It's All Wrong

По статистике, большинство автомобильных аварий происходит в пределах двадцати пяти миль от дома. Та, которая действительно имела значение, произошла прямо на их улице. Феликс готовил ужин на кухне, дожидаясь возвращения Джека с прогулки с Эдгаром, когда он услышал скрежет металла и звон стекла. Звук был таким внезапным, что поначалу ему показалось, что это был крик какого-то монстра. Сигнализация машины настойчиво зазвонила, и Феликс осознал, что тó ужасное, что сейчас произошло, было точно сделано человеческими руками. Он схватил свою куртку и выскочил на улицу. Прямо перед ним на дороге был автобус, один из городских, из общественного транспорта. Не школьный, слава богу. Он был большим и белым спереди. Феликс сразу увидел водителя, который лежал в осколках лобового стекла, будто он врезался в него из-за силы аварии. И за ним был ещё один автобус. Всё выглядело так, будто один автобус врезался в другой сзади. Феликс смотрел на всё это с каким-то апатичным любопытством. Вокруг толпились другие прохожие, и половина из них уткнулась в свои телефоны, так что Феликс подумал, что ему не стоит нагружать телефонные линии полиции ещё и своим звонком. Люди выходили из автобусов, потрясённые, но невредимые. Но толпа всё ещё паниковала. Кто-то крикнул «Вызовите скорую, у него кровь!». Хотя у водителя крови не было, и кто-то уже пошëл к нему, чтобы привести в чувство. Теперь, когда Феликс пригляделся лучше, он заметил, что все смотрели на что-то перед автобусом. Эдгар подбежал к Феликсу, его поводок волочился по земле, и никто его не держал. Феликс побежал к месту аварии, расталкивая всех. В его ушах стоял рёв, пока он пытался пробраться сквозь толпу. Когда у него наконец это получилось, он упал на колени. Джек был зажат между бампером автобуса и кирпичным забором, отделяющим дома от тротуаров. Было слишком много крови, слишком много красного повсюду, вытекающего из тела Джека, пропитывающего его одежду, струившегося у него изо рта. Он не двигался. Феликс даже не был уверен, дышит ли он. Водитель автобуса пытался отъехать назад, но кто-то остановил его, бессвязно бормоча об органах, которые нужно оставить внутри тела. Джек закашлял, кровавый пузырь вырвался из его губ. Феликс рывком подскочил к нему, обхватывая его лицо руками и поворачивая его голову. — Посмотри на меня, посмотри на меня, — прошептал он, весь дрожа. — Шон, Шон, малыш, мне нужно, чтобы ты посмотрел на меня, хорошо? Будь со мной. Джек с трудом поднял глаза, удерживая взгляд Феликса всего секунду, перед тем, как его веки снова опустились. Феликс подавился воздухом и снова затряс Джека, пытаясь вернуть его обратно. — Очнись, очнись, очнись. — Ф.ликс… — Да, да, это я, малыш, это Феликс. Мне нужно, чтобы ты открыл глаза для меня, ладно? Покажи мне эти прекрасные голубые омуты, я хочу их видеть, позволь мне их увидеть. Джеку удалось снова открыть их, и Феликс всхлипнул с облегчением. Он быстро вытер свои глаза рукавом, не хотя, чтобы слёзы размывали его взгляд, мешая видеть Джека идеально чётко. — Мне нужно, чтобы ты оставался в сознании ради меня, слышишь? — сказал Феликс, удерживая зрительный контакт, будто это могло как-то помочь Джеку оставаться живым. Он не мог смотреть вниз, на тело Джека, он не мог смотреть вниз и видеть, как его живот был выпотрошен автобусом, как он истекал кровью, пачкающей асфальт. Джек слабел прямо на глазах у Феликса, и он не слышал никаких сирен. Глаза Джека снова начали закрываться. — Вызовите ёбаную скорую! — в ярости закричал Феликс, внезапно злясь на то, как все вокруг просто стояли и смотрели. Одна девочка стояла сбоку со своим телефоном, снимая на видео, реально, блять, снимая. — Феликс… — Глаза