На разных языках...

Я не хочу, чтобы мне было больно больше, чем сейчас, Потому что только ты являешься тем, Кого я не могу прижать к себе, чтобы успокоиться... "прижимаю тебя" "смотрю на тебя" "люблю тебя" "буду помнить" Dir en grey - Wake Ашеберг, который находился в комнате отдыха, почти моментально зашил Акселю бедро. Адъютант еле вытерпел эту процедуру. Не из-за боли. Он был будто привязан к пленнику. Но гонзака, разумеется, от него оттащили и увели на гауптвахту, а Акселю сутки не разрешили вставать с постели. Адъютант был в ярости и хотел сбежать к пленнику (рана-то плевая была!), но к нему приставили рядового, чтобы следил за ним. Несчастный молодой солдатик успел получить ложкой по лбу и тарелку каши за шиворот, но пост свой не оставлял. Подошел к делу ответственно. Еще бы! Он выполнял приказ. Так что Аксель на время сдался, но как только сутки прошли, адъютант с гордым видом встал с кровати, захватил гостинцев и отправился на гауптвахту. Он надеялся, что Таубе там не увидит. Тот пока находился в заключении, и Аксель был этому несказанно рад. Когда адъютант зашел в камеру, гонзак традиционно сидел на пятках. Но как только он увидел Акселя, то моментально оживился. Пленник внимательно оглядел адъютанта и, когда тот приблизился к нему, осторожно ощупал его бедро. Видимо, удовлетворившись тем, что шов был крепким, гонзак вновь стал абсолютно спокойным. Аксель придвинулся к нему ближе и внезапно оробел. Поборов себя, он только через несколько минут начал говорить то, что хотел сказать. - Ты такой умный и смелый, - прерывисто вздохнув, пробормотал Аксель, - Чтобы меня спасти, ты пересилил себя. Если бы ты напал на них, то ничего бы не вышло. Ты бы только подверг свою жизнь опасности! Но ты начал петь... И ты просто шокировал всех! Ты обезоружил окружающих, не применяя оружия! Это было так прекрасно! А я даже не могу поблагодарить тебя нормально... Аксель вдруг понизил голос. - Я бы помог тебе сбежать... - едва слышно выпалил адъютант, - Если бы я знал, что все пройдет удачно. Но я могу просто погубить тебя! Подвергнуть твою жизнь ненужной опасности! Поэтому я не могу предложить тебе ничего. Разве только... Аксель покопался в свертке и достал оттуда нечто, обернутое в фольгу. - Это шоколад, - пояснил Аксель, - С начинкой. Его здесь очень сложно достать, но мне повезло. Это ничто, по сравнению с тем, что ты для меня сделал. Но... Больше у меня ничего нет. Гонзак слушал его без всякого выражения на лице, но при виде шоколада глаза его жадно сверкнули. На одну лишь жалкую секунду! Но Аксель заметил и нежно улыбнулся. Какой же сладкоежка, Господи! Ласка затопила сердце Акселя. - Ты восхитительный! - вырвалось накипевшее у него, - Просто удивительный! С каждым новым днем я убеждаюсь в этом только сильнее! Ты понимаешь, насколько ты прекрасен? Я ничего не встречал красивее в жизни! Я помню, как впервые увидел кобылу, впустившую в этот мир жеребенка... Но этот восторг, который я испытал тогда, не сравнить с тем, что сжимает мое сердце, когда я смотрю на тебя! Гонзак глядел на Акселя, подняв брови, будто говорил: - Ты серьезно сейчас поставил меня в один ряд с рожающей лошадью? Аксель нервно усмехнулся. - Я знаю, звучит странно, - начал оправдываться он, - Но мне показалась тогда, что я видел саму жизнь. Вернее, как она входила в этот мир. Это было так удивительно и трогательно! До слез. Но твой голос... Когда я услышал его, когда увидел тебя, плачущего о самой любви и боли, тогда я понял... Ты - сама жизнь. Веришь? Гонзак молчал. Сохранял тишину и Аксель. И только после длительной паузы адъютант с трудом выдавил: - А у меня только шоколад. С начинкой... Аксель внезапно засуетился, забеспокоился, зашуршал фольгой и откусил маленький кусочек шоколадки, чтобы показать светлую помадку внутри. - Смори, начинка... - пробормотал он, - Вкусно... Не очень, на самом деле. Аксель не слишком сладости любил. Он к еде, вообще, был по большей части равнодушен. Главное - насытиться, а остальное - неважно. Но сладкоежкам явно такое должно понравиться. - Восхитительно. Правда, - с не очень большим