Cumslut

Омега Чонгук с радостью соглашается быть питомцем группы из шести сильных красивых альф. Малыш о таком не мог даже мечтать. Он любит изо дня в день купаться во внимании хёнов, когда они обращаются с ним, как со своим маленьким щенком. Ему совершенно ни о чём не нужно волноваться, потому что они всегда о нём позаботятся. А одно из основных преимуществ жизни их питомцем – то, насколько сильно он обожает, когда его трахают. Чонгук любит альфий узел, всегда любил, сжимал в себе члены столько, сколько себя помнит. Просто он любит быть заполненным, любит принимать в себя узел за узлом, пока они не набухнут внизу живота, и он не посмотрит вниз, увидев, как сильно вздулся живот, наполненный альфьей спермой. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как Чонгук целиком отдался своим альфам. Он обожает быть их игрушкой для накачки спермой, обожает грубый и жёсткий секс, даже если больно. Он счастлив принимать их снова и снова, пока удовлетворяет своих альф. Поэтому он всегда раздет и всегда готов, чтобы его заполнили членом. Единственная цель Чонгука – быть дыркой для своих альф, их маленьким сексуальным питомцем, их омежкой для игр. Он принимает их, когда бы им ни было нужно, и делает это с улыбкой на лице, истекая слюной от того, что его трахают до бессознательного состояния, просыпаясь немного позже, но всё ещё с членом внутри. Он такая шлюха, что подастся назад на него в ту же секунду, что откроет глаза, будет умолять о большем, надеясь, что ещё один член скользнёт в него, наполняя сильнее, настолько, что его почти разрывает. Иногда его альфам нравится одевать его в милые штанишки или чулки. Их милый омега готов быть растраханным. Чимин особенно любит, когда на Чонгуке тушь и яркая помада из-за того, как они размазываются, когда он рыдает и просит о большем. По меньшей мере можно сказать, что Чонгук – очень удовлетворённый омега. Типичное утро для него – проснуться от того, что его дырочку беспрерывно растягивают пальцами, или уже заполненным членом. — В тебе всё ещё свободно с прошлой ночи, — шепчет Джин в ухо, внутри уже четыре пальца. — Ты снова можешь его принять, правда, малыш? Чонгук бормочет бессвязно, всё ещё полусонный. Это ничего не значит, конечно, потому что он принадлежит своему альфе и сделает всё, что тот ему скажет. Он пытается поднять ногу вверх, быть хорошим омегой, для удобства своего альфы растягивая опухшую влажную дырочку настолько, насколько может. Он едва ли помнит прошлую ночь, как Джин украл его и часами трахал, засыпая с узлом в заднице Чонгука. Он знает, что этим утром Джин не сможет долго побыть с ним до того, как придёт другой альфа, желающий свою долю. И от мысли, что другие войдут посмотреть и скажут Джину поторапливаться с их игрушкой, Чонгук стонет. Джин быстро толкается членом в скользкое влажное тепло, из задницы почти вытекает. Она выглядит небрежно, но чистая – Джин вымыл всю сперму из Чонгука, пока тот спал, вытер его и убедился в том, что тот укутан в одеяло и согрет всю ночь. Чонгуку дарят всё внимание и любят до безумия, так, как он того заслуживает. Он правда идеальный омега. Толчки Джина длинные и глубокие, ленивые в утренних лучах. От смазки Чонгука они звучат грязно, влажные хлюпающие звуки отдаются эхом по комнате музыкой для ушей. Он ощущает, как твердеет собственный член, возбуждается с лёгкостью, когда его альфа так хорошо пахнет и ощущается возле него. Чонгук мускулистый и большеват для омеги, полные бёдра и широкие плечи, но талия всё ещё изящная и тонкая. Его альфы всё так же могут поднять его, втрахивая в стену, говорят, что он идеален таким, какой есть. И у него, как и у других омег, маленький член, он полностью помещается в кулак, когда Чонгук трогает себя. Он не делает этого сейчас, просто позволяет ему бесполезно шлёпнуться о низ живота. Единственные, кто будут трогать его член сегодня, – его альфы. Его альфы будут решать о его удовольствии. Он стонет от мысли, что они говорят ему, что делать, каким использованным он будет сегодня. Он обожает каждую секунду этого. Джину не занимает много времени кончить глубоко в задницу, без узла сегодня. Чонгук почти скулит. — Хочу узел... — он хнычет сонно, подаваясь назад на толстый член Джина. — Мне нужно больше спермы. — Жадный омега, — смеётся Джин, мягко кусая