Свободен

      

Любовь - странная штука. Она одна способна сломить тебя, но в тот же миг исцелить. Она направляет нас, даёт нам шанс, освещает наш путь.

2 мая 1998 год. Битва за Хогвартс. Теодор настороженно шёл по разрушенной части замка. Отовсюду слышались крики и взрывы. И это пугало. Страх облизывал кости и душил своими цепкими лапами. Тео тряхнул головой, отгоняя его. Сейчас не время. Где-то за углом мог быть Пожиратель. Терять бдительность нельзя. Не сейчас, когда они кажется так близко к победе. Он хотел завернуть за угол, но оттуда вылетел зелёный луч. Он замер. Послышался шелест мантии. Кто-то приближался. Из-за угла вышел человек, и стоило Тео заметить край серебристой маски Пожирателя, как он выкрикнул: —Остолбеней! —Протего,— лениво протянул Пожиратель. —Остолбеней Дуо! Остолбеней Триа! — противник без проблем отбивал каждое заклятие. —Инкарцеро,— тело Тео тут же обвили верёвки, и, потеряв равновесие, он рухнул. —Вот и всё, щенок! Я обещал твоему папаше не убивать тебя,— он залился диким смехом. —Но видишь ли, это было до того, как я узнал, что ты - предатель крови,— его лицо скривилось от отвращения. —Моли меня, и я, возможно, сжалюсь, — он снял маску. — Как никак, ты - мой крестник. Теодор дёрнулся, пытаясь разорвать верёвки, но всё было тщетно. —Да пошёл ты, кусок дерьма,— он сплюнул ему на обувь. Лицо ПСа вновь скривилось. И он, не побрезговав маггловским способом, ударил его по лицу. Рот заполнился собственной кровью, и он снова сплюнул её под ноги ПСу. И в следующий миг Пожиратель направил палочку на Теодора и произнёс непростительное: —Круцио! Кости начало жечь адским пламенем, будто их окунули в кипящую лаву. Органы свернулись в один узел настолько сильно, что их хотелось выплюнуть. Он начал давиться собственной кровью. Она стекала по подбородку и шее. Но он мог выдержать. Ведь всем известно, как Нотт-старший наказывал за провинности. "Круцио" было частым заклинанием в поместье. Первая пытка была очень болезненной, что, сорвав голос, он не мог разговаривать все рождественские каникулы. От второй пытки у него чуть не началось внутренние кровотечение, но, благо, кто-то отвлёк Нотта-старшего. Вдруг как спасительная бригада раздался чей-то голос: —Экспелиармус! Отключись! — Пожиратель упал на пол безжизненной глыбой. Тео повернул голову на источник звука и увидел Блейза. Он подбежал к нему и, при помощи магии, развязал. —Ты в порядке, Тео? — затараторил Забини. —Всё нормально, — прохрипел он и быстро пришёл в себя. Голова немного болела и кружилась, но по сравнению с другими травмами, которые он получал, это было пустяком. Видимо, урод выложился не на полную силу, посчитав его слабаком. Ха, наивный. Кому, как не его крёстному знать, какие методы воспитания были у его отца. —Не видел её? — Блейз без труда понял о ком идёт речь. —Она... — Забини замолчал, потому что раздалось змееподобное шипение Волан-де-Морта: —Вы храбро сражались. Лорд Волан-де-Морт умеет ценить мужество. Однако, вы понесли тяжёлые потери. Если вы будете и дальше сопротивляться мне, вы все погибнете один за другим. Я этого не хочу. Каждая пролитая капля волшебной крови — утрата и расточительство. Лорд Волан-де-Морт милостив. Я приказываю своим войскам немедленно отступить. Я даю вам час. Достойно проститесь с вашими мертвецами. Окажите помощь вашим раненым. —Святой Салазар, — выдохнул Блейз. —Вот дерьмо, — выругался Тео. —Идём в Большой зал. Я уверен, они все там. Вдвоём, спотыкаясь от усталости и пережитого ужаса, они вошли в Большой зал. Всюду валялись обломки столов и мебели. От былого величия Хогвартса не осталось и следа. Всюду была кровь. Но было что-то более ужасное, то, что заставило Тео и Забини задержать вдох. Слева лежали люди. Мёртвые. Тео смотрел на каждого и молился, чтобы там не было его друзей. И их не было. Но были её друзья. Теодор увидел девушку, кажется, с Когтеврана, как смутно помнил Тео. Но то, что он увидел, ещё не скоро даст ему заснуть. Её рука была вспорота до мяса, кое-где виднелась кость. В некоторых местах она почернела, будто обуглилась. Он содрогнулся от увиденной картины. Сколько невинно убитых. Сколько разрушенных жизней. Сколько боли. —Будь он проклят, — прошептал Забини и склонился над мёртвой Дафной Гринграсс. —НЕТ!