«Месть — это не страсть, это болезнь. Она пожирает рассудок и отравляет душу»
Прошло несколько недель после того, как Петтигрю забрали в Министерство, и по делу Сириуса Блэка, ввиду новых обстоятельств, начались затяжные слушания. В эти дни Дамблдор часто отсутствовал, председательствуя в Визенгамоте. Каждое утро начиналось с новой порции «Ежедневного пророка», который разрывался от статей, посвящённых Сириусу, в них всё чаще появлялись его фотографии и наполненные лживой жалостью комментарии журналюг. И вот, спустя полтора месяца долгого ожидания, за неделю до Хэллоуина, верховный суд магов Великобритании, он же Визенгамот, единогласным решением судей вынес оправдательный приговор и постановил снять все обвинения с Сириуса Блэка, выплатить ему компенсацию за десятилетний срок заключения в тюрьме Азкабан в размере двухсот тысяч галлеонов и передать под его опеку несовершеннолетнего крёстного — Гарри Поттера, на чём уже настоял Дамблдор. «Хоть где-то пригодился», — думала Гермиона, читая письмо от Грин-де-Вальда. Вишенкой на торте стало то, что сам Корнелиус Фадж принёс публичные извинения Сириусу. «Ещё бы, да он на брюхе ползать должен был, вымаливая прощение», — мысленно прокомментировала этот поступок Гермиона. Ведь именно Фадж в своё время настаивал на пожизненном для Блэка, и вряд ли Сириус это забыл. Она устало потянулась. Они сидели с Драко в самом дальнем и скрытом от других глаз книжными стеллажами отделе библиотеки и как прилежные дети делали уроки, когда перед ней появился эльф Грин-де-Вальда с письмом. — Что пишут? — спросил Драко будничным тоном, заглядывая ей за плечо. Всё это время он пытался вести себя как обычно, скрывая свою боль и тоску по матери. Ни к чему, чтобы его жалели. — Сириуса оправдали. На, вот, почитай, — она передала ему письмо, он быстро пробежался глазами по аккуратно выведенным строкам. — Двести тысяч? Неплохо, — откомментировал Малфой. — А сколько у вас денег? — небрежно спросила его Гермиона, взглядом левитируя перо. — Так я тебе и сказал, Грейнджер, — ухмыльнулся Драко, сжигая конверт вместе с письмом. Гермиона не удивилась его ответу, это ведь был Малфой, как никак. — Давай ещё раз, — она опустила перо перед ним. Драко весь напрягся, пытаясь поднять перо в воздух с помощью невербальной магии. К десятой попытке оно слегка дёрнулось. — Чёрт возьми, — проревел Драко. Из-за стеллажей появилась мадам Пинс и кинула на него строгий взгляд. — Мистер Малфой! — Извините, — пробормотал Драко. Гермиона улыбнулась. — Давай на этом сегодня закончим, — сказала девочка, собирая принадлежности. — Я ещё потренируюсь, — ответил Драко, сосредоточившись на пере.***
Стены, сложенные из тёмного камня, тускло подсвечивались факелами. Справа и слева от Сириуса вздымались ряды пустых скамей, но впереди, где лавки с небольшими трибунами стояли на возвышении, темнело много фигур волшебников в длинных мантиях. Слушание было закрытым, и в зале суда кроме него и судей никого больше не было. Услышав окончательное решение судей, Сириус сипло выдохнул, опускаясь на деревянную скамью; он улыбнулся, пряча лицо в ладонях. «Свобода… теперь я свободен?» — он до сих пор не мог поверить в случившееся. Как Петтигрю, который всё это время так хорошо скрывался, мог принять своё человеческое обличие, да ещё и на глазах у всего Хогвартса? Сириус решил оставить эти мысли на потом, позволяя недовольным мракоборцам снять с него магические цепи. — Можно одну просьбу, профессор? — спросил он, подходя к Дамблдору и растирая затёкшие запястья. — Конечно, Сириус, — добродушно ответил старик, спускаясь с судейского помоста. — Я не хочу, чтобы в Пророке писали о том, что Гарри мой крестник, — немного смутившись, ответил