Влюбиться за 6 дней

      Скользящие прикосновения к чувственному телу кончиками пальцев и медленные толчки, способные довести до чувства всепоглощающей эйфории. Они смотрели друг другу в глаза, полностью отдаваясь моменту.       Дразнящие поцелуи и бархатный голос, шепчущий успокаивающе — «Сейчас будет приятно, малыш… Да, не сдерживайся!». Всё было так страстно, но в тоже время нежно, бережно.       Наслаждение пропитывает всё вокруг, в то время как вся окружающая обстановка перестаёт иметь какое-либо значение. Холодный воздух, крыша, на которую в любой момент мог кто-нибудь зайти, и звёздное небо, постепенно погружающееся во мрак, создаваемый тучами — всё это не пугало, а, наоборот, завораживало, позволяя почувствовать ещё большее удовольствие, вызываемое адреналином от рисковой обстановки.       Проснувшись довольно поздним утром от лёгкого дуновения ветерка, залетевшего в просторную комнату, Серёжа ещё некоторое время лежал с закрытыми глазами, желая продлить момент некого безделья и пребывая в своём невесомом мире сновидений. Поудобнее устроившись головой на подушке, Лазарев почувствовал напряжение в уставших после бурной ночи мышцах. Тело приятно ломило от сладкой истомы, но это отнюдь не вызывало дискомфорт. Наоборот, физические напоминания о приятной ночи эйфорией отдавались на сердце.       Они с Димой доверились друг другу, открылись и переступили ту незримую границу, созданную ими же самими. И как же это было превосходно! Хотелось вновь вернуться в тот момент, вновь прикоснуться к любимому.       Лазарев протянул руку, желая почувствовать тепло родного тела и обнять Билана, и… не обнаружил никого рядом. Успевшая остыть простынь и вторая половина кровати, оказавшаяся пустой, болью отдались внутри.       «Проснулся? Готовит завтрак? Уехал по делам?» — варианты причин отсутствия Димы каруселью проносились в голове.       Открыв глаза, дабы убедиться в происходящем, Серёжа обнаружил, что в комнате находился один. Не было никакого намёка на присутствие Димы, даже его одежды. Лишь красные следы на загорелой коже говорили о том, что происходящее ночью не было сном или фантазией. Они действительно были вместе. Но где же Дима сейчас?       Быстро покинув спальню, навсегда впитавшую воспоминания о близости с Биланом, Лазарев увидел Влада, пьющего свой любимый кофе за кухонным столом.        — Ты уже вернулся? — смелости задать самый волнующий мужчину вопрос не было, как и желания признавать, что Его нет.       Он говорил это таким печальным голосом, которым обычно произносят такие фразы, как «Это конец?» или «мы расстаёмся?». Неужели…        — Его нет, — сочувствующе ответил Влад, понимая, что нет смысла делать вид, что всё в порядке, — Он ушёл.       Серёжа, покачнувшись, присел на стул. Эмоции били через край, но он пытался их подавить. Пока была надежда на то, что всё не так, как кажется, Лазарев пытался сохранить самообладание.        — По делам? — по взгляду Топалова стало понятно, что ответ будет неутешительным, но надежда, как говорится, умирает последней.        — Вот, — Топалов вновь не ответил на заданный Серёжей вопрос и протянул ему белый конверт, — Он попросил передать тебе.       Трясущимися руками Лазарев принял протянутый концерт. Открывать его не было никакого желания.       «Может уйти, пока не стало поздно? Притвориться, что ничего не было? О, нет, как же это глупо!»       Аккуратно разорвав бумагу и увидев содержимое, Серёжа выронил конверт, сразу же закрыв лицо руками. Хотелось кричать, выть от горя!       «Он не мог так поступить, просто не мог! Нет, Дима не такой! Нет!»        — Это всё? — севшим голосом произнёс мужчина, сделав глубокий вдох, чтобы подавить слёзы, подавить боль, разъедающую изнутри.       На несколько секунд в комнате воцарилось молчание, которое так не хотелось заканчивать. Ответ был очевиден, и Лазарев просто надеялся, что Топалов ничего не ответит, что его не ранят ещё сильней.        — Нет, — с болью в голосе ответил Влад, — Он попросил передать «Спасибо» за прекрасную ночь и…       «Заткнись! Пожалуйста, Влад, просто замолчи! Я не хочу, я не смогу это услышать! Сделай вид, что он просто уехал, не говори ничего. Пожалуйста!»        — Он не успел попрощаться с тобой, поэтому сказал, что если тебе что-то понадобиться, то ты можешь позвонить ему, ведь ты скрасил ему неделю, — он говорил медленно, пытаясь хоть немного сгладить ситуацию, но от этого становилось лишь больнее. Каждое слово ранило, словно нож, и ничего не могло этого изменить.       Лазарев доверился ему, открылся, а он просто бросил его!        — Скрасил неделю, — также медленно повторил Лазарев, — Скрасил неделю! — смешок сам вырвался из покусанных от волнения губ.       Истеричный смех быстро наполнил комнату, угнетая обстановку. Лазарев не мог остановиться, не мог сдержаться. Да и, в принципе, не хотел. Зачем? Зачем обманывать себя, делать вид, что всё хорошо, что ему не разбили сердце? Зачем скрывать эмоции внутри, если можно выплеснуть их.        — Какой же я идиот! — обманчиво весёлым голосом произнёс он, перед тем, как надрывно закричать, — А-аа! Ненавижу! Как же я себя ненавижу!       Кулак с силой ударяет по деревянному кухонному столу, в то время как вторая рука смахивает успевшие появиться слёзы с лица.       «Он уехал, просто уехал. Сука!» — смех смешивался с криком, превращаясь в нечто ужасающее, — «Как можно быть таким жестоким? Как можно было влюбить меня в себя? Как можно было поступить так, узнав мою историю?! Ненавижу-ненавижу-ненавижу!»       Рывком поднявшись со стула, Серёжа оттолкнул от себя Влада, пытающегося успокоить друга, и закрылся в своей комнате.       Все светлые чувства вмиг разбились, как и любовь, зародившаяся внутри.       Билан. Бросил. Его.       Конверт с деньгами... Билан просто откупился от него! Просто попользовался и вышвырнул, как использованную игрушку! За что? За что все поступают так с ним?       Отчаяние накрыло с головой, и внутри что-то с треском сломалось. Любовь? Доверие к людям? Надежда на взаимность? Всё это вмиг разрушилось. Он больше не сможет поверить, не сможет любить.       Это КОНЕЦ.