12 лет назад
— Мам, почему он должен идти с нами? — В голосе Джина отражалось все испытываемое им на данный момент негодование, помешанное с мольбой о помиловании. — Потому что у нас с Йеон есть дела. И потому что соседи должны помогать друг другу. И потому что вы все равно с Юнги собирались провести этот день в библиотеке, готовясь к проекту по истории. Чонгук будет сидеть рядом и делать домашнее задание. Заодно проникнется книжной атмосферой, может, начнет больше читать, вместо постоянного сидения за игровой приставкой. — Красивая молодая женщина с длинными прямыми темно-каштановыми волосами крутилась перед зеркалом, нанося последние штрихи своему и без того безупречному образу. — Мы будем поздно, поэтому, поужинайте вместе. Отца сегодня не будет — у него ночное дежурство. И да, Юнги привет. — Джин, мы правда пойдем на заброшенный завод?! — У Чонгука, кажется, совершенно остановилось сердце от предвкушения настоящего приключения, потому что все это он сказал на одном дыхании. — Джин, может не стоит так рисковать? Он же мелкий, вдруг поранится? — Юнги с сомнением переводил взгляд со своего друга на его маленького спутника и обратно. — Он уже взрослый пацан, знает, как нужно себя вести и наверняка умеет хранить секреты. — В следующее мгновение Джин обращался к Чонгуку. — Ты же никому не скажешь, где мы были? Потому что никому нельзя раскрывать это место и говорить о нем, иначе больше никогда не сможем туда пойти. Мальчик увлеченно кивал, в то время как Джин, выпрямившись, вновь обращался к Юнги, который в это время, до сих пор находясь в сомнении, подпирал спиной входную дверь квартиры Джина. — Видишь, он уже взрослый мужчина! — услышав в свой адрес такие важные для любого мальчика слова, Чонгук сразу приосанился. — Пошли. Нам нужно успеть до того, как солнце начнет садиться. — Мама! У меня сегодня было настоящее приключение! — оставив накрытую для него Джином еду, Чонгук бросился к только что вошедшей в квартиру молодой темноволосой женщине. — Мы были на заброшенном заводе! Джин подавился, лихорадочно соображая, куда теперь нужно бежать и где просить убежище. — Джин, где вы были? — молодая темноволосая женщина теперь обращалась к стремящемуся потерять дар речи Джину, и тон ее голоса не предвещал ничего хорошего. — Мы были на заброшенном заводе! Мы играли в лаву и прыгали с камня на камень, и я ни разу не сгорел! Чонгук не сгорел, а Джин уже чувствовал, как подпекает от предвкушения наказания его пятки. От ушей уже, казалось, ничего не осталось. — Йеон, милая, я разберусь. — голос матери звучал как будто мягко, но Джин знал, что это лишь отвлекающий маневр перед будущей бурей. — Было приятно провести с тобой время. — Пока, Джин! — воодушевленный голос Чонгука вопреки ожиданиям не воодушевлял. — И на сколько тебя заперли? — Юнги стоял под окном третьего этажа, на подоконнике которого уныло и безрадостно расположился Джин. — На две недели. — Я же тебе говорил, что мелкий проболтается. Он ребенок, а ты вдруг решил, что он уже может отвечать за свои слова. — Юнги сел на траву, теперь задрав голову и смотря на своего друга, взгляд которого был по-философски устремлен в небо. — Жду - не дождусь, когда он вырастет и сможет сам с собой сидеть, пока его мама будет занята. Знаешь, у меня нет младшего брата, но благодаря тому, что у лучшей подруги моей матери есть сын… Чувствую себя не единственным ребенком в семье. — Ничего, осталось недолго мучиться. — Спасибо, Юн, что ты не бросаешь меня в беде. Скинуть тебе что-нибудь перекусить?7 лет назад
— Так, и почему ты плачешь? — Джин держал за руки стоящего перед ним подростка и пытался вглядеться в его лицо, пока тот отказывался поднимать заплаканные глаза. — У меня ничего не получается. Я ничего не умею. — в его голосе была совершенно беззлобная обида. — Чонгук, тебе никто не мог внушить, что все всегда получается с первого раза. Для того, чтобы чего-то достичь, нужно приложить усилия, и если достичь не получается, значит, приложенных до этого усилий недостаточно. — голос Джина был строгим, но в нем, при виде не перестающих литься слез младшего, который теперь забавно шморгал носом, появилась привычная мягкость. — Хочешь, я тебе помогу? Чонгук поднял свои блестящие от слез глаза. — Ты правда мне поможешь? — он вытер рукавом мокрый нос. — Да. Я правда помогу тебе. И с моей помощью ты со всем справишься. — Джинни, ты такой хороший. — младший очаровательно улыбнулся. — Ай, не говори очевидных вещей. — Джин махнул рукой, при этом даже не пытаясь скрыть свою самодовольную улыбку. — Давай, рассказывай, что нужно делать. — Почему я пришел к тебе смотреть фильм, а теперь сижу рисую?… — Юнги неуверенно покрутил в руках лист ватмана. — Честно сказать, я до сих пор не могу понять, что я рисую. — Потому что я вызвался помочь Чонгуку. Он плакал, а я до черта сентиментальный и... — Глупый. Ты глупый, Ким Сокджин. Извини, но лучше если ты узнаешь об этом от меня. — Юнги неуверенно водил по ватману карандашом, совершенно серьезно ожидая, что из этого в конечном итоге что-то получится. — Я знаю. И спасибо, что ты не бросаешь меня в беде. — Джин закончил вырезать круги из цветной бумаги. — Кто, если не я. — Юнги почти обреченно вздохнул, положив карандаш и, в ожидании лучшей жизни, взяв фломастеры.5 лет назад
Джин собирал небольшую сумку, теперь судорожно вспоминая, что он мог забыть. Он целых полгода не виделся с Юнги, и теперь с удовольствием предвкушал их встречу. А точнее, то время, что они, благодаря тому, что брат Юнги съехал в свою квартиру, смогут провести за фильмами, разговорами и пивом, которое обязательно будет сопровождаться вкуснейшей едой. Быстрого приготовления. Вредной, но потому особенно привлекательной и манящей. Покидая квартиру и закрывая ее на ключ, на лестничной клетке он увидел Чонгука, который также явно куда-то собирался. — Привет, Джин. — его голос был необычно тих, а выражение лица явно говорило о том, что он был расстроен. — Привет, Чонгук. Что-то случилось? — они теперь плечом к плечу стояли у лифта, и Джин первым нажал на кнопку его вызова. — Я проиграл соревнования. И теперь собираюсь бродить в одиночестве, думая о том, как я мог это сделать. — голова Чонгука была настолько опущена, что его и без того тихий и расстроенный голос теперь был едва уловим. — Знаешь, не лучшее занятие. Тебе стоит отвлечься, а не пытаться поглубже закопаться в свои переживания. Чонгук промолчал, а когда они вошли в лифт, наконец, поднял свою голову. — А ты куда? С вещами. — К Юнги. Он вернулся со своей полугодовой стажировки. — Джин не мог скрыть свою улыбку. — Круто. Почему у меня нет такого друга, по которому я мог бы соскучиться и к которому мог бы прийти в любое время?