Мой любимый «Гибсон»

Пальцева, наверное, уже никогда не сможет понять, почему из этих двоих ненормальных Сурганову считают чуть ли не святой! Бедная, несчастная Светочка, которую Арбенина всегда гнобила, испортила ей жизнь, выгнала из группы — и далее по тексту… Потому что, зная ее столько лет, Лариса может поспорить со всем этим, особенно с ангельской составляющей харизматичной скрипачки. - Не рыпайся, - тихо рычит она, когда Арбенина пытается отползти, та обреченно вздыхает и замирает. Несмотря на потрепанный вид: исцапаранную рожу, рассеченную бровь, щепки в волосах, разорванную футболку и изрезанную струнами руку, она счастливо лыбится во все тридцать два зуба. - Меня пугает твоя радость после того, как тебе об голову разбили очередную гитару… - ворчит женщина, аккуратно проводя ватным тампоном, смоченным хлоргексидином, по очередной глубокой ссадине. - Да впервой что ли?! – счастливо бормочет снайперша, продолжая придурковато улыбаться. – Она же меня любит… Пальцева зависает с тампоном в руке, смотрит на Диану с жалостью и сочувствием, как на душевнобольную. Вздыхает, хочется погладить по взъерошенным, торчащим во все стороны выбеленным волосам и процитировать классику: и тебя вылечат… - Бьет — значит любит? – вместо этого с долей ехидства интересуется она. Арбенина некрасиво, громко фыркает и закрывает глаза. - Просто любит… До сих пор… Меня, дуру, все еще любит! - вздыхает она, продолжая улыбаться. И Лариса даже не планирует спорить – главное, чего женщина не может понять сейчас, почему она, уже давно не директор «Ночных снайперов», должна этим заниматься? Потому что больше никто не рискнул сунуться? Еще раз вздохнув, она снова смачивает тампон и продолжает обрабатывать «боевые» ранения. А Диана лезет здоровой рукой в карман и сжимает в кулаке бархатную коробочку. Первый раз это случилось еще в Магадане. Кулаченко опоздала на их совместное выступление в «Казино» почти на час, и Свете, никогда не любившей импровизации, пришлось на ходу что-то придумывать. Сыграть на фортепьяно и расчехлить скрипку, и даже попеть похабных частушек под дружные одобрительные возгласы азартных игроков. Диана объявилась слегка навеселе и до чертиков довольная собой с почти новой акустической гитарой за спиной. Как ни в чем не бывало, она вывалилась на сцену и с привычной легкостью подключилась к исполнению заказанного «Черного тюльпана». Света тогда лишь недобро покосилась на нее. Ее ледяное молчание и отстраненность продолжались ровно до общаги и, наверное, протянулись бы и до самого утра, и дольше. Если бы самодовольная Диана не ткнула ей под нос инструмент. - Красавица, скажи? Теперь у нас будет хоть одна нормальная гитара! – воодушевленно воскликнула она, нежно поглаживая корпус. Сурганова сверкнула глазами, губы сжались совсем в узкую полосочку. - И откуда она? – изображая полную незаинтересованность, спокойно поинтересовалась девушка. Диана, не почувствовав опасности, честно ответила: - Это подарок! Алла привезла из столицы… - и тут же осеклась, внезапно осознав, что влипла. Сурганова яростно раздула ноздри, серые глаза мгновенно потемнели и заледенели. А дальше все случилось очень быстро, так что Кулаченко не успела среагировать, – Света с несвойственной ей силой выдернула гитару из рук подруги и, хорошо замахнувшись, опустила ей на голову. Чудом той удалось увернуться, и удар пришелся по плечу, руке. Гитара врезалась в деревянный подлокотник старенького дивана и, жалобно хрустнув и тренькнув, раскололась. Кулаченко зашипела, вцепившись в травмированную конечность. - Ты что творишь?! – ошалело взвыла она, хлопая глазами, пытаясь смахнуть выступившие болезненные слезы. - Вали к своей Алле, - рявкнула Сурганова, для закрепления эффекта добив гитару о подлокотник. Их чудом в тот раз не изгнали из общаги, но ночевать Кулаченко пришлось у знакомой девочки этажом выше. Потом было многодневное ледяное молчание Светы, когда Диана зализывала раны и была паинькой, чтобы вымолить прощение, после бурное примирение все на том же диване. Второй раз произошел в начале двухтысячных. Акустическую гитару Диане презентовали организаторы фестиваля, в котором «Снайперы» принимали участие. Гитара была простой, изящной и, наверное, относительно недорогой, но Арбенина пребывала в диком восторге. Не могла налюбоваться на нее! В знак благодарности за подарок она согласилась поехать и исполнить, так сказать, индивидуальную акустику. Все еще не до конца восстановившаяся Сурганова, которая с трудом держалась на ногах к концу их сета, лишь мотнула головой, отказываясь от поездки, проводила подругу чуть потухшим взглядом. Домой Арбенина вернулась под утро, пьяная, пропахшая терпким табаком и приторно-сладкими женскими духами. Света не спала, ждала ее, сидя на диване. В приглушенном отсвете торшера она казалась посеревшей и осунувшейся, и гораздо старше своих лет. - Чего не спишь? – Арбенина скинула куртку и кроссы в коридоре и нетвердой походкой прошла в зал. Плюхнулась на диван рядом со скрипачкой, пристроив гитару у кресла. - Тебя жду. Нагулялась? – сипло поинтересовалась она, чуть поморщившись. Снайперша раскидала в стороны ноги и откинулась на спинку. - Да, - протянула она, - хорошо посидели… Зря не поехала. - А зачем? Мешала бы тебе очаровывать красотку из оргов? Отблагодарила ее за гитару? Или следует спросить — удовлетворила в знак благодарности? Арбенина фыркнула и раздраженно буркнула: - Не начинай! Света поджала губы и тяжело поднялась. Несколько дней гитара так и простояла возле кресла. Сурганова со своим ослабленным иммунитетом после фестиваля слегла с простудой и почти все время проводила в постели. Пока Арбенина тусовалась непонятно где и непонятно с кем, усиленно делая вид, что якобы пиарит будущий альбом. Скандал случился через неделю – Диана позвонила уже достаточно поздно, когда Света почти спала, излишне веселая, сообщила, что сейчас заедет за гитарой, на заднем плане слышалось пьяное женское хихиканье. Света закрыла глаза и судорожно вздохнула, когда в телефоне послышались гудки. Одиночество подбиралось из всех углов и медленно окружало. Загулы Арбениной становились все чаще и продолжительнее. Болезненным, потускневшим взглядом скрипачка обвела комнату и уперлась в проклятущую гитару. Когда Диана ввалилась в квартиру в клубах табачного дыма, вместо изящного инструмента ее ждали только обломки. - Сурганова! – взвыла она, ошарашенно разглядывая все, что осталось от подарка. Света лишь слегка повела бровью. - Скажи спасибо, что не об твою пустую голову! – сухо отрезала скрипачка, отворачиваясь к окну. Диана же, немного постояв посреди комнаты, осторожно приблизилась к хрупкой фигурке и несмело обняла за плечи. Скрипачка поморщилась и дернулась, но девушка прижала ее к себе сильнее. - Прости меня, кузнечик… - прошептала она ей в макушку. Они долго стояли, не двигаясь, Диана прижималась щекой к коротко стриженным волосам подруги. Та же в какой-то момент все-таки опустила свои ладони на ее руки, чуть подавшись назад, чтобы сильнее прижаться к все еще любимой девушке. Вокруг разливалась спокойная теплая тишина, за окном по небу пробирался тусклый серо-белый рассвет. - Пойдем спать, кузнечик, - прошептала Арбенина в ее волосы. - Тебе надо отдыхать… - И уже в постели, бережно, но крепко, прижимая ее к себе, она легко усмехнувшись проворчала: – Такими темпами мы гитар не напасемся… Сурганова тихо фыркнула: - Если будешь себя так вести… то да… - и прильнула к Диане еще ближе. Третий раз - в две тысячи шестом, во время «Нашествия». Тогда они находились в состоянии войны, точнее, воевала одна Диана, в то время как Светлана была, как и всегда, тактична и спокойна. И в интервью отзывалась об Арбениной с теплотой и нежностью. Почему Сурганова в тот день оказалась за сценой, Диана не знала, но ее присутствие подействовало, как красная тряпка на быка, и ее понесло. Не вовремя под руку подвернулся и Лева, совсем не ожидавший такого! Краем глаза «снайперша» тогда успела отметить, как Света стиснула зубы, как заходили желваки у нее на шее, и мысленно обрадовалась. Значит, она могла ее задеть! Могла вывести из себя! Все еще могла! Вломившись в палатку после выступления, она с огромным трудом подавила радостный вопль, когда в нее полетела гитара. А потом набросилась и сама Сурганова с кулаками: - Ненавижу! Как же я тебя ненавижу! Да что же ты все никак не успокоишься! Чем я так тебе мешаю?! – Арбенина не помнила, чтобы раньше хоть раз видела всегда сдержанную скрипачку в таком состоянии. Изловчившись, она перехватила ее запястья, резко дернула на себя и заключила в плен своих рук. - Никогда! Никогда! – судорожно зашептала она. - Никогда не успокоюсь, пока не верну тебя! Девочка моя! - Ненавижу, - всхлипнула Света, пряча лицо в изгибе плеча и шеи, стискивая ткань рубашки в кулаках. - Знаю… Любимая, знаю! – Диана осторожно ослабила хватку, мягко приподняла ее голову за подбородок, заглянула во влажные серые глаза и поцеловала. Гораздо позже, когда они с трудом уместились вдвоем на узком диванчике, Арбенина неожиданно расхохоталась. Сурганова недовольно подняла голову с ее груди и сонно сощурилась. - Что? – пробубнила она. - Это не моя гитара была… - А чья? – в недоумении нахмурилась Света. - Левина… не повезло мужику сегодня, вначале я рубашку ему порвала, потом ты гитару его разбила… - Действительно! – не удержавшись, тоже прыснула скрипачка и снова опустила голову на грудь подруги, немного повозилась, устраиваясь удобнее и затихла. Диана в ответ еще крепче прижала к себе. Четвертый раз — в восемнадцатом, после юбилейного концерта, ответка за четырнадцатый, когда все для них рушилось в очередной раз. В последний и навсегда, как казалось Свете. Новая пассия, сулившая Арбениной золотые горы после того, как «Снайперы», благодаря неумению фильтровать базар, попали в немилость. Ротацию на центральных каналах, запись нового альбома на крутой студии за границей, премии и телешоу. И Диане было плевать не только на Свету, на их заново с таким трудом выстроенную жизнь вместе, но даже на собственных детей, которые с самого рождения были со скрипачкой и успели к ней привязаться, Артем даже называл мамой. У Арбениной привычно не хватило тяму на честный разговор, и она просто сбежала, а Сурганова вернулась с концерта в Екате в пустую квартиру… Дети были отправлены к Галине Анисимовне, как стало ей известно позже, о бурном романе с Асет доложила взбешенная Жукова. А свой любимый «Гибсон», как говорила Диана, она попросту забыла. У Светланы тогда не было сил ни на что, даже слез не было, она опустилась на пол и закрыла глаза. Тогда она решила для себя – все. Она сможет вырвать Арбенину из сердца и из души, если бы было возможно, она бы вычеркнула ее и из памяти. Целую гитару Арбениной доставил курьер через несколько дней. Сурганова продержалась почти четыре года, чтобы сдаться на юбилейном концерте. Не выдержать напора нежности и теплоты, шарашащей от Дианы, ее горячих прикосновений. И капитулировать окончательно под очень внимательным взглядом таких же мятно-зеленых, как у матери, глаз Марты, ее несмелого вопроса: - А ты можешь сыграть на скрипке еще раз… такая мелодия… - девочка нахмурилась. - Я помню… Я слышала, в детстве, но не знаю, как называется… Артем же просто долго смотрел на нее, а потом неожиданно обнял, уткнувшись лицом в живот. И Свету затрясло, она с трудом сдерживала слезы. Не слышала, как в гримерку вернулась Арбенина. - Хочешь, я принесу гитару, и ты разобьешь ее о мою дурную голову за то, какой дурой я была тогда? В четырнадцатом и в очередной раз все… - она покосилась на детей, льнущих к Свете, и одними губами закончила: - проебала… - Хочу… - неожиданно твердо произнесла женщина. Арбенина лишь молча кивнула и вышла, вернулась через пару минут с той самой гитарой. И протянула Сургановой. - Валяй! Дети ошалело переводили взгляд с матери на Свету, на гитару. И она действительно разбила инструмент, правда, не о голову Арбениной. И вот, опять… Очередной раз, сегодня. Пятый… ВК фест, любимый город за окном… И разъярённая Сурганова. - Очередная любовь, да? Значит, дети от него в восторге, да? – и Арбенина даже не успела увернуться, не то что сказать что-либо! Только подумать: «Выгоню нахер всю свою администрацию! Сборище долбоебов!» - Кажется, все, - вздыхает Пальцева, окидывает Арбенину критическим взглядом. - Вы в разных городах живете, не общаетесь, когда ты успеваешь ее довести, что она гитары о твою голову разбивает вместо