Не твоя вина

Когда Тию начинали раздражать сочувствие и жалость окружающих, она шла к тому, кто из всей команды умел выбесить ее больше других. Колким юмором на грани черного, безжалостностью в выборе выражений, обезоруживающей прямолинейностью. Способностью понимать ее чересчур хорошо. Видеть насквозь, будто считывая интуитивно. — Давай подскажу, повторяй за мной: «Рокет — коз-ли-на. Он не — что? Не стоит моего здо-ро-вья…» — Хватит говорить со мной как с больной, — раздраженно прошипела Тиа, глядя на сидящего по другую сторону стола Ахито. — Ты и есть больная. На всю голову, — ответил Ахито с тем же видом терпеливого психолога, что и за мгновение до этого. — Тебя точно Техноид ей о стену не бил? Тиа резко отвернулась и невидящим взглядом уставилась в темноту кухни, куда свет от лампы над столом не дотягивался. Она будто раскололась надвое. Одна часть требовала ломануться в Невербол и спасти возлюбленного без оглядки. Вторая злилась, на кой черт она не бережет себя, убеждала, что не готова к этому. Не понимает, куда суется. Тию бесило то, что первая часть была решительнее, а вторая — разумнее. И то, что вторая говорила голосом Ахито. — Я твоего разрешения не спрашивала, — сопротивлялась она этому голосу. — Да не буду я тебя отговаривать, — вздохнул Ахито, забирая у Тии пустую чашку и вставая за новой порцией чая. — Сама себе шишки набьешь. Но когда вернешься переломанная — у меня костыли не проси, черта с два одолжу. — Тебе самому пригодятся, — еле слышно проворчала Тиа. Она уже не помнила, почему общение с Ахито вечно сводилось к обмену колкостями. То безобидными, то совместно направленными на окружающих, то ранящими хуже лазера. Спокойные поодиночке, они отталкивались, словно два одинаковых полюса магнита. Тиа понимала, что это заходит слишком далеко, и удивлялась, как за четыре года они еще не рассорились вдрызг. Как успевали остановиться за минуту до этого. Чашка с горячим чаем стукнулась о столешницу, приземлившись перед Тией. — Надеюсь, ты помнишь, что там никакой фэйр-плей не действует, — сказал Ахито, садясь напротив. — Если хочешь победить, мало забивать голы. Тебе придется размазать Рокета по стенке. — Я для того и иду. — Это не образно. Ты видела, что он там творит. Ты готова его сломать? Опрокинуть, ударить в солнечное сплетение? Одна часть Тии не хотела принимать того, что ей надо причинять Рокету боль, если она хочет добиться своего. Вторая часть уже сжимала кулак в готовности. — Я сделаю все, чтобы этого не потребовалось, — перевесила первая часть. — Должен быть способ достучаться до него. — Ага, пробовали уже, — закатил глаза Ахито. — Всей командой постучались — и? На глаза Тии навернулись непрошеные слезы, когда она вспомнила взгляд Рокета в тот момент — и это твердое «не вернусь, никогда». Ахито, заметив это, выдохнул и нервно сделал глоток чая. Поморщился, едва не поперхнувшись. — Просто будь готова к тому, что у тебя не получится, — прохрипел он. — Этот Невербол и все там… Просто сумасшествие. Ни правил, ни сочувствия, ничего. Пережуют и выплюнут. Блин, до сих пор мутит, как вспомню… Тиа быстрым движением протерла глаза и глубоко вдохнула. Сосредоточилась на тепле чашки, согревающем ее ладонь. Тихо выдохнула. — Он послушает, — словно не ее голосом проговорила вторая часть. — Должен послушать. Если нет — тогда я заставлю его. Ахито не говорил этого вслух, но иногда он завидовал Рокету. Тому, как Тиа готова бороться за него до последнего, насколько она верит в него. Тому, какая она упертая и несгибаемая. В глубине души ему хотелось любить вполовину так же сильно — и он понимал, что ему лучше держаться от нее подальше. — Если ты решишься на это, то не сдерживайся, — сказал Ахито, скрестив руки и поставив локти на стол. — И помни: это не твоя вина. Он заслужил хорошую трепку от всех нас, может, хоть так у него мозги на место встанут. Голос Ахито вплетался в мысли Тии, словно дополняя их. На мгновение ей показалось, что он вместо нее пытается оправдать все, что она сделает завтра. Будто надеется, что его слова дадут ей право поступить так, как она не хочет. — Ого, ты знаешь слово «мозги», — Тиа хотела перевести все в шутку, но губы словно свело в оскал вместо улыбки. — Ой, у меня они точно есть, я на МРТ видел, — фыркнул Ахито, поддержав эту нелепую попытку. — А вот Рокету имеешь полное право зарядить мячом в голову. Проверим, есть ли чему там сотрясаться. Тиа снова кисло улыбнулась — и одним глотком допила чай. Нужно было заставить себя поспать, хотя и возбуждение от мысли о завтрашнем дне не давало сомкнуть глаз. Когда она уже попрощалась и открыла дверь, чтобы выйти, она снова услышала его голос: — Тиа. — А? — Тиа обернулась и замерла в недоумении. Ахито смотрел на нее серьезно, без тени улыбки. Она не помнила, чтобы он за все время их знакомства хоть раз на кого-то так смотрел. Ахито молчал. Словно не мог подобрать правильных слов перед тем, как она уйдет спать — и отправится в этот чертов Невербол, из которого рискует вернуться разбитой, покалеченной. Сломленной. — Про костыли я не шутил, — выдавил он из себя. — Поэтому давай поаккуратнее. Тиа прыснула. Напряжение от ожидания сменилось помесью облегчения с раздражением. — И ты береги себя, болезный, у нас матч с «Лайтнингс» на носу, — выдохнула она, махнув на прощание рукой. Закрыла дверь, опустила подбородок, сжав зубы до боли. Шагая по коридору, прикрыла глаза, прокручивая в голове голос Ахито: «Это не твоя вина. Он заслужил хорошую трепку». И если Рокет не послушает с первого раза — она точно проверит, есть ли чему у него сотрясаться.