… Хотя, Юнги мне друг. Но он вряд ли по мне соскучился, так же, как по тебе. — Я не против, ты же знаешь, особенно, учитывая тот факт, что он через пару часов уйдет, но… — Юнги с сомнением смотрел на увлеченно поглощающего лапшу быстрого приготовления Чонгука. — Его что, не кормят? — Растущий организм. — Джин, так же не спуская глаз с теперь, кажется, вполне довольного Чонгука, сделал глоток пива, неожиданно не ощутив от этого ожидаемой радости. — Однажды я вырасту и смогу присоединяться к вам за распитием спиртных напитков! — Щеки Чонгука были надуты от запиханной за них еды. — Знаешь, это звучит как реальная угроза. — Юнги также сделал большой глоток из находящейся в его руках бутылки. — А чем вы займетесь, когда я уйду? — Чонгук отставил опустошенный картонный стаканчик, и теперь с любопытством смотрел на сидящих напротив него друзей. — Сдвинем кровати и… — Будете спать? — Чонгук неожиданно нахмурился. — Нет, мелкий, мы будем смотреть «Матрицу», пока ты будешь спать… — А почему нельзя с вами? — Взгляд Чонгука до сих пор был слишком серьезным, вопросительным и даже негодующий. — Дома в своей постели. — Юнги, не обращая внимание на заданный вопрос, продолжил свое до этого начатое безапелляционное утверждение. — Да, Юнги совершенно прав. — Джин с благодарностью посмотрел на своего друга. — Ну ладно… Ну, а пока мы сможем поиграть в Уно! — воодушевление Чонгука было столь очевидным, как и отраженная на лице Юнги обреченность. — И опять ты не бросил меня в беде… — Джин положил голову на плечо друга, который все еще не начал жалеть о том, что вообще на все это согласился. — Когда ты станешь богатым и знаменитым, я обязательно потребую с тебя за это чек.1 год назад
Джин с любовью раскладывал на только что привезенном диване купленные в комплекте с ним подушки. В его новой квартире было еще до сих пор слишком мало мебели, но у него уже был необходимый минимум для того, чтобы позволить себе вполне комфортную жизнь. Главное, что санузел был полностью оборудован, как и кухня, комплектацией которой Джин занялся сразу после того, как дом был сдан для заселения. После кухни была до необходимого минимум обустроена спальня, и теперь там стояла большая и удобная двуспальная кровать с лечебным ортопедическим матрасом и большой комод, который заменял пока еще не оборудованную маленькую, но очень эргономично спланированную гардеробную. Затем в гостевую спальню была поставлена оставшаяся после старой квартиры кровать и комод, на случай, если Джина захочет кто-нибудь навестить. В кабинете был только мягкий, расстеленный на светлой сосновой доске пушистый ковер, на котором были разложены распечатки с пьесами, и большое напольное зеркало, которое помогало в проработке мимики и отыгрываемого образа. И вот теперь в гостиной, наконец, появился диван, с темно-синей, почти сапфировой льняной обивкой и безумно мягкими подушками. Джин был полностью доволен диваном и первоначально сложившейся в квартире мебельной обстановкой. Он все еще сомневался насчет стен, которые теперь были просто гладко отштукатурены и более не подвергались никакой отделке, но их мягкий молочный цвет пока никак не напрягал, наоборот, давая пространству немного больше воздуха. Джин посмотрел на часы. До прихода Юнги оставалось чуть меньше 10 минут, значит, можно приступать к завариванию кофе, для которого он приобрел кофемашину, которая была способна варить крепкий напиток из зерен. По началу звук, перемалываемых кофейных зерен раздражал, но Джин быстро проникся и стал получать удовольствие, как от интенсивного потрескивания зерен в высокотехнологичных стальных жерновах, так и от медленно расползающегося по кухне и гостиной запаха обжаренной арабики. Юнги приучил его пить кофе, и несмотря на то, что Джин продолжал нередко кофе предпочитать свежезаваренный листовой чай, он научился ценить горький кофейный аромат. — Даже не верится, что у нас всегда будет место, где провести время, без потребности платить наличными и страдать от сильного шума и назойливых соседей. — Юнги, сидя на высоком стуле и опираясь о деревянную столешницу кухонного острова, еще раз несколько раз огляделся, прежде чем остановить свой взгляд на сидящем напротив друге. — Поздравляю, Джинни. — Спасибо, Юнги. — Джин улыбнулся своей самой искренней и обворожительной улыбкой, которой всегда отвечал на редкие и всегда непредвиденные проявления нежности от любимого друга детства. — После продажи старой квартиры и покупки этой осталась приличная разница, и отец решил хорошенько отреставрировать нашу клубничную ферму. — Чтобы перебраться туда на постоянной основе? — Юнги с интересом смотрел на друга, наслаждаясь успевшим остыть американо. — Да, мама сказала, что в ее возрасте ей нужен только свежий воздух и пение птиц. — Джин, закатив глаза, улыбнулся. — Знаешь, я бы и сам не отказался там жить — отец не поскупился на ремонт, решив, что отстроенный дом отныне будет постоянной семейной резиденцией Кимов. — Торжественное открытие уже было? — Пф, разумеется, нет, если ты не получил официального приглашения. Отец сказал, что пианино в гостиной на первом этаже поставил только для тебя. Юнги смутился. — Ну, зачем такие… — Да ладно, это просто мама решила вновь сесть за клавишные, но ты прекрасно знаешь, как мы все любим, когда ты музицируешь. — Джин с удовольствием заметил, как Юнги надул губы. — Скажи лучше, как твой контракт? Все уладили? Юнги самодовольно улыбнулся. — Все. Мало того, юристы компании сказали, что попытаются решить, как вернуть мое авторство украденным у меня песням. Пусть я и понимаю, что это дело почти гиблое, мне в любом случае приятно такое проявление заботы. Знаешь, чувство, как будто во мне заинтересованы. — Потому что ты талант, Мин Юнги. — Кстати о талантах… — Да, да, меня прописали в постоянной труппе. Дали главную роль в пилотном спектакле, но пока не решено, в каком составе. Режиссер сказала, что он наблюдал за мной еще с моей выпускной работы в театральном, но теперь он хочет посмотреть на меня на сцене. Я уже отыграл одну антрепризу, и, судя по гонорару, она с лихвой окупилась. — Потому что ты хорош, и я всегда тебе это говорил! — Юнги с обожанием и гордостью смотрел на своего друга, уши которого от смущения покраснели. — Кто еще меня поддержит как не старый добрый друг… — Ну, насчет доброго ты погорячился — я еще не был ни на одной твоей премьере, а как ты знаешь, у меня очень взыскательный вкус и… Джин засмеялся, в то время как Юнги начал о чем-то торопливо рассуждать. И Джин стал ему отвечать. И так, слово за слово, пять часов пролетели как миг. Как в старые добрые времена.Наши дни