Джека были открыты. Его взгляд вдруг стал сосредоточенным, намного более ясным, чем был раньше. Его рука поднялась, поглаживая шею Феликса сбоку, оставляя кровавые следы. — Холодно, — пробормотал Джек. — Я не чувствую свои ноги… — Я знаю, Шон, я знаю, но всё будет хорошо. Мы поможем тебе, да? И ты вернёшься домой, и ты съешь тот дерьмовый ужин, который я приготовил, и всё снова будет хорошо, всё будет хорошо. Джек снова закашлялся кровью. Потом он каким-то образом улыбнулся: — Дерьмовый повар. — О да, блять, я дерьмовый повар, и я, блять, сделаю татуировку с этими словами прямо поперёк своего гигантского лба, если ты пообещаешь мне, что останешья со мной, ладно? Можешь даже выбрать шрифт, можешь даже картинку выбрать, если хочешь. — Феликс не мог прекратить трогать Джека, цепляться за его футболку, держать его челюсть в своих руках, путаться пальцами в его волосах. Всё что угодно, лишь бы привлечь его внимание, чтобы он оставался в сознании. Но его глаза снова начали закрываться. — Шон, не поступай так со мной, — Феликс умолял. — Страшно, Фе'. Грудь Феликса болезненно сжалась, и он не смог вдохнуть. — Не бойся, — прошептал он, зная, что Джек его слышит. Все прохожие стояли в полной тишине. Сирен всё ещё не было слышно. — Не бойся, Шон, — сказал Феликс. — Я здесь. Я всегда буду здесь. — Страшно… Феликс снова всхлипнул, а потом нагнулся, чтобы прижаться лбом ко лбу Джека. Джек больше не открывал глаза, и он едва дышал. Он умирал. Джек умирал, и никто не собирался прийти на помощь. — Ты помнишь, когда мы впервые сказали, что любим друг друга? — спросил он Джека, всё ещё шепотом, чтобы та сучка с камерой не могла его услышать. — Помнишь, каким напуганным я выглядел? Да меня почти стошнило, но я не мог перестать крутиться вокруг тебя, не мог продолжать притворяться, что я не люблю тебя, и притворяться, что у меня не болело в груди каждый раз, когда я был рядом с тобой, из-за того, что я не мог поцеловать тебя. Знаешь, как мне действительно хватило смелости сказать тебе? Джек не ответил. Феликс только едва чувствовал его дыхание. — Мне хватило смелости сказать тебе, потому что я думал о возможности делать всё то, что мы сделали вместе. Я думал о возможности просыпаться рядом с тобой, и показать тебе весь мир, и каждую прекрасную вещь на этой ёбаной дерьмовой планете, потому что ничего из этого не имеет значения, пока ты это не увидишь. У меня хватило храбрости тебе сказать благодаря мысли о том, что я смогу сделать, если ты сказал бы, что чувствуешь то же самое. И потому что я знал, что ты слишком хороший человек, Шон. Даже если бы ты не чувствовал то же самое, ты бы не бросил меня. Ты бы не оставил меня. Ты преданный и хороший, ты никогда бы не позволил мне страдать в одиночестве. Я был храбрым, потому что знал, что ты будешь со мной несмотря ни на что. Феликс сделал прерывистый, дрожащий вдох. — Теперь твоя очередь, Шон. Не бойся. Не важно, что случится или куда ты попадёшь отсюда, я всегда буду там. Потому что я надоедливый и прилипчивый кусок дерьма, и я никогда от тебя не отстану, ты слышишь меня? Я буду там. Я всегда буду на твоей стороне. Невозможно, но глаза Джека открылись. Глубина этих небесно-голубых омутов заставила Феликса перестать дышать. Джек облизнул свои губы, чувствуя на языке собственную кровь, сказал: — Мне нужно… И потом голубой стал стеклянным. Пустым. Шона не стало. Феликс не отстранился. Он зажмурил свои глаза, чтобы не видеть смерть в глазах напротив. Он дотянулся до руки Джека, которая всё ещё была на его шее, и взял её в свою собственную. Помолвочное кольцо на пальце Джека было холодным. Феликс услышал сирены и возненавидел этот звук.