Дом, в который хочется возвращаться

Сколько он себя помнил, Дазай Осаму не любил возвращаться домой. В его доме никогда не было уюта или комфорта. Минимум мебели и бытовых вещей. Что в общежитии, что в квартире во времена работы в мафии его жилище было максимально скромным: в спальне лишь шкаф и футон, на кухне лишь кухонный гарнитур да техника. И одинокий стол, на котором стоял ноутбук, да пепельница с бокалом. Книги хранились неровной стопкой у стены, повсюду пустые бутылки саке, которые выкидывались очень редко. Но не по этой причине он не хотел возвращаться домой. Причина всегда была в его голове, ведь для него дом это… Место, где его никто не ждет. Место, где он остается один на один со своими демонами. Которых стало еще больше, как он покинул мафию и вступил в агентство. Он не любил это место. Мысль о возвращении и последующем нахождении в своем доме всегда угнетала его. Вместо этого он всегда шлялся по барам, по городу, приходил домой пьяный вдрызг и сразу заваливался спать. Зачастую и вовсе не приходил домой, оставаясь на ночь у своих случайных собутыльников и пассий на один раз, либо не спал вовсе, досыпая на работе под гневные крики Куникиды-куна. Больше всего он не любил возвращаться домой после изнурительной работы. Сил шататься всюду, как обычно, у него не было, поэтому он уставший заваливался домой и буквально падал в пучину своих мыслей и внутренних демонов. Жить ему и так не хотелось, а в подобные моменты тем более. Дазай Осаму, что шестнадцатилетний, что двадцатидвухлетний не любил возвращаться домой. Дазай Осаму двадцати трех лет медленно направляется в сторону дома. Это уже не комната в общежитии, нет нет, это просторная квартирка рядом с центром города. Он чертовски устал и нет сил формировать какие-либо мысли. Он не пьян, он просто задержался на работе, сидя в засаде чуть ли не до самой ночи. Дазая Осаму двадцати трех лет не угнетает мысль о возвращении домой. Он не готовиться ко встрече с одиноким полупустым помещением и своими демонами. Его дом уже не пустое помещение с одним футоном да бутылками саке. Его дом это большая гостиная, совмещенная с кухней, и уютная спальня, из которой и вовсе не хочется выбираться. Его дом это комфортное и уютное место, которое теперь не просто «ночлежка». У двери в собственную квартиру он достает ключ и старается бесшумно войти. Его дом уже не одинокий и Дазай не собирается мешать лишними шумами тому, кто в это позднее время должен уже крепко спать. Должен, но не обязан. При входе его заключают в мягкие объятия, позволяя спрятать лицо в изгибе шеи. — Ты чего еще не спишь, а? Мне стоит тебя наказать? — усмехается Дазай и получает слабый щипок за талию. — С возвращением домой, — решает проигнорировать чужую реплику Ацуши. — Устал? — О, не представляешь как, — протянул мужчина, крепче прижимая к себе стройное тельце. От Накаджимы приятно пахло шампунем и Дазаевским парфюмом. Осаму оглядел его с ног до головы — действительно, юный эспер был облачен в одну из его рубашек. Увиденное заставило его улыбнуться, грело собственнеческую натуру и в голове было лишь одно: «Мой». — Эй, Осаму, — окликнул Накаджима, заставляя поднять голову и посмотреть на себя. — Я знаю, что ты чертовски устал, но прежде чем пойти спать, прими душ и поешь, хорошо? — потерся кончиком носа о переносицу чужого и оставил поцелуй на щеке. — Думаю, тебе не понравится, когда ты толком не отдохнувший проснешься среди ночи от голода. — Твоя правда. Тогда я… — Идешь в душ, а я пока разогрею еду, — закончил за него Накаджима, оставляя легкий поцелуй на губах и тут же отпуская Дазая из объятий, направляясь в сторону холодильника. Последнему остается проводить его влюбленным взглядом и улыбкой, говоря тихое: «Спасибо,» и удалясь в ванную комнату. Двадцатитрехлетнему Дазаю Осаму определённо нравится возвращаться домой. Все остальные действия он делает чисто механически: быстро принимает душ и так же ест, он даже не запоминает как оказывается на кровати и молниеносно засыпает в чужих объятиях. Ацуши хмыкает, что-то бормоча, улыбается и следом засыпает, уткнувшись носом в каштановую макушку. Дазай просыпается, чувствуя крепкие объятия и легкие поглаживания по щеке. Даже если они являются причиной пробуждения, он совсем не против. Он был готов просыпаться так всю жизнь, если бы не знал, что есть другие способы пробуждения, не менее приятные. Дазай открывает глаза и обнаруживает себя в чужом приятном «плене». Его прижали к груди и обнимали, словно ребенка в материнских объятиях, а на талию собственнически закинули ноги, явно не собираясь никуда отпускать. Носом он утыкался в тонкую шею. Ацуши гладил мужчину по щеке, иногда перебирая пальцами