Блэк. — Почему? — удивлённо спросил директор. — Я хочу, чтобы он узнал это от меня, — тихо сказал Сириус. — Ты же знаешь, я не могу контролировать редакцию Пророка. Но у тебя есть время до завтрашнего утра, — намекнул ему Дамблдор, накидывая мантию. — Я как раз возвращаюсь в Хогвартс. — Я отправляюсь с вами, — Сириус был настроен решительно, и его ни капли не смущало то, что он до сих пор был одет в полосатую тюремную робу. — Тогда воспользуемся камином заместителя министра. В Атриуме сейчас полно репортёров, которое готовы разорвать тебя на части, — он похлопал Сириуса по плечу и указал на Амбридж, что собирала со своей трибуны документы в зелёный портфель. — Мадам, — вежливо обратился к ней Дамблдор. У Сириуса не было ранее возможности рассмотреть эту женщину поближе, поэтому он окинул её заинтересованным взглядом. Она была низкого роста, довольно толстая, в розовом костюмчике и большим серебряным бантом на шее, который выглядел слегка комично и не к месту. Её короткие кудрявые волосы были убраны в причёску и заколоты нелепой розовый заколкой. Сириуса так и подламывало сказать что-нибудь смешное, но он воздержался, как только эта женщина взглянула ему в глаза. Это был холодный, мёртвый взгляд убийцы, и от него по спине пробежал холодок, а сердце застучало в разы быстрее. — Профессор Дамблдор, я же просила называть меня просто Долорес, — тоненьким голоском протянула она, переводя свой взгляд на директора. — Мы воспользуемся вашим камином? В Атриуме сейчас яблоку негде упасть, — мягко проговорил Дамблдор. — Конечно, пройдёмте в мой кабинет, — отозвалась Амбридж, указывая рукой на выход из зала суда. — Спасибо, — поблагодарил её Дамблдор, заводя разговор о каких-то министерских делах. Сириус послушно плёлся позади, все его мысли были заняты Гарри. Что он ему скажет? Как уговорит жить с ним? Кабинет Долорес Амбридж был оформлен в её стиле: стены обложены розово-серой плиткой, на окнах висели кружевные шторы и повсюду были разложены искусственные цветы и салфеточки. На стенах также висели тарелочки — декорированные: вокруг них свисали цветочные ткани и плавно огибали посуду. В столе заместителя лежали книги и брошюры по борьбе с «грязнокровками», а также всякие канцелярские принадлежности и аляповатая, обклеенная кружевами коробочка, полная запасных клипсов и заколок для волос. — Не хотите остаться на чашечку чая? — спросила Амбридж, усаживаясь в своё рабочее кресло. — Я бы с радостью, — ответил Дамблдор, — но, увы, дела. — Ну раз так, то камин в вашем полном распоряжении, — грустным голосом объявила Долорес, звоня в маленький колокольчик. Перед ней появился её личный эльф. — Сделай мне чаю, — попросила она. — Слушаюсь, госпожа, — ответил домовик и исчез в воздухе. Сириус всё это время топтался у порога, надеясь, что они скоро покинут этот неприятный кабинет. — Сириус, — позвал его профессор, ступая одной ногой в камин, — идём. — Да, профессор, — широкими шагами он прошёл через весь кабинет и остановился у камина. — Всего хорошего, мадам, — попрощался с ней Дамблдор, приподнимая шляпу и исчезая в зелёном пламени. Сириус набрал горсть пороха и хотел было тоже войти в камин, когда Амбридж произнесла: — Постойте, мистер Блэк. Мысленно Сириус взвыл. — Я думаю, что вам пригодится это, — она вытащила из стола небольшую вытянутую коробочку и положила её на стол. — Что это? — спросил Сириус. — Откройте и узнаете, — ответила женщина, глядя на него сверкающими глазами. Сириус подошёл к столу и осторожно открыл коробку. В ней лежала волшебная палочка. Точно такая же, как когда-то была у него. — Но как? — изумлённо спросил он. — Я думал, её уничтожили. — Так и есть, это другая, но она сделана по образу и подобию вашей старой