Мухоловка

Забеги на длинные дистанции по скалистым горам меж разбросанных тут и там булыжников, превращающие лёгкие в пылающие жаром угольки, бессонные из-за нескончаемой ругани ночи, жёсткие белые волосы, в которых запутываются грубые ладони и длинные, пропитанные никотином, пальцы, раны от яростных укусов на запястьях и эта чертова красная паучья лилия, которую ещё хоть как-то удаётся скрывать от своего "напарника". Как же все это напряжно... Сидел бы себе дома, потягивал бы уже легально, в связи с недавним совершеннолетием, купленные сигареты, да смотрел бы на облака. Но нет, Господину Шестому нужно было послать именно его на эту миссию. «Шикамару, у нас утечка кадров, дефицит бойцов, нехватка рук» и ещё тысяча причин взяться за дело с серьезностью. Но, как Нара сам это понимал, он ведь и в правду идеально подходил для задания. Учитывая то, кто именно был его компаньоном... Возвращаясь мыслями к самому началу их недолгого путешествия, Шикамару измученно вздыхал, прикрывая ладонью обведённые тёмными от недосыпа кругами глаза, пока останавливался для очередной передышки, чем вызывал у болтающегося рядом собеседника - если оторванную седую голову можно было вообще так назвать - очередной недовольный бубнеж, в котором чётко улавливалась смесь мата с молитвами к своему ужасному Богу. В тот день Нара, направляясь в клановый лес, искренне надеялся, что этот несчастный сектант уже давно сгинул от голода, холода или недовольства Джашина, что отнял свой "дар" за неуплату налога в виде человеческой жизни. Но, как бы то ни было, Хидан, ака очень живучая сволочь, был далек от того, что можно было бы назвать «мертвый». Даже больше: Шикамару не пришлось долго и глубоко копать, чтоб уткнуться лопатой во что-то мягкое и услышать уже знакомую ругань с восклицанием "если уж, блять, решили спасать, то делайте это хотя бы нежно, ну вашу ж мать!". Оказывается, парень не просто так валялся под обломками земли, а старательно выедал свой путь наружу. Чтобы узнать это, Наре даже не пришлось спрашивать: рот был весь набит грязью и копошащимися в ней червями, а из отверстия, что когда-то давно служило важной составляющей системы пищеварения, яростно выталкивалась мышцами горла всё та же масса, но в уже пережеванном виде. Но, несмотря на всю абсурдность ситуации, Шикамару мог похвастаться, что подобное развитие событий - один из рассматриваемых главой клана вариантов. Однако, во всем этом предсказуемом сборище безрассудных идей не было той, что как-то бы объясняла взгляд ониксовых глаз, что пристально уставились на брюнета. Раздражение, гнев, ненависть и отвращение - да что угодно. Шикамару был готов ко всему, но не к этому... Восхищению. Рубиновые глаза, застывшие с неестественным, будто кукольным, блеском, выражали эмоцию всепоглощающего обожания, смешанного с неким почтением и диким животным страхом. Наблюдая столь неожиданную картину, Нара искал ответ подобному феномену. И нашёл. Стыдно признавать, но с поисками ему помог сам Хидан. В своём религиозном бреду он что-то воодушевленно нёс насчёт Джашина, насчёт некой «проверки на прочность своей преданности» и какого-то божьего посланника в лице ничего не понимающего Шикамару. Видимо, речь, что брюнет яростной тирадой задвинул перед тем, как, как он считал, навсегда заточить сектанта под землей, сбила с седовласой крыши последнюю черепицу: иначе это и не объяснишь. Не желая ещё сильнее углубляться в сие вероисповедание, Шикамару бесцеремонно схватил голову, все ещё что-то проговаривавшую, за жесткие белые волосы и, держа ее на расстоянии вытянутой руки, направился в сторону журчащего неподалёку ручья. - Джашин-сама услышал мои молитвы и снизошёл ко мне через тебя, грешник! Будь благодарен за такое благословение, невежда, потому что