— он аккуратно поднял голову Дафны и положил её себе на колени. —Даф, открой глаза. Открой, я прошу тебя. Пожалуйста, Дафна. Я умоляю тебя, — одинокая слеза скатилась по смуглому лицу. Он провёл рукой по белокурым, испачканным в крови, волосам Дафны. —Мне очень жаль, Блейз, — сочувственно прошептал Тео и положил руку ему на плечо. —Мы должны победить. Я отомщу за неё. Мы отомстим за всех. Он не должен выиграть. Всё это, — он отчаянно обвёл руками зал, — не должно сойти ему с рук. — Он медленно опустил голову Дафны на холодный пол. —Я люблю тебя, Дафна. Я обещаю тебе, твоя смерть не будет напрасной. Прощай, — он коснулся губами её лба. Дверь Большого зала неприятно скрипнула, вновь кого-то впустив. И Тео почувствовал её. На каком-то сильном ментальном уровне. Будто они были связаны. Он обернулся, и его догадки подтвердились. Это была Гермиона. Всё такая же прекрасная, хоть и с ссадинами на лице и кровью на волосах. Он не видел её год. С тех самых пор,как она отправилась на поиски крестражей с этими оболтусами. Целый год не мог нормально спать. Всё его сны заканчивались её смертью. Он слушал радио, читал газеты и мечтал, чтобы там не мелькнуло её имя. Она увидела его. Их глаза встретились: её, шоколадно-карие, полные слёз, и его, тёмно-зелёные, полные облегчения. Он до сих пор помнил тот день, когда их пути разошлись. —Тео, я не могу их оставить, — она взяла его лицо в свои ладони. — Они - моя семья. —Грейнджер, это просто самоубийство. Неужели эти... не смогут без тебя, — он развёл руками. —Теодор,— с нажимом произнесла она. — Я. Не. Могу. Остаться.  —Блять, Грейнджер, — он сбросил её руки с лица и начал расхаживать взад-вперёд. — Давай я отправлюсь с вами! —Нет. Не смей даже думать об этом! Я не могу подвергнуть тебя такой опасности! —А я могу?! Ты невыносима, — он запустил пятерню в свои тёмные волосы, и в свете свечей перстень на его указательном пальце блеснул. — Когда ты уйдёшь? —Тео, я... — она замялась. —Отвечай, Грейнджер, — твёрдо потребовал он, хоть и боялся ответа. —Сегодня ночью. —Неужели... —Нет, Тео, я всё решила. Я уйду. Хочешь ты того или нет. После минуты молчания она вновь заговорила: —Останься сегодня со мной, — она протянула руку к нему и коснулась его лица. — Я люблю тебя, Тео. —Я не могу.... —И не надо. Я и так всё знаю. Я чувствую, — она притянула его ближе, встала на носочки и поцеловала его. —Обещай вернуться, — выдохнул он в поцелуй. Она не ответила. Под рёбрами заныло, и он надеялся, что это просто волнение. Он целовал её везде, желая запомнить каждый сантиметр, каждую родинку, каждую черту её тела. Чтобы он мог закрыть глаза и вспомнить её до каждой мелочи. Чтобы он мог представить, что она рядом. —Я хочу запомнить тебя такой, — произнёс он и заглянул ей в глаза. Она сорвалась с места, как ненормальная, и помчалась в его сторону. Он сделал тоже самое. И когда он бежал к ней на встречу, он чувствовал, что впервые принял правильное решение. И, о боги! Обнял её так крепко, что она болезненно простонала. Он зарылся носом в её волосы, такие ненавистные, когда они по утрам лезли в рот и нос при совместном пробуждении; и настолько же любимые в такие моменты, когда он мог вдохнуть её аромат. Но они больше не пахли привычным сладким запахом. Они пахли кровью. —Грейнджер, — выдохнул он. — Ты наконец-то вернулась. Он попытался отстраниться, чтобы заглянуть ей в лицо, но она прижала его к себе сильнее. —Нет, Тео, подожди. Я хочу проверить, что это не один из снов, и ты не исчезнешь, — она всхлипнула. —Я не исчезну, Гермиона, — он назвал её по имени, кажется, третий раз за год их непонятной связи. Она сильнее сжала его в объятиях. —Обещай, Тео. —Обещаю, Грейнджер, — он мягко отстранил её от себя. Тео взял её лицо в руки, притянул к себе и поймал своими губами её выдох. Этот поцелуй. Господи, он был нужен, как стакан воды посреди огромной пустыни. Как обезболивающие во время ампутации. Её губы были как всегда мягкими, даже война не испортила их. Она привычно зарылась руками