Звёзды в глазах

      Пятнадцать шагов вправо, поворот, десять влево, по ступенькам вниз, на третий этаж, коридор, и снова вверх, на пятый. Ему не впервой.       Ночной Хогвартс — это загадочная темнота коридоров, молчание спящих портретов и далëкие крики ухающих сов. Ночью весь замок словно сбрасывает с себя дневную маску и отряхивает пыль со стен. Потом устало снимает голубую мантию, меняя на бархатную чёрную с узором маленьких ярких звёзд. Усаживается поудобнее и достаёт с верхней полки толстую книгу в старом переплете под названием «тишина», и среди каменных стен слышится лишь шелест перелистываемых страниц.       Гарри всегда любил Хогвартс. Особенно ночью, когда в пустых классах рождается новая жизнь, и пробуждается темнота со всеми её шорохами, скрипами дверей и шелестом листьев за окном, а звёзды танцуют на бархатном небе свой первый танец, собираясь в созвездия. В душе поселяется мягкая грусть и выпускает коготки, легонько царапая сердце. Спать в такие ночи не хочется совсем, а лежать на кровати и думать выше его сил, поэтому он тихо выскальзывает из спальни под мерный храп Невилла и отправляется бродить по коридорчикам ночного замка.       Сквозь прозрачную ткань мантии-невидимки Гарри чувствует прикосновение тёплого ветерка. Где-то на четвёртом этаже бродит Филч, и Поттер краем уха слышит его недовольное ворчание и мявканье миссис Норрис. Жаль, карту Мародëров он забыл, поэтому приходится полагаться на свой слух. Где-то совсем рядом раздается шорох, и он резко оборачивается. Никого… Снова ступеньки вверх, шестой этаж, узкий коридор, тишина. Вот ведь, ещё бы немного и нарвался на Филча, думает Гарри и прислоняется к стене. Грубый камень приятно холодит затылок и успокаивает бешеный поток мыслей, которые всё бегут и бегут, не останавливаясь, торопясь быстрее достичь его раскалëнного мозга. Поттер вздыхает. Он уже так привык не спать по ночам, а маскирующие чары стали первыми в списке часто используемых, чтобы скрывать мешки под глазами и глубокие серые тени. Он не спит, чтобы опять не видеть кошмаров и мертвенных скрюченных пальцев, тянущихся к его шее. Гарри вздрагивает, хотя в коридоре тепло, тяжело отрывается от стены и идёт вперёд. Сейчас бы найти знакомую нишу подальше от чужих глаз и подумать. Раствориться в ночной тишине и просидеть так до самого утра, считая звёзды за окном. А потом, когда небо несмело загорится жёлтым на востоке, тихо пробраться назад в башню Гриффиндора и забыться беспокойным сном на пару часиков. А потом снова завтрак, слипающиеся глаза на уроках и упрёки Гермионы. Ему не привыкать.       Внезапно за спиной раздаётся непонятный звук, и чья-то рука хватает его за мантию, заставляя развернуться к себе. «Неужели Филч?» — стремительно проносится в голове и тут же вдребезги разбивается о ледяной взгляд серебристых глаз. О нет, прямо напротив Поттера стоит причина номер два его бессоницы и зло сверкает серыми глазами. Лунные блики, случайно просочившиеся через окно, путаются в платиновых волосах и прыгают по бледному лицу, освещая ровный нос, тонкие губы и всё те же злые глаза. В холодном лунном свете тонкая фигура напротив кажется ещё холоднее и оттого ещё прекраснее в своей изящности. И Гарри просто стоит и смотрит, и не может насмотреться. Ну, ещё совсем чуть-чуть, и он отведёт взгляд, правда, ещё немного и… — Гуляешь, Поттер? — негромкий, но едкий малфоевский голос гулким эхом разносится по пустому коридору, и Гарри вздрагивает. Малфой такой нереально красивый и кажется ещё более бледным в лунном свете, и кожа настолько тонкая, что сквозь неё видны выступающие вены. Мысли в голове внезапно густеют и начинают медленно течь сладкой патокой, поэтому Гарри только поражëнно выдыхает: — Как… Как ты узнал? — он растерянно тыкает пальцем в мантию-невидимку, на что Драко только ожидаемо закатывает глаза. — Топать как слон умеешь только ты, Поттер, и никакая мантия тебе не поможет, — усмехается Малфой, и Гарри честно изо всех сил старается не пялится на его губы. — Ты так и не ответил на мой вопрос. — А… Да, гуляю, — быстро находится он, и в его глазах вспыхивают озорные искорки. — И что теперь? Снимешь с меня очки, Малфой? Ты же теперь у нас староста, — Гарри с нажимом подчёркивает последнее слово и удовлетворéнно следит, как на надменном лице меняются эмоции, а в серых глазах вспыхивает гнев.       Малфой открывает рот, явно собираясь съязвить в ответ, и Поттер уже готовится к тому, что Гриффиндора лишат минимум пятидесяти очков за ночные похождения. Ну, на рейтинг своего факультета он давно забил, всë равно никто ему не помешает шататься по замку по ночам. Но вдруг совсем рядом раздаётся громкий «мяв» кошки Филча, а свет фонаря ползёт по полу, и из-за поворота слышатся тяжёлые шаги. Серые глаза Малфоя округляются, но он продолжает стоять, поэтому Гарри, ни секунды не думая, хватает его за руку и тащит к себе, накрывая их прозрачной тканью. Ниша совсем рядом, так что Поттер тянет их туда прежде, чем слизеринец успевает возмутится, и Малфой оказывается прижатым к стенке. — Ты что творишь, Поттер?! — раздражëнным змеем шипит Малфой над ухом, пытаясь вырваться. Гарри только сильнее сжимает его и так же зло шипит ему в ответ: — Перестань дёргаться, Малфой, ты что, хочешь, чтобы Филч нас нашёл?!       