Секреты

- Не трогай его братец. Он тебя провоцирует, потому что слаб, как первый цветок сакуры на весне, и по-другому задеть не может. Ты же не хочешь ему навредить? Мадара недоброжелательно оскалился. Тобирама Сенджу верно понял его язвительное обещание обратить Коноху в пепел. Продолжать не имело смысла. Хаширама, собиравшийся влепить ему пощечину, а теперь предупрежденный, присмиревший от замечания младшего брата, уже опустил руку и отошел на несколько метров. Мадара отвернул голову от них обоих и прикрыл глаза. В перебинтованной груди неутихающе болело от раны несмотря на то, что его состояние уже было стабильным. (с момента великой битвы между Хаширамой и Мадарой прошло две недели) Стабильно слабым и крайне жалким, если говорить точнее. После таких, почти смертельных ранений чакра восстанавливается многие месяцы, будь ты хоть трижды сильнейшим шиноби. Ощущать на себе заботу братьев Сенджу было странно. Мадаре оставалось совсем чуть-чуть до активации изанаги. Он уже внутренне настроился на краткую вспышку небытия и восстановление из пустоты, благодаря технике, меняющей саму судьбу, способной превратить в иллюзию даже смерть. Платой за эту технику, как и многие другие из высших дзютсу Учиха, являлось зрение. Мадара был готов ослепнуть на один глаз. К чему Мадара оказался совершенно не готов, так это к пробуждению в стане врага в положении не способного самостоятельно подняться слабака. Мадара предпочел бы достойно пасть в бою и потерять глаз. Не то, чтобы его спрашивали. Его лечили ниндзютсу и микстурами, поили приятными на вкус травами со сладким привкусом меда и прохладной родниковой водой. Это было странно. Ощущать на себе такую заботу было странно, ещё и со стороны злейших врагов. Хашираме удалось удивить его дважды: когда пронзил катаной грудь Мадары, был жесток и полон тьмы, высказывая свои изменившиеся идеалы, так непохож на того молодого ками, который был готов ради доверия Мадары расстаться с жизнью, и тем, что не прикончил после этого, - притащил едва дышащего обратно в Коноху и сдал в ручки более совершенному в лечебных техниках братцу. Тобирама Сенджу удивлял с размахом. Хаши приходил в это секретное убежище за Конохой раз в два-три дня. Всё остальное время Мадара был в полном распоряжении Тобирамы. За эти две недели главный ненавистник Учих не был с Мадарой ни груб, ни жесток, лечил, интересовался самочувствием, облегчал боль медицинскими дзютсу, беспристрастно оказывал необходимый уход, не делал больно, не проводил над ним опыты, не насмехался над откровенно жалким состоянием Мадары, пояснял свои действия, хотя Мадара не спрашивал, расчесывал длинные волосы Мадары, осторожно придерживая пряди выше по росту волос, чтобы не доставить неприятных ощущений, и даже защищал от необычайно дёрганого старшего братца, которого Мадара, инстинктивно почуяв слабость, как хищник запах израненной кровоточащей добычи, планомерно выводил из себя сарказмами и угрозами, надеясь, что Хаширама его всё-таки прикончит. * * * - Ты уверен? - голос Хаширамы. - Да. - холодный заносчивый тон его младшего братца. - Он уже достаточно окреп. Мадара проснулся от диалога. Обстановка впервые сменилась за месяц плена. Теперь он лежал на широкой постели в комнате с открытыми окнами и деревянными стенами. За окном была ночь, светила луна, свежий воздух проникал в комнату через открытые окна и его было так приятно вдыхать. Мадара так увлекся новой обстановкой, что не сразу выделил важное. Он лежал на постели между братьями Сенжду и впервые видел эту парочку одетыми в простые домашние кимоно. Чёрт. Невозможно стать главой клана, будучи тупым. Мадара сразу сообразил, о чем они рассуждали, и насколько мерзкое насилие собрались над ним свершить. Холод и пустота разлились в груди от этого осознания. Мадара более не верил в равноправный мир с Сенджу. Более не верил в дружбу с Хаширамой. Но верил в достойную вражду, только что эта последняя вера раскрошилось на осколки. Первым, как ни страннно, заметил перемену пристально смотревший ему в лицо Тобирама. Заметил, взял в руку руку Мадары, поднес к губам и начал целовать ему пальцы. Хаширама прижался губами к плечу слева - так нежно, что у Мадары защемило в груди на месте зажившей раны. Его гладили в четыре руки, прижимались губами, без слов высказывая то, что чувствовали. И Мадара понял: эти двое каким-то образом договорились, нашли гармонию друг с другом в отношении своей нездоровой привязанности и теперь делились этим с ним. Его не собирались просто насиловать. О нет. Мадара понял не верно. Ситуация складывалась куда страшнее. Оба Сенжду его любили, а против любви у Мадары не было оружия.