— Родной, как продвигается твоя работа над ролью? — Мам, давай не будем о моей работе… — Джин закатил глаза, отставив чашку. — Мне приятно, что ты интересуешься, но я, во-первых, не хочу лишний раз об этом говорить, а во-вторых, не хочу, чтобы ты об этом беспокоилась. Джин встал из-за стола, взяв пустую после завтрака тарелку и сразу положив ее в посудомоечную машину. — Ты волнуешься. — Женщина тепло улыбнулась, встав и обняв сына за плечи. — И я уверена, что зря. — Откуда ты знаешь? Вдруг, я до сих пор путаюсь в словах? — Джин прямо посмотрел матери в глаза, затем, как в детстве, уткнувшись ей в шею, с удовольствием ощущая аромат ставшего уже родным парфюма. — Пообещай, что вы с отцом не придете на мою премьеру! Я потом организую вам билеты, когда все окончательно станет ясно и понятно. — Как скажешь, родной. — Женщина мягко отстранила сына, двумя руками взяв его за щеки. — Если не хочешь говорить о своей работе, предлагаю поговорить о нашей работе. А точнее, присоединиться к сбору урожая. Джин ходил между кустами, опускающимися под тяжестью спелых красных ягод и ел. Это было негласное, установившееся еще со времен его детства правило: две ягоды в рот и одну в корзину. Приятно, а главное полезно, особенно тогда, когда стресс постоянно подтачивает итак не бесконечные витаминные запасы организма. Джин уже собрался оставить во рту очередную особенно привлекательную ягоду, которую только что присмотрел, как вдруг ощутил, что его кто-то крепко обнял сзади, сцепив руки спереди на его животе, воспользовавшись тем, что руки Джина теперь орудовали над кустом. Первое, что он ощутил — приятный свежий аромат выстиранного белья, который явно полоскали в каком-то волшебно ароматном кондиционере. — Джинни, я так по тебе скучал! — раздавшийся около уха шепот был как будто знаком, но теперь голос стал чуть ниже и чуть бархатнее, без юношеской постоянно пробивающейся высоты. — Чонгук? — Джин был уверен лишь на 80%, и как только руки его отпустили, он повернулся. — Угадал! Перед ним стоял высокий, с него ростом, молодой человек, упругого спортивного телосложения, с заострившимися в сравнении с юношеским профилем чертами лица, которые придавали ему больше привлекательной мужественности. Знакомого Джину Чонгука в этом молодом человеке выдавали только широко раскрытые глаза и очаровательно кроличья улыбка, перед которой Джин никогда не мог устоять. — Теперь скажи, что ты тоже скучал по мне! — Знаешь, я скучал бы меньше, если бы ты почаще мне писал. — В голосе Джина был нежный укор, помешанный с чувством искренней радости по поводу неожиданно случившейся встречи. Чонгук смутился, опустив глаза. — Я стеснялся. Ну в смысле, я думал, а вдруг ты забыл меня и… — Забыл тебя?! Да я тебя вырастил! — теперь в голосе Джина было негодование, справедливое, но все еще нежное от испытываемых к стоящему перед ним молодому человеку теплых чувств. — Извини. — Чонгук виновато улыбнулся, и этого хватило для того, чтобы Джин в миг сменил гнев на милость. — Мама показывала мне твои фотографии с выпускного, с первого спектакля, и я думал только о том, какой же ты красивый… Я надеюсь, тетя Дживон передала тебе мои поздравления? Вообще, я знал, что мне, наконец, выдастся возможность все сказать тебе лично. У меня последний год, и теперь я приехал готовить фрагмент своей выпускной квалификационной работы. — Оператор кино и телевидения… — Джин задумчиво коснулся пальцами подбородка. — Попробую угадать. Ты снимаешь какой-то фильм. Чонгук улыбнулся. — Совершенно точно. И для его завершения мне нужны кадры и съемка с моей родины. Университет проникся моей инициативой, и даже организовал мне сотрудничество с одной начинающей киностудией, где мне по необходимости смогут оказать помощь и поддержку в подготовке видеоряда. А также место в общежитии в столице, но я еще там не был и мне, если честно, не хотелось бы жить в общежитии, после того, как я провел в нем почти четыре года, находясь в другой стране… Но от моего дома долго добираться, а… — На сколько ты приехал? — Джин задумчиво смотрел на такого же задумчивого, но растерянного молодого человека. — Месяц, максимум полтора, если решу закончить всю работу здесь.***
— Это твоя комната. Извини, я до сих пор нормально не занялся обстановкой, потому здесь немного спартанские условия. — Джин оглядел гостевую комнату, в которой теперь, помимо кровати и комода, стояли кресло и торшер, которые до этого так и не смогли гармонично вписаться в обстановку гостиной. — Ты шутишь? Это прекрасная комната! И я уже не знаю, как тебя благодарить! — Чонгук крепко обнял Джина, который все еще не привык к его сильным рукам, которые порой так и норовили попробовать его ребра на прочность. — Соблюдай чистоту и тишину. Этого будет вполне достаточно. — Джин улыбнулся, видя как Чонгук сразу принялся за свой чемодан. — Комод полностью в твоем распоряжении, я там ничего не храню. Кровать я тебе уже застелил чистым постельным бельем, так что ты можешь хоть сейчас укладываться спать. Полотенце и халат я тебе дам потом, когда ты соберешься в ванну. Можешь пользоваться всем, что попадется тебе на глаза. Это теперь твой дом. На месяц или максимум полтора, если ты решишь закончить работу здесь. — Я твой должник. — Чонгук серьезно смотрел на беспечно улыбающегося такой серьезности Джина. — Разумеется. И да, если тебе нужно будет работать за ноутбуком или что либо еще, тебе придется пользоваться столом в гостиной. Я бы мог предложить тебе свой кабинет, но большую часть времени я там репетирую роли перед зеркалом, потому… — Пожалуйста, не беспокойся! — Чонгук поднялся. — И эксплуатируй меня без стеснения, если что-то будет нужно. — На то и был расчет. — Джин хитро улыбнулся. — Ладно. Располагайся, а я пока соображу нам что-нибудь на ужин.Неделю спустя
