На разных языках...

Я обмениваюсь мыслями с облаками Я задерживаю своё дыхание Aаа, это – просто твердая броня, которую вам не увидеть Есть ли что на дне? Тень сжигает меня Dir en grey - VINUSHKA - Стой! Да стой ты! - орал Микаэль вслед Акселю. Но тот не обращал внимание на крики позади. Он видел цель и бежал к ней. Гауптвахта была совсем близко. Она представляла собой небольшой домишко - можно сказать, покосившийся сарай. Аксель с ноги открыл деревянную дверь и буквально отпихнул в сторону вставшего у него на пути незнакомого и полного офицера. - Это новый адъютант! - заорал Микаэль, забегая следом за Акселем, - Он... Немного странный! Акселю было плевать с высокой колокольни на то, что про него подумают. Он не мог позволить совершиться непоправимому. Аксель больше всего ненавидел одно - когда издевались над теми, кто был слаб и не мог дать отпор. Аксель вылетел в коридор и бросился к железной приоткрытой двери. Он успел вовремя. Пленник лежал на спине. Его успели приковать к стене ногой. Руки ему не развязали. Но не это привело Акселя в бешенство. Его разозлило до кровавой пелены перед глазами поведение прапорщика Таубе. Тот возвышался над гонзаком и со всей силы давил ногой на его пробитое пулей плечо. Пленник, при этом, не издавал ни звука. Его голова до сих пор была накрыта мешком. Аксель не стал возмущаться или протестовать. Он просто бросился на Таубе и ударом плеча откинул его к стене, сталкивая прапорщика с гонзака. Таубе был здоровым мужиком, гораздо массивнее Акселя, но последним двигала настоящая ярость. Аксель, пока у него было время, попытался закончить начатое - стащить с пленника мешок. Так держать гонзака было абсолютно не по-человечески. Стянуть холщовую ткань Аксель успел. Но сумел он лишь это. Его достаточно быстро схватили за плечо и оттащили к двери. Сопротивляться было бесполезно. В углу комнаты стоял незнакомый мужик с пышными усами и с винтовкой в руках, которого Аксель не заметил. В коридоре застыл Микаэль, а Акселя удерживал, выходит, Таубе. - Скажу снова - это наш новый адъютант, - в повисшей тишине пробормотал Микаэль. Аксель его не слышал. Все его внимание сосредоточилось на гонзаке. Тот, оказывается, был в сознании. Когда с него сдернули мешок, он неторопливо поднялся, будто выверяя каждое свое движение, сел на пятки, положил связанные руки между колен и запрокинул голову так, словно молился. Шея его была удивительно прямой. Аксель жадно оглядел его. Гонзак был похож на те изображения, которые видел Аксель, и все-таки... Он казался другим. Волосы его были белыми и коротко подстриженными. Брови совершенно терялись на фоне лица. Губы были небольшими, но пухлыми, очень смазанными. Видимо, его по ним били. Нос казался очень тонким и аккуратным, но расширялся к низу. Ноздри были четко выражены. Само лицо выглядело узким и треугольным, очень скуластым и мертвенно-бледным. Голова гонзака казалась больше туловища. Пленник был изящным, с тонкими костями, и худым. Веки его действительно были припухлыми, нависшими, а глаза - раскосыми. Впрочем, как и у всех гонзаков. Но черты лица пленника не слишком поразили Акселя. Адъютанта ударило в сердце другое - его взгляд. Он был такой спокойный и безэмоциональный... Будто этот человек находился дома, а не в плену. Глаза гонзака были уверенными, гордыми и безмятежными. Безумно светлыми. Очень темные, маленькие зрачки придавали им некую хищность, почти пристальную внимательность и проницательную осознанность. Это были определенно глаза зверя, но необычного. Хитрого, умного и непокорного. Такого никогда не приручишь без его воли. Аксель, казалось, совсем забыл, как дышать, не в силах оторваться от этих глаз. С трудом он сумел побороть эту магию. Взгляд Акселя скользнул ниже - прямо в вырез рубашки гонзака, где были... - У него татуировки?! - вырвалось против воли у Акселя. - Да, - мгновенно отозвался Таубе, - Наверное, он вор. У гонзаков принято метить преступников. - Вор? - вскинул брови Аксель, - Как тогда его взяли на службу? - Возможно, он просто порвал со своей семьей, - вдруг подал голос незнакомый офицер с винтовкой, - Когда гонзаки покидают свой клан, их метят. Я неплохо знаю их культуру. - Это унтер-офицер Браге, - хмыкнул позади Таубе, - Он переводчик. И раз церемонии соблюдены, позвольте уточнить, Делагарди, что вы тут забыли? Аксель подобрался. - Мне без разницы, что вы тут собираетесь делать! - прошипел сквозь зубы Аксель, - Я здесь ради одной цели - не дать совершиться страшному! Мы - нация, которая гордится своей культурой! Я не дам вам попирать ее! Не позволю нарушить законодательство! По нашим правилам, если вы забыли, запрещено применять пытки к кому бы то ни было! Мне совсем не хочется знать, что творят там гонзаки... Это их дело. И их совесть. Мы не должны опускаться до их уровня! Мы должны беречь нашу честь! Таубе вдруг захохотал и без всякого предупреждения со всей силы опустил свою ногу в тяжелом сапоге прямо на связанные руки пленника. Тот даже не дрогнул. Взгляд его не изменился. Остался проницательным и спокойным. Но Аксель примерно представлял, насколько это было больно. У него перехватило дыхание от бешенства. - Во время войны все законы отменяются, - хмыкнул Таубе, - Пытки только приветствуются. Не знаю, только окупятся ли они... Гонзаки