Чонгука за шею. — Ты получишь узел тогда, когда мы решим тебе его дать. Джин выходит слишком быстро, решив, что на сейчас он закончил со своей игрушкой, готовый принять душ. Перед тем, как уйти, он оставляет на лбу Гука нежный поцелуй, бредя по коридору обнажённым, доверяя омеге самому найти себе развлечение, пока он ушёл. Всё ещё обнажённый и с вытекающей из задницы спермой, Чонгук, спотыкаясь, выходит из спальни Джина и направляется в комнату к Тэхёну – она ближе всех сюда. Он толкает дверь и прыгает к хёну на кровать, прижимаясь к тёплому телу, трётся твёрдым членом о простыни, такой жаждущий. Тэ до сих пор спит по большей части. — Хён, — скулит Чонгук, ёрзая немного быстрее, — хён, почему ты не играешь со мной? Тэхён стонет, рукой отталкивая омегу в сторону, раздражённый от того, что его разбудили. — Я ещё сплю, Гук-и. Подожди немного. Чонгук надувает губы, сползая с кровати. — Но хён, все ещё спят, — жалуется он, надеясь, что это убедит его альфу сжалиться и заполнить его целиком тоже. К сожалению, Чонгук не настолько удачлив. — Если хочешь побыть шлюхой в такую рань, трахни себя в кухне, ладно? — издевается Тэхён, переворачиваясь, чтобы снова зарыться лицом в подушку. — Используй дилдо с узлом. Позже убедись, что растянут и готов для меня. Тэ быстро засыпает, а Чонгук движется, заползая под кровать хёна, чтобы найти самый большой узловой имитатор, какой только сможет. Он не может ослушаться прямого приказа своего альфы. Схватить один рукой не составляет труда, учитывая их обширную коллекцию. Тот, который берёт Чонгук, – розовый и такой милый, с удобным огромным узлом у основания, готовый заполнить омежью дырочку. Чонгук счастливо выбегает на кухню и присоединяет дилдо к плиточному полу вакуумной чашей с другой стороны, мгновенно опускаясь на него, узел проходит через кольцо мышц. Омега вскрикивает, смазка стекает вокруг дырочки, он в восторге от заполненности. Язык Гука вываливается изо рта, когда он поднимается и опускается на узловом имитаторе, ладони лежат на полу, ноги трясутся от того, что он скачет в экстазе. Это не то же, что и альфий узел, но Чонгук примет его, как шлюха, коей он и является, голодный до члена, даже если он искусственный. Его дырочка такая свободная, снова и снова проталкивать узел внутрь себя легко – почти второе предназначение. Слюна стекает вниз по его подбородку, соски твердеют от холода, ноги дрожат на прохладной плитке. Он пытается поднять вверх руки, чтобы поиграть с чувствительными красными сосками, но поскальзывается, когда убирает с пола ладони, поглощая весь дилдо так, что его задница полностью прижата к плитке без возможности опуститься ещё ниже. Одичавший от похоти, Чонгук остаётся сидеть, с силой подаётся бёдрами на него, ноги разведены, одной рукой на полу позади поддерживая себя, а второй играя с припухлым красным бутоном на груди. Всё ещё опухшим от зажимов, что он вчера носил весь день. Это больно, но в хорошем смысле. Чонгук хочет зажать их бельевыми прищепками, хочет, чтобы они онемели, хочет, чтобы было больно настолько, чтобы он рыдал часами. Боль делает лучше, от неё член истекает предсеменем на живот, уже такой твёрдый, что больно. Омега натягивает себя на имитатор, как течная сука, это кажется вечностью. Он ждёт, что кто-то из его альф придёт и позаботится о нём. Много времени это не занимает. Конечно, громкие блядские стоны омеги должны были разбудить кого-то. Чонгук ожидает, что это Тэ, думая, что, возможно, он поменял решение и теперь хочет начинить своего омегу узлом, но к удивлению Гука это Хоби. — Тебя и на улице слышно, наверно, — скалится Хосок и останавливается напротив омеги, опираясь о кухонную стойку. Чонгук не прекращает движения, продолжая трахать себя вверх и вниз, зная, что если его альфа хочет посмотреть, он должен устроить хорошее шоу. — Типичная шлюха. У тебя даже не течка. Гук хнычет, ощущая разжигающееся желание в запахе Хосока, волнами расходящееся от него. Он опьяняющий до того, что у Чонгука кружится голова от него. Если Хоби так хорошо пахнет, то омега, должно быть, своим заполнил весь дом. Скоро остальные его альфы проснутся. — Можешь одновременно прыгать на этой штуке и отсасывать мне, так ведь? — Хосок издевается и спускает вниз свободные шорты, освобождая твердеющий альфий член. Даже полувставший, он