***
В себя пришел он резко, словно бы упал в собственное тело с огромной высоты, порядочно приложившись головой о земной гранит. Перед глазами все расплывалось, а мысли мешались одна с другой: утро, бег, пробуждение и стоны раненых — все это собралось в общую картину хаоса. «Мама…» — первое что пришло в его голову. — Мама! — громко позвал мальчик и тут же почувствовал, резко накативший приступ боли, отдающий где-то в затылке и распространяющийся волнами по всей голове. Он поморщился. Подскочил на ноги и, не обращая внимание на постоянно крутящийся мир и подступившую тошноту, кинулся вперед, поддерживаемый адреналином. Мальчишка переводил взгляд от одного тела к другому, покрытому пеплом. В них уже едва ли угадывались черты его знакомых или друзей. Краем глаза он заметил синюю ткань юбки матери. — Мама! — он несколько раз упал, когда бежал к ней, пачкался в золе и грязи. Голова нещадно раскалывалась, но он не обращал на это внимание. — Нет! — не было никаких сомнений, что перед ним была она. Эльф протянул руку, хотел было коснуться лица, но замер, зная что не выдержит могильного холода родного тела. Чтобы убедиться, что она мертва прикосновения были не нужны. И без того бледное лицо приобрело почти, что цвет похоронного савана. Безжизненный взгляд обреченно смотрел в голубизну небес, будто там она могла спастись от людей. Юбка разодрана, измазана ее же кровью. А хрупкие женские пальцы, уже полуразжав, держали тонкий стилет. Кажется, порезы на запястьях она нанесла им себе сама, лишь бы скорее покинуть земное тело и не видеть, не чувствовать происходящее. Мальчик упал на колени. Слезы градом катились по лицу, не в силах остановиться ни на миг. Все, что он знал и любил, в один момент умерло, исчезло, превратилось в пепел грядущих веков. Поверженный горем в самое сердце, мальчишка не услышал движения за спиной. И, словно сквозь туманную дымку, увидел, как его разворачивают и с силой прижимают к земле несколько человек с уже занесенными клинками. Сквозь звон в ушах он слышал слова, но не мог уловить их смысла: — Еще один. Мелкий какой-то. — И че ты с ним сделаешь? — Украшу, на всю оставшуюся, короткую жизнь. Эльф видел, как тот усмехнулся и как-то неожиданно быстро прочертил обжигающе-болезненную линию от его брови, через глаз, к уголку рта чем-то до ужаса острым. Он чувствовал, как лопается кожа, как горячая жидкость хлещет из раны, как зрение притупляется, переходя полностью к левому глазу, да и то зажмуренному от боли. Не вдохнуть. Тело изгибается, надеясь уйти от любых ощущений. Кричать не получалось. Мальчик понимал, что захлебывается собственным дыханием. Снова тьма заволокла сознание, погружая его в спасительное забытье. И два тела, матери и сына, были оставлены подле друг друга, присыпанные пеплом, который уже порядком впитал крови обоих.***
— Обыскать здесь все! — Инсенгрим с бессильной ненавистью смотрел на то, что осталось от деревни. — Найдите живых, телами можно заняться после. Эти картины стали попадаться все чаще и чаще. И вызывали они грусть и истинную, ни с чем не сравнимую печаль, смешанную со злостью и холодной яростью. Остановить всех людей командир эльфов был не в силах, ровно, как и спасти всех представителей Старших Рас. Но помочь выжившим мог. Кровь возле многих убитых успела принять черный цвет и перестать вытекать из ран. Потому мальчишка с ужасной раной, все еще сочившейся алым, сразу привлек внимание Исенгрима. Осторожно командир эльфов нащупал его пульс. — Лекаря сюда! — он сомневался, что при подобном ранении возможно выжить, однако каких только чудес не повидаешь за свою жизнь.***
Рану промывали каждый час. Меняли повязки, но состояние мальчика не менялось. Он слабел на глазах. Фаоильтиарна много времени проводил подле него, делая все, что было в его силах. Несмотря на то, что края сшили и прижгли, кровь иногда сочилась, снова и снова окрашивая бинты в красный. — Послушай меня, — обратился к нему Исенгрим. Он не знал слышит его мальчик или нет, но почему-то казалось, что слышит, — я не один раз терял тех, кого любил. Поэтому я как никто другой понимаю тебя и твою боль. Но смерть это не выход, поверь. Лучше вернись к нам. Мы найдем выход, я клянусь тебе, парень. Он сжал ладонь юного эльфа, словно подтверждая свои слова и одновременно толкая его к жизни. На следующий день, как бы то ни было странным, но жизненные показатели мальчика улучшились, а рана начала медленно срастаться. Вскоре, он пришел в себя, однако ни с кем не говорил и ни о чем не спрашивал. Молча смотрел на всех единственным, оставшимся глазом, и так же молча принимал сочувствующие слова и взгляды своих новых товарищей. — Чего ты хочешь, парень? — как-то спросил его Исенгрим, понимая, что снова ответа не последует, и здесь очень сильно ошибся. — У меня есть имя — Иорвет, — очень тихо ответил эльф. — Я хочу попросить вас…. научите меня сражаться. Я не хочу больше, чтобы на моих глазах умирали невинные… из-за... — кое-как ему удалось сдержать слезы. — подобных тварей..! Он замолчал. Да и говорить было не о чем. Исенгрим его понял прекрасно. Ребенок, познавший суровость реальности очень рано. Иорвет потерял все, что знал всю свою жизнь, потерял мать, друзей, дом, эльфскую красоту и глаз. Он побывал на краю смерти и не сдался, не сломался под гнетом судьбы, а лишь пожелал идти вперед, защищая тех, кого любит и тех, кого может защитить от самых страшных чудовищ этого мира — людей.