Зависящие пути

Тебя зовут Дейв Страйдер и ты хочешь существовать. Но не получается блять, у него не получается жить в квартире, где не пахнет Дирком Страйдером, где не пахнет алкоголем, сигаретами и не слышно глухих ударов. Кажется, что когда Бро приподнимает ладонь, Дейв никогда не сможет не жмуриться и не дергаться. А он смотрит с жалостью, которая просвечивается сквозь очки, и это раздражает. Он ведь не жалок. Ведь Дирк сказал жалок. Но это не так, ведь так сказал Бро. А ещё он сказал, что все будет хорошо, но пока просто нормально. Не хорошо, чтобы он щурился от счастья, не круто, как с Дирком, но и не плохо. Просто. Нормально. Дейва отпускает от прошлого тяжело, ему крайне сложно не дышать братом и не упиваться слезами, когда пальцы пробегаются по заживающим синякам и царапинам. Бро поджимает губы и покупает красивую красную водолазку с каким-то брендом на шее, он ухмыляется болезненно, но стойко выдерживает то, что мелкий на пробу воротит головой и смотрит не видно ли следа от веревки на шее. ВД: знаешь мне уже лучше ВД: типа точно лучше ВД: без тебя лучше Дейв отдает телефон под надзором Бро, он не бьет его за эти сообщения, не кричит, не угрожает, не унижает его и это... непривычно? Страшно? Это должно его пугать? Это какая-то Страйдеровская уловка до которой он ещё не дорос? Затишье перед бурей? Бро забирает телефон, смотрит в старый список досталогов и отдает обратно. Он никогда не узнает. Бро курит долго, мучительно молчит, когда Дейв щурится от сигарет и почему-то начинает плакать. Он кусает губы, стирает их рукой, перепачканной пеплом с подоконника, просит прощения за это и снова видит этот осуждающе-болезненный взгляд отца. Но он ничего не может сделать и не сможет никогда, потому что Дирк даже не получает сообщения, которые Дейв боится отправлять. Бро медленно поднимается, своей знаменитой неслышной походкой подходит к нему и осторожно поднимает руку, как с зашуганным животным, стирает слезы с подбородка, салфеткой подтирает его сопли, аккуратно подбадривающе улыбается. – Я обещал, а значит все будет хорошо, помнишь? Дейв кивает, по-детски, наивно, словно его забрали со второго урока за драку в коридоре и теперь он во всем виноват и лучше молчать и кивать, чтобы не получить по шее. Не то чтобы он получал по шее в детстве, он вообще ничего не получал в детстве кроме карманных денег и непрочитанных сообщений от Роуз. И он не получал раньше пиздюлей от Дирка, раньше брат запирался у себя и шумел паяльником, с кем-то разговаривая в дискорде. А потом Дейв медленно вырастает и Дирк радушно принимает его у себя, обещая счастливое будущее, когда душит его и связывает длинным проводом. У парня все чешется от этого, а Бро тяжело вздыхает. Страйдер душит его почти до посинения, руки затекают, а задница перестает ощущаться чем-то собственным, ведь первый уже полноценно присваивает себе брата, в удобный момент озлобленно кусая, замахиваясь и вжимая его в диван. Дейв ошалело стонет, кусает простынь, представляет как Дирк его любит, пока тянет за волосы. Бро все понимает сразу, когда оттаскивает разъяренного сына от мелкого, он прекрасно видит как они болезненно смотрят друг на друга, а Дейв подолгу начинает запираться в ванной. Стены здесь тонкие, и всхлипы сложно заглушить водой, он уже знает почти все, что было в той квартире на тридцатом этаже. И про сообщения знает, и про синяки на пояснице, и про ВД: помнишь ты пиздил меня ВД: сейчас все хорошо ВД: как собака скачу и все заебись ВД: как на псине вшивой все зажило У Дейва порезы на руках, и Бро это совсем не нравится, но он игнорирует это, когда свободная кофта оголяет их утром и мелкий воровато хватает печенье со стола. Страйдер медленно пьет кофе, делает вид, что читает газету, под очками подсматривая за тем, как сын пугливо смотрит на открывшиеся порезы. Взрослый Дейв смотрит на его лицо достаточно долго, чтобы запомнить расположение каждого напоминания о боли в Хьюстоне, где все происходило. В Нью-Йорке все совсем по-другому, его тут не бьют. И, наверное, любят. – Ты хорошо ко мне относишься. ВД: ты хуево относился ко мне Бро кивает мелкому, неловко накрывает его одеялом