Наше чёрное небо

Торжественное вручение военных орденов пришлось отложить на три дня, в связи с убийством ещё одного известного политика Элиодора — министра образования. В ночь бала в честь двухлетия перемирия — смерть Каира — одного из приближённых к королевской семье; сейчас, перед традиционным вручением наград — смерть Леона. Расследование продвинулось лишь на один единственный шаг: эти две смерти связаны, ведь у обоих мужчин было перерезано горло до самых шейных позвонков, которые были наполовину перерублены. А остальное — по прежнему ни одного следа, ни единого намёка, ни малейшей зацепки — ничего. Обыкновенные версии следствия отпадали молниеносно: враги? нет, один помогал сиротам, другой превосходно вёл дела в сфере образования и посещал многие школы, лично занимался с детьми, подающими надежду; долги? нет; недовольные деятельностью? одинаковых не замечено. Делом полностью стали заниматься Мэзэхико и король Рэйден. Да, по мнению многих, к этому стоило бы подпустить короля Джилиана, но после одного занятного случая, свершившегося сегодня утром, омега сам даже не приближался к расследованию. Джилиан проснулся от невероятной жары: пот стекал по лбу и прибавлял работы над волосами стилистам; ночная сорочка неприятно липла к груди и спине; было просто невыносимо душно и трудно дышать. Омега разлепил глаза и обнаружил, что жары ему усердно и добротно прибавляет отопительное устройство, проще говоря, Рэйден. Альфа лежал сзади и крепко прижимал к себе мужа, от чего и было так жарко. Джин попытался отодрать от себя руку мужчины, но попытка оказалась полностью провальной. -Ух, лапы свои раскинул, ни дыхнуть, ни продыхнуть, — надуто прошептал омега. Он с силой ткнул локтем в бок мужу, потом ещё раз; не видя результата, Джилиан легко лягнул его в бедро ногой. — Медвежатина, просыпайся. Альфа страдальчески поморщился, прижал Джина ещё ближе к себе, вынуждая омегу совершить ещё один тычок в рёбра. -Не успел глаза открыть, а муж уже меня избивает. Сейчас встану и пойду побои снимать, Лили, — мужчина уже совсем очнулся ото сна и недовольно сжимал ткань ночной сорочки омеги. — Что за бокс с самого утра, а? Ещё птицы не встали, а ты уже усердно меня колотишь. -Мне жарко, — простонал Джин, пытаясь отодвинуться. -Ох ты блять, — протянул Рэй. — Обнимаешь — не нравится, не обнимаешь — не нравится. Сколько лет с тобой живём, а ты никак не можешь определиться. -Ну ты сам чувствуй — когда жарко в спальне, то не надо обнимать, когда не жарко — надо, — Джин недовольствовал на счёт всё ещё не сброшенной руки, поэтому активно брыкался и яро выговаривал каждое слово. -Лили, но с тобой мне всегда хорошо, — промурчал альфа, зарываясь носом в его волосы и тут же выпуская из своей «тюрьмы». Джилиан тут же вскочил, скуксился из-за ощущений липкой сорочки и неприятного расположения духа с самого утра. -Ооой, от Ваших сладких речей уши слипаются, — раздражённое настроение сразу же давало о себе знать. -Да главное, чтоб не попа, — не остался в долгу Рэй. -Ну да, ты бы точно тогда расстроился… -Чувствуешь, чем запахло? Ядовитой иронией пахнуло, не находишь? -Главное, чтобы ты находил… зай, — Джин многозначительно дёрнул бровью и поспешил покинуть спальню. -Ты охренел? — муж пошёл следом. -Не охренел, а просто пожелал успехов — это разные вещи, — возразил омега. -А я ведь могу обидеться на такие вот пожелания, — как бы невзначай произнёс Рэйден, стоя в дверях ванной. В дверь вошёл слуга, чья обязанность заключалась в том, чтобы разбудить правящую чету, но, видя, что оба короля уже на ногах и стоят в ванной комнате около умывальников, встрепенулся, что-то быстро нажал в телефоне и спросил, нужно ли приготовить что-то особенное на завтрак. Король Рэйден отрицательно кивнул и глянул на мужа, который недовольно умывал лицо. -Ничего не нужно, только обязательно поставьте на столе букет из сорока семи чёрных роз. -Как прикажете, Ваше Величество, — слуга поклонился. В дверь легонько постучали. — С Вашего позволения, — слуга отошёл и впустил ещё несколько человек. Джин выдохнул, стараясь привести себя в чувства и надел маску безразличия, которая использовалась при посторонних людях постоянно и довольно-таки успешно. Он спокойно сел в