впечатляет; он всегда был большим, даже для альфы. Рот Чонгука наполняется слюной от нетерпения попробовать его. — Такая шлюха, уверен, что можешь управиться с несколькими поручениями за раз? — Ммхм! — обещает омега, меняя положение бёдер так, что полностью седлает имитатор, подушечками пальцев опирается на пол сзади, заставляя сочную задницу подпрыгивать на милом искусственном члене. — Могу и сделаю всё хорошо, альфа, я смогу! — Докажи, — приказывает Хосок, делая шаг вперёд, и шлёпает членом омегу по лицу. — Ради этого ты разбудил меня, так что лучше тебе сделать так, чтобы оно того стоило. Чонгук не отвечает, слишком сосредоточенный заглатыванием альфьего члена, смыкает губы вокруг головки и вбирает её в рот. Сейчас это сделать легче, пока тот не полностью твёрдый, поэтому Гук не теряет такую редкую возможность скользнуть глубже по члену Хоби, чем он обычно может, придавливая язык к венам, ещё не полностью ему знакомым. Чонгук быстро двигает головой, втягивая щёки, он знает, что его альфа любит быстро и глубоко. У омеги нет времени колебаться, даже когда он чувствует, как Хосок быстро набухает у него во рту, от чего ноет челюсть. Когда он только собирается отстраниться за глубоким глотком воздуха, альфа наматывает его волосы на кулак и насаживает сильнее на член, пока нос Чонгука не утыкается в лобковые волосы; вбирает до основания. Гук давится, но не может отстраниться, в глазах формируются слёзы, когда Хосок начинает толкаться ему в рот. — Я не говорил тебе прекращать трахать себя, — рычит Хоби, и Чонгук только тогда осознаёт, что был настолько занят, пытаясь занять рот альфьим членом, что забыл продолжать прыгать на своей игрушке, сейчас удобно расположенной глубоко внутри него без движения. — Если ты не сделаешь так, как я прошу, я буду вынужден взять то, что захочу. На такое способны все шлюхи вроде тебя, да? Хосок всегда любил так унижать своего омегу, называя своей игрушкой, маленьким питомцем, дыркой, предметом, созданным для того, чтобы принимать альфьи члены. Чонгук обожает быть сексуальным объектом своего альфы, обожает быть их шлюхой, их личной подстилкой. Когда его пускают по кругу, как косяк на вечеринке, натягивают на член за членом, его альфы меняются, занимая растянутую растраханную дырку, Хосок будет шептать ему в ухо, насколько он извращён, какая он шлюха и как легко ему быть ею; о том, что он обязан провести его по улице, чтобы любой другой альфа мог трахнуть его, если пожелает. Он говорит, что спорит – Гуку это понравится, спорит – Гук счастлив быть подстилкой для каждого, шлюхой для альфьего члена, не важно, каким путём он получит его. Не то чтобы Хосок когда-либо позволил бы другому альфе, помимо тех, что живут в этом доме, трогать драгоценную дырочку Чонгука – она только для него и других его альф. Он их шлюха, и ничья больше. Член толкается дальше в горло, слёзы стекают вниз по щекам, Чонгук пытается снова начать трахать себя, чтобы показать, какой блядью он может быть, насколько много может принять. Он смотрит вверх на своего альфу влажными глазами, пока тот безжалостно трахает его рот. Гук едва ли чувствует в себе игрушку, когда настолько сфокусирован на реальном члене в горле. Он так сосредоточен, что, по факту, даже не слышит, как Юнги входит в кухню, сзади наблюдая за тем, как омега трахает себя. — Ничего, если я займу другую сторону? — спрашивает. Юнги говорит с Хосоком, не с Гуком. Грудь омеги вздымается от радости, дрожит от того, что о нём говорят так, будто его здесь вообще нет, будто он игрушка и совершенно не слышит их. Он обожает незнание того, что они собираются с ним делать дальше. — Конечно. Думаю, он уже достаточно свободный, — хмыкает Хоби, не уводя глаз от омеги. — Не забудь сказать игрушке сжаться, иначе ты едва ли почувствуешь стенки вокруг себя. Они все знают, что это ложь, но несмотря на это дырочка Чонгука сокращается вокруг узла в заднице. Думать о том, что он настолько растянут и не может полностью закрыться, что Юнги войдёт в него и ничего не почувствует... волшебно. Мысль о том, что он настолько растрахан, настолько широко раскрыт... Гук хочет этого. Гук отчаянно жаждет этого. В животе появляется выпуклость, когда Юнги снимает его с игрушки, а затем ставит на четвереньки, пристраиваясь к проходу. У омеги едва есть