и приглушает свет, словно перед ним не лежит двадцатилетний ребенок. Он никогда не разговаривал с ними так, словно ему не похуй, словно его интересовали оценки в школе и в колледже, а потом похуй стало сразу всем и почти ничего не волновало. Бро никогда не воспитывал их, обычно Лалонд притаскивала своих девочек домой и изящно пила, обрамляя бокал сахаром по краю, она как ебучий волшебник прискакивала к ним домой и сидела допоздна, пока один взрослый долбоеб не хлопал дверью и не запирался у себя, уже тогда она вызывала такси и уезжала, даже не прощаясь. Дейв весь скомканный, сутулится, жалко грызет печенье уже пять минут, забывая прожевать, постоянно пялясь в экран, и Страйдер смотрит на него почти с болью: маленький и сломанный, постоянно пытается держать осанку и не морщиться от боли, когда не один дома. Он перестает играть на гитаре и начинает носить длинные водолазки, выкидывает нотную тетрадь в мусорку в ванной. Бро поджимает губы, ничего не говорит, старается быть постоянно рядом, берет его с собой на приемы, выступления, но Дейв все равно жалкий и скомканный, лишний и тычется в телефон, ведь раны заживают медленно, только видит что порез зарастает – бьет лезвием снова. Страйдер спрятал все острое в ванной под корзиной с бельем, а этот мелкий все равно где-то их берет и делает только хуже. ВД: он мне как отец ВД: типа он и есть мой отец ВД: но типа ВД: ладно пошел нахуй Бро бережно убирает мокрую челку со лба и снимает ботинки, когда Дейв падает в кровать и что-то бормочет в бреду. Ему больно, это понятно, это очевидно. Особенно больно в желудке, где все уже выжжено таблетками и сигаретами. Бро пытается накормить его утром, но потом мелкий блюет в его отсутствие и снова напивается таблетками, валяется так до вечера на кухне на полу, пока не придет отец и не заставит все выблевать, опять. ВД: и типа ВД: мне с ним правда хорошо Бро старается сделать все, но Дейв все равно ворует почти все колеса из аптечки, пытается увильнуть из дома, но замок заперт с внешней стороны, а в окно лезть не вариант, он ведь не хочет повторить судьбу Дирка. Кстати, вчера Бро отключил интернет в квартире и мелкий шляется по квартире, пытаясь подобрать пароль к соседям, но они не так тупо ставят цифры в обратном порядке, как Дирк. Дейв ходит из комнаты в комнату, иногда заглядывает в занятый кабинет, отворачивается и снова ходит туда-сюда, словно в доме больше нет развлечений. Вообще-то есть, но оно бывает вечером, когда Бро заканчивает с делами и идет на балкон, тогда Страйдер тащится следом, как привитая псина, он покорно сидит с ним на теплом полу и курит, не то чтобы ему нравилось, так рот чем-то занят и пиздеть не приходится. Дейв долго-долго молчит, а потом все равно начинает, так и не дождавшись вопроса. – Я больше не скучаю по Дирку. – Я знаю. – Откуда? Блять, тут камеры по всей квартире? – Конечно, мне ведь интересно наблюдать за твоей дрочкой в комнате. Дейв замолкает, ему стыдно за все те сообщения. Вообще-то, он их и не отправил, ведь на аккаунт мертвого человека в ДостаньКореше не приходят уведомления и выдает ошибку. Но Бро знает, что мелкий пытался писать, он знает что было написано и он читал чужие стихи в нотной тетради. – Просто, – Парень резко поднимает голову на чужой голос. – я рад, что сейчас все хорошо. Типа, ты реально был как поебанный жизнью в первые дни, а сейчас хоть улыбаться начал. Дейв опять мягко улыбается, прикрывает глаза в ожидании теплых губ на своих и снова получает желаемое – губы Бро мягкие, он целуется нежно, аккуратно, не кусает губы в целях причинить боль и подчинить, он вообще не делает чего-то резкого и неосторожного, всегда просчитывает свои действия. С ним теплее, не горячо и не страшно, а комфортно и безопасно. Его улыбка бывает только вечером, когда чужую сцеловать не вышло и приятно принять поражение в сгорбленном положении, ведь мелкий действительно мелкий. – Бро, включишь потом интернет? Он молчит, но утром уже сеть доступна и пароль снова номер телефона, а на кухонном столе завтрак, горячий кофе и нотная тетрадь. Тебя зовут Дейв Страйдер и ты больше не хочешь существовать. Тебе хотелось бы жить.