очень выносливы. Но, может, следует поступить по-другому? Браге, как вы думаете, стоит ли нам попробовать уронить мужскую честь гонзакского зверя? Унтер-офицер побледнел, Микаэль позади схватился за сердце, и только сам гонзак остался безучастным. Аксель не сразу понял, что прапорщик имел в виду, а когда догадался (глупым он не был), то ярость разлилась по его венам, словно яд. Руки Акселя затряслись, но голова его оставалась холодной. Аксель выдохнул воздух, скопившийся в легких. Ему было то жарко, то холодно, и хотелось задушить Таубе голыми руками. Аксель редко испытывал такое чувство - когда, казалось, он мог легко убить. - Ах, все ясно! - делано спокойно сказал Аксель - он знал, что своего добьется только хитростью и трезвым рассудком, - Все с вами ясно, Таубе! Вы у нас с определенными наклонностями? Богопротивными наклонностями. И как вас земля держит, интересно? Бога не боитесь за такие мысли? Но ничего, суд святой все расставит по своим местам... Все мы там будем. Аксель не слишком верил в бога. И не осуждал чьи-либо сексуальные отношения. Лишь бы к нему не лезли. Ни мужчины, ни женщины. Но если бы он бросился на Таубе, то это бы ничего не решило. Таких надо было давить морально. Таубе, кажется, растерялся. - У меня нет подобных наклонностей, - оскорбленно пробормотал Таубе, - Я всего лишь предложил метод... - О, рассказывайте нам тут! - перебил его Аксель, - У нормального мужчины не возникнет такой мысли! Чтобы совершить подобный акт, мужчина должен находиться... Ммм... В состоянии страсти. Без этого ничего не выйдет. Получается, если вы совершите нечто подобное, то значит, вы испытываете определенные чувства к гонзакским мужчинам. Не очень эстетически приятным, как ни посмотри. Аксель с каменным выражением на лице обернулся к унтер-офицеру. - Вот вы, Браге, испытываете ли желание при виде этого гознака? - безмятежно уточнил у него Аксель. Браге вздрогнул и перекрестился, попятившись. - Вы что?! Не богоугодное это дело, - чуть ли не до слез поморщился унтер-офицер, - Как вы такое могли предположить?! - Вот видите! - довольно изрек Аксель, - Так что если вы, уважаемый Таубе, надругаетесь над гонзаком, то мы все здесь сделаем про вас определенные выводы. А Церковь подвергнет вас анафеме, я уверен. Аксель, отдышавшись, понизил голос и пробормотал себе под нос - так, чтобы слышали все: - Эти мужеложцы уже везде! Ну, просто спасу от них нет! Таубе стоял красный, как рак. Казалось, если бы прапорщик мог броситься на Акселя, он бы сделал это с большим удовольствием. Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы в камеру внезапно не зашли двое. Полный офицер, которого Аксель оттолкнул с дороги, когда забегал в барак, и высокий мужчина в форме, с угрюмым лицом и насупленными, кустистыми бровями. При виде последнего все разом поклонились (кроме гонзака, разумеется) и дружно выдохнули: - Ваше превосходительство! О, вот и командир штаба... - И что мой адъютант делает на гауптвахте? - вскинул брови полковник Рамзаи. Аксель поклонился и поспешно затараторил: - Ваше превосходительство, я здесь потому, что ваш прапорщик, не предупреждая высшее руководство, приволок на гауптвахту пленного гонзака, чтобы устроить над ним самосуд. Попирая законы империи! Я, как преданный офицер своей армии, не смог стерпеть подобное! Аксель надеялся, что его услышат. Микаэль вроде говорил, что полковник справедлив. Да и сам Аксель... Был сыном известного генерала. Это явно не пустой звук для любого военного. Полковник Рамзаи бросил недовольный взгляд на Таубе и отчеканил: - Прапорщик, допросите пленника! Отчет сразу ко мне. И без перегибов. Никакого серьезного вреда его здоровью. Приступайте! Рамзаи повернулся к Акселю и выдохнул: - А вам, адъютант, пора ознакомиться со своими обязанностями. - Но... - начал упорно бормотать Аксель. Он не был уверен, что Таубе послушается. - Если хотите, можете проверить к вечеру состояние здоровья пленника, - оборвал его полковник, - Если вам это важно. Аксель, наконец, успокоился, кивнул и направился к двери. В последний момент он обернулся, чтобы оценить обстановку, и вздрогнул. Пленник смотрел прямо на него. Под его глазами залегли мрачные тени, словно ему на лицо брызнули краской, но сами глаза были, на удивление, ясными. Очень внимательными и какими-то глубокими... Хотя, казалось, они ничего не выражали. Находясь под прицелом этих глаз, Аксель невольно дернулся, сделав шаг вперед, и врезался в дверь, разбивая себе лоб. - Ай... - вырвалось тихое у Акселя. На краткий миг показалось, что пленник сейчас улыбнется. Его губы дрогнули. Но этого не произошло. Он просто отвел взгляд. Его шея оставалась идеально прямой. Акселю пришлось перестать пялиться на гонзака. Сделал он это с большим трудом. Но пора было уходить. Когда они с полковником вышли на улицу, Аксель отпросился у него в туалет. Забежав в деревянную постройку, Аксель поспешно утер влажные глаза. Не дай бог кто-то увидит его слезы! Это было слишком тяжело. Аксель не любил разбираться с людьми, и на один краткий миг ему показалось, что он провалился, и пленника просто убьют. Аксель ничем не сможет ему помочь. Но он справился. Так что хватит влаги. Полковник Рамзаи в это время только тяжело вздыхал. - Характер хуже, чем у отца, - мрачно думал он.