— Помолчи. Я слишком долго копил всё в себе, чтоб и теперь идти на поводу у твоих капризов. Хватит! — последнее слово Джин произнес особенно эффектно, вместе с тем резко поднявшись с дивана. — Да, я люблю тебя. Да, я любил тебя еще с тех самых пор, когда мы были детьми. Юнги участливо смотрел на Джина, сидя чуть поодаль в кресле, сцепив в замок расположившиеся на столе руки. Оба молодых человека не сразу заметили стоявшего в дверях Чонгука, на лице которого отразилась слишком невообразимая по своей насыщенности гамма эмоций. Когда Джин его заметил, молодой человек, кивнув, сразу направился в свою комнату, громко хлопнув дверью. Джин и Юнги переглянулись. — Ты всегда пользовалась моей добротой, и теперь слишком жестока, чтобы позволить мне выжить. Я не просил, чтобы ты стала моей единственной мыслью и целью. Я не просил этого, но теперь… — Джин бессильно опустился на диване, опустив голову. — Мне за это расплачиваться. Минута молчания. Затем он быстро поднял голову. — Ну как? Это последняя сцена в первом акте. Она достаточно эмоциональная, как думаешь? — Джин с энтузиазмом смотрел на своего задумавшегося друга. — Мне кажется, тебе нужно не стоять, а передвигаться. Ну знаешь, чтобы создавалось ощущение, что ты реально на пределе. Резкие движения, резкий взгляд… — Пожалуй, ты прав. А может… — Джин уже было запустил руки в волосы, желая продемонстрировать красивый в своей эмоциальнольной болезненности жест, но Юнги сразу начал отрицательно качать головой. — Нет, это будет неорганично. Слишком для несчастной любви. Больше подойдет какому-нибудь фатальному проигрышу в покер или утрате какого-то очень близкого человека. Ненадолго повисло молчание, в котором отчетливо слышалось шевеление извилин в голове Джина. — Ладно, я понял. Я уже взял вам с Чонгуком билеты на премьеру, и от тебя я буду ждать максимально честной оценки. — Джин многозначительно поднял указательный палец, и Юнги сразу приложил руку к груди. — Я тебя не подведу. А от Чонгука чего ты ждешь? — Утешения после моего провала. — Джин задумчиво смотрел куда-то за спину закатывающему глаза Юнги. — Ай, ну перестань. До твоей премьеры осталось слишком мало времени, чтобы ты теперь мог позволить себе предсказывать провал. Все будет отлично. Вообще в этом не сомневаюсь. — 3 дня. — Джин откинулся на мягкую спинку дивана, закинул ногу на ногу и против воли окунулся в охватывающее его перед премьерой волнение.10 дней спустя
— Джин давно уехал? — Юнги обращался к только что открывшему ему дверь Чонгуку, во всю уже примеряясь к дивану, чтобы присесть после долгого и суетливого рабочего дня в студии, который, вопреки ожиданиям, он провел не в звукорежиссерском кресле, а на ногах. — Давно. Я не понимаю, почему я должен идти? Буду третьим лишним. — Чонгук надул губы, закрывая за наконец вошедшим Юнги дверь. — В смысле? Что за глупости? И почему ты еще не одет? — Он строго смотрел на Чонгука, удобно устроившись на диване, до этого аккуратно расправив полы пиджака и приготовившись к серьезному и почти что драматическому увещеванию на тот случай, если Чонгук не изменит свой настрой. — Это важный для Джина день, а ты капризничаешь. Давай быстренько. Я хочу еще купить ему цветы. — Я же сказал, что буду третьим лишним. — Чонгук понуро побрел в отведенную ему комнату. — Вообще не понимаю о чем ты. — Юнги поднялся и подошел к располагавшемуся у входной двери зеркалу в пол, проверяя насколько сохранился его еще с утра кропотливо подготовленный образ, состоящий из темно-синего костюма с классическими чуть зауженными брюками и черным поло, теперь расстегнутым на пару пуговиц. — Так сойдет? — Юнги обернулся на раздавшийся голос, и увидел Чонгука, одетого в черные джинсы и черную футболку, которая бесформенным мешком свисала с его спортивных плеч. — Заправь хотя бы это безобразие. И у нас слишком мало времени, чтобы переодеваться, но ты можешь быть уверен — Джину вряд ли понравится такое облачение в его родном храме Мельпомены. — Чего? — Чонгук с сомнением смотрел на Юнги, который уже направлялся к оставленным у порога черным кедам. — А теперь, раз уж у нас выдалась возможность поговорить наедине и по-мужски, я угощу тебя виски. Виски в буфете театра — это то жизненное впечатление, которым не стыдно будет поделиться с внуками. Причем, не обязательно своими. — Юнги поставил перед заметно повеселевшим после первого акта Чонгуком стеклянный стакан на 2 фаланги заполненный односолодовым виски и 2 кубиками льда, заботливо подстелив под него бумажную салфетку. — Мне кажется, или тебе нравится спектакль? — Мне нравится игра Джина. — Чонгук, кажется, был совершенно захвачен увиденным на сцене действом. — Он такой красивый… Знаешь, мне кажется, я никогда не видел таких красивых людей. — Ууу, мелкий, это ты не там смотрел… — Юнги покачал головой, в следующий момент очаровательно улыбнувшись и подняв вверх стакан. — За Джина. И за то, чтобы оставленные мною в фойе цветы никто не унес с собой. Сделав глоток, Чонгук поморщился. — Слишком крепко? — Юнги тоже поморщился, но от удовольствия, связанного с терпким, согревающим ощущением на языке. — Крепковато, да. — Чонгук нерешительно отставил стакан. — Ты, кстати, купил очень красивый букет. — Розовые розы. Кто-то скажет слишком ванильно и романтично для умудренного опытом мужчины, но я скажу, что розовый — любимый цвет Джина, а все мы здесь сегодня собрались, чтобы его порадовать. — Юнги сделал еще один глоток, а после того, как прозвенел первый звонок, совершил контрольный глоток, осушив стакан. — Пойдем. Чонгук нерешительно покосился на стакан, в следующее мгновение решившись и одним глотком осушив его, затем сразу скривившись. — Кажется, мне теперь придется проводить тебя до дома… — Юнги с улыбкой посмотрел на порозовевшего Чонгука. — А Джин? — У Джина будет сабантуй после премьеры, и он, по видимому, будет поздно. Так что, ты можешь спокойно ложиться спать. Но об этом рано говорить. — Юнги решительно взял немного растерявшегося от принятой дозы крепкого элитного алкоголя Чонгука за локоть и стал ловко направлять сквозь туда-сюда снующих ценителей театрального искусства. — Сначала мы будем громко кричать БРАВО, после того, как опустится занавес, а потом, наконец, вручим цветы. Чонгук сидел на диване в гостиной, поджав под себя ноги и игнорируя потребность включать свет. На часах был час ночи, и Чонгук теперь коротал время за любимой игрой, пытаясь улучшить свой и без того блестящий прогресс. Наконец, послышалось, как входная дверь начала открываться, и в дверном проеме показалась знакомая фигура, с большим букетом в руках. Фигура осторожно вошла в квартиру, теперь двумя руками держась за цветы, пытаясь носком ботинка подцепить дверь, чтобы аккуратно и максимально бесшумно ее захлопнуть. Но что-то пошло не так, и в следующее мгновение раздался громкий, слишком громкий для установившейся теперь тишины звук. А после этого звука раздался другой, тихий, раздосадованный, матерный. Наконец, фигура, освободившись от обуви, заглянув в гостиную, заметила притаившегося на диване Чонгука. — О, Гук, а ты почему не спишь? — вопреки ожиданиям, судя по голосу, Джин был совершенно трезв. — Специально ждал тебя, думал, тебе захочется поделиться впечатлениями после спектакля. — Чонгук поднялся, подошел к Джину и аккуратно взял у него из рук подаренный до этого Юнги букет, единственный, очевидно, который он решился принести домой. — Спасибо. — Джин, освободив руки, сразу освободил себя от пиджака, в следующий момент уже удобно и с красноречивым звуковым сопровождением, возвещающим о том, как сильно он устал, устроившись на диване. — Я никак не могу