ему в волосы. И он наконец-то признал. Она была нужна. И всё. Без каких-либо увиливаний. Просто нужна. Он мягко оттолкнул её от себя и заглянул ей в глаза. Такие же карие, такие же бесконечные, но такие уставшие, без того огонька, что плясал в них. —Я скучала, Тео. —Я тоже скучал, Гермиона, — признался он и Грейнджер всхлипнула. Она так привыкла собирать его малейшие проявления нежности по крупинкам, а тут на неё вылили целое ведро. Это было совсем не свойственно холодному и спокойному слизеринцу. Оставшиеся полчаса они провели за помощью больным - лечили раны, накладывали бинты. А для тех, чей исход был лишь один - смерть, они накладывали обезболивающие чары. Как оказалось Тео чуть не сломал плечо, но хвала Мерлину, всё обошлось. Он отделался небольшим смещением кости. —Будет немного больно, Тео, — предупредила Гермиона. —Грейнджер, ты меня обижаешь. Кому, как не игроку в квидич знать, что это больно, — он искренне улыбнулся. Гермиона произнесла заклинание, и кость, с характерным щелчком, встала на место. —Твою ж, — втянул со свистом воздух. — Зато теперь спокойно могу пользоваться рукой. А то как бы ты жила без такого красавца как я? Как? —О, не представляю, — Гермиона не договорила, потому что была прервана голосом МакГоногал, усиленным магией: —Мои храбрецы, наше время на исходе. Мы сделали всё, что в наших силах, чтобы помочь раненым и погибшим. Пришло время сражаться, — она окинула взглядом весь Большой зал. — Я верю в нас. Гермиона уверенно кивнула и взяла Тео за руку. Её глаза начали блестеть от слёз, и Теодор уверенно произнёс: —Всё будет хорошо, Гермиона. Веришь мне? —Верю. Я всегда верила, — она поцеловала его в щёку. —Ты готов к тому, что там будет твой отец? — осторожно поинтересовалась она. —Поверь, я знал, на что иду, когда выбирал сторону. К тому же, я уже давно ничего к нему не чувствую. Разве можно любить человека, который пытал тебя и избивал. Так что всё просто. Он узнает меня, попытается переманить к Пожирателям, а когда я откажусь, и он увидит меня с тобой, скажет, что я ему больше не сын и изгонит меня из рода. —Тео, — с сожалением начала она. —Вот не надо этого. Не надо жалости, ведь я ни о чём не сожалею. Я буду рад избавиться от этого человека. Снова раздался уверенный голос Минервы: —Пора! Они начали выходить из Большого зала, и Гермиона только сейчас поняла, что всё это время не видела Гарри. —Где Гарри? — они шли с Тео за руку. —Он разве не здесь? — он завертел головой. —Нет, он не здесь. Тео, где Гарри? — судорожно начала она. — Где он? —Грейнджер, я уверен, с ним ничего не случилось. —Надеюсь, ты прав, — она последний раз оглянулась назад. Они все уже стояли на улице в ожидании битвы. Пожиратели во главе с Волан-де-Мортом шли в их сторону. Грейнджер увидела Хагрида с чем-то на руках. Нет, с кем-то. —Тео, кто там на руках у Хагрида? Тео, кто там? Кто там? —Это... он. —НЕТ! — завопила Гермиона и бросилась вперёд. Но крепкие руки Тео схватили её за талию. —Ты нечего уже не изменишь, — зашептал Теодор. —Глупая девчонка, — зашипел Лорд. — Гарри Поттер мёртв! Гарри Поттер мёртв! — ПСы залились смехом. Невилл начал что-то говорить, но Гермиона не слышала ничего, кроме стука собственного сердца. Ей хотелось плакать или свернуться клубочком, и чтобы её никто не трогал. Но она поняла, что сейчас не место и не время. Гермиона обязательно оплачет всех, кого любила и ценила. Но потом. А сейчас лишь холодная расчётливость. Вдруг снова раздался голос Волан-де-Морта: —Кого я вижу! — воскликнул тот и сощурил свои, и без того мелкие, глазёнки. — Теодор Нотт! Мой дорогой мальчик, присоединяйся к нам. Лорд-Волан-де-Морт милостив, я дарую тебе своё прощение. —Теодор, выйди, — раздался голос какого-то мужчины. Его волосы были идентичны цвету волос Тео, но в них была проседь. Его глаза были столь же зелёными, как и у Нотта-младшего. Черты лица такие же точные и острые, словно выточенные на камне, и Гермиона без сомнения поняла: это отец Тео. —Нет, — он уверенно покачал головой и положил руки на плечи Грейнджер. —Как ты мог воспитать такого сына, — Волан-де-Морт покачал головой в напускном удивлении. Он