иначе- - Я с радостью дослушаю твои речи, Хидан, но сначала промой-ка свой грязный рот. Без предупреждения и малейшего промедления Шикамару кинул голову вперёд, будто в замедленной съемке наблюдая за сменой эмоций на лице Мацураси: возмущение от того, что праведную речь так грубо перебили; шок и непонимание происходящего; осознание своего свободного падения и вместе с этим нарастающая злоба, а затем и вовсе ярость, выражающаяся вздувшейся венкой на лбу и вырывающимся наружу матом, что учтиво заглушил ледяной поток воды. Камнем идя на дно, Хидан сверлил своими красными глазами расплывчатое изображение этого зазнавшегося ублюдка, пока взор не застелила растворяющаяся перед лицом земля, и вопрошал Джашина, почему он послал именно этого неисправимого грешника в качестве путеводной звезды. Выплёвывая ошмётки грязи и парочку червей, седовласый решил, что во славу Джашина-самы правда попытается не убить этого узкоглазого выродка. Правда. Но все это давно позади. Сейчас оба уже отходили своё, убедившись, что никто более не узнает об этом проклятом Ками, так как разрушили единственный в стране огня дьявольский храм и пеплом развеяли по ветру посвящённую Джашину религиозную литературу с красочным изображением всевозможных ритуалов. Шикамару даже не догадывался, сколько пыток можно придумать, имея на руках всего лишь одну веточку бамбука. Осматривая место, что более менее подходило для того, чтоб остановиться на ночь, брюнет думал. Думал он, кстати говоря, о многом. Например, о том, что у него с Хиданом было немного больше общего, чем на первый взгляд казалось. Удивительно, но этот помешанный на насилии сектант не прочь был, свисая на намотанных на чужую ладонь волосах, посмотреть на облака, узнавая в этих причудливых формах животных или отрезанные от человека части тел. Ещё этот чокнутый был, вопреки стереотипному о матершинниках мнению, достаточно образованным человеком, в своё время прочитавшим много книжек и не стеснявшимся пользоваться красноречивыми оборотами, обильно украшенными матами, в попытке задеть главу клана Нара колкими сравнениями. Но среди всех этих открытий сильнее всего Шикамару поразила глубина и некая чувственность души Мацураси. Случайно копнув чуть глубже затертой оболочки, всколыхнув блеклые воспоминания о прошлом, вскрыв эту обманчивую жесткую корочку, он увидел не просто садиста и мазохиста в одном лице. Он увидел человека. Не много времени потребовалось на то, чтобы Шикамару начал посреди ночи заливаться в натужном приступе кашля, выплёвывая ярко-красные, как и покрывающая их кровь, лепестки ликориса, пока в полудреме вспоминал то, как эти глаза смотрели на него в тот раз. Блять. Ему за эту неделю удастся хоть немного поспать? Снимая свой затертый и уже кое-где порванный ветками и колючими кустарниками болотного цвета джонинский жилет, он складывает его на манер подушки и кидает на уже остывшую землю. Под недовольное кряхтение уже успевшего задремать Хидана, Шикамару отвязывает сонную голову от пояса, после чего слегка небрежно кидает ее на жесткую ткань, ослабляя последние узелки на веревке, что, зажимая белые волосы, удерживала часть тела на ремне. Ойкнув, Хидан ударился щекой о набитые пилюлями и сенбонами кармашки с металлическими заклепками и начал укатываться с мягкого местечка, пока его не остановила облачённая в шинобские сандалии нога, упёршись прямо в изрезанное ухо. Ониксовые глаза, опаляя бушующим внутри гневом, смотрели вверх на не выражающее каких-либо эмоций лицо, все сильнее насыщаясь этим ярким малиновым цветом. - Шикамару-у, - распевая в рыке слога, произнесла голова, с недовольством уставившись на теперь уже усмехающегося шиноби. - Укушу. - Уже накусался, - непринужденно ответил Нара, слегка потирая запястья, до