определиться, чего теперь во мне больше: восторга и морального удовлетворения или усталости? — Джин, это что? — Чонгук, оперативно справившись с цветами, поставив их в прозрачное пластиковое ведро, о котором позаботился заранее, теперь стоял напротив испытавшего до этого триумф актера, с небольшой бутылкой в руках. — Это от коллег. У нас завтра с утра репетиция, потому мне презентовали эту кроху от Moet, чтобы я встретил утро как очень роскошно живущий человек. — Джин улыбнулся, затем внимательно посмотрев на Чонгука. — Ты умеешь открывать шампанское? Чонгук, внимательно смотря на находящуюся в руках бутылку, пожал плечами. — Мне не приходилось… — Тогда, подай мне, пожалуйста, полотенце и отдай бутылку. — Джин уже брал протягиваемое ему шампанское, ловко освобождая его от золотой фольги, затем начав аккуратно раскручивать обрамляющую горлышко и пробку проволоку. Когда он получил запрашиваемое полотенце, через минуту бутылка с приятным хлопком была вскрыта. — Присаживайся. Здесь примерно полтора стакана, нам двоим хватит для того, чтобы появившийся в глазах блеск не помешал уснуть. — Джин похлопал ладонью по дивану. Чонгук с готовностью уселся рядом, облокотившись о волшебно расслабленного Джина, и тот мягко положил свою руку ему на плечо. — Знаешь, я так волновался до этого, а теперь кажется, что все волнение было абсолютно зря. Я так проникся отыгрываемым образом… — Джин сделал глоток шампанского, передав затем бутылку Чонгуку. — Кстати, тебе понравился спектакль? — Мне тоже понравился твой образ. Я не слишком разбираюсь в драматургии, но судя по твоей игре… — Чонгук повернул голову в сторону Джина, отразив в своих глазах все испытываемое им восхищение, а возможно, и им, и Юнги. — Ты мне льстишь. — Джин очаровательно улыбнулся, взял протягиваемое ему шампанское и приложив горлышко к своим пухлым губам. — Хотя, может это я себя недооцениваю, но, в любом случае, спасибо. Через пару минут шампанское было допито, но молодые люди все еще не спешили расходиться, и Чонгук лишь удобнее свернулся под боком у Джина. — Знаешь, я сейчас вдруг вспомнил свое детство, когда мне было лет 9. — Когда тебе было лет 9… — Чонгук улыбнулся, умиляясь внезапно открывшейся в Джине ностальгие. — Когда мне было 9, тебе было 4, и твоя мама частенько приходила с тобой к нам домой, ты отчаянно отказывался спать после обеда. Помнишь? Джин с улыбкой посмотрел на Чонгука, который, казалось, задержал дыхание, когда услышал, что вызванная усталостью и шампанским ностальгия связана с ним. — Не помню. Наверное… — Так вот. Ты отказывался спать. Ты уверял всех вокруг, что стоит тебе уснуть днем, тебя обязательно заберут монстры. Такое впечатление произвел на тебя увиденный однажды по телевизору отрывок из фильма. Когда тебя пытались убедить в обратном, ты шел в полный отказ и начинал капризничать. В итоге, зачастую, вместо обеденного сна ты занимался тем, чем хотел. Но однажды моя мама сказала, что если ты боишься спать днем, я могу составить тебе компанию. Я тогда очень долго возмущался, потому что совершенно справедливо считал себя взрослым мужчиной, которому не нужен детский послеобеденный сон. Твои аргументы больше не срабатывали, и в итоге все закончилось тем, что мы с тобой проспали, по-моему, часа 2. После этого тебя не нужно было уговаривать на то, чтобы ты лег спать днем, если ты знал, что я буду спать рядом, крепко обнимая, чтобы монстр не смог тебя утащить. Твоя мама потом говорила, что ты отказывался спать без меня дома. — Мне купили мягкую игрушку, и я назвал ее Джин. Мама постоянно мне ее подкладывала, чтобы я не боялся засыпать. — Значит, мне нашли замену. — Джин улыбнулся, запустив пальцы в волосы лежащего на его плече и о чем-то размышляющего Чонгука. — Наверное, после этого я считал себя ответственным за твое благополучие и безопасность. — Знаешь, смотря теперь на размах твоих плеч, я бы не был против, чтобы ты и по сей день считал себя ответственным за… За такими плечами совершенно ничего не страшно, а рядом с такими плечами спокойно и приятно. — Я приму это за комплимент. И знаешь, возможно, я действительно и по сей день считаю себя ответственным, потому что, несмотря на то, как сильно ты вырос и изменился, я все равно до сих пор вижу того маленького Чонгука, с глазами как у олененка и кроличьей улыбкой. — Джин улыбнулся собственным мыслям, в то время как уже ставший большим Чонгук, вдруг убрал свою голову с широкого плеча и прямо посмотрел на Джина. — Ну, ведь я уже не ребенок. — в его голосе было возмущение, которое все еще отдавало детским капризом. — Ты не ребенок, это правда. Но для меня… Ладно, это все сентиментальность. Пожалуй, нам пора спать. — Джин быстро и как будто между делом, прежде чем отпустить Чонгука, мягко поцеловал того в висок. — Я так понимаю, ты уже был в душе? Надувшийся по непонятно причине Чонгук, ничего не сказав, кивнул. — Хорошо, тогда спокойной ночи. — Джин направился в свою спальню, и стоило ему, открыв дверь, включить свет… — Божечки, это что за… Чонгук с нескрываемым самодовольством улыбнулся. Сюрприз явно удался.2 недели спустя
Джин стоял у плиты и думал только о блестящей от сливочного масла, только что растопленного и благоухающего от помещенного в него свежего розмарина, корочке на сочном говяжьем стейке. Доносящийся аромат заставлял его чуть с большим нетерпением ждать прихода Юнги, чтобы скорее вонзить зубы в приготавливаемое теперь мясо, побаловав вкусовые рецепторы. — Почему так вкусно пахнет именно тогда, когда мне нужно уходить? — Джин уже по почти насильно привитой ему привычке ощутил на своей талии руки, сцепившиеся на его животе, и опущенную на плечо голову. — Я сделаю порцию для тебя, поешь, когда вернешься. — Теперь от Чонгука доносился аромат не свежевыстиранного белья, а какого-то волшебного парфюма, дразнившего своей сладостью и, в то же время, обдававшего свежей как будто морской терпкостью. — Что за аромат ты стал использовать? — Нравится? — Чонгук продолжал держать Джина, подбородком уткнувшись в его плечо. — А как ты думаешь, если я так активно интересуюсь? — В голосе Джина звучало негодование, которое заставило его чуть развернуть голову и посмотреть на хитро улыбающегося Чонгука. — Это большой секрет. — Наконец, он выпустил Джина из своих рук. — Мне пора. Приду, наверное, поздно. Хочу сегодня отредактировать снятый материал. Обрезать ненужное, подрегулировать звук… Блаблабла. — Я в любом случае дождусь. — Джин аккуратно снял приготовленный кусок мяса, сразу поместив его на решетку, чтоб так искусно созданная на его поверхности корочка не размякла от сока. — Юнги привет. — Уже через пару мгновений Джин услышал, как захлопнулась входная дверь. Закончив с