поднял свой бледный, тонкий палец с заострённым ногтем вверх и произнёс. — Так ещё и предатель крови, — в этот момент лицо Беллатрисы скривилось так, будто она съела слизня. — Как печально. Из тебя вышел хороший приспешник. —Он больше не мой сын. Теодор был уверен, если бы мама была жива, она одёрнула его, сказав, что из-за такого не отказываются от сына. Но её не было. Остался лишь он. Жестокий, холодный и расчётливый. Пожиратель смерти. —Вот видишь, — шепнул Тео на ухо Гермионе. — Всё так, как я и сказал. — Она подняла на него глаза и слегка улыбнулась. Вдруг откуда-то со стороны раздалось: —Жив! Гарри Поттер жив! Гермиона почувствовала, как облегчение накрыло её с головой. —Он жив, Тео. Всё будет хорошо! Вокруг началась бойня. На этот раз финальная. Перед глазами Грейнджер мелькнуло заклинание, которое отлетело от щита, вовремя наколдованного Теодором. Она подсознательно отбежала в сторону и потеряла из виду Тео. По спине прошёл холод. Лишь бы с ним всё было в порядке. Тео шёл где-то на третьем этаже - туда его загнал какой-то Пожиратель. Он шёл аккуратно и настороженно оглядываясь по сторонам. Но вдруг откуда ни возьмись раздался голос: —Эверте Статум! Тео подбросило в воздух, и он, перевернувшись, рухнул на каменный пол, сильно ударившись. Это заклинание выпустил Нотт-старший. —Неблагодарный щенок! — прокричал Нотт-старший, и из его палочки вылетело новое заклинание. —Протего Максима! — машинально выкрикнул Теодор. — Одумайся, отец, ты идёшь против сына и из-за чего? Из-за какого-то помешанного на вечной жизни! — прохрипел он. —Закрой рот немедленно! Как ты смеешь меня в чём-то упрекать, сопляк, — он высокомерно взглянул на сына, от которого отрёкся пару минут назад. —Это ты пошёл против семьи ради какой-то грязнокровки! Тео почувствовал, как внутри него закипел гнев. Он сам никогда не употреблял это слово, но часто слышал его от отца и других слизеринцев. —Ты мне больше не отец! Ты никогда им и не был. Всё, что я к тебе испытывал — это ненависть. И мне жаль, что мама связалась с таким, как ты. Нотт-младший увидел как глаза отца вспыхнули. —Я покажу тебе где твоё место! Круцио! Тео чудом увернулся от излюбленного заклинания отца. Он бы над ним не сжалился и в этот раз у него бы точно началось внутренние кровотечение. Затем он начал выводить смертоносную руну. —Экспелиармус! — выкрикнул Тео, и палочка отца отлетела куда-то в сторону с небольшим зелёным свечением на кончике. —Инкарцео! Нотт-старший рухнул на пол, связанный верёвками. —Ты что, хотел меня убить? Ты собирался это сделать? Ты не представляешь, насколько низко ты пал в моих глазах. И если бы я мог, убил бы тебя прямо сейчас. Но я — не ты. С самого детства ты повторял одни и те же слова. Правило "Трёх Н". Помнишь? Никакой жалости. Никакой слабости. Никакого прощения. —И мне жаль, что я не могу его применить. —Слабак, — выплюнул Нотт-старший. —Остолбеней, — холодно сказал Тео. Они стояли всё в том же Большом зале и не верили в происходящее. Они выиграли. Выиграли в этой жестокой, холодной войне. —Я же сказал, что всё будет хорошо, — сказал Тео, повернув голову в сторону Гермионы. —До сих пор не верю в то, что Поттер его победил. Всё-таки вас гриффиндорцев отбирают по признакам: слабоумие и отвага. —Значит, я не зря тебе верила, — она вытерла слёзы, пропустив его колкость мимо ушей и уверенно взяла его за руку. И именно сейчас в этот момент Тео понял, как ему повезло. Он чувствовал себя счастливым впервые за столь долгое время. Но самое главное: он наконец-то был свободен. Первого октября все желающие ученики могли вернуться в Хогвартс. И Гермиона Грейнджер, соответствуя своему статусу лучшей ученицы, вернулась с остальными. Гермиона, Джинни, Гарри и Рон, как в старые добрые времена стояли, ожидая отправки Хогвартс-экспресс. Всюду туда-сюда ходили люди, взволнованные родители давали наставления своим детям, всё ещё опасаясь отправлять их в школу в послевоенное время. В этому году первогодок было меньше, и от этого сердце Гермионы болезненно сжалось. —Если он будет тебя обижать, — серьёзно сказал Гарри. —То ты сразу обращайся к нам. Мы вправим ему