время подумать перед тем, как член Юнги проскальзывает домой, с самого начала без предупреждения устанавливая звериный темп. Ещё до того, как Чонгук осознаёт это, его будто жарят на вертеле в кухне двое его альф, он полностью заполнен с обеих сторон, обе дырки активно используются. Гук не может сделать ничего, кроме как принимать их, руки трясутся от прикладываемых усилий для поддержки себя, и он думает: если бы не рука Хосока в его волосах, он бы уже определённо рухнул. Пальцы Юнги на его боках практически оставляют синяки, когда он натягивает омегу на член снова и снова, собирая смазку, стекающую по задней стороне бёдер, и заталкивая её обратно в дырочку пальцем рядом с собственным пульсирующим жаром. — Давай же, сожмись сильнее, Чонгук-и, — требует Юнги, сцепляя зубы. — Нужно, чтобы твоя дырочка была у́же, тогда я смогу сформировать узел. Обещание узла сводит омегу с ума, он так отчаянно жаждет этого, потому что сегодня его лишили уже дважды. Он чувствует, как узел Хосока начинает набухать у него во рту, тоже, пока толчки альфы остаются глубокими, он едва ли выходит, прежде чем толкнуться внутрь, будто не хочет, чтобы за пределы рта Чонгука выходило больше члена, чем нужно. Омега сжимается вокруг Юнги, надеясь, что этого достаточно, чтобы принести ему удовольствие. Он настолько сильно желает быть им хорошим омегой, заставить их кончить. Кажется, что он плывёт, поглощённый ощущением заполненности, и настолько не замечает проходящего времени, что даже не чувствует, как плотная молочная сперма начинает стекать вниз по горлу, почти бесконечно. Гук покорно проглатывает волну за волной, разбрызгивая её, когда она выходит за пределы рта. Но вообще-то он не может открыть рот или раскрыть его ещё шире из-за узла Хосока, удерживающего его на месте. Челюсть так болит, что омега ничего, кроме как плакать, не может сделать, чувствуя себя беспомощным и использованным, и это прекрасно. Он существует только как место, где его альфы могут сформировать узлы. Он их сосуд для спермы, дырка, куда они сливают семя. Мысль о том, что он достаточно удовлетворил своего альфу для того, чтобы получить узел – подарок. Юнги тоже после этого ненадолго хватает, он толкается внутрь в последний раз, когда кольцо мышц Чонгука растягивается сильнее, чем того позволяла игрушка, – узел Юнги намного больше, чем тот искусственный. Омега вопит вокруг узла Хоби, брыкаясь безумно, но две пары крепких рук удерживают его на месте податливым, исполняя его предназначение. Юнги так же до краёв накачивает его горячей спермой, узел снова и снова цепляется за дырочку, пока наконец-то не замирает, удерживая их на месте вместе со спермой внутри. Чонгук знает, что в него вставят плаг после того, как они выйдут из него, знает, что должен сохранять их сперму тёплой внутри себя, чтобы убедиться, что он получил её настолько много, насколько это вообще возможно, столько, чтобы оплодотвориться. Пока Чонгук в самом деле не забеременеет, ему всё равно нравится, когда ему говорят, что он их обрюхаченная сука, когда они обещают, что найдут его вместе с щенками и будут трахать снова и снова, пока в животе не образуется тоннель. Он уже чувствует, как смазка стекает по ложбинке меж ягодиц к яйцам от мысли, насколько сильно он будет накачан спермой к концу дня. Хосок с Юнги обсуждают обыденные вещи, пока ждут, когда узлы спадут, даже несмотря на то, что Гук медленно подаётся на них, обожая то, каким это делает его чувствительным внутри, всё тело покрыто мурашками. Он отключается от них, фокусируясь только на том, чтобы быть игрушкой и выжать из них как можно больше спермы. Когда узлы наконец-то расформировываются, они аккуратно выходят. Чонгук шипит немного, челюсть болит от того, что рот настолько долго был слишком широко открыт, и он почти плачет от страха, когда чувствует, что поток спермы начинает вытекать из его дырочки, сжимается изо всех сил, чтобы удержать её внутри. Юнги смеётся, хватая одну из множества их пробок в кухонной тумбе, чтобы заполнить так, как он того любит. — Держи её тёплой для нас, ага? — дразнит, вставая и выпрямляя ноги. — Не дай ей пролиться. Чонгук кивает, оставаясь на четвереньках, пока его альфы гладят его и дарят несколько поцелуев перед тем, как уйти по своим делам. Он любит быть на полу, любит, чтобы