырывая хрип, пальцы задвигались грубо и жестко, вытрахивая из него новые вопли, охотник прижимался плечом к вздернутой вверх ноге, та мелко дрожала, как и весь волк от макушки до кончиков пальцев, дрожал и стонал без перерыва, нелепо двигая бедрами в такт пальцам, даже не представляя, как сладко, как возбуждающе выглядит в своей податливости. Охотник видел, как затвердел чужой член, но не спешил его касаться, лишь методично двигал уже тремя пальцами, растягивая без жалости, но осторожно, пока в тело волка не начала легко входить ладонь, а вопли не стали резать слух. И тогда нутро сжалось в сладкой судороге, волк кончил, закатив глаза, и обмяк на месте, тяжело дыша. - А ты приучен получать удовольствие от боли, - заметил охотник, вытирая руку полотенцем. - Я еще вчера заметил. Волк с тихим стоном отвернулся, не открывая глаз. Лицо его все так же пылало, по телу еще прокатывалась волна дрожи. Охотник провел ладонью по животу вверх, огладил грудь, пальцы поиграли с соском, легонько потянули - и волк крупно вздрогнул, удивив охотника такой реакцией. Проверяя догадку, он встал с табурета и склонился над пленником, водя по телу уже двумя ладонями, царапая кожу, щипая соски и другие чувствительные места, волк упрямо прятал глаза, но чутко дергался и извивался, давя стоны, пока были силы противиться, а член его снова наливался кровью, предавал измученное сознание. - Как мило, - хмыкнул охотник. На висках волка блестела влага. Соленая - охотник ощутил вкус на языке, когда, повинуясь порыву, склонился и провел языком по виску пленника. Тот разом затих, не открывая глаз и лишь тяжело дыша. Охотник жадно втянул его запах - лесные травы, терпкий мускус, возбуждение и немного страха перед грядущим. - Чего сейчас ты боишься больше? - хрипло прошептал охотник на алевшее слегка заостренное ухо. - Смерти или того, что я еще могу с тобой сделать, пока ты жив? - сердце под ладонью заколотилось быстрее, дыхание сбилось, но веки сжались плотнее, волк не желал падать еще ниже, позволяя видеть мольбу в своих глазах. Бессмысленная гордость. Охотник обошел, прижался между бедер, размазывая головкой мазь по промежности, ухватился за железку, к которой пристегнуты лодыжки волка, и одним слитным движением вошел в его тело - волк крупно дрогнул и вскрикнул, но боли в голосе не было, и охотник усмехнулся, позволяя себе трахать покорное тело в свое удовольствие и в любом ритме по желанию. В какой-то момент его ладонь сжалась на горле, волк захрипел, теряя дыхание, охотник почти лег на него между широко разведенных ног, и чувствовал животом, как пульсирует зажатая между телами плоть. Еще немного... глаза волка закатывались, охотник разжал пальцы, и тот захлебнулся вдохом, взамен пальцы стиснули яички, оттянули, лишая возможности кончить вместе с мучителем. Охотник с хриплым стоном излился и сразу вытащил член, а волк с рычанием снова забился в путах, брошенный за миг до оргазма - глаза сияют золотой яростью, клыки вцепились в дерево кляпа, когти высекают щепки из лавки, по скулам течет слюна с пеной. Охотник расхохотался. - Видел бы ты себя сейчас. Дикий. Совсем дикий. Но я укрощу тебя, зверь. Он вышел во двор за лозой, выбрал из корзины самый гибкий и прочный прут. Волк обманчиво тихо лежал на лавке, лишь частое дыхание выдавало его готовность кинуться. Охотник ткнул прутом в стоящий по стойке смирно член, заставив волка дернуться против его воли. - Хочешь кончить, зверь? Золотые глаза с ненавистью вперились в лицо охотника. А тот занес руку и положил хлесткий удар поперек задранных вверх бедер, волк вскрикнул и дернул ими, согнув колени и задрав задницу, изумленно заморгал. Боль отрезвила, вернула человеческую половину, та снова извивалась и скулила, всем видом моля о пощаде, пока охотник терзал лозой его бедра. Вид свежей крови отрезвил охотника – рано рвать эту плоть, еще не все придуманное воплотил. Отложив лозу, он приласкал успевший опасть член волка, второй рукой обхватил яички и потянул их, жадно наблюдая, как выгибается и скулит, как отчаянно пытается кончить, но жестокие руки не отпускают за грань, пережимают в последний момент, не помогают, а мучают лаской, почти жестоко тираня головку ладонью, и волк задыхается, кричит, мотает головой, почти рыдает, он бы умолял, если бы не кляп, и охотник знает это, видит, но нет жалости в стальном взгляде. Он вовсе отпустил ноющий член и вдруг шлепнул по яичкам - волка прошило яркой иглой боли, он хрипло взвыл, испуганно уставился на охотника, а тот, глядя с извращенным любопытством вивисектора, шлепнул снова, и тело под ним дернулось и задохнулось. Волк не понимал, что и зачем, тело его пыталось уйти от унизительных болезненных шлепков по яйцам, прошивающих вспышками боли, но не умаляющих почему-то возбуждения, он выкручивал бедра, задрал их почти вертикально, но охотник, забавляясь, продолжал методичную пытку без остановки, пока боль не стала переплавляться в то, что волк ненавидел в себе больше всего. Сознание вновь поплыло, уступая место безумной похоти. Охотник все продолжал пытку, его забавляли судороги зверя, а тот, с диким воем принимая шлепки всем дрожащим запрокинутым телом, вдруг