Такая у нас физра

— ДЕКУ! НЕ СТОЙ, КАК ОСТОЛОП! Отчаянный возглас Бакуго был произнесён слишком поздно, ведь Изуку, спустя два года после первого знакомства с любимой игрой Каччана, а по совместительству с волейболом, всё ещё иногда забывавший, что нужно делать, просто напуганно замер, даже не пытаясь защититься от стремительно летящего в него бело-жёлто-синего мяча. Получив, по мнению всех людей, когда либо знакомых с Мидорией, совершенно заслуженный удар прямо в лоб, слегка скрываемый зелёной чёлкой, десятиклассник виновато смотрел на Бакуго, потирая ушибленное место и ожидая стремительно надвигающейся в его сторону блондинистой кары. — ЕСЛИ БЫ В ТВОЁМ МОЗГУ БЫЛО СТОЛЬКО ЖЕ ИЗВИЛИН, СКОЛЬКО ВЕСНУШЕК НА ТВОЁМ УРОДЛИВОМ ЕБАЛЕ, ТЫ БЫ НЕ ТУПИЛ И НЕ СМОТРЕЛ НА МЯЧ, КАК БУДТО ТОЛЬКО ЧТО ОБОСРАЛСЯ! — Казалось, ещё немного — и не на шутку взбешённый одноклассник просто взорвётся. — ТЫ ВООБЩЕ СЛЫШАЛ ЧТО-НИБУДЬ ПРО ТО, ЧТО СРАНЫЙ МЯЧ НУЖНО ОТ-БИ-ВАТЬ?! Кацуки совершенно не останавливало то, что Мидория от его криков уже был готов расплакаться, поэтому продолжал морально насиловать несчастного парня, хотя, до физического насилия тут уже было недалеко. — Ну хватит вам. — Вечно сонный, совершенно неухоженный физрук Айзава, редко проявлявший хоть какое-то участие в своих уроках, на этот раз решил прекратить одностороннюю перепалку, потому что от неё уже начинала болеть темноволосая голова. — У 10-го «Б» класса некому провести урок труда, поэтому сегодня они будут играть с вами. Из-за чуть ссутуленой высокой учительской спины, облачённой в жёлтую адидасовскую спортивную кофту, один за одним начали выходить ученики параллельного класса, слегка с опаской поглядывающие на тех, кто считал себя полноправными хозяевами спортивного зала. Среди них тут же начали ходить переглядки и тихие реплики. — Господи, помилуй! За что нас сюда сослали? — И не говори. У них же классрук — трудовик. Никто уже, наверное, не знает, как его зовут. Все просто называют его «Всемогущий». Я слышал, он собственными руками построил эту школу. А табуретки, на которых мы сидим, он обновляет каждый день, причём каждый раз — все десять тысяч сразу. — А я слышал, что по школе каждую субботу бродит призрак ученика, которого этот дядька заоставлял на дополнительные по субботам до смерти. Всех учеников 10го «Б» разом передёрнуло от такого ужаса. -И почему он только сегодня не пришёл? -Пошёл снабжать табуретками всю планету. Как думаешь, ученики его класса такие же пришибленные? Айзава, слегка ухмыльнувшийся от таких впечатляющих слухов о его друге, который и притащил бедного мужчину, которому ничего и никого не надо было, работать с ним в одной школе, вышел на середину зала и лениво произнёс: — Десятый «А», смиритесь с тем, что вы сегодня не одни, и перестаньте сраться со всеми, кого видите, включая своих одноклассников. Выберите, во что будете играть вместе с десятым «Б». От новости, что всем придётся играть вместе, удивилась даже проходящая мимо спортивного зала собака. Кто-то в замешательстве чесал затылок, а кто-то уже определился наверняка. — Волейбол — лучшая игра. — Никто даже и не сомневался, что Бакуго скажет именно так. — Поэтому играем в неё. — Это только твоё мнение. — Совершенно спокойным тоном сказал высокий парень, даже не смотрящий в сторону Каччана. — Лично я люблю баскетбол. Лицо Бакуго стремительно покраснело от того, что Тодороки почти никогда не разговаривал, а когда делал это, Кацуки сразу хотелось заткнуть его рот. — СЛЫШЬ, ДВУЖОПЫЙ, ЕЩЁ РАЗ ТЫ ПНЁШЬ ВОЛЕЙБОЛЬНЫЙ МЯЧ, Я ПНУ ТЕБЯ! В ответ на это Шото лишь коротко взглянул на орущего парня и сильным ударом отправил ранее пнутый мяч прямо в снарядную. Тенья Иида, всю жизнь фанатевший от футбола, сразу понял, что свои предпочтения ради собственного морального и физического здоровья лучше оставить при себе. — Блонди, чего ты так раздуваешься? Мне вот, например, тоже нравится баскетбол. — Желтоволосый парень со странной причёской из Б-класса, конечно же, соврал, ведь ему было важно лишь как можно сильнее разозлить Бакуго. — МОНОМА! ЗАКРОЙ СВОЙ РОТ, ИНАЧЕ Я ЗАПИХАЮ В НЕГО МИДОРИЮ! На мгновение всем показалось, что Каччан сейчас лопнет, но они тут же вспомнили, что уже сотни раз убеждались: злости парня нет никакого предела. А вот Изуку не на шутку испугался. То ли от родившейся в результате союза извращённой фантазии и безудержного гнева угрозы, то ли от услышанных слов учителя Айзавы. — У меня уже голова от вас болит. Раз не можете определиться сами, игру выберу я. Будете играть в вышибалы. Сразу после произнесения «пламенной» речи, физрук как ни в чем не бывало развернулся и удалился из спортивного зала за четвёртой пачкой анальгина, оставляя за собой шлейф безразличия и съеденного на завтрак горохового пюре. Абсолютно каждый человек, находящийся в спортивном зале, понял, что во время