ему напоминали, что он под альфами, что прямо сейчас его задача – прислуживать им. Замечая, что поблизости нет альф, готовых его трахнуть, он спускается вниз по коридору в поисках другого альфы, который претендует на его дырочку. Он слышит копошение в комнате Тэ, поэтому быстро проталкивается через дверь, выясняя, что же там. Он видит Чимина, распластавшегося сверху на другом альфе, игриво щипающего его за одну из шести меток и соблазняющего с кровати. — О, посмотри, кто тут у нас, — усмехается он, скатываясь с Тэхёна, чтобы прямым взглядом встретиться с Чонгуком, стоящим в проходе и кусающим губу. — Вот и причина встать тебе, ТэТэ. Наша шлюха доставлена вовремя. — Трахал себя, как я просил? — спрашивает альфа, поднимаясь в сидячее положение, в нём меньше сна, чем до этого. — Надеюсь, ты очень хорошо растянут, потому что Чимин тоже здесь. Мы бы не хотели меняться местами. От намёка на двойное проникновение рот омеги наполняется слюной. — Ммх, альфа, да! В кухне для каждого желающего. Хоби и Юнги пришли и поиграли со мной. — Значит он весь мокрый и заполненный, — радостно говорит Чимин, маня к себе омегу согнутыми пальцами. — Иди сюда, покажи нам свою дырочку, малыш. Посмотрим, какая ты шлюха. Чонгук щенком спешит на кровать, наклоняясь вперёд и показывая свою закрытую пробкой дырочку альфам, красуется, чтобы получить их одобрение. — Прекрасно, — Чимин мурлычет, пробегаясь вверх и вниз пальцами по основанию плага. — Такой скользкий. Но мне нужно заглянуть внутрь, чтобы точно убедиться. Он осторожно вынимает пробку и отбрасывает её на кровать, оставляя на потом. Тэхён ещё приподнимается, чтобы рассмотреть лучше, когда Чимин раскрывает половинки Чонгука, большим пальцем надавливая на растянутую подрагивающую дырочку. — Сколько здесь заходов, малыш? — спрашивает Тэ, подаваясь вперёд, чтобы пальцем затолкнуть обратно сперму, вытекающую из омеги, пока они смотрят. — Т-только два, — запинается Гук, хватая воздух, когда четыре тэхёновых пальца проскальзывают внутрь, грубо вбиваясь в него, видимо только для того, чтобы услышать, как влажно и пошло это звучит. — Думаю, ему нужно больше, — Чимин хихикает, отводя одну ладонь в сторону, чтобы игриво шлёпнуть ею по округлой половинке омеги. — Наша шлюха ещё не до конца удовлетворена. Тэ укладывается на кровать, пока Чимин возится с конечностями Чонгука, подготавливая его к тому, что его насадят на два толстых члена. Они оба уже твёрдые. Этого легко достичь, когда у них есть омега, который пахнет так хорошо и выглядит так очаровательно, как их. Чимин толкает Гука на член Тэхёна беспрепятственно, хихикая ему в плечо и вслух обращая внимание на то, насколько свободно Чонгук принимает его. — Идеальная игрушка, — говорит он, скользя двумя пальцами внутрь вдоль члена Тэхёна. — Растягиваешься, как самая настоящая игрушка. Совсем без границ, маленький мастурбатор для наших узлов. Мой ты тоже сможешь принять, правда? Чонгук слегка сопротивляется – прыгать на двух членах немного слишком, да? Но ему не позволено жаловаться, он всего лишь секс-игрушка! Чимин подползает сзади, направляя член к кольцу мышц, скользит на смазке и покрывает его в ещё большем количестве предэякулята. Гук хнычет, изо всех сил стараясь расслабиться, потому что Тэхён вбивается в него снизу, забирая то, что ему нужно, и не останавливается, чтобы сделать проникновение проще для другого альфы. Однако Чимин настойчивый, и вскоре его член скользит вдоль тэхёнового, плотно прилегая. Омега вскрикивает, напрягаясь, когда чувствует, что его заполняют намного больше, чем до этого. Он может тонуть в смазке и сперме, но альфьи члены всё ещё огромные, а его дырочка крохотная. — Вот так, волчонок, — рычит Чимин ему в ухо, начиная толкаться внутрь одновременно с альфой снизу. Челюсть Чонгука отвисает, глаза закатываются от того, что два члена быстро вколачиваются в него, он безвольно падает к альфам в объятия. Издаёт маленькие «А! Ах! А!» звуки, которые не может сдержать, высокие всхлипывания, такие громкие, что, должно, быть их весь дом слушает. Чимин обхватывает его талию, Тэхён поднимает руки, играя с омежьими сосками, ласкает и сжимает их, улыбается широко, когда Чонгук плачет и отодвигается от него, вздрагивая. — Я играю, — ругает его Тэ, чересчур сильно щипая один в предупреждение. — Дай