взял да и кончил, выплеснувшись себе на грудь. Охотник удивленно приостановился, позволил волку обессиленно растечься обратно по лавке, и там мелко вздрагивать и тяжело дышать с закрытыми глазами. - Надо же. Охотник по-хозяйски огладил промежность, забрался пальцем в расслабленную смазанную дырку, но тут же покинул ее. Возбуждение крыло его снова, метания волка, в том числе душевные, не могли оставить равнодушным, но трахать его сейчас так запросто казалось кощунством, воспаленное сознание садиста требовало острой игры с совершенно готовым к тому телом. Глаза зашарили по полкам, ища что-то... что-нибудь длинное, твердое, гладкое, достаточно широкое, чтобы... Охотник хмыкнул, нашарив глазами тяжелую ступку, а в ней - глиняный пестик, взял его, огладил пальцами, нет ли зазубрин. Удобно лежит в ладони, расширенный с рабочего конца - губы поневоле растянулись в предвкушающем оскале. Волк смотрел на него, следил темными глазами, как возвращается мучитель к его телу с новым устройством для пытки. Он мотнул головой, протестующе застонал, жмурясь. Охотник же покрыл толстую часть пестика мазью. Волк пытался противиться, напрягал анус, выталкивал, но делал себе только хуже, ослабленное тело не могло сопротивляться полноценно, а охотник не особо миндальничал, пестик погрузился внутрь, волк издал рыдающий скулеж, поводя бедрами в стороны и вверх, охотник не отпускал ручку пестика, дожидался, когда силы откажут, и снова принимался трахать анус глиняной игрушкой. - Эта штука меньше моего члена, и чего ж ты так дергаешься? - не сдержал удивленного вопроса охотник. Разве что... Непрерывные стоны волка, мутные от вожделения глаза, дрожь извивающегося тела - может, не от боли все это? Слишком чувствительным стало тело после всего, что делал с ним охотник, слишком ярко все ощущалось внутри и снаружи. Охотник наклонил рукоять вниз, покачал вверх-вниз, давлением вжимая игрушку в стенку кишки в нужном месте. И волка ожидаемо подкинуло на месте, он безумно рыкнул, теряя вновь человеческий вид, член не успел толком встать, а тут же излился редкими каплями на живот, но дрожь не покидала волка, как и пестик, охотник не спешил прекращать, а чтобы метаниями не навредил сам себе, он стиснул в жесткой хватке его яйца. Дом охотника наполнился непрерывными почти оглушительными вскриками не помнящего себя пленника. Волка било в судорогах, он кончал снова и снова на сухую, не в силах уже ни избегать, ни насаживаться на твердый стержень, просто трясся, вскрикивал, задыхался. Охотник завороженно смотрел на это, двигая рукой, словно он превратился в бессловесного раба при утопающем в наслаждении господине, не мог заставить себя остановиться. Сколько раз волк сможет вот так кончить, прежде чем потеряет сознание? Он уже не кричал, хрипел, выгибался до хруста в позвоночнике. Пестик полетел в сторону, охотник рывком снял железную перекладину с крюков, прижал колени волка к его груди, навалившись сверху, резко и легко вставил член в жарко пульсирующий анус и сразу взял такой темп, что выбил воздух из собственных легких. К высоким нотам волчьего скулежа добавилось его низкое постанывание, и вопреки ожиданиям их обоих хватило надолго такой скачки, и в конце они уже не отводили друг от друга глаз, жадно впитывая чистое желание без примесей условностей и посторонних эмоций. А когда их почти одновременно прошило сладкими судорогами оргазма, волк все-таки отключился, и охотник порадовался этому - потому что не хотел показывать выражения своего лица в этот короткий миг, когда восхищение и жажда единолично обладать временно держали верх над разумом и всеми жизненными устоями. Очнувшись в пустом доме охотника, волк обнаружил себя не только не связанным, но еще и одетым, ткань рубашки липла к спине, сунув под нее руку, он обнаружил слой заживляющей мази. Ох, этот запах трав и воска он вовек не забудет, ни с каким исцелением мозг больше их не ассоциировал. Встать получилось не сразу, голова кружилась, он по запаху нашел кладовую и разорил ее, жадно и бессовестно надкусывая и воруя добро охотника. В душе было пусто, в голове тоже, словно безумный марафон стер и память, и часть личности. Волк бездумно уставился на стену, привлеченный мелькнувшим белым пятном - на приколотом к стене листе бумаги надпись: "Ушел искать твою девчонку. Я подарю тебе ее сердце, когда вернусь. Охотник". Волка передернуло, когда представил свежее окровавленное сердце Вирджинии на протянутой ладони. Затем еще раз, когда следом возникли картины того, что последует между ними за таким подарком. Прежде обе половинки его стремились обладать девушкой единогласно, а сейчас в нем поселился раздор человека со зверем, и это не просто пугало, это бесило, особенно на фоне глухо ноющего от боли тела, когда каждый шаг отдается остротой сотен игл внутри. Пошатываясь, волк покинул дом охотника, не в силах бежать, он упрямо тащился туда, куда ушли его спутники. Ухмыляясь, охотник выступил из тени зарослей: волк найдет свою девицу, по запаху выследит, как гончая, а что медленно двигается, так и хорошо - охотник не потеряет его из виду. - Хороший песик, послушный, - шепнул охотник, устремляясь следом.