мозги. Стоявшая рядом Джинни слегка хохотнула. —Не бойтесь, я буду рядом, — заверила Джинерва. —Эй, вообще-то я могу сама за себя постоять! И уверена, он не станет меня обижать, — закатила глаза она. —Конечно не буду, — заявил, взявшийся из неоткуда, Тео. Гермиона вздрогнула. —Мерлинова борода, Тео, откуда ты взялся? —Грейнджер, если ты забыла, то существует трансгрессия, — съязвил он. —Нотт, — предупреждающе начал Рон. —Всё в порядке, Рональд, — она мягко коснулась его плеча, и от Гермионы не скрылся недовольный взгляд Теодора. Протяжный гудок поезда напомнил о том, что он отправляется через пять минут. Гермиона крепко обняла Гарри, напоследок вдыхая его аромат, который так крепко ассоциировался с домом и каким-то летним вечером. —Обещай, что как-нибудь навестишь нас в Хогвартсе. Потому что я буду скучать, — сказала она, чуть ли не плача. —Брось, Гермиона, ты и не заметишь, как пройдёт время, и наступят рождественские каникулы, — он крепче обнял её. — Но я постараюсь. Она мягко отстранилась от Гарри и заключила в свои объятия Рона. —А ты обещай писать почаще, а то я знаю тебя, — поговорила она куда-то ему в плечо. — И постарайся приехать, хорошо? —Гермиона, ты так говоришь, будто на войну нас отправляешь, — улыбнулся он. —И, слава Мерлину, не на войну! —Грейнджер, пора, — оповестил Тео. —Хорошо, иду, — она ещё раз взглянула на ребят и двинулась к поезду. Тео забрал её чемодан из рук и пошёл на поиски свободного купе. Они вдвоём удобно разместились и, когда поезд тронулся, Гарри с Роном активно замахали ей на прощание. Это было странно. Ехать в школу без мальчиков. Не ощущать их присутствия, не видеть, как они скупают половину сладостей. Послевоенный страх всё ещё лез в душу, облизывая кости, не давая отпустить ребят со спокойной душой. Но она чётко ощущала присутствие ещё одного человека. Столь же значимого для неё. Он вселял чувство уверенности, окрылял и заполнял пустоту. Она будто падала в бездну, но впервые не в тёмную и страшную, а расслабляющую и окрыляющую. —Всё в порядке? — спросил Тео. Она поняла, что смотрит на него не отрываясь уже пять минут. —Всё прекрасно, — ответила Гермиона и потянулась к нему за поцелуем. Тео моментально ответил на него и Грейнджер осознала, что его вкус всегда оставался одним и тем же. Лёгкий привкус табака вперемешку с манговой жвачкой. И только сейчас осознание дошло до неё: тот сладковатый запах её амортенции - это манго. Она с неохотой отстранилась от него, вспомнив, что в любой момент здесь мог пройти студент. —Вот умеешь ты испортить момент, Грейнджер. Гермиона положила голову ему на плечо и услышала его тяжёлый вздох. Тео всё ещё не привык к тому, что кто-то в любой момент может вот так нарушить его личное пространство. —Не вредничай, — весело сказала она. Какая-то девочка уверенно постучала и строго спросила: —Вы не видели крысу? — командирским голосом спросила та. — Мой друг Энди потерял крысу. Гермиона улыбнулась, вспоминая себя в точно такой же ситуации. —Нет, — бросил Нотт. —Нет, не видели, — мягче ответила Гермиона. —Ладно, спасибо. — Девчонка гордой походкой удалилась. —Когда-то я так же искала жабу Невилла, — с улыбкой сказала Гермиона. —Поверь, я помню. Ты уже тогда начала меня раздражать, — с ухмылкой произнёс он. —Эй! — Гермиона слегка ударила его в плечо. — И чем же это я тебя раздражала? —Ну, как чем? Ходила вся такая важная, будто ничего тебя не достойно. —Видел бы ты своё лицо в этот момент! Сидел прямой, как игла, весть такой важный! — передразнила она его. Поезд ехал вперёд, сменяя ландшафт за ландшафтом, и, впервые за столь долгое время, Гермиона была уверенна: всё точно будет хорошо. *** Утром второго октября солнце нещадно светило в окна, и даже тёмно-зелёные шторы не спасали от него. Ещё вчера Минерва вызвала их для того, чтобы озвучить все обязанности школьных старост. А раз они оба ими являются, это подразумевает под собой совместное проживание. И как раз этому Грейнджер была негласно рада. Гермиона хотела привычно потянуться в постели, но быстро вспомнила, что лежит не одна. Она повернула голову и увидела безмятежно спящего Тео без его привычной