пряди волос и с некой периодичностью оставляя легкий поцелуй на лбу. — Доброе утро, — говорит Накаджима, заметив чужое пробуждение. Ацуши просыпается раньше него только по будням, а сейчас вроде как должны быть выходные, если, конечно, Дазай за своей усталостью и загруженностью не запутался в днях недели. — Доброе, — отвечает Осаму. — Глупый вопрос, но… А какой сейчас день? Накаджима смеется, пряча лицо в чужой копне волос. — Сегодня выходной, глупый Осаму, расслабься. — Ну и хорошо, — выдыхает в чужую шею, пуская табун мурашек по бледной коже. — Ты почему не спал, когда я вернулся? — Ну точно глупый, а кто же о тебе, таком уставшем позаботится? — спросил Ацуши и сразу продолжил, не требуя ответа. — Я впервые видел тебя таким уставшим, все хорошо? — беспокойно. — Просто изматывающее дело, только и всего. В любом случае, как только я оказался дома в твоих руках, все стало просто прекрасно, — Осаму поднял голову и заглянул в родные глаза. В дом, где ждет Ацуши, возвращаться очень даже приятно. Уже давно как Дазай старается быстрее оказаться дома, а не сторониться его. Данное осознание только сейчас проскальзывает в его голове, но он не озвучивает его. Ацуши не знает о его прежней нелюбви к дому, незачем — он и так уже взвалил на него всех своих остальных демонов. — Спасибо, — Дазай вкладывает в это слово все остальные тысячи слов благодарностей за все, что для него сделано. Ацуши все понимает и ласково улыбается, прежде чем притянуть для поцелуя. Они никуда не торопятся, медленно и тягуче целуясь, крепче обнимая друг дружку. Дазай запускает руки под рубашку на Накаджиме, поглаживая спину и талию, прижимая ближе. Ацуши запускает пальцы в каштановые волосы, перебирая их кончиками пальцев, целует крепко, изредка отрываясь на короткий миг из-за нехвати воздуха. Осаму пускает в ход язык и Ацуши покорно ему отвечает, легонько краснея. Чужие поглаживания становятся все откровеннее и жарче, как и поцелуи. Воздух, которого и так не хватало, разгорячился. На очередном поцелуе Ацуши тихо проскулил, проглатывая стон. Его всегда было легко распалить. Не разрывая объятий, Дазай укладывает юношу на спину, а сам нависает сверху. Укладывает руку на чужое бедро у кромки белья и смотрит внимательно, спрашивая взглядом. Ацуши так же безмолвно отвечает, улыбаясь и краснея еще сильнее. Большего ответа Осаму и не нужно, он с силой сжимает бедро, крепко целуя в губы, кусаясь. Ацуши тихо скулит, цепляясь за чужие плечи, сдвигая ноги, сжимая ими возлюбленного и рвано выдыхает. Ластится под чужие ладони, покорно отдаваясь. Снова запутывается руками в чужих волосах, поглаживая и делая приятно. Они целуются и ластятся без перерыва уже долгие минут десять, если не двадцать. Эта прелюдия имеет право стать самой долгой в их постели. Дазай стаскивает с него рубашку, откидывая в сторону, тут же целуя в шею. Ацуши ожидает привычные многочисленные укусы и засосы, но этого не происходит: на его теле оставляют лишь легкие поцелуи, спускаясь ниже по торсу. Дазая не подгоняет животная дикая страсть, не подгоняет желание вытрахать из любимого все силы и соки, чтобы тот даже пошевелиться потом не мог. Ему хочется лишь быть ближе к своей паре, хочется более сильных объятий, более сильных чувств, а секс прекрасный способ все это получить. Называть сексом то, что между ними сейчас происходит, слишком грязно и неправильно. Они занимаются любовью — вот более подходящее определение их действиям. Осаму стаскивает чужое белье, не может противиться привычкам и все же оставляет засос на внутренней стороне бедра. С губ Ацуши вырывается первый полноценный стон, от чего Дазай самодовольно ухмыляется и проводит языком пару раз по полуставшему члену, заставляя Накаджиму повториться. Ацуши тянет его на себя, вынуждая вернуться на исходную позицию и целуя в губы. — Это нечестно, что только я без одежды, — бормочет Накаджима и тянет верх Дазаевской одежды на себя, принуждая снять. Дазай примечает, что бинтов на нем нет, но точно помнит, что их не снимал. Улыбается, осознавая причину их пропажи, и неспешно целует свою заботливую пару. — Люблю тебя, — выдыхает Осаму, прижимаясь лбом к чужому и задумываясь. — Малыш, а где у нас смазка? — Кончилась, — вспоминает Ацуши. — А новый тюбик в ванной. Черт! Отрываться и идти за ней не хочется ни одному из них. — Ничего страшного, можно и без нее обойтись, — успокаивает Дазай. — Подсобишь? — спрашивает, подставляя кончики пальцев к чужому рту. Просить дважды и объяснять нет смысла, Накаджима все прекрасно понимает. Охватив губами, покорно принимает и щедро смазывает слюной. Весьма завораживающая картинка, на которую можно смотреть вечно. С неохотой Дазай отрывает возлюбленного