ванной комнате на кресло, вокруг закружились стилисты, которые трудились над безупречным образом короля. Рэйден же ушёл в другую комнату одеваться. После получаса, что были благополучно потрачены на уход за лицом и причёску, Джилиан отправился одеваться, выпроводив слуг. -Есть успехи в расследовании? — деловито спросил омега, снимая уже высохшую сорочку. -Ничего нового мы не нашли, и, если честно, новостей не предвидится, — ответил муж, усаживаясь за письменный стол в спальне. Джилиан молча и задумчиво оделся и стал разглядывать себя в зеркало: да, красивое лицо, молодость которого сохраняется чуть ли не ведьминскими настойками, утончённая фигура, разбавленная резко очерченными талией и бёдрами, идеальный костюм, состоящих из чёрных брюк клёш и белой блузки с пышными рукавами. Но всё это ему показалось невыносимым, до чёртиков и кома в груди надоевшим; хотелось прямо сейчас рухнуть на пол и сидеть так недели две, а лучше с месяцок. Но омега повернулся на мужа, и его брови бодро вздрогнули. -Может, я смогу помочь? — спросил он, подходя ближе. -Нет, Джилиан, — ответил альфа, продолжая читать прошения, договоры и свежие проекты законов. -Почему это? Ты думаешь, я не смогу помочь? — омеге вдруг стало до одури обидно, что ему не разрешается прикасаться к таким делам. А ведь он и не может ничего сделать — у Рэйдена гораздо больше влияния. Слово Рэя против слов Джина, конечно же, будет первоклассным оружием при дворе. -Потому это. Я не допускаю тебя к расследованию и точка. Разговор на эту тему я прошу прекратить и больше не возвращаться. -Я имею право… — зло начал омега, но стих под острым взглядом мужа, который можно было заметить крайне редко. А увидеть эти приказывающие глаза значило лишь одно — король не в настроении, и не стоит вспенивать ему мозги. Но для Джина это послужило рычагом давления на клапан, регулирующий поставку агрессии. — Я просто предложил помощь, не надо на меня смотреть как на жалкого презренного мальчишку! Я понимаю, что же можно взять с бестолкового омеги да ещё и со сдвигом?! — Джин сделал движение ладонями по бокам от головы, будто две половинки его черепа разъезжаются в разные стороны. Мужчина за столом устало вздохнул, отложил бумаги и посмотрел на разгорячившегося мужа. -Джилиан, с каким сдвигом? — спросил он, подпирая подбородок ладонями. -А! То есть про бестолкового тебя устраивает? — вскричал омега и сразу же, будто не подумав, пошёл к выходу из покоев. Альфа направился следом, не окрикивая и не останавливая его. Прямо около дверей Джин остановился и развернулся к мужу. -А не надо за мной ходить, как-нибудь сам справлюсь, дорогу до столовой, до детей и назад найду, не волнуйся, — вскрикнул он, взмахнув руками. Альфа молча послушал и выжидающе смотрел. Джин действительно ушёл, аккуратно закрыв дверь, чтобы не было ничего подозрительного. Прямо напротив дверей омега встретился со слугой и, коротко махнув ему рукой, пригласил идти рядом. -Что принц Тэкехико? — буднично спросил король. -Ещё не изволили встать. Джин спросил про внука, младшего сына, всех гостей и в конце про «белую розу» дворца, как придворные окрестили юного омегу. -Господин Натаниэль в тире в подвале. Король снова показал жестом, что дальше за ним следовать не стоит, и направился в тир. Натаниэль действительно был там. Маленький омега держал в руках два пистолета с глушителями и сосредоточенно их рассматривал. На столе перед ним валялась пачка сигарет, зажигалка. В воздухе пахло крепким табаком с привкусом апельсинов, но Джин, вместо того, чтобы поморщиться, как делают обычные некурящие, с наслаждением вдохнул этот запах и этим привлёк внимание юноши. -Джини! — мальчик сразу бросил оружие на стол и подбежал к старшему омеге. Он уставился в серые глаза напротив. Джилиан притянул мальчишку к себе и чмокнул его в затылок. -Давно не виделись, Элли, — сказал он, скользя ладонями по почти родному ребёнку. — Ты таким красивым стал и не менее острым на язык. И ты снова куришь. Мальчик слабо боднул омегу в плечо головой и поднял довольное лицо на него. -Твои дети такие хорошие! — неожиданно сказал Натаниэль. — Тэ — просто солнце, — на этих словах Джин скептично хмыкнул. — А Мэзэхико меня раздражает, честно сказать. Но