ухмылки. Лишь ровное и спокойное дыхание. И Гермиона была так благодарна тому, что она становилась свидетелем этого каждое утро. Потому что каждый раз это было небольшое напоминание того, что всё это было не сном. Что её счастье реально и его можно потрогать руками, убрать волосы с лица, погладить по щеке, прислушаться к тихому сопению, смотреть на то, как мелко вздрагивают его ресницы во сне. Все, кто говорил, что счастье нельзя потрогать - глупцы. Тео перевернулся на другой бок, что-то невнятно пробормотав, и это выдернуло Грейнджер из сладкой неги. Она кинула взгляд на часы и поняла, что они проспали. —Чёрт! — выругалась она, сбрасывая с себя одеяло. — Тео, вставай, мы проспали. — Гермиона аккуратно потрясла его за плечо. —Отвали, Грейнджер! Я хочу спать! Давай просто прогуляем? — менее злобно произнёс он. —Головой ударился, когда спал? У нас первой парой Защита. Снейп меня живьём съест. Ах, точно, ты же слизеринееец, — протянула она. — Тебе ничего не будет. Гермиона бросила в него подушку. —Поднимайся немедленно! Не забывай, ты - староста и пример для подражания, — она бросила на кровать его рубашку. — Забыла, ты же мистер "я-не-ношу-одну-рубашку-больше-одного-дня". —Мне кажется, моя рубашка лучше смотрится на тебе, — он подошёл к ней сзади и положил руки ей на талию. —Тео, сейчас не время. Я иду умываться, — она быстро поцеловала его в щёку и выскользнула из комнаты. —Всё-таки ты невыносима, Грейнджер! — крикнул он ей в след. *** —Минус пять баллов Гриффиндору, — ледяным голосом оповестил Снейп. — За то, что даже после войны мисс Грейнджер остаётся невыносимой всезнайкой. —Но, профессор, я... — попыталась защититься Гермиона. —Ещё минус пять баллов за препирательства. Желаете сказать что-то ещё, мисс Грейнджер? — с напускным интересом спросил Северус. Послышались довольные смешки со стороны слизеринцов. —Не обращай внимания, — шепнула Джинни. — Всё-таки некоторые вещи всегда остаются неизменными. Например, профессор Снейп и его любовь к снятию баллов. Кстати, профессору Люпину предлагали вернуться на эту должность, но он отказался. Гермиона улыбнулась. Да, кое-что и вправду всегда остаётся неизменным. И эта стабильность радовала. Всё возвращалось в прежнее русло. *** Четырнадцатое февраля наступило абсолютно незаметно. И Тео, возможно бы, этого и не заметил, если бы повсюду не летали отвратительные купидоны. Нет, их внешность была вполне сносной, но присутствие раздражало. Они носились туда-сюда, иногда врезаясь в него, разносили глупые открытки и валентинки. —Клянусь, если все вокруг начнут срать и плакать этими валентинками, я не удивлюсь, — ворчал Тео, садясь за слизеринский стол в Большом зале. —Никто не виноват в том, что проявление чувств для тебя равносильно смерти, — сказал Забини, накладывая себе пирог. — И вообще, у тебя есть девушка. —Да ладно, Блейз, серьёзно? А я и не знал. —Чёрт, чувак, забыл тебе об этом сказать. Без обид? —Когда ты прекратишь шутить? — серьёзно поинтересовался Тео —Когда потеряю всю свою обаятельность. То есть никогда! —Святой Салазар, за что мне это? —Ну как, за что? Тебе ведь достался такой прекрасный друг, как я, и, чтобы ты не зазнался, судьба послала тебе трудности. Во всём должно быть равновесие! — философски произнёс Блейз. В следующую секунду он отхватил небольшой подзатыльник от Тео. —Это чтобы ты сильно не зазнавался. Во всём должно быть равновесие. Кстати, поведай, где я могу купить цветы для Грейнджер? Всё-таки она любит этот праздник. *** —Грейнджер! — закричал Тео. — Убери эту скотину из моей спальни! Он линяет, чёрт возьми! Грейнджер! — взревел он. Не выдержав, Тео решил сам спуститься в гостиную. —Что случилось? —Твой... кот снова в моей комнате! — он плюхнулся на диван рядом с Гермионой. —Вообще-то, ты нравишься Живоглоту, а это, знаешь ли, немногим удаётся. — Она аккуратным жестом убрала чёлку с его лба. —Клянусь Салазаром, если твой кот не перестанет ходить в мою комнату и оставлять там свою шерсть я... за себя не ручаюсь! — как можно спокойнее сказал Нотт. —Хорошо, я скажу Глотику, чтобы он больше к тебе не ходил. Он умный кот и всё поймёт, — заключила