Увядшее лето

Воздух, душный и жаркий, обжигал легкие. Пахло скошенной травой, аромат трав витал в воздухе вместе с мошками и надоедливыми комарами. Отвратительное лето, отвратительный месяц, отвратительное пятнадцатое июня... Иногда ему хотелось повернуть время вспять и сделать так, чтобы ночь того самого пятнадцатого июня 1988 года никогда не наступила. Он не привык жалеть о прошлом и только сейчас понял, какую боль причиняет потеря того, кого когда-то не ценил. Середина первого месяца лета выдалась удушливой и жаркой. Воздух вдалеке струился паром, от его жаркого дыхания темнело в глазах. Иногда ему хотелось броситься с этого проклятого холма, чтобы никогда больше не переживать этот самый отвратительный, но в то же время до боли в груди сладостный день пятнадцатого июня. Один лишь день, повлиявший на всю его жизнь. И сейчас Декстер лежал на траве и тихо плакал, как потерявшийся ребенок. И было уже плевать на глупый стереотип о том, что мужчины плакать не должны. Звенело в ушах, ноги затекали в одной и той же позе, организм и разум настойчиво требовал прекратить. Руки не слушались своего хозяина, тряслись, как у старика, лоб беззвучно ударялся о землю, покрытую нежной зеленью. Слезы ручейками стекали по лицу, до удушья мешали дышать. Декстер старался прекратить, но когда очередной соленый комок подкатывал к горлу, все повторялось снова и снова, пока не переходило в настоящую истерику с криками и катаниями по траве. Жизнь черна, она прошла, лето увяло и пропало. Парень осторожно поднял голову к небесам, будто боясь кого-то разбудить или испугать. Высокий, чистый и прозрачный купол голубел, голубеет и будет голубеть до скончания великой вселенной. И неужели он, Декстер, нужен здесь только для того, чтобы сейчас пялиться в него, как полуумному, или же он нужен для чего-то еще? Есть ли дело, которое его, Декстера, маленького муравья на этой земле, на этом холме держит, есть ли его неоконченная миссия, которую только он, раскисший беззащитный Декстер может сделать? "Я не хочу", - иссупленно бормотал он, словно исповедь, встав при этом на колени. И плевать при этом на костюм, плевать на то, что он, как монах, зарос бородой, когда она этого не видит. "Я не хочу выполнять свою миссию без тебя, слышишь? У нас она была одна..." - беззащитный молодой человек снова опустился на четвереньки, выжидающе вглядываясь в небо в ожидании знака, колыхания ветки, хоть даже ветерка. Природа молчит, и ей пофиг, о чем страдает ее маленький подопечный. - Не слышишь... - горло забито очередным соленым комом, голос срывается на хриплый крик. - Не слышишь! Ты меня не слышишь! Очередная истерика. С воплями доисторического человека, от которых вздрогнули все соседние фермеры, Декстер опустился на землю, срывая ни в чем невиновную траву. В глубине души он шептал себе: "Успокойся, истеричка, возьми себя в руки", но мог лишь только по-прежнему биться в конвульсиях, не подозревая о том, что кто-то следит за ним, что тот, кто ушел, будет все время рядом. - Мама, что с этим дядей? Он пьян? - Нет, дочка, - заботливая мать крепче сжала руку дочери и убыстрила шаг, дабы защитить ее от жестокости этого мира. - Дяде просто очень плохо...