он тоже миленький, когда хочет позаботиться… Хочешь пострелять со мной, м? — не к слову попросил юноша. -Ты же знаешь, я больше силён в ближнем бою, а не в стрельбе, — рассеяно произнёс Джин, взяв пистолет со стойки. Омеги прошли к мишеням. Первая — сто пятьдесят ярдов (прим. 137 метров). Джин, поддаваясь сегодняшнему настроению, выстрелил, не целясь, и повал в самую середину мишени. -Джин, ты что, прибедняешься передо мной? — улыбнулся Натаниэль и тоже выстрелил, повторив результат короля. Продолжали стрелять, пока Джин единожды не попал в «семь». -Хм, двести ярдов, неплохо, — оценил длинноволосый юноша, откладывая оружие. — А ты говорил, что не так хорош в этом… Лови! — вдруг крикнул он, оборачиваясь, и запустил нож в короля. Джилиан спокойно увернулся, оружие коротко, но оглушительно звякнуло. Король принял ещё один нож из рук Натаниэля. -На твоём месте, я бы уже обиделся, — посетовал мальчик, надув губки, которые снова вернули себе вишнёвый цвет. -Если бы ты правда хотел меня убить, я бы был мёртв, — ответил Джин. Натаниэль встал в боевую стойку и пригласил Джилиана нападать. Омега в ответ тут же выбросил нож из руки. -В чем дело? — деланно удивлённо спросил юноша, подходя ближе и складывая свой стилет обратно на стойку. Выброшенный нож на полу угрожающе зашипел, накалился до бела и расплавился, оставив после себя остывающее грязно-красное пятно на полу. -Ты очень опасен для меня, Джини. Ты же всё обо мне знаешь. Я всегда говорю, что привык выигрывать, не начав бой. Старший омега улыбнулся и подошёл к мальчику, он положил ладонь ему на голову и погладил по шёлковым волосам. -Сходи на конюшню, я приготовил тебе подарок. А у меня есть ещё двадцать минут до завтрака, чтобы помириться с мужем, — мужчина поцеловал Натаниэля в щёку и получил точно такой же поцелуй. — И прекрати, хоть на время, свои дела, меня не подпустили к расследованию, поэтому я не знаю, как всё пройдёт, а действовать против мужа и сына будет проблематично. Улыбка слетела с губ Натаниэля и его лицо стало холодным, кажется, даже более белым. Глаза слегка прикрылись ресницами и как-то уважительно, но приказно посмотрели на короля. -Джилиан, ты же знаешь, я ненавижу, когда мне диктуют, что делать. Я знаю, как поступать, поэтому в следующий раз, прошу, не говори, пока я не попросил совета. -И всё же, Натаниэль, я скажу ещё кое-что. Из-за выделяемого тобой запаха, у Мэзэхико может начаться гон преждевременно, а никого, кроме тебя, он не захочет даже видеть, поэтому подумай, что ты сделаешь. И вообще, ваша истинная связь… при разрыве ваших уз, мой сын может умереть. Я говорю тебе это потому, что в некотором роде боюсь твоих решений. -Тогда твой сын умрёт в любом случае. Разорвутся узы или нет, Мэзэхико умрёт, Джилиан. Либо от недостатка своего истинного омеги, либо его убьют те, кто желает мне зла. Помни, что это неизбежно. Не ссорься с ним в это время, может быть, ты очень сильно пожалеешь после. Сердце Джина болезненно сжалось, но он никак этого не показал. Хоть его дети и были далеко не совершенствами всего мира, но он любил их безумно сильно: и Тэкехико с его солнечной улыбкой, которая заставляла сердце таять, сладкими большими глазками, и Мэзэхико с его плаксивым нравом, который он изо всех сил старается скрыть — они оба были для Джилиана самыми лучшими и любимыми детьми. А что есть у этого мальчика, у Натаниэля? Да почти ничего, а то, что есть — это лишь выбитое его личными усилиями. У юноши не было родителей и никаких родственников, никого, кто мог позаботиться и помочь разобраться во всём, выслушать. Мальчик даже не любил ни разу в жизни, поэтому Джин был практически уверен, что Натаниэль не понимает, что сейчас испытывает, видя своего истинного. -Натаниэль, просто не совершай плохо обдуманных поступков. Люди не всегда делают так, как ты предполагаешь, — Джин прижал ребёнка к себе, что было сил и вдохнул запах яблок с корицей, исходивший от серебряных волос, — Я люблю тебя, поэтому мне будет грустно, если с тобой что-то случится. Натаниэль отстранился и с открытой улыбкой посмотрел прямо в глаза королю. Мальчик нашёл его ладонь и ободряюще сжал её, подтянул с своему лицу, рассмотрел перстень с большим чёрным бриллиантом. -Прости