Гермиона. —Надеюсь. Гермиона неосознанно потянулась к нему, желая, чтобы в этот самый миг он поцеловал её. И Теодор понял всё без слов, моментально ответив ей на поцелуй. Она по привычке запустила руки ему в волосы и слегка оттянула их. И в это момент будто кто-то спустил спусковой крючок. Он положил руки ей на талию и рывком усадил к себе на колени. Тео засунул руки ей под мантию и вытащил идеально заправленную форменную рубашку из юбки. И в этот самый момент Гермионе будто запустили в кожу эйфорию в самом чистом виде. Каждый раз её тело откликалось на его прикосновения слишком неправильно - сильно. Казалось, если отнять их у неё, она забьётся в конвульсии, как наркоман без дозы. Она точно знала: там, где он её касается, остаются искры, которые горят, но не обжигают. Он был точно произведение искусства. Его острые скулы, нереально зелёные глаза, тёмно-каштановые волосы. Он был будто работой самого кропотливого скульптора, который хотел запечатлеть нечто прекрасное. И это всё ей было нужно настолько сильно, что почва уходила их под ног. И разумная часть Гермионы нашёптывала, что нуждаться в ком-то так сильно - это неправильно. А другая просто падала и разбивалась в пух и прах перед ним. Эта часть говорила о том, как же это прекрасно - любить кого-то. Любить без остатка. И кажется Гермиона медленно проигрывала второй. Нотт отбросил её мантию куда-то на пол. Теодор принялся медленно, будто дразня расстёгивать пуговицы её рубашки одну за другой. Гермиона начала делать то же. —Одна, — считала вслух Гермиона. — Вторая, третья, четвёр... За дверью послышался голос Джинни: —Гермиона, я войду? —Грейнджер, брось, давай я просто наложу пару заклятий на дверь, и она не войдёт. — Сказал он, целуя её в шею. И от удовольствия Гермиона непроизвольно закатила глаза. —Нет, Тео, так нельзя. — Хрипло сказала она и отстранилась от него, на ходу застёгивая рубашку. —Блять, чёртовы гриффиндорцы! Тео рывком поднялся с дивана и отправился в свою комнату. —Прости! — Крикнула ему вслед Гермиона. Но он, кажется, этого не услышал, потому что в этот момент дверь его спальни хлопнула с такой силой, что, кажется, стены задрожали. Гермиона открыла дверь и пропустила Джинни внутрь. Уизли кинула взгляд на мантию валяющуюся на полу и спросила: —Надеюсь, я не помешала?— Грейнджер лишь тяжко вздохнула. *** —Тео, я хочу с тобой поговорить. —Я слушаю. — Не отвлекаясь от конспекта ответил Нотт. — Этот конспект по зельям нужно сдать к завтрашнему дню. Поэтому я буду писать, а ты говори. —Ладно. Вообще скоро ведь рождество, и я хотела бы предложить тебе встретить его у меня дома. — На одном дыхании выпалила Гермиона. Рука Теодора застыла над пергаментом. —Я согласен. Сначала я думал провести зимние каникулы в поместье во Франции, но понял, что для начала там нужен небольшой ремонт. Но не против ли твои родители? —Совсем нет! На праздники они уезжают в Швейцарию, и дом будет пустовать. —Значит, никаких гриффиндорцев? — театрально вздохнул Тео. —Твои друзья, между прочим, тоже здесь бывают. —Но это происходит только по приглашению! — не отставал Нотт. —Закончим этот глупый спор. —Потому что я прав, — с гордым видом заявил он. —Какой же ты всё-таки вредный! — закатила глаза Гермиона. *** —Ладно, Грейнджер, так уж и быть, я согласен пойти прогуляться. — Тео смотрел на Гермиону, которая лежала на кровати и читала учебник по ЗОТИ. —Я не могу понять, почему ты не разговариваешь со мной. Что я, чёрт возьми, сделал не так?! —А ты спроси это у Астории, расхаживающей по замку в твоей куртке, — произнесла она, не отрывая глаз от учебника. —Да ну, Грейнджер. Это был просто знак вежливости. Ей было холодно, и я одолжил ей свою куртку. — Как можно спокойнее сказал Тео. —Хорошо, меня это абсолютно не волнует. —Грейнджер, я же молчу по поводу Томаса, который явно по тебе сохнет. Уж слишком часто он вызывается тебе помогать. Я молчу про то, как он на тебя смотрит. —Ну знаешь, он хотя бы не переходит грань! — Взорвалась Гермиона. — А эта... Гринграсс делает это постоянно. Да, она до сих пор надеется, что ты бросишь меня и побежишь к ней! — Она сделала глубокий вдох. —Грейнджер, тебе