сервировкой приготовленных для встречи друга блюд, Джин метнулся в свою спальню, через мгновение вынес большую корзину с пионами и поставил ее на широкий подоконник, не отказав себе в удовольствии запустить в полураскрытые пионы нос. Волшебный аромат. — У тебя уже появились поклонники? — Юнги с интересом смотрел на заботливо предоставленные солнечному свету нежно розовые цветы. — Нет, это Чонгук. — Джин улыбнулся. — На самом деле, там сложная система. Они воткнуты в какую-то волшебную органическую губку, которая обеспечивает им самый оптимальный уровень увлажненности. Не нужно менять воду в вазе. Только раз в день добавлять полстакана чистой воды. — Расстарался мелкий… — На лице Юнги появилась едва уловимая, но не ускользнувшая от взора Джина, хитрая ухмылка. — Что такое? — он серьезно смотрел на друга, который серьезно смотрел на цветы. — Знаешь, весь первый акт он просидел, уткнувшись в телефон. Но после твоей последней перед антрактом сцены он заметно оживился. В итоге второй акт он уже не отрывал взгляд от сцены. Ну, знаешь, этот его фирменный взгляд, широко открытыми глазами. Он в такие моменты становится похож на милого и беззащитного оленя. В хорошем смысле. Джин улыбнулся, а затем вдруг задумался. — На самом деле он стал странно себя вести. Может, конечно, просто адаптировался к новой обстановке, но… Когда мы дома одни, он постоянно ходит полуголый. В смысле без футболки. Я не могу сказать, что меня это смущает, но… Меня, черт подери, это смущает. — Потому что он хорош собой или наоборот? — Юнги внимательно и серьезно смотрел на друга, все же сдерживая улыбку. — Я успел отвыкнуть от того, что рядом со мной ходят полуобнаженные молодые люди. — Ты добровольно решился на воздержание. — Это не воздержание, а… К чему ты клонишь? — Джин нахмурился, пока Юнги, кажется, сохранял полную невозмутимость. — Я? Ни к чему. Просто радуюсь, что у тебя появилась возможность в естественной среде лицезреть полуобнаженное… — Юнги, я серьезно! Он же ребенок. — В голосе Джина было больше сомнения, чем он предполагал. — Джин, ему 21 год и скоро исполнится 22. Он с тебя ростом и, уверен, в несколько раз сильнее. Если кто и ребенок между вами, то ты. И вообще, у тебя такая возмущенная интонация, как будто тебе на самом деле 45, а ему 12. — Он вырос у меня на глазах. — Джин серьезно смотрел на Юнги, который настолько эффектно закатил глаза, что теперь явно лицезрел свой мозг. — А ты вырос у него на глазах, и что? — На самом деле, это не самое интересное. Я решил идти по восходящей. — Я весь внимание. — Он внезапно стал делать зарядку. — КАК ТОЛЬКО ПОСМЕЛ?! — Юнги возмущенно всплеснул руками. — Нет, ну это, действительно, ни в какие ворота не лезет. Джин невозмутимо игнорировал всплеск остроумия. — Он делает это в тот момент, когда я завтракаю, прямо у меня на глазах, в гостиной. — Полуголый. — Да. — И как? — У него отличная физическая форма и очень сильное тело. — Джин задумался, затем вдруг округлив глаза. — В смысле и как?! — Так, ладно. Что ты припас на финал? — Юнги внимательно следил за постепенно розовеющим Джином, уши которого уже были красными, явственно извещая о том, что он смущен. — Он перестал закрывать дверь в ванную. — Здесь не нужна многозначительная пауза, продолжай. — И я однажды нечаянно ворвался к нему, когда он готовился принимать душ. Юнги присвистнул. — И как? — И никак. Я почти сразу вышел. — А мог бы гостеприимно предложить потереть спинку. — Юнги раздосадованно качал головой. — Но меня воодушевляет твое «почти сразу». Ты все-таки хотел что-то разглядеть. — Нет, я просто впал в ступор. Но… — Джин задумчиво смотрел куда-то в сторону от воодушевившегося Юнги. — Знаешь, первой моей мыслью было не то, что я должен немедленно выйти и забыть все как страшный, вгоняющий в краску сон, а… — Тебе захотелось потрогать. Румянец Джина начал плавно сползать на его шею. — Все, забудь, все что я тебе сказал. — Как страшный, вгоняющий тебя в краску сон? — Юнги теперь сочувственно смотрел на своего друга, который старательно пытался отыскать что-то интересное в своей почти опустевшей тарелке. — Возьми его с собой на закрытие театрального сезона. — В смысле? Я думал, что ты пойдешь со мной. — У меня будет запись альбома, боюсь, что я буду слишком занят. А Чонгук с удовольствием тебя сопроводит, не дав умереть со скуки. Уверен, он порадуется возможности позаботиться о тебе так же, как ты все детство заботился о нем. Жертвуя мной. — Тем не менее, мы до сих пор вместе. — Это просто потому, что я тебя боюсь. — Я хотел это услышать. — Джин расслабленно откинулся на спинку деревянного стула. — А теперь я хочу услышать, что за альбом ты собрался записывать, и как вообще ты докатился до жизни такой. — Начну с того, что у меня в жизни все довольно прозаично. По дому не ходит полуобнаженный молодой человек, к которому я в любой момент могу ворваться в… — ЮНГИ!3 недели спустя
Джин сидел на диване в своей гостиной, бережно держа в руке глубокую тарелку с хлопьями и помещенной в нее ложкой, кажется, совсем о ней забыв. Он увлеченно наблюдал за тем, как Чонгук, в непосредственной близости от него, теперь отжимался, в легких тренировочных штанах и, по уже успевшей сложиться традиции, по пояс обнаженный. — Сколько раз за минуту ты можешь отжаться? — Джин в очередной раз оглядел находящееся перед ним сильное спортивное тело, в уме прикидывая возможную цифру. Чонгук остановился и сел на колени, повернувшись к внезапно обратившемуся к нему Джину, который раньше старался держаться в стороне, игнорируя возможность смотреть. — Думаю, раз 30. Можем проверить. — Чонгук вновь вернулся в до этого занимаемую позицию, стоя на носках и ладонях, вытянув тело в прямую линию. — Засекай. Кажется, их обоих совершенно не волновало то, что засекать отведенное время было не на чем. Но тем не менее Джин внимательно наблюдал и про себя отсчитывал каждое резкое и сильное приближение к полу. Да, мальчик на такое явно не способен. Бицепсы были красиво напряжены, вместе с мышцами спины. Прогиба в пояснице не было, но несмотря на это, явно тренированные ягодичные мышцы все-таки нарушали совершенность образованной телом прямой линии. Джин задержал взгляд, но лишь на приличное мгновение, которое посчитал нужным себе позволить. — Сколько? — Закончив, Чонгук вновь сел на колени, пытаясь усмирить сбившееся от перенесенной физической нагрузки дыхание. — 30. Как в аптеке. — Джин, наконец, обратил внимание на свой завтрак, без удовольствия отметив, что хлопья успели непривлекательно разбухнуть. — Осталось берпи. — Чонгук поднялся, в то время как Джин вновь оторвался от своего завтрака, вдруг решив, что позавтракает где-нибудь по пути к