своему альфе трогать тебя там, где ему нравится. — Д-да, ал-льфа, — выдыхает Гук, не в себе от резкости толчков внутри. — Т-твой! Альфа-а, т-твоя игрушка, ммх, ммнх, а-ах! — Какой сладкий, — шепчет Чимин, прикусывая шею. — Такая узкая и тёплая дырочка, я хорошенько тебя заполню собой, сделаю тебя нашей сукой. — Он и так уже, — Тэ насмехается, проскальзывая несколькими пальцами ему в рот. — Взгляни на него, он уже готов выносить нам детей. Мы могли бы брюхатить его изо дня в день, и он бы наслаждался каждой секундой, чёртова шлюха. — Д-да! Альфы, ш-шлюха, ваша шлюха, сделайте это, а-а-ах! — Так и думал, что найду эту блядь здесь. Это Джун, стоящий в проходе. Он, очевидно, только проснулся, но сна уже ни в одном глазу, не говоря уже о ждущем внимания члене. Чонгук не видит его, но голос одного из других его альф доставляет бесконечное удовольствие, он нетерпеливо вдыхает запах, уже опьянённый им. — Сколько у него сегодня было членов, а? — Все, кроме твоего, — рычит Тэ, его взгляд прикован к соскам, которые он дразнит, они ярко-красные и опухшие. — Только нам нужно найти какие-то другие способы его использования. Убедимся, что он и вправду всё может. Нам не нужна ленивая шлюха, правда? — Н-нет, — Гук рыдает, мотая головой. Он хочет быть хорошим омегой! Он сделает что угодно, всё, что угодно! Он будет самым полезным омегой, который у них когда-либо был, их идеальной блядью, счастливый отдать или принять всё, что они попросят. — Я не ленивый, хён, клянусь, Гук-и хороший! — Ты жалок, — Джун насмехается, проходя дальше в комнату, и оставляет дверь настежь открытой на случай, если у них будут зрители. — Что бы мне с тобой сделать, м? Пока ты так занят, принимая члены своих хёнов? — Думаю, ему нужно занять рот, хён, — предлагает Тэ, глаза наполнены озорством. — Точнее, его язык. — Член? — бездумно спрашивает Чонгук, уже открывая рот, готовый к ещё одной заполненности. Джун забирается на кровать, но к удивлению омеги, вместо того, чтобы членом толкнуться ему в рот, поворачивается в другую сторону, лицом к стене. — Нет, думаю, тебе нужно поработать усерднее, — смеётся, немного прогибаясь, и упирается задницей Чонгуку в лицо. — Хочу удостовериться, что наша шлюха везде подкована, ага? У Гука течёт слюна, он лижет губы, одновременно с тем его дырочка сокращается вокруг членов, вбивающихся в него, а глаза прикованы к розовому подрагивающему проходу Намджуна. Правда, что прошло много времени с тех пор, как Чонгук в последний раз вылизывал кого-то из своих альф и, конечно, ему нужно оттачивать свои способности – если он не будет этого делать, он может забыть! Его альфа прав: если он не будет практиковаться больше, он не будет лучшим омегой, не будет удовлетворять своих альф в полную силу своих возможностей, а так не пойдёт, о нет. Ему нужно вылизать хёна! Несмотря на то, что они выглядят немного комично: Намджун стоит на кровати, его ноги по две стороны груди Тэ, он опирается о стену, а Чимин всё так же вколачивается в Чонгука сзади. Омега слушает сердце и нетерпеливо лижет между ягодиц Намджуна, влажно и слюняво. Альфа вздыхает удовлетворённо, одной рукой держа в кулаке волосы Гука, а второй сильнее раскрывая себя. — Вот так, — хвалит Намджун, подаваясь омеге на лицо. — Давай же, внутрь, не дразнись. Чонгук мгновенно напрягает язык, пробираясь им внутрь тугой альфьей дырочки и пытаясь ввести его как можно глубже. Он стонет, когда чувствует, как стенки Намджуна сжимаются вокруг него; челюсть уже болит, когда он вытягивает язык, чтобы ещё раз лизнуть им вокруг кольца мышц, расслабляет дырочку насколько может, чтобы глубже скользнуть языком. У него нет особо хорошей техники, и все его альфы намного более умелы в римминге, чем он, но Чонгук старается изо всех сил, за что его так сильно и любят. Он всегда бросается с головой во всё, нетерпеливо и отчаянно желая удовлетворить, не важно, о чём они его попросят. Он их хороший мальчик, их сладкий волчонок. Могут ли они просить о большем? Исследование занимает некоторое время, но Чонгук в итоге обнаруживает языком простату и с восторгом прижимается к ней, заставляя Намджуна стонать и дрожать над ним. — Хороший мальчик, Гук-и, — хвалит его Чимин, кусая губу. Он смотрит, как Джун насаживается на язык омеги. — Такой хороший для своих альф. Заставишь