кто-нибудь говорил, что когда ты злишься, у тебя уши краснеют. —Поверь, я не отвлекусь таким простым способом. —Ну вот видишь, — он улыбнулся, — ты больше не дышишь огнём. — Тео рассмеялся. И этот звук был подобен весенней капели для Грейнджер. Он впервые смеялся так звонко и несдержанно. И Господи, как же ему шла улыбка. И пусть в своих мечтах Гринграсс хоть тысячу раз выходит за него замуж. Факт остаётся неизменным - Теодор Нотт выбрал Гермиону Грейнджер. —Нам надо собираться. Завтра мы едем ко мне домой. — Напомнила Гермиона. *** Дом Грейнджеров встретил их уютом и теплом. Как и сказала Гермиона, дом пустовал и не был украшен от слова совсем. Лишь одинокая ёлка стояла посреди гостиной, будто напоминая гостям о приближающимся празднике. —Надо бы украсить дом. — Констатировала факт Гермиона. —Не помешало бы. — Тео подошёл и сзади обнял её. Рождество неумолимыми шагами приближалось в дом. Всё вокруг уже было украшено: на ёлке уже весели украшения, по дому были развешаны носки, на двери висел венок. И всё это грело душу Гермионе. Они вдвоём сидели за небольшим кухонным столом в ожидании нового года. Оставалась минута. —Поцелуй меня. — Потребовала Гермиона. Тео, немного колеблясь, выполнил просьбу. А когда часы пробили двенадцать, она отстранилась от него. —Что это было? —Небольшая традиция. Это значит, что весь ближайший год я хочу провести с тобой. — Тихо сказала она. —Ну вот и всё! Теперь ты от меня не отделаешься. Смотри не пожалей об этом! — С улыбкой сказал он. Гермиона потянулась к нему и нежно коснулась его щеки. —С Рождеством, Тео. —С Рождеством, Гермиона. В этот момент Теодору стало так легко на душе. Последний раз он поздравлял с Рождеством свою маму. А потом, когда через несколько месяцев она умерла, Нотт-старший больше не праздновал этот праздник. Дом погрузился в вечный мрак. В самом прямом смысле этого слова. Из поместья было приказано убрать все цветы, украшения, яркие картины, за исключением тех, что были написаны погибшей хозяйкой. Рождество, Пасха, дни рождения - ничего больше не отмечалось. И каким бы подлецом ни был Нотт-старший, Тео признавал, что тот безгранично любил свою жену. И, возможно, в судный день отдал бы за неё жизнь. Этот брак не был по расчёту как во многих чистокровных семьях. Он был по любви. —Пошли спать. — Прервала молчание Гермиона. Утром вся комната залилась солнечным светом. Оно нещадно светило в глаза и не давало уснуть. Теодор наблюдал за мирно спящей Гермионой, которая во сне постоянно морщила нос. Он лёгким движением убрал локон с её лица и поцеловал в щёку. Гермиона что-то невнятно пробормотала и с тяжестью разлепила глаза. —Давно ты за мной наблюдаешь? — хриплым голосом спросила она. —Нет. Не больше двух минут. — Сказал Нотт. Гермиона зевнула и слегка тряхнула головой. —Тебя что-то волнует? —Да, — сознался Тео, — меня давно интересует этот вопрос. —И какой же? — Подтолкнула Гермиона —Как ты, храбрая героиня, связалась со мной, слизеринцем, сыном Пожирателя смерти, а после и вовсе Пожирателем. —Тео, всё это не делает тебя плохим человеком. Да, твой отец славился жестокостью, — она сделала паузу, — но ты не такой, поверь. Ты никогда по-настоящему этого не хотел, — Гермиона осторожно коснулась безобразного шрама на левом предплечье, оставшимся после Метки. —Ты пошёл на это только из-за отца. Ты хороший и храбрый человек, Тео. Мне рассказали о том, как ты спасал полукровок от темниц, как ты отказывался пытать кого-либо. Ты не выполнил ни одного приказа Кэрроу. А это много стоит. — Закончила она. —Знаешь, я никогда не говорил тебе этого, но спасибо. Спасибо тебе, Гермиона Грейнджер, за то, что я свободен. Свободен благодаря тебе. Если бы не ты, я бы, возможно, никогда не перешёл на светлую сторону. Не смог пойти против отца. И сейчас гнил бы где-нибудь в Азкабане или сдох, как мой отец от рук ПСа. Ты спасла меня. Спасла не только от смерти, но и от много другого. —Я люблю тебя, Тео. —Я люблю тебя, Гермиона. — Наконец признался он. Ведь она и вправду стала для него спасением. Она вырвала его из пустоты, не дала упасть в бездну отчаяния. И без неё он бы точно утонул в ней.