приветствия? – ворчит она. – А на бровь я бы посоветовала швы наложить, пластырь тут не поможет… - Талант у меня! – продолжает скалиться Диана, объяснять что-либо своему бывшему директору она не планирует. – Спасибо… - женщина осторожно поднимается, шевелит рукой, ведет бровью и тихо шипит от боли. – Лар! – неожиданно кричит она вслед. Пальцева оборачивается, смотрит вопросительно. - Не хочешь назад? - Нет уж… Я только начала привыкать к тихой, скучной, размеренной жизни! – отмахивается она и спешит удалиться. - Но ты подумай! – лыбится Арбенина, и та в очередной раз отмахивается. – Подумай, подумай, - бубнит она себе под нос, снова сжимает коробочку с кольцами в кармане и решительно отправляется на поиски Светки. - Ты пришла мне счет выставить? – сухо интересуется Света, даже не повернувшись в ее сторону — и как только определила, что это она. - Да кто там считает, заяц! - отмахивается Диана и осторожно приближается. Больше никаких инструментов рядом со скрипачкой не наблюдается, но она может добавить и так. – Не первая гитара, которую ты расхлестала, и зная нас, не последняя! Светик, ну кого ты опять наслушалась? Мою ебанутую пиарщицу? - чуть помолчав и помявшись, интересуется женщина, несмело касается ее плеча и разворачивает к себе лицом. Несколько мгновений вглядывается в серые потемневшие глаза. - Твое очередное интервью… - сквозь зубы цедит Сурганова. - Заяц… - закатывает глаза Арбенина. - Я думала, что за столько-то лет, да после «птички» ты уже должна перестать реагировать на всю ту херню, что я несу? А? Плюс, где я соврала, а? Дети от тебя в восторге! – улыбается, а потом переводит взгляд на руку и поджимает губы. – Ну вот какого хрена ты все еще таскаешь эти гребанные булыжники, если вы развелись? – рявкает она и одним движением резко срывает кольца. Так же резко открывает окно и вышвыривает на улицу. - Динка! Ты что творишь? Ненормальная?! Ну мы же договорились с тобой, что пока я буду делать вид, что ничего не изменилось? – ошарашенно восклицает Сурганова, смотрит укоризненно. Диана отрицательно мотает головой. - Договоренности отменяются, кузнечик! – тут же достает из кармана бархатную коробочку, открывает ее. И через мгновение на безымянном пальце Светы красуются уже другие кольца. – Я видеть больше не могла эту хрень! Вот! Теперь отлично, – скалится она, переворачивает руку и целует раскрытую ладонь. – После твоего выступления сразу едем ко мне, дети уже весь мозг вынесли, когда я тебя привезу. У меня на телефоне сегодня сплошные голосовые то от одного, то от второй. А Света точно сегодня с тобой приедет? А Света правда теперь больше не будет уезжать? А Света что больше любит, малину или клубнику? А чай какой для нее заварить, с жасмином или классический зеленый? Мама, как так?! У нас нет безглютеновой муки?! Они тебе торт пекут, прости Господи. Мартишка нашла какой-то рецепт безглютеновый и супер полезный… Надеюсь, что дом хоть не спалят до нашего приезда… Бабка уже на них рукой махнула, а няню и Захара, как я поняла, они отправили по магазинам, затариваться продуктами, которые тебе можно… Психи! Света слушает эту тираду, молчит и просто смотрит. Как нервно Диана ерошит волосы, одной рукой, так как второй все еще держит ее ладонь. Как облизывает обветренные и чуть потрескавшиеся губы. И ей самой до одури стыдно и за гитару, и за ссадины и синяки, покрывающие лицо любимой женщины. Боковым зрением она замечает, как в дверь просовывает голову Жукова, чтобы сказать, что пора, и тут же исчезает. Решает, видимо, не вмешиваться… - Как только откроют границы, полетим в Штаты. Поженимся обязательно на берегу океана! Я уже подобрала костюмы вам с Темычем, почти одинаковые, а нам с Мартишей… А потом полетим… - договорить Света ей не дает, подается вперед и целует. Долго и нежно. - Мне пора на сет… - тихо шепчет она, с трудом оторвавшись от любимой женщины. Арбенина моргает несколько раз, потом страдальчески вздыхает и нехотя отпускает ее ладонь. - Да, пора… иди на свой сет… Света улыбается, снова целует и быстро выходит из комнаты. После, прежде чем ехать в Москву, придется все-таки заехать в травму, наложить швы на бровь.