нас так ярко кончить. — Однако я не хочу кончать так, — говорит Намджун, отодвигаясь от языка к большому отчаянию омеги. Но это ненадолго, так как альфа разворачивается, нежно накрывая ладонью заплаканное лицо омеги перед тем, как надавить на нижнюю губу и скользнуть членом внутрь. — Для моего члена нужна влажная дырка. Чонгук давится, но принимает его, как профессионал, насаживаясь в ответ на толчки Тэхёна и бесконечные грубые движения Чимина. Он немного может сделать ртом, когда Намджун трахает ему лицо с безумной развязностью, явно близкий к пику и гонящийся за оргазмом. Чонгук ждёт ощущения горячего потока вниз по горлу, и ему не приходится долго ждать. У альфы занимает всего пару минут, чтобы излиться в горло, проталкивая сперму глубоко внутрь гукова желудка, не проливая ни единой капли. Даже когда он вынимает, а сперма стекает вниз по подбородку, Намджун собирает её пальцами и заталкивает обратно в омежий рот, убеждаясь, что тот слизывает всё до капли. А потом Чимин и Тэ начинают медленно формировать узлы, уже на протяжении долгого времени трахая Чонгука. Он чувствует себя невесомым, подёрнутыми туманом глазами смотря на лёгшего рядом Намджуна. Тот пристально разглядывает, как младшие альфы входят в омежью дырочку. Его член не опадает даже после оргазма – одно из удовольствий быть альфой и кончать без узла, – поэтому он наблюдает пристальным взглядом, рукой скользя вниз по груди, чтобы расслабленно обхватить в кулак член. Гук стонет, высоко и жаждуще, зная, что на него смотрят, что альфа удовлетворяет себя, смотря на то, как его трахают. Каждый толчок членов внутри ощущается сильнее и сильнее из-за того, что узлы растут, и альфье непрекращающееся рычание заставляет омегу вздёрнуть высоко нос, гордясь собой за то, что привёл своих альф так близко к финалу. Его дырочка слегка онемела от того, сколько ею уже пользовались сегодня, и это только начало – у него ещё целый день впереди. Немного толчков от обоих, и узлы замыкаются в нём, потоки спермы выстреливают внутрь, заполняя так сильно, что он уверен: он видит звёзды. Единственные слышимые звуки – всхлипы, стоны и тяжёлое дыхание альф, когда они кончают, и кончают, и кончают, делая Чонгука своим драгоценным сосудом для спермы, согревающим им члены. Гук не знает, это его смазка или их сперма вытекает из него вокруг узлов и, честно, плевать. Он хочет больше её, всё ещё чувствуя, что недостаточно полон. У него ещё живот не выпирает! Хочет выглядеть округлым и полным, хочет быть так набит спермой, чтобы выглядеть, будто уже носит им волчат. У него ещё целый день, и не стоит быть таким нетерпеливым. — М-м-м, какой хороший, — бормочет Чимин и толкается бёдрами, приводя узел в движение по стенкам омеги. — Принимаешь оба наших узла. Боже, ты будешь таким свободным и растянутым после. — Нужно будет сделать фотографию, — говорит Тэ, член его подёргивается только от мысли об этом. — Покажем другим хёнам, да? — Думаю, лучше делать фотографии на протяжении дня, — хихикает Чимин, пуская в задницу Чонгуку ещё одну струю спермы. Они полностью выжаты от неё, но это не остановит их от ещё одного раунда чуть позже. — Тогда мы сможем видеть степень растраханности нашей шлюхи. Типа отчёта. — Бедняга ещё даже не кончил, — воркует Тэхён, бросая взгляд на покрасневший маленький член. И всё же не делает и малейшего движения, чтобы коснуться его. Они любят мучить свою игрушку. — Спорим, он безумно сдерживается. — Хм, он может двигаться с вами в себе? — спрашивает Намджун, наклоняя голову. Кажется, он размышляет о чём-то, но Чонгук слишком возбуждён и заполнен двумя членами, чтобы понять, что это могло бы быть. — Давай, попробуй, — поддерживает Чимин, шлёпая омегу по заднице. — Толкайся бёдрами, малыш. Гук всхлипывает, делая это, потому что толкнуться вперёд означает насадиться назад на узлы в нём, и это больно. — Он нормально двигается, — говорит Чимин с улыбкой. У Чонгука дрожат ноги и слёзы текут по лицу, но он замечательно себя чувствует. — Такой жалкий, — вздыхает Намджун, подползая к ним. — Член твёрдый, но всё такой же маленький. Мне жаль его. — Что ты хочешь сделать, хён? — спрашивает Тэхён с любопытством. Они ничего не могут сделать сейчас, узлы удерживают их в омеге, но Джун может делать что угодно. — Трахну себя его членом, — просто