Моя учительница пьет

Не так давно я узнала, что моя учительница пьет. Это случилось, когда я проходила мимо ее кабинета во время уроков. Дверь была приоткрыта, и я не могла пройти мимо не заглянув. Жанна Андреевна разлеглась в кресле и, закинув ноги на стол, пила коньяк, заедая его конфетами и колбасой. Ее бесформенная розовая шерстяная кофта, усыпанная разноцветными пластмассовыми камушками и блестками, дополнялась крошками, удобно устроившимися на ее груди и пухлом животе в складках жира. В подвешенном состоянии бедра учительницы казались мне еще толще, чем обычно. Она всем своим видом напоминала мне жирную грязную свинью, чавкающую похлебкой из объедков, которую она жрет, пусть и не хочет. Почему она пьет? В ее жизни все в порядке. Думаю, Жанна Андреевна — одна из тех учителей, которых бесит школа, ученики, учебники, доски, мел и другие такие же учителя. Она вызывает отвращение у всего класса. Но никто никогда не признается в этом и не покажет виду, что что-то не так. Учительница часто пребывает в плохом настроении и срывается на ребятах, которые не преуспевают в ее предмете — математике, отличников же трогает крайне редко. Орет она громко, изо всех сил надрывая свои старые голосовые связки и становясь пунцовой. Ее большое тело сотрясается и бьется чуть ли не в конвульсиях,щеки наливаются красным, а рот превращается в огромную громкую дырку, из которой, как из мусорного ведра, льются помои. — Все вы до единого бездарности! — вопит она и судорожно дышит, будто у нее воспалена щитовидка, и в этот момент ее душит, раздуваясь по всей площади ее дряблой шеи, усыпанной сотнями вспухших, как волдыри, родинок. — Пошел вон и не смей больше появляться на моем уроке! — отвечает Жанна Андреевна опоздавшим. Все ненавидят учительницу. Ее мелки скрипят по доске с таким отвратительным скрежетом, что кажется, будто еще через секунду прослушивания такого мучения твои зубы сгниют и рассыплются, а из ушей потечет кровь. Женщина с неприкрытой ненавистью сжимает своими толстыми сардельками вместо пальцев бедный кусочек мела и с силой вдавливает его в доску. Мы с Лерой сидим на первой парте на ее уроках и подруге частенько достается. Но никто с этим не может ничего поделать, потому что наша математичка — завуч. — Безмозглая троечница! Криворукая! Когда учительница сидит на уроке и пялится в учебник, ее глаза не шевелятся: она глядит в одну точку и не читает, а потом задает нам решать некоторые задачи. Мне доставляет какое-то особое мазохистическое удовольствие смотреть на впалые скулы учительницы, как следует заштукатуренные тональником и румянами. То ли она повырывала себе зубы, то ли они стали такими из-за возраста, но скулы ее настолько неестественны, что в сочетании с обвисшими щеками делают ее похожей на бульдога, брызжущего вязкой дурнопахнущей слюной, но, слава богу, женщина не плюется. Сейчас я смотрю на то, как учительница лакает коньяк, и к моему горлу подкатывает комок тошноты и страха. Я решила, что пора бежать на урок, и отшагнула назад. Моя нога шаркнула по скользкому полу,покрытому лаком, я потеряла равновесие и упала, ударившись о пол носом. Из кабинета донесся шорох и какое-то движение, я, держась изо всех сил, чтобы не зареветь, поднялась и со всей дури побежала на урок. Жанна Андреевна выглянула в коридор и, не обнаружив там никого, ушла обратно в кабинет и замкнулась там. — Вик, у тебя нос красный и опухший, ты ударилась? — Ага... — пробубнила я и коснулась его рукой. — Ты где так стукнулась? — Поскользнулась и упала, ничего серьезного. Я знала, что если расскажу об увиденном кому-нибудь — не оберусь проблем, но молчать не могла и сдерживалась из последних сил, чтобы не растрепать об училке-алкоголичке всему классу, а, может, и директору. Жанна Андреевна тем временем уже ожидала нас на следующий урок, а я ожидала своей кончины. Уверена, она вычислит меня по опухшему носу, наорет и, может быть, кинет мелом в мой лоб. Я шагала по лестнице к ее кабинету, словно шла на гильотину. Мы с классом как можно тише вошли и, рассевшись по местам, погрузились в густой запах горького растворимого кофе. Алкоголем не пахло, его запах перебил кофе и свежий воздух недавно проветренного кабинета, отчего в нем стало холодно: за окном март. Жанна Андреевна оглядывала нас и широко улыбалась, отчего классу стало не по себе. — Ребята... — трепетно и мечтательно пропела учительница. — Вы у меня такие хорошие! Умные! Лера изменилась в лице и перевела взгляд с Жанны на меня. Глаза ее выражали такой неописуемый страх, что моя кожа покрылась мурашками. По классу побежал тихий шепот. — Знаете что, дорогие мои? — спросила математичка и оглядела нас. — Вы так хорошо учитесь, а всех опросить на уроке я не успею... Поэтому я всем поставлю пятерки! — кивнула она, тут же взяла журнал и начала выставлять в колонку пятерки. — Ну, вы пока порешайте что-нибудь, задачки... В этот момент я поняла,что учительница, выпивающая на работе, — это не так и плохо.