палочки. Я лично попросила мистера Оливандера сделать её, — она сделала акцент на слове «лично». — Но зачем? — спросил ничего не понимающий Блэк. Он вытащил палочку из коробочки, в руке приятно потеплело. Палочка признала его своим хозяином. — Меня попросили, — коротко ответила она, взглядом показывая, что не собирается вдаваться в детали. — У меня есть ещё кое-что для вас. Из шкафа вылетела мантия и аккуратно приземлилась на его плечи. Сириус ощупал материал: толстая, приятная на ощупь ткань, несомненно, дорогая. — Надеюсь, что никто не узнает о нашем с вами разговоре. Всего доброго, мистер Блэк, — попрощалась с ним Амбридж, возвращаясь к своим делам. — До свидания, — тихо ответил ошарашенный Сириус. Когда он вошёл в камин и произнёс «кабинет директора, Хогвартс», Долорес добавила: — Помните, что у вас ещё остались друзья. После чего зелёное пламя поглотило мужчину. Грин-де-Вальд, превратившись в себя, тяжело вздохнул и принялся писать письмо Гермионе.***
Гарри разбудила профессор МакГонагалл. — Что происходит? — спросил мальчик, натягивая одеяло до самого подбородка. — Мистер Поттер, быстро одевайтесь и следуйте за мной, — вместо объяснения сказала она и вышла из спальни. Гарри нашарил рукой очки и водрузил их на нос. Настенные часы показывали двенадцать часов ночи. Он быстро оделся и вышел вслед за профессором. МакГонагалл ждала его в гостиной и, увидев, что он спускается, двинулась вперёд. Гарри пришлось ускориться, чтобы нагнать её. — Профессор, что происходит? — снова спросил Гарри. — Не задавайте вопросов, мистер Поттер, — сухо ответила она. «Неужели меня решили выгнать из команды по квиддичу?» — единственное, что пришло ему на ум. Но как так? Он ведь так старался, чтобы ни в чём не отставать от других. Довольно быстро они дошли до каменной горгульи. Гарри был в этой части замка впервые. — Лимонный щербет, — назвала пароль профессор МакГонагалл. Каменная горгулья отъехала, открывая проход к винтовой лестнице, ведущей наверх. Профессор встала на первую ступеньку и нетерпеливо посмотрела на всё ещё стоящего Гарри. — Ну же, Поттер, давайте побыстрее. Гарри встал рядом, и лестница сама поехала вверх, остановившись лишь перед большой дверью. Профессор МакГонагалл вошла без стука, с широкой улыбкой произнеся: — Я привела его. На кресле у камина сидел директор, а рядом с ним стоял незнакомый волшебник с очень бледным лицом, покрытым густой бородой. Сириус мгновенно пересёк комнату. — Гарри! — к нему с объятиями кинулся тот самый небритый мужчина в чёрной мантии. — Ты так вырос! Гарри стало трудно дышать. — Вы кто? — спросил он, отодвигая от себя незнакомца и ища спасения в профессоре МакГонагалл или Дамблдоре. — Я… — замялся Сириус, отпуская крестника и глядя в пол. — Гарри, это твой крёстный — Сириус Блэк, — объяснил Дамблдор. — Мой крёстный? — Гарри смотрел на профессора во все глаза. Директор рассказал ему всё о событиях, случившихся с Сириусом, и о том, почему он не мог забрать Гарри к себе, и о том, почему он появился только сейчас. Гарри сидел на большом диване, слушая с разинутым ртом, и никак не мог в это поверить. — Хм–м… Твои родители назначили меня твоим опекуном, — с некоторой неловкостью начал Блэк, — если с ними что случится… Гарри не верил своим ушам. Неужели Сириус предложит ему то, о чём он не мог мечтать. — Я, разумеется, пойму, если ты захочешь остаться с дядей и тётей… Но ты всё–таки подумай. Моё доброе имя восстановлено… может, если бы ты захотел… э–э… другой дом… Гарри даже стало жарко. — Ты хочешь, чтобы я жил с тобой? — воскликнул он. — Уехал от Дурслей? — Я так и знал, что ты будешь против, — совсем смутился Блэк. — Я просто подумал… — Что? — У Гарри тоже сел голос. — Да я мечтаю расстаться с Дурслями! А дом у тебя есть? Когда можно туда поехать? Сириус перестал нервно ходить по комнате и взглянул на Гарри. — Значит, ты согласен? Да? — Ну конечно! И Гарри в первый раз увидел, как мрачное лицо Сириуса озарила улыбка. Перемена была разительна — словно кто–то другой, лет на десять моложе, вдруг проглянул сквозь изнуренную маску.***