говорит альфа, перебрасывая ногу Тэхёну через талию, становясь «по-собачьи». — Я его едва ли почувствую, но наш щенок становится отчаяннее. Хочу быть уверенным, что он продержится весь день, а потому мы должны снять ему напряжение, ага? — Бедняга, он не сможет сдержаться, — Чимин смеётся, фыркая снисходительно. — Он точно мгновенно кончит в тебя. — Никакой дисциплины, — ругается Намджун, как только подаётся назад на член, и тот с лёгкостью проскальзывает внутрь на всю длину. — Трахнешь меня, как собаку, малыш? Как бесполезную течную суку? — А-альфа! — плачет Чонгук, неспособный остановиться, когда неглубоко толкается в своего хёна. Он проходит внутрь лишь на три дюйма, едва ли заполняя дырочку Намджуна, но это вся его длина. Его альфы правы – он уже буквально на грани, секунды от того, как изольётся в альфу, даже минуты не продержится. Показывает, насколько бесполезен его член, насколько более он рождён для того, чтобы его принимать, а не давать. Иногда альфы трахают друг друга напротив Чонгука, показывают их омеге, как настоящий член может это делать, и насколько Чонгук ничтожен в сравнении – только их дырка, и ничто больше. Гук всегда плачет, когда наблюдает за ними, отчаянно сжимая в кулаке член, пальцы глубоко в нём, оскорблённый и униженный больше, чем обычно. Он от этого всегда так обильно кончает, и всё равно альфы берут его после. Обмякший член бесполезно пружинит в воздухе, а они смеются ему в ухо, когда сознание уплывает. Его альфы будут вколачиваться в бессознательное тело, заполняя его волна за волной, будут записывать это всё на камеру, так чтобы Гуки смог посмотреть позже и увидеть, насколько естественно его тело предназначено для секса. Он так радуется, видя, что может быть полезен даже без сознания, как резиновая кукла, принимая их члены, как и должен. Он обожает просыпаться и узнавать, сколько раз его трахнули за ночь, почему его дырочка такая вспухшая. У него кружится голова от мыслей об этом, ему нравится знать, что его альфы хотят его, несмотря ни на что. Он такой везучий, его дырочка везучая! Чонгук всегда получает заполненность и пользование ею так, как ему и нравится. Толчки омеги влажные и беспорядочные, бедный малыш изо всех сил старается трахать своего альфу, как мог бы альфа. Но не может, совсем не может как альфа, и всхлипывает, когда чувствует, что вот-вот кончит после всего двадцати секунд. — Прости, Гук-и просит прощения, — хнычет он, вскрикивая, когда два толстых узла в нём пульсируют. Он так заполнен, что кажется, сейчас взорвётся. — Я сейчас кончу, альфа, прости! — Чертовски бесполезен, — цедит Намджун, а после Чонгук кончает бурно, грязно толкаясь в альфу, когда заполняет его спермой, что и рядом по количеству не стоит с альфьей. Ему кажется, что он делает это вечность, но это длится не больше нескольких секунд. Джун даже не позволяет ему до конца прийти в себя, когда ссаживается, принуждая смотреть, как из него вытекает сперма. — Он хорошо трахает, хён? — спрашивает Тэ, голос его лёгкий и дразнящий. Вообще-то он даже не хочет знать – ставит вопрос только для того, чтобы ещё немного сильнее унизить своего омегу. — Хуже всех, кто у меня был, — говорит Джун, и Чонгук скулит, опавший член подёргивается с интересом. Он такая шлюха, что касается унижений от хёнов. — У него ни на что не годный член, не понимаю, почему я вообще беспокоился. Это неправда. Где-то глубоко внутри омеги, где всё ещё остались рациональные мысли, не поглощённые прекрасным состоянием, в котором он находится, он знает, что это неправда. Хёны любят его маленький член, любят его ласкать, сосать, держать в руках и играть, пока тот не станет фиолетовым. Но также они знают, насколько Чонгук любит, когда его член называют ничтожным, называют крохотным, бесполезным, самым жалким, что они когда-либо видели. Когда Чонгук счастлив, они счастливы. Так же, как Чонгук сделает всё ради своих альф, его альфы сделают всё ради своего очаровательного маленького омеги. — Мне всё ещё нужно кончить, — замечает Намджун, поднимаясь, у него из задницы всё ещё вытекает сперма, но он не беспокоится о беспорядке. Уборку он сделает позже, в течение дня, когда у него период восстановления, слушая параллельно, как в соседней комнате трахают Чонгука. Их цель – всегда убедиться, что Гук получает должную