меня, — прошептал Натаниэль и прикоснулся тёплыми губами к тыльной стороне чужой, сухой и такой до боли нежной и любимой ладони. — Береги себя, прошу. Когда я иду все видят только красоту и нежность, но когда прохожу мимо, я оставляю после себя лишь боль утраты, обиду и грязную злость, — он ещё раз прикоснулся губами к бархатной коже и отпустил руку Джина. — Я не приду на завтрак. Джилиан ещё раз глянул на мальчика, который быстро спрятал случайно появившиеся чувства в свой сундучок, который так и норовит раскрыться. Король давно знал, что на такие вот сундуки надо вешать крепкие замки. Но хотел ли этого Натаниэль? Хотел ли скрывать то, что происходит в его сердце, в душе? Может, всё внутри него сейчас разрывается на части, крошится, расползается по швам, разбивается, но этот хрупкий юноша терпит и скрывает всё где-то на самом дне себя. *** В комнате примирений Рэйдена не оказалось. С одной стороны, Джин понимал, что виноват во всём он сам, но омега старательно отгонял эту здравую мысль со словами: «Даже если я виноват, то всё равно виноват он». Король благополучно опоздал на завтрак, из-за того, что до последнего ждал Рэя, поэтому мужчина топал по коридору, недовольно фыркая. Двери в столовую перед ним открылась. Все за столом встали, поприветствовав омегу, и снова уселись на места. Джин, против своего обыкновения, сел на другом конце стола от мужа, вместо того, чтобы сесть, как и всегда, слева от альфы. Рэйден слегка дёрнул бровями, как бы говоря: «Как хочешь», и продолжил беседовать с правителями Вэста и Лира. Омега оглядел всех присутствующих: Джастин что-то вкручивал в уши Мэзэхико, что внимательно слушал альфа и иногда коротко о чём-то спрашивал или кивал; Тэкехико тихонько колол сына исправлениями по этикету, а Сёнджун с интересом спрашивал о том, когда он уже поступит в школу; правители Сууфа молча завтракали; русоволосый омега — муж правителя Лира — пытался поговорить с мужем, но тот был занят разговорами с другими альфами, поэтому омега беседовал со своим братом по «несчастью» — мужем короля Вэста. Джин снова случайно наткнулся на острый взгляд Рэйдена. Он смотрел на него этими чёрными миндалевидными глазами, которые просто напросто приказывали подчиниться. Основание шеи омеги невыносимо стало жечь. Джилиан необдуманно схватился за то место, где была метка, та самая, самая первая, служившая как обручальным кольцом, так и электрическим ошейником. Омега сразу же уронил голову, спрятав глаза за чёлкой, и продолжил есть. Этот жуткий приём пищи, наконец, закончился, но укус на шее не перестал обжигать кожу. Все люди вышли из столовой, кроме, как по иронии судьбы, Джина и Рэйдена. -Подойди, Джилиан, — сказал альфа, вставая из-за стола. Омега не хотел подчиняться, но метка давила на разум, поэтому Джину пришлось подойти вплотную к альфе. Мужчина схватил его тонкие запястья, поднял их на уровень лица. -Что за дела, Джилиан? Ты снова взялся мной рулить? — спросил альфа. Запах крепкого чёрного кофе усилился в несколько раз, от чего Джин чуть ли не потерял сознание: в глаза всё поплыло, его ноги подкосились, а равновесие удалось сохранить только благодаря тому, что Рэй держал его запястья. -Я… прости меня, альфа… — пролепетал Джилиан, падая головой мужу на грудь. Рэйден подхватил омегу подмышки, прижимая к себе. -Вот, видишь, какой ты всё же послушный, — сказал он, целуя русую макушку. Джин всё ещё не мог прийти в себя и оглядывался полусонными глазами. -Я… отдохну, наверное, Рэйден, пожалуйста, — прошептал омега. — Прошу, не нужно больше этого делать. Мне больно и плохо. -Прости, Лили. Я сам этого не люблю, но так ты немного успокаиваешься, — ответил мужчина, придерживая мужа за плечи. Омега попытался встать на носочки, чтобы дотянутся до его лица, но чуть не упал, поэтому Рэй подхватил его за бёдра и поднял выше. Джилиан обхватил его лицо руками и долго всматривался в чёрные властные глаза, потом прикоснулся к горячим мягким губам своими. Эти любимые и родные губы со вкусом кофе почему-то показались омеге до дрожи сладкими и бархатными. В объятиях мужа стало так тепло и уютно, что Джину даже показалось, что он сейчас растает: его лицо начало гореть, а сердце заходиться частыми мелкими ударами.