На это Драко только сильнее начинает елозить и ворочаться под ним, и Гарри чувствует накатывающее возбуждение. Нет, только не сейчас! Он с силой сжимает зубы, чтобы не застонать, то ли от отчаянья, то ли от того, что противный Малфой так близко сейчас, но тот вдруг замирает, вытянувшись в напряжëнную струну, и Гарри слышит приближающиеся шаги. Свет факела опасно дрожит, и Поттер заглядывает в бледное малфоевское лицо. Драко смотрит ему за плечо, и Гарри тоже невольно замирает. Малфой стоит совсем рядом, так одуряюще близко, слишком близко, так, что его дыхание щекочет Гарри щёку, и он захлебывается воздухом. Прижатый к стене Драко кажется таким беззащитным и хрупким, что это трогает Гарри до глубины души, и он не может отвести взгляд от его испуганного лица. Затаив дыхание, он следит, как жёлтые блики тают в его глубоких глазах, а грудь под ним напряженно вздымается и опускается. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Завороженный этим нехитрым зрелищем, он почти упускает момент, когда Малфой под ним снова начинает дёргаться. — Пусти меня, Поттер! — раздражëнно шепчет он, опаляя горячим дыханием его кожу и посылая по всему телу Гарри табун мурашек. — Я же сказал, заткнись, Малфой! — цедит Гарри сквозь зубы и только сильнее вжимает его тонкое тело в камень. Слишком близко. — Или я сам заткну твой рот!       Совсем рядом слышатся грозные ругательства Филча и звон старого фонаря. Адреналин бьёт по венам и течёт в крови, и это, конечно, единственная причина, по которой Поттер отчаянно краснеет. — Ну и каким же образом, Поттер? — белобрысый ублюдок кривит губы в ухмылке и смотрит прямо ему в лицо.       Гарри ничего не отвечает, а резко схватив Малфоя за воротник, запечатывает его рот жадным поцелуем. Если не сейчас, то когда? Долгих три секунды ничего не происходит, и Поттер отшатывается назад, представляя, как Драко испуганно и брезгливо отпрянет от него и тут же сдаст противному Филчу. Гарри напряжëнно молчит, не смея поднять взгляд, но малфоеские руки внезапно тянут его на себя, заставляя снова прижаться губами к губам.       Целоваться с Малфоем посреди ночи — просто волшебно. Потому что Малфой целует долго и требовательно, как будто сейчас конец света, и нетерпеливо тянет за волосы. А губы у него сухие и мягкие, просто предназначенные для поцелуев. И Гарри осмеливается надавить ему языком на губы, как бы прося разрешение, и Драко неожиданно раскрывается и пускает его в себя. Внутри жарко и влажно, и Поттер вылизывает его рот долго и жадно, а Малфой, тот самый, что постоянно сыплет оскорблениями в адрес его друзей и больно задевает плечом при каждой встрече, подаётся вперёд и тихо стонет ему в губы. И от этого звука сердце ухает вниз и тут же взмывает наверх, к горлу, и стучит так сильно, что вот-вот выпрыгнет наружу. Гарри отстраняется, чтобы вдохнуть кислорода и посмотреть в мутные глаза Драко. В них — желание, страсть и отражение сверкающих звёзд. И снова, ища губами чужие губы, жадно ловя дыхание, сильнее сжимая запястья, Гарри опять целует его долго, вжимая в стенку, вплавляя в себя. И всё становится одно на двоих — и дыхание, и шум крови в ушах, и громкий стук сердца, и звёзды в глазах. И оттого, что Малфой отвечает ему так же страстно и цепляется тонкими пальцами за плечи, и шепчет что-то в перерывах между торопливыми поцелуями, внутри всё трепещет, разгораясь жарким пламенем. Ну неужели Драко не знает, что со спичками не играют? А он разжëг пожар у него в груди, который потушить уже невозможно.       Угрюмый Филч уже давно скрылся за поворотом, а они всё стояли и целовались. И счастье золотым снитчем трепыхалось внутри, который Гарри наконец-то поймал. Горячо, слишком горячо. Гарри неохотно отрывается от припухших губ и тяжело опирается о стенку рядом с раскрасневшимся Малфоем. Тот дышит часто-часто, прикрыв глаза, и светлые пушистые ресницы чуть подрагивают. Они такие длинные, совсем как у девчонки, вяло думает Гарри, потому что в голове совершенно пусто, и сладко тянет в груди. Он, наконец отдышавшись, отходит от стены и снова натягивает на себя мантию-невидимку.       Грусть и отчаянье тут же поселяются в зелёных глазах, а сердце болезненно сжимается. И что теперь? Наутро Малфой станет прежним Малфоем и будет плеваться оскорблениями. И им придется всё забыть, оставить все воспоминания здесь, под мантией, и делать вид, что ничего не было. Только вот Гарри точно не сможет больше спать, вспоминая горячие поцелуи и звездопад в серых глазах. Поэтому он разворачивается, намереваясь покончить с этим раньше, чем услышит это от Малфоя, и явно собираясь уйти, но его останавливают цепкие пальцы, заставляя повернуться: — Постой, Поттер, — Драко смущëнно краснеет, и Гарри ловит его отчаянный взгляд. А потом улыбается тепло-тепло и кивает, протягивая руку, а сердце радостно прыгает в груди, даря новую надежду.       Потому что спустя секунду Малфой тихо спрашивает, снова пряча глаза, в которых ярко горят тёплые звёзды: — Можно с тобой?