театру. — Давай, я послежу за техникой. За безупречной техникой, в чем Джин смог убедиться уже после первого подхода. Идеальная планка, идеальное сокращение ягодиц в прыжке к рукам, такое же идеальное в исходную позицию и, наконец, прыжок на месте с идеальным вытяжением тела в струну. Это было красиво. Точнее, это было сильно. Красивой была работа сильного тела. Сильных рук, сильных ног и идеально округлых сильных ягодиц. — Чонгук, ты не хочешь сходить со мной на одно не слишком интересное официальное мероприятие? — Джин поднялся и направился на кухню, чтобы оставить там свой недоеденный завтрак, пока Чонгук после 3 подходов по 10 раз приводил свое дыхание в норму. — Я за. — ответ прозвучал слишком незамедлительно и слишком уверенно. — Ты даже не хочешь узнать когда? Вдруг ты будешь занят? — Джин невозмутимо облокотился о стол, скрестив руки на груди. — Я найду время. — во взгляде Чонгука появился блеск, который был вызван либо стремительным сокращением сердечной мышцы, либо предвкушением чего бы то ни было. — Отлично. Тебе нужен костюм. — И найду костюм.4 недели спустя
Джин стоял напротив зеркала в гостиной и разглядывал свое отражение на предмет наличия каких-либо изъянов в его образе. Розовый двубортный пиджак из плотного костюмного хлопка, такие же розовые классического кроя брюки и простая белая хлопковая сорочка с коротким рукавом, расслабленно расстегнутая в районе воротника. Он сначала застегнул, затем расстегнул лаконичные позолоченные пуговицы на пиджаке, решив, что так будет лучше. Не хотелось официоза. Хотелось опрятной, но динамичной классики, особенно теперь, когда за окном, несмотря на вечернее время, воздух до сих пор сохранял жар дня. — Ну, что скажешь? Если что, я планирую надеть этот костюм на свой выпускной. Долгосрочное вложение денег. — Чонгук встал рядом с Джином, который не без удовольствия и некоторого волнения оглядел его с ног до головы. Светло серый смокинг. Однобортный пиджак на одной пуговице, белая хлопковая сорочка и зауженные брюки, слишком грамотно подчеркивающие длину и силу ног. Джин никогда не видел Чонгука таким, и теперь, когда видел, все сложнее было замечать в нем только ребенка, за взрослением которого он мог наблюдать. Стало очевидным, что мальчик вырос. — Элегантно, со вкусом, прекрасный выбор цвета, делает все достоинства еще более очевидными. — Джин посмотрел на Чонгука в отражении, и он как будто смутился, но вместо привычной очаровательной улыбки он лишь прямо смотрел в зеркало. — Кажется, мы прекрасно сочетаемся. — Чонгук вопреки возможным ожиданиям почти по-хозяйски уверенно положил свою руку Джину на талию. — Не кажется. Но нам пора. — Джин, еще раз поздравляю с дебютом. Я видел спектакль, ты сыграл исключительно. — Мужчина средних лет, искренне восхищаясь, пожимал немало смущенному Джину руку. — Спасибо, я надеюсь, что в будущем буду играть только лучше. — А я надеюсь, что в будущем у тебя будет больше главных ролей. — Мужчина забавно подмигнул, в следующее мгновение обратив свое внимание на Чонгука, который немного растерянно озирался по сторонам. — Друг? Взгляд мужчины был чуть многозначительнее приличного. — Друг. — Джин, чтобы как-то унять нарастающее внутри Чонгука волнение, взял его за талию и чуть приблизил к себе, и от ощущения сильного плеча рядом Чонгук смог, наконец, выдохнуть. — Ладно, не буду вас смущать. Наслаждайтесь вечером. — Мужчина в знак уважения чуть наклонил голову и в следующее мгновение уже растворился среди собравшихся. — Ты смущаешься? — Джин с заботой посмотрел на Чонгука. — Немного. Честно признаться, мне еще не доводилось встречать так много людей в вечернем дресс-коде. — Станешь знаменитым оператором, это… — Джин обвел взглядом собравшихся. — Станет для тебя делом привычным. А я уверен, что у тебя блестящее будущее. — Как у тебя? — Чонгук смотрел на Джина не моргая. — Возможно даже лучше. Если учесть, насколько ты молод и… — Ай, Джин! Почему ты постоянно напоминаешь мне о том, насколько я молод? При том, из твоих уст это звучит так, будто я молод, а тебе только вчера справили 70 летний юбилей. — Во взгляде Чонгука была почти непримиримая решительность, которая очень эффектно контрастировала с надувшими от возмущения щечками, заставив Джина улыбнуться. — Тебе это не нравится? — Мне это не нравится. — В голосе Чонгука явно слышалась бескомпромиссность, которой, и Джин сразу это ощутил, не было никаких сил противиться. — Хорошо, я больше не буду. — Я уже взрослый. И даже если иногда я и веду себя как ребенок, это лишь потому, что… — Ты уже взрослый. — Джин, тепло улыбнувшись все еще активно негодующему Чонгуку, взял его за руку. — И так как ты взрослый, я теперь угощу тебя шампанским, а потом познакомлю со своей театральной мамой. — Театральной мамой? — Чонгук забыл о своем возмущении, когда ощутил, как крепко сжимала его ладонь рука направляющего его через людей Джина. — Да. Мы играли с ней в моем дебютном спектакле. По сюжету, она была моей матерью, забавное совпадение, и после этого постоянно меня поддерживала и … — Джин выпустил руку Чонгука, затем ловко взял 2 бокала игристого вина с пронесшегося рядом подноса в сопровождении официант и протянул один Чонгуку, воспользовавшемуся возможностью вновь взять его за талию, на этот раз намного увереннее. — Ты не пожалел, что решил составить мне компанию? — Джин, только что освободившись от обуви, теперь взялся за пиджак с тем же стремлением снять его. — Нет. Это было очень увлекательно! — Чонгук бросил свой пиджак на диван, в следующее мгновение повернувшись к Джину. — Спасибо. Чонгук подошел и крепко обнял его за плечи. Джин уже как будто привык к таким проявлениям, положив свою руку Чонгуку на плечо, но будничное объятие на этот раз затянулось, и Джин ощутил, как его медленно, но верно направляют к стене. И вот, не успев возмутиться или хотя бы моргнуть глазом, он уже ощущал спиной твердую поверхность. — Гук, что ты творишь? — в голосе Джина было намного меньше недовольства, чем можно было бы ожидать в сложившейся ситуации, и виной тому была не только испытываемая приятная усталость и некоторая легкость от выпитого шампанского. — Благодарю тебя за возможность прикоснуться к прекрасному. — Чонгук все еще держал Джина за плечи, затем уперевшись ладонями в стену, став к Джину еще ближе, но все же оставляя пространство для маневра. — К прекрасному это ко мне, я так понимаю? — Джин оглядел ту диспозицию, в которой теперь находился, а затем прямо посмотрел Чонгуку в глаза. — Ты можешь попросить меня отойти, кстати. — Молодой человек хитро улыбнулся, а затем с нескрываемым удовольствием ощутил на своей талии руки, которые пока просто держались, без каких-либо побудительных