Дни тянулись, осеняя листва уже давно облетела, и на Хогвартс обрушились сильные дожди. В канун Хэллоуина дождь барабанил по окнам самого утра. Гермиона тоскливо смотрела в окно, совсем не слушая профессора Флитвика. Её определили в пару с Роном, и она специально всё время поправляла его, пытаясь вывести на агрессию. Сегодня Квиррелл должен был выпустить тролля, а это значит им кровь из носа нужно было поссориться, чтобы у Гермионы была веская причина закрыться в туалете плаксы Миртл. — Вингардиум Левиоса! — кричал Рон, размахивая своими длинными руками как ветряная мельница. Но лежавшее перед ним перо оставалось неподвижным. — Ты неправильно произносишь заклинание, — недовольным голосом произнесла Гермиона. — Надо произносить так: Винг-гар-диум Леви-о-са, в слоге «гар» должна быть длинная «а». — Если ты такая умная, сама и пробуй, — прорычал в ответ Рон. Гермиона закатала рукава своей мантии, взмахнула палочкой и произнесла заклинание. Перо оторвалось от парты и зависло над Гермионой на высоте примерно полутора метров. — О, великолепно! — зааплодировал профессор Флитвик. — Все видели? Мисс Грейнджер удалось! К концу занятий Рон находился в очень плохом расположении духа. — Неудивительно, что шляпа определила её на Слизерин, — пробурчал он, когда они пытались пробиться сквозь заполнившую коридор толпу школьников. — Если честно, она — настоящий кошмар. «Рон, а это было действительно обидно!» — подумала Гермиона, выдавливая слёзы. Она специально врезалась в Гарри сбоку, якобы не заметив его. Чтобы он увидел её заплаканное лицо, и это его встревожило. — По-моему, она услышала, что ты сказал, — озабоченно произнёс Гарри, повернувшись к Рону. — Ну и что? — отмахнулся Рон, но, кажется, ему стало немного неуютно. — Она уже должна была заметить, что мы не хотим с ней дружить. Пока что всё шло так, как задумала Гермиона. Они вызволят её из лап тролля и станут ещё ближе друг к другу. Она была одержима идеей снова стать лучшими друзьями как можно скорее, поэтому этот небольшой трюк со слезами дался ей проще простого. Гермиона не появилась на следующем уроке, и до самого вечера никто, кроме Драко, вообще не знал, где она находилась. Лишь спускаясь в Большой зал на банкет, посвящённый Хэллоуину, Гарри и Рон случайно услышали, как Парвати Патил рассказывала своей подружке Лаванде, что Гермиона плачет в женском туалете и никак не успокаивается, прося оставить её в покое. Судя по виду, Рону стало совсем не по себе. Но уже через несколько мгновений, войдя в празднично украшенный Большой зал, он и думать забыл о Гермионе. На стенах и потолке сидели, помахивая крыльями, тысячи летучих мышей, а ещё несколько тысяч летали над столами, подобно низко опустившимся чёрным тучам. От этого огоньки воткнутых в тыквы свечей трепетали. Как и на банкете по случаю начала учебного года, на столах стояли пустые золотые блюда, на которых вдруг внезапно появились самые разнообразные яства. Гарри накладывал себе в тарелку запечённые в мундире картофелины, когда в зал вбежал Квиррелл. Его тюрбан сбился набок, а на лице читался страх. Все собравшиеся замерли, глядя, как профессор подбежал к креслу Дамблдора и, тяжело опираясь на стол, простонал: — Дракон! Дракон… в подземелье… спешил вам сообщить… И Квиррелл, потеряв сознание, рухнул на пол. Драко вскочил со своего места, «какой ещё, мать его, дракон?»