артистизмом поморщился Аксель и чуть не подавился. Помадка потекла по его подбородку. Аксель сначала не понял, что произошло. Вроде он только что облизывал губы, а теперь... На его губах были чужие?! Секунду Аксель находился в полном и безоговорочном ступоре. А потом... Потом он начал отвечать так, что у него, кажется, онемело все тело. Аксель впивался в губы гонзака настолько горячо и поспешно, что перехватывало дыхание. Внутри все дрожало. Но ему было мало... Так ничтожно мало! Хотелось вплавиться в гонзака навечно, чтобы чувствовать его дыхание. Чтобы стать его дыханием. И быть его кровью. Жалобно застонав, умоляя непонятно о чем, Аксель вцепился в плечи пленника и попытался забраться к нему на колени. Чтобы ощущать не только горячие губы гонзака на своих, но и чувствовать его трепещущую грудь рядом со своей. Вот так вжаться сильно... И не отрываться. Никогда. Чтобы сердца их бились в унисон. Чтобы... Чтобы стать с ним одним целым. Но счастье не могло длиться вечно. Гонзак, как только Аксель почти вскарабкался на его бедра, вдруг остановился и выставил плечо, упираясь им в грудь адъютанта, чтобы он больше не смог до него дотянуться. И как бы Аксель ни изворачивался, добраться до вожделенных губ у него не выходило. Да черт возьми! Ёси вел себя хуже дикого кота! Был у Акселя один такой. Адъютант даже думал, что у бедного животного психическое расстройство. Потому что вел себя котик странно. Только что терся об его руку лбом, а через секунду уже со зверским видом кромсал ее зубами... Это называлось - когда не можешь определиться, любишь ты или ненавидишь. Вот так и гонзак... Будто не мог решить, что чувствовал к Акселю. Пожалуйста, пожалуйста, определись, Ёси! Пожалуйста, люби меня! Не презирай! Молю! Аксель уткнулся лбом в плечо Ёси, а потом просто начал покрывать его поцелуями, переходя на шею. Гонзак дернулся, пытаясь его оттолкнуть, но не очень охотно. Будто он боролся не только с Акселем, но и с самим собой. Надолго его не хватило. Через секунду их губы встретились так жадно, что они стукнулись зубами, стараясь добраться друг до друга, будто измученные странники до воды. - Что тут происходит?! - внезапно прогремело оглушительное над ними, и они, вздрогнув, мгновенно оторвались друг от друга. Над ними нависал полковник Рамзаи, хвастаясь за сердце. Лицо гонзака потемнело, а губы его сжались в тонкую линию. - Это что?! - почти с ужасом повторил полковник. - А что вас не устраивает?! - внезапно взвился Аксель, оправдываться он не собирался - только хуже будет, - Устав я не нарушаю вроде? Мы просто... Упали друг на друга и зубами стукнулись! Простите, если я нарушил правила поведения и подошел к пленнику слишком близко! - Ну-ну, - угрюмо буркнул Рамзаи, - Зубами они стукнулись! На выход, адъютант. Засиделись уже! - А я не покормил пленника, - упрямо отозвался Аксель. - О, ну, тогда приступайте, - нахмурился полковник недовольно, - А я вас проконтролирую. Акселю ничего не оставалось, кроме как послушаться и начать кормить гонзака. Внимательный взгляд полковника его, мягко говоря, раздражал. Пугал Акселя и гонзак. Казалось, пленник полностью замкнулся. Сидел почти неподвижно, опустив взгляд. Да... Похоже, что Аксель только что нажил себе проблем. Но он ни о чем не жалел. Лишь бы это не навредило Ёси. И да. Аксель надеялся, что его возбуждение вскоре опадет, и полковник не увидит ничего, так скажем, выдающегося. Эх, пустые мечты! Ёси так слизывал со своих губ шоколад, что мужское достоинство Акселя лишь крепчало с каждой секундой. *** Как только бедовый, наглый, как сатана, генеральский сынок покинул камеру, Рамзаи подошел ближе к пленнику и спокойно сказал на гонзакском, который немного знал: - Ты думаешь, что он поможет тебе сбежать? Поэтому... Ты поступаешь так? Отвечаешь ему? Не рассчитывай на это. Делагарди - странный, но не дурак. Да и я буду следить за ним. Не сам, конечно. Но не бойся, ответственные офицеры найдутся. Гонзак молчал и безэмоционально смотрел на противоположную стену. Люди были такими глупыми. Сбежать? Зачем? Ему было просто некуда. Все мосты давно обратились в прах.