от интересного занятия, вытаскивая пальцы из его рта и спуская руку ниже, поглаживая кончиком пальца чужой проход. Накаджима затрясся и прерывисто задышал. — Эй, тише-тише, ты чего, — успокаивая и целуя в ключицу проговорил Дазай. — Я в порядке, просто… — пытается объясниться Накаджима, но прерывается на половине фразы из-за проникновения чужого юркого пальца внутрь себя. — Понял, понял, Ацу-чан, — ухмыляется в ответ, целуя в уголок губ. — Потерпи немного, скоро все будет. Долго с растяжкой он не тянет и прекращает сразу же, как в Ацуши свободно входят три пальца. Долго ждать тот не хочет и Дазай не намерен мучить ни себя ни его долгой подготовкой и ожиданием. Едва Дазай приспускает свои штаны с бельем, как Накаджима стаскивает их с него полностью, ногой откидывая в сторону и хватая мужчину за плечи, прижимая к себе ближе. — Какой ты нетерпеливый, малыш, — не может не сказать Дазай, проводя вставшей плотью между двух упругих половинок чужой задницы, дразня. — Ну? Накаджима закидывает ноги на чужие бедра и кивает. Большего ответа его возлюбленному и не нужно. Одним рывком входит на половину. Внутри любимого тела тесно и до умопомрачения приятно. Ацуши протяжно стонет, выгибается в спине и царапает чужую спину. — Оса-а-аму, — жалобно хмыкает и двигает бедрами навстречу чужой плоти. Ужасно нетерпеливый. — Да, да, конечно, — начинает двигаться неспеша, целуя в приоткрытые губы. Осаму не набирает темп сразу, срываясь на резкие грубые толчки. Двигается не спеша, входя на всю длину, прижимается тесно, постоянно целуя, и вслушивается в сладкие стоны вперемешку со своим именем. Ацуши сильно сжимает руки на чужой спине, двигается бедрами навстречу в такт движениям и растворяется в ощущениях. Неторопливо, терпко, близко — он обожает подобный сценарий в их занятиях любовью и сейчас просто растворяется в ощущениях. Страстно, резко, до отметин друг на друге и полного изнеможения это тоже здорово, но сейчас ему нравится гораздо больше. Когда каждой клеточкой чувствуешь партнера. Когда каждое действие говорит: «Люблю. Очень сильно люблю». Когда хочется дольше, намного дольше. Когда хочется быть максимально близко к друг другу. Они довольно долго продолжали однотипные движения, пока Накаджима не уперся рукой в чужую грудь и не посмотрел требовательно в чужие глаза. Дазай понял его без слов, откатился на спину и позволил оседлать свои бедра, отдавая контроль возлюбленному. Ацуши схмурил брови и вновь пристально посмотрел на партнера. Потянул за руку, заставляя сесть. От этого сам он насадился на член еще глубже, задевая точку внутри себя. Громко простонав, юный эспер чуть не потерял равновесие, но Дазай обнял его за талию, удерживая и прижимая к себе. — Спасибо, — выдохнул Ацуши, вымученно улыбаясь и обхватив руками чужую шею. — Люблю. — Люблю, — ответил Осаму и нежно поцеловал, давая передохнуть немного. — Может вернемся в первоначальную позу? — Нет, все хорошо, — тихо прошептал. — Не надо. Видимо, сил терпеть возбуждение уже не было, поэтому Ацуши, качнув пару раз бедрами на пробу, стал сразу набирать быстрый темп, стараясь довести себя и партнера до оргазма. Дазай чуть ли не рычал в чужие губы, сжимая одной рукой упругую ягодицу, а другой придерживая Накаджиму за спину, не позволяя упасть или же сбиться с темпа. Пошлые шлепки, стоны и утробное рычание наполнили комнату. В этот раз долго они не продержались, и Ацуши кончил спустя десять, выкрикивая имя Осаму и краснея. Дазай кончил следом, не соизволив даже выйти из парнишки — им все равно придется принимать ванну после подобного. Дазай откинулся спиной на матрас вместе со своей ношей, выходя из возлюбленного и позволяя тому развалиться на себе. Подтянул ногой сбитое в процессе одеяло и укрыл Накаджиму, который все еще стеснялся своей наготы. Поцеловал в макушку, шепча тихое: «Люблю». — Весьма приятное начало выходных, — заметил Дазай, ожидая привычное недовольное бормотание в ответ, но тот его приятно удивил. — Очень даже заслуженное, — отвечает Накаджима, подтягиваясь ближе, утыкаясь носом в чужой, прямо как ластящийся кот. — Чем займемся сегодня? Сходим куда-нибудь или… — Или, — ответил Дазай. — Не хочу сегодня покидать дом. — И что же мы будем делать? — спросил Ацуши. — Валяться весь день в кровати или же на диване, обнимаясь и ленясь? — Ага, — кивнул мужчина. — Ну как тебе план? — Просто потрясающий, — ответил Накаджима, целуя в губы. — Давай так и сделаем, — протянул руки к лицу напротив, ласково поглаживая и массируя. — О, мы определённо так сделаем, — довольно протянул Дазай, полностью отдаваясь родным рукам. В доме, где есть Ацуши, находиться очень даже приятно. Настолько, что его не хочется покидать.