Мои слёзы высохли
Объяснять всем вокруг, что лучше ей не становится, она просто устала. Пересказывать на судах события минувших дней — тоже. Она не отвечает на звонки, игнорирует родственников и повестки для дачи показаний, открывая дверь только службе доставки — скорее из инстинкта самосохранения, чем от большого желания.Мои губы стали могилой
Желания жить нет даже самого маленького, но инстинкты сильнее. Кэт встаёт и готовит завтрак — насколько растворимый кофе и полуфабрикатные сэндвичи вообще можно отнести к готовке. Есть не хочется, спать тоже — Кэт смотрит в стену, где не достаёт фотографий, и не притрагивается к еде до самого рассвета. Ноябрьское солнце не греет. Оно Кэт раздражает, как вечное, ежеминутное напоминание о том, что ее солнца больше нет и не будет.Солнце меня не греет
Принимать это каждый день больно. Хуже всех прочих таблеток и капельниц, которые поддерживают ее в состоянии нежеланной жизни. «твоей вины тут нет» — это повторяют все вокруг, зачем-то снова пересказывая, как все было — «ты не могла помочь» — это ласково шепчет ей Доминик, приходя во снах, каждый из которых по пробуждению превращается в кошмар.Боль размером с гору
Факты прошедших дней все равно не сильнее размытых по смыслу фраз, сказанных голосом голоса в голове.Моё сердце меня не прощает.
Кэт выпивает кофе огромными непрерывными глотками и запихивается сэндвичами, а следом цветными таблетками — все разные, но такие одинаковые. Она смотрит, как лучи заставляют светиться все вокруг — пустой надежды на то, что они и не светиться заставят она при себе не держит.Я больше тебя не вижу, Я больше не узнаю тебя.
Она хотела бы сделать это со злостью и слезами, но горсть разномастных пилюль делает свое дело — Кэт с неестественным спокойствием срывает со стены календарь и вырывает из него листы, уделяя особое внимание ноябрю — методично рвет продукт полиграфического производства, пока не может больше ухватиться — настолько мелкими стали кусочки.Проклинаю этот месяц, Что навеки оставил меня одну. Ноябрь забрал мою первую любовь. Мне больше не нужен этот месяц в календаре.
Нужно убраться, скоро придет мама, и Кэт не хочет притворяться, но привычки сильнее. Она смотрит на единственную фотографию на светлой стене — без рамки, потому что она продолжала их разбивать и резаться о стекло. Ноябрь забрал тебя.Ноябрь забрал меня.
Они были вместе всего год. От ноября до ноября, словно по дурацкому, непонятно кем написанному расписанию. Лучший год ее жизни. Последний год жизни Доминик.Он разрушил самый лучший год
Они были счастливы. Кэт вглядывается в фотографию, и кажется, что-то чувствует — ноты ностальгического счастья, но словно они просто стоят рядом, а не живут в ней — чёртовы побочные эффекты терапии.Мы были полны страсти Остальные месяцы календаря. Когда мы были вместе… Пока мы были вместе…
Первый ноябрь год без нее. А с ней первая любовь, первые признания, первые поцелуи, первые каминг-ауты и еще много первых. Ноябрь забрал их все — забрал вместе с ней. Кэт впервые за долгое время включает музыку — музыка помогает вспоминать и чувствовать что-то, кроме гулкой пустоты внутри и вокруг. И она вспоминает. Как Доминик таскала ее на концерты малоизвестных инди-групп, а Кэт отвечала ей походами в джаз-клубы; как они поспорили, кто быстрее научится играть на укулеле и в итоге проиграли обе — тогда это мало их волновало. Кэт хотела бы иметь больше времени на музыку жизни с Доминик — тишина, поглотившая её с головой с того злочасного ноября звенит на невыносимой частоте и по рецептам от новых и новых врачей, только Кэт это все не нужно. Ей не нужен новый ноябрь, не нужны таблетки и разговоры — она сама себе не нужна и не уверена, что будет нужна снова. Ей нужна машина времени, суперсила и планы на вечер с Доминик. Но планов на вечер нет. Кэт не замечает, как подпевает песне, которую, будь у нее хоть какие-то силы и эмоции на иронию, она бы назвала гимном последней тягуче-липкой бесконечности.Проклинаю этот месяц, Что навеки оставил меня одну. Ноябрь, Он забрал мою первую любовь. Мне не нужен этот месяц. Мне больше не нужен этот месяц, Ноябрь, Ноябрь, Ноябрь.