которых, раскачиваясь на копне волос, которые цепкой хваткой держал ни о чем не подозревающий брюнет, дотянулся своими челюстями Мацураси. После этого случая Шикамару начал подвязывать Хидана бечёвкой к поясу, иногда даже затыкая импровизированным кляпом рот, чтоб этот сектант на позарился на бёдра или что помягче. Наслаждаясь полным доминированием в этой ситуации, джонин с хищным прищуром нагло рассматривал сокращения лицевых мышц парня, что явно хотел одними словами распять возвышающуюся над ним фигуру, но вовремя прикусывал язык. Терпи, Хидан, и мучения твои окупят себя. Если Джашин послал тебе сие испытание, выдержи его достойно. Шикамару уже готов был съязвить, нагло используя религиозные бредни насчёт «предназначения вести за собой главного последователя Джашина» и собственную неприкосновенность, как горло защекотал вырывающийся наружу бутон цветущей лилии. Отойдя от краснеющей от чистой ненависти головы, парень хрипло откашлялся, рукой снимая мокрые от крови лепестки. Освободив дыхательные пути от ненужных цветений, Шикамару краем глаза ухватил странную смену эмоций в лице Хидана: сначала на долю секунды поджатые губы, сведенные к переносице брови с изогнутыми вниз внешними кончиками, вспыхивающие неким беспокойством широко раскрытые глаза, обладатель которых, будто опомнившись, сменил те на излюбленную ухмылку, хоть и силой натянутую, и ехидный прищур рубиновых очей. - Что, девчонка не любит, пидрила? Это тебя Джашин-сама наказывает за богохульство, чмошник. Смерив платинового блондина нечитаемым, анализирующим взглядом, Нара еле заметно пожал плечами и, отойдя от Мацураси на пару шагов, улёгся на землю, подложив под голову скреплённые в замок обтянутые черной хлопковой кофтой руки. - Типа того, - ответил Шикамару и зевнул, чувствуя накопившуюся за столь длительное без сна время усталость. Он незаметно покосился в сторону Хидана, что как-то странно замялся и опять поджал нижнюю губу. «Занимательно,» - подумал брюнет, но решил оставить мысль при себе. - «Если бы я не был уверен во всепоглощающей ненависти ко мне, то решил бы, что он ревнует. Хотя, возможно, это говорит охваченная цветущим внутри меня садом часть. Не самая рациональная моя часть, кстати говоря...» Незаметно для себя, Шика начал тихонько сопеть. Затяжные миссии никогда не были его коньком, а тут ещё и вечно орущая благим матом под боком головешка. Времени на сон просто не было. Как и, в принципе, сейчас. Не прошло и секунды, когда сбоку послышался недовольный, но на удивление тихий голос. - И что дальше? Хидан проговорил фразу довольно серьезно, даже слишком серьезно, будто это был и не он вовсе. Но Шикамару прочёл его уже достаточно, чтоб понимать, что даже такой раздолбай может быть чем-то озабочен. Подивившись резкой смене настроя, Нара поднял тяжёлые веки и покосился на компаньона. Тот своими красными немигающими глазами смотрел на затянутое облаками небо, словно боясь отвести взгляд куда-то в сторону. - У тебя кислородное голодание или что? - в шутливом тоне спросил парень, даже оттуда ощущая разгорающееся внутри валяющейся на жилете головы недовольство. - Не шути тут, блять. Миссию ты выполнил. Захер назад башку мою тянешь? Чтоб опять в землю закопать, садюга? Вопросы выходили тихими, чуть ли не шепотом, но эмоциями не обделёнными. Вслушиваясь в эти интонации, Шикамару чувствовал, как в легких опять неприятно зажгло, что знаменовало собой прорастание очередного бутона. Но, сумев подавить в себе очередной приступ кашля, он лишь прочистил горло, заставляя голос свой быть как можно более отстранённым и безэмоциональным. - Если думаешь, что моя миссия заключалась лишь в уничтожении любого упоминания Джашина в стране Огня, то ты слегка заблуждаешься. Дав Хидану пару мгновений на обработку информации, парень повернулся на бок в сторону сектанта и, подперев голову ладонью, продолжил свою выбивающую седовласку из колеи речь: - По приказу Хокаге-сама я должен посмотреть, насколько хорошим мальчиком ты стал после исправительной ямы и, если возможно, «завербовать в ряды «переосмысливших свой жизненный путь» бравых бойцов», - подытожил Шикамару, смеясь про себя с непонимающего лица Хидана, что яростно пытался переварить все сказанное парнем. - Стой, блять. Я ж нукенин, я ж столько ваших повалил, я ж тому мужику внутренности на фарш пустил, - выплеснул вопрошающую тираду Хидан, но на каждый свой довод получал смешок на выдохе, два кивка и, после недолгого раздумья насчёт того, о каком мужике идёт речь, ещё один утвердительный кивок. - Факт того, что ты лишил трех злопамятных шиноби сенсея, волевую женщину мужа и подрастающую куноичи отца к твоим достижениям не отнесёшь, но это ни в какое сравнение не идёт с тем, что учудил Кабуто. Но ничего, живет себе спокойно, с детишками нянчится, - констатировал Нара, замечая то, как Хидан обвёл небосвод своими поблескивающими в свете Луны глазами, сводя брови все ближе к переносице. И спустя несколько секунд раздумий брюнет получил ответ, которого никак не ожидал услышать от современного, прошедшего войну шиноби. - Кабуто? Орочимарова подстилка, что ли? А нахуя очкарика приплёл? Шикамару сложно удивить. К этому нужно подходить с творчеством, но не факт, что у вас это вообще получится. Хидану, однако, удалось это сделать с первой попытки. Чуть ли не минуту смотря в ярко-малиновые глаза с явным вопросом об адекватности собеседника, пока те смотрели в чёрный омут глаз Нара с вопрошанием и явной претензией, в голове всплыл простой и достаточно очевидный факт. - Точно... ты ж всю войну в канаве пролежал... После этой фразы на Шикамару полился град чересчур громких и до основания пронизанных матами вопросов, которые просто уверяли в том, что и сегодня до сна ему, как до луны. *** - В который раз повторяю, Кагуя - не богиня, она из особого клана, что послал её сюда, - Нара уже готов был выть от безысходности ситуации. Что бы он ни говорил, все упиралось в божественное происхождение и зачем-то приплетаемого всюду Джашина. Единственное, что хоть как-то успокаивало растущее внутри раздражение, так это виднеющийся за холмами клановый лес. - Врешь, сука, врешь ведь! Если она спустилась с небес, то точно богиня! Джашин-сама послал ее покарать всех грешников! - заливаясь довольным и злорадным смехом, восклицал Хидан, болтаясь из стороны в сторону на поясе Шикамару. Понимая, что слишком много сил и времени нужно потратить, чтоб безуспешно попытаться переубедить убеждённого верующего в его неправоте, брюнет сдался. К тому же эта тема долго не продержалась в диалоге, будучи вытесненной очередным возмущенным выкриком насчёт Хиляка-Нагато и Тоби-Мадары-Обито. Наверное, было ошибкой вот так сразу раскрывать блондину все сюжетные повороты. Зато можно лишний раз послушать забавный переход с полуистерических интонаций на полный отчаяния шёпот и подавиться очередным красным лепесточком. На входе в лес Шикамару одним взглядом смерил длину отбрасываемых деревьями теней и бесцеремонно заткнул шиком все ещё возмущающегося Хидана. - Если не замолчишь, то распугаешь всех оленей. Без них я твоё тело не найду. В ответ на реплику Нара услышал только недовольное кряхтение, что постепенно перешло в тишину. Наконец-то. Воспользовавшись моментом, брюнет поднёс два пальца ко рту и протяжно свистнул, пугая сидевших на дереве птиц. - То есть мне заткнуться, а ты свистишь на весь лес? Какого хуя? - Потому что меня, гнилая башка, они любят и знают, а если их разбудит кто-то, кого они всей своей душой ненавидят, то вряд ли соизволят прийти. И свищу я не от