движений. — Зачем? Мне очень удобно ощущать, наконец, под собой твердую опору. Это всегда приятно. — Голос Джина звучал мягко, почти магически в контексте нечаянно установившегося между ними и пока ясно не осознаваемого электрического напряжения. Чонгук, не встречая никакого сопротивления или возражения с раздражением в свой адрес, приблизился еще немного, а затем еще немного, расположив уже свои предплечья по бокам от головы все еще беспечного Джина. Казалось, его совершенно ничего не смущало. — Знаешь, ты сегодня очень хорошо выглядел и очень хорошо держался. Мне было спокойно, приятно, что… — Джин не успел закончить, так как Чонгук наклонился к его шее, решив остановить свои губы там, возможно, из желания дослушать адресованную ему похвалу. — Что… На том, что ощущал теперь Джин, сказывалось несколько факторов: несознаваемая тяга к Чонгуку, которую он продолжал отрицать, уже, правда, без первозданного упорства; выпитое до этого шампанское, которое, очевидно, приспустило сдерживающие воображение мотивы; а так же то, что Джин давно не ощущал на себе такую ласку. А теперь эта ласка исходила не просто от кого-то там приятного во всех отношениях, но от близкого ему и его сердцу уже не мальчика, но... Губы мягко и неторопливо оставляли на коже короткие и от того каждый раз становящиеся все более чувствительными поцелуи, из-за постоянного предвкушения нового касания. — Предполагалось, что ты продолжишь. — низкий шепот Чонгука лишь дополнял испытываемые Джином ощущения. — Ты спланировал все заранее. — Джин чуть наклонил голову, чтобы предоставить губам больший простор. — Да, и после того, как ты в очередной раз сказал, что видишь во мне только ребенка, пришлось действовать решительнее. — Тебе удалось… — Наконец, руки Джина на талии перешли к решительным действиям, и Чонгук ощутил, как волнительно теперь соприкасались их бедра, заставив его тщательнее прикладываться губами к источавшей волнительный аромат коже. — Я поддался на твои провокации, а теперь мы будем играть по моим правилам. Джин легко и непринужденно перевернул Чонгука вокруг его оси, и теперь он был неожиданно прижат к стене, сразу ощутив на свои губах пухлые губы Джина. Это было слишком долгожданно и слишком нереально, слишком похоже на фантазии, не имеющие ничего общего с реальностью, чтобы теперь не хотеть убедиться в правдивости испытываемых ощущений. Чонгук крепко двумя руками взялся за шею Джина, как будто боясь, что тот вдруг передумает и решит отстраниться. Однако, вопреки страхам, он не только не отстранился, но и больше приблизился, поставив ногу между ног Чонгука, теперь намного чувствительнее с ним соприкасаясь. И новые ощущения в районе ширинки совпали с тем моментом, когда к пухлым губам присоединился с желанием и нетерпением принятый язык. Слишком волшебно, чтобы быть правдой, потому Чонгук решил полностью отдаться ощущениям, не решаясь пытаться завладеть инициативой, при том, что Джин более чем хорошо справлялся с инициированным им поцелуем. Сказывался опыт и возраст. И умение владеть языком, который очень умело заставлял сердце биться чаще. — Сейчас самое время передумать. — Джин оторвался от губ лишь только для того, чтобы прямо посмотреть в глаза, кажется, готового ко всему Чонгука, и в этом взгляде больше не было почти родительской нежности и заботы, только нетерпеливое сексуальное желание. — Я готовился к этому 4 года. — Чонгук старался звучать убедительно, но чувствовал лишь отчаянно трепыхающееся в груди сердце. Джин улыбнулся, своим носом коснувшись носа Чонгука, заставив его улыбнуться в ответ. — И ты правда этого хочешь? — Ай, перестань уже спра… Чонгуку не представилась возможность закончить свою возмущенную тираду, так как Джин очень быстро занял его рот чем-то более приятным, чем ненужные в сложившейся ситуации слова. Своим языком.4 недели и 3 часа спустя
Джин крепко прижимал к себе притихшего Чонгука, крепко обнимая его со спины, с удовольствием и каким-то особым чувством удовлетворения (не только очевидным физическим). Почти как в детстве, но теперь к безотчетной почти родительской заботе прибавилось более уместное в сложившейся ситуации чувство. И лишний раз мысленно в нем убедившись, Джин, не имея возможности скрыть широченную улыбку, уткнулся в плечо Чонгука. — Хорошо? — он мягко поцеловал его, ощутив, как длинные пальцы крепче сжали его предплечье. — Лучше, чем хорошо. — Чонгук повернул свою голову, и в его уставших, но светящихся от счастья глазах Джин сразу разглядел то же самое, в чем недавно убедился сам. — Ты доволен? — Джин мягко приложился к так и напрашивающимся на поцелуй губам, и Чонгук, чуть больше развернувшись, запустил свою руку в его волосы, настаивая на том, чтобы этот задумывающийся кратким поцелуй продлился дольше. — Я подумал о том, что мне и дальше придется о тебе заботиться. — Джин теперь смотрел в глаза развернувшегося к нему лицом Чонгука. — Нет, я буду заботиться о тебе. Как о самом красивом и… — Чонгук порозовел, взяв Джина за руку. — Любимом мужчине. — Ну, я так и планировал. Заботиться о самом красивом и любимом… мужчине. — Джин поцеловал держащие его руку пальцы Чонгука, вызвав тем самым такую очаровательную и такую родную кроличью улыбку, так волшебно сочетающуюся с блеском с обожанием устремленных на него глаз.Э П И Л О Ж Е К
— Две недели. Я вернусь через две недели. — Чонгук крепко держал Джина за плечи, пока тот крепко держал его чемодан. — Не волнуйся, я прослежу, чтобы он вел себя хорошо. — Юнги с самодовольной, но полной обожания и светлых чувств улыбкой смотрел на серьезного Джина. — Ты будешь регулярно мне звонить, понятно? Чтобы кушал регулярно. И… Чонгук поторопился поцелуем прервать этот фонтан из заботы и беспокойства. — Гук, я серьезно! — Джин мягком отстранил его. — Я рассказал о нас маме. Она сказала, что очень хочет поговорить с тобой. — после этих слов Чонгука глаза Джина округлились так же, как глаза стоявшего рядом Юнги. — Слушай, судя по тому, как она улыбалась, когда провожала меня, слишком воодушевленно намереваясь как можно скорее встретиться с твоей мамой, у нее на этот счет только хорошие ожидания. И… я надеюсь, что к моему возвращению, ты с ними все уладишь. — Чон Чонгук! Ну что за… — Джин вновь не успел договорить, так как его возмущение было очень оперативно прервано поцелуем. — Все, мне пора. Веди себя хорошо и не обижай Юнги. И я буду очень скучать. Конечно, не так как ты, но все же… Это был не прощальный поцелуй. Хотя, после того, как Чонгук его подставил, заставив держать ответ перед родителями, Джин бы тщательнее подумал о том, что возможно, эту встречу стоило бы сделать последней, но… Это была любовь, и это нельзя было отрицать.