предстоящей игры Бакуго их либо обматерит с ног до головы, если они будут с ним в одной команде, либо жестоко изобьёт до полусмерти, если окажутся его соперниками. Оба варианта не прельщали, но выбрать смерть всё же нужно было. Вполне логичным стало решение разделиться на команды по принципу «класс против класса». В конце концов, после этого урока однозначно выживет только Бакуго, а каким именно образом умрут остальные, уже плевать. Капитан команды «Б», Нейто Монома решил подбодрить одноклассников: -Вперёд, друзья! Мы должны дать урок этим высокомерным выскочкам из А-класса! И это не осталось незамеченным провозгласившим себя капитаном противоположной команды. — СЕЙЧАС ТЫ СТАНЕШЬ ВЫСКОЧКОЙ, КОГДА ВЫСКОЧИШЬ ИЗ ОКНА! Сомневаться в том, кто только что чуть не разрушил стены своим криком, не мог абсолютно никто. Но Нейто этого показалось мало, поэтому он решил подлить масла в огонь. — На словах ты всегда Лев Толстой, Каччан… Кстати, ты у нас качан цветной капусты, или всё же брокколи? Наверное, брокколи. Ты такой же невкусный. Хотя, об этом узнает только твой парень. Ведь ты же голубой, правда, блонди? Последние слова желтоволосый уже говорил с толикой страха, потому что Бакуго даже не стал орать. А это значило только то, что машина для уничтожения перешла в режим боевой готовности. Грозовая туча под названием «беги, блядь, пока ты ещё можешь в принципе что-то делать и понимать» стремительно приближалась к объекту своей безудержной ярости. Однако, совершенно неожиданно для всех, на его пути посмел встать Тодороки. — Кацуки, тебе не нужны проблемы, вызванные травмами того, кто только и делает, что провоцирует тебя. — Казалось, Шото не спрашивал, а констатировал факт. Но Бакуго уже было всё равно, кого бить, поэтому он поспешил наброситься на преграду. — Я бы не советовал это делать. Тодороки, говорящий всё так же спокойно, наблюдал, как Кацуки отводят в сторону взявшие его под руки Киришима и Тецутецу. — Давайте играть в вышибалы, потому что так сказал учитель Айзава! Староста класса Иида поспешил наладить общественный порядок. На его реплику все лишь закатили глаза, но, тем не менее, встали на позиции и приготовились к их неизбежной участи. *** Когда на поле битвы остались только Бакуго и Тодороки, на скамье выбывших сидели без пяти минут инвалиды. Одних Кацуки жестоко покалечил мячом так, что теперь им не страшен никакой бойцовский клуб, а другие травмированно смотрели в пустоту и с уверенностью могли сказать, что прошли огонь, воду и медные трубы великого и могучего русского языка. Но вот прозвенел долгожданный звонок и ученики стали, кто как мог, вставать со скамейки и продвигаться к выходу, чтобы уйти, наконец, с последнего урока. Но Бакуго совсем не думал уходить. И это понял ловко уворачивающийся от его ударов Тодороки. Спустя ещё несколько мимолётных ударов мяча, Шото подошёл к скамье, выполнявшей роль границы между территориями двух команд, и сказал: — Тебе ещё не надоело? Бакуго, который как-то изменился, когда остался наедине с Тодороки, подошёл к парню с мячом в руках, и, не найдя другого ответа, удивительно тихо для себя произнёс: — Почему-то с тобой мне никогда не надоедает. Между парнями повисла недолгая, но от этого не менее неловкая тишина. — Ты мне тоже нравишься. — Что? — Что? *** — Ну вот и зачем ты полез драться? Сидя в пустом кабинете, Шото заклеивал пластырями раны, оставленные громилой-одиннадцатиклассником по прозвищу «Ному», на теле своего парня. Его вопрос не требовал ответа, и они оба это понимали. — А других пластырей не нашлось? Умиляясь от подобной заботы, Бакуго смог лишь фыркнуть на то, что почти все его руки и частично ноги теперь покрывали розовые полоски с изображением белых котов с бантиками. — По-моему тебе очень идут именно эти. Тодороки даже не думал издеваться. Просто ему и правда нравились пластыри с хеллоу-китти на таком брутальном Бакуго. Да и сам Бакуго ему тоже нравился. — Слушай, Тодороки, может, ты нам повязки с Тецутецу наложишь? — Да, мы не рассчитали силы, когда решили побороться в армреслинге… — Тецутецу и Киришима выглядели весёлыми, но стояли смирно, виновато потирая болящие руки. — ОН ВАМ ЧТО, МЕДСЕСТРОЙ ЗАДЕЛАЛСЯ?! СНАЧАЛА СЕБЕ КАЖДУЮ ПЕРЕМЕНУ ЧТО-ТО ХЕРИТЕ, ПОТОМУ ЧТО ДОХЕРА СОРЕВНОВАТЕЛЬНЫЕ, А ПОТОМ ЛЕЗЕТЕ! — Да мы же по дружбе! Поняв, что Бакуго так просто своего парня не уступит, Киришима и Тецутецу решили поскорее ретироваться посредством исчезновения. — А я говорил, что Бакуго голубой! Неизвестно как оказавшегося поблизости Нейто поспешили увести за собой двое друзей, но было уже слишком поздно. — АНУ ПОВТОРИ, ЧТО ТЫ СКАЗАЛ, СУКА! По направлению к Мономе уже летела вышибленная дверь, а следом за ней и разъяренный Кацуки. «Ничего, Всемогущий потом ещё сто таких дверей наделает» — подумал Тодороки, захватив на всякий случай побольше розовых пластырей.