балды. Чтоб ты знал, в нашем клане издавна так подзывали оленей. Будто пропуская оскорбление мимо ушей, Хидан высказал скептицизм по поводу способа подзывать подобное «тупое и мерзкое» животное, но, заслышав характерный хруст веток и завидя знакомую оленью морду, резко затих. - Ебаный узкоглазый чародей, - сквозь сомкнутые зубы прорычал Хидан, морщась от неприятного чувства предвосхищения злорадных нот в голосе брюнета. - Сочту это за комплимент, - ухмыляясь ответил Шикамару, ступая за оленем вглубь тёмного прохладного леса. На пути к импровизированной могиле оба были молчаливы и крайне задумчивы. Хидан размышлял о неясности своей судьбы, что послал ему Джашин, а Шикамару не мог выкинуть из головы мысли о другой голове. Его «временные трудности» в виде прорастающего внутри ликориса и иррациональной, выстроенной карточным домиком симпатии не давали покоя вечно анализирующему юноше. Будь это очередной влюбленностью, как та, что заставила его какое-то время покашлять звенящими чистотой и простотой, как и сама девушка, васильками, он бы не переживал. Но это не просто влюбленность, не просто увлечение. Это чувства, глубина которых поистине пугала. Откапывая погребённые части тела Хидана, Шикамару искал выход из сложившейся ситуации, и, все глубже и глубже прорываясь лопатой под землю, он все глубже и глубже уходил в себя. Наконец, дойдя до чего-то мягкого, Нара откинул инструмент, пуская в ход руки. Вытаскивая по отдельности оторванные взрывом конечности, он, под недовольный галдёж быть с телом по-нежнее, выкидывал их на поверхность. Приложив неожиданно большое усилие, чтобы вытащить последнюю деталь человеческого конструктора - торс - на край ямы, Шикамару вылез сам и начал выкладывать все части так, как они должны срастись, образуя обособленную ячейку общества. Что-то в виде этих кусков костей и мяса смущало главу клана Нара, но он, не особо углубляясь в размышления по этой теме, решил не зацикливаться на тревожащей мысли. По словам джашиниста, «божественный дар» позволит всему без проблем срастись обратно. И не обманул. Не прошло и минуты, как голова, руки, ноги и торс под напором неведомой силы начали притягиваться друг другу, образовывая на стыках слои новых соединительных тканей. Процесс был недолгий, не больше пяти минут, но за это время и Хидан, и Шикамару успели спросить у себя, а адекватно ли все происходящее. Некогда два заклятых врага, один из который разыскиваемый шиноби, убивший близкого человека второго, а второй - причина годовой изоляции первого с идущим в комплекте полноценным расчленением, спокойно сидели и ждали, когда же Хидан станет полноценным человеком. Но ответ на вопрос нашёлся сразу же, как шея до конца приросла к остальному телу. Хидан в приступе удушья вскочил с холодной травы и, хватаясь одной рукой за грязные остатки чёрного плаща на груди, второй - за горло, выкашлял огромное количество зелено-красных лепестков со странной формой ворсинок по краям. Оба с непониманием уставились на цветочную массу. Придя в себя немного раньше Мацураси, Шикамару поднял такой знакомый захлопнувшийся хищным капканом цветок. Анализируя ситуацию, брюнет таки понял, что именно вызвало несколько вопросов к состоянию тела, что целый год провело в сырости и темноте: почти полное отсутствие личинок. И сейчас, крутя в руках свою любимицу среди представителей флоры, Шикамару разгадал эту занимательную тайну. - Что это за бляздец?.. - слегка дрожащим голосом спросил Хидан скорее у себя, чем у Шикамару, но второй тем не менее решил облегчить поиски ответа красноглазого. - Дионея. Хищное растение, что целый год спасало твою тушу от роя червяков и личинок, а так же... - сделал паузу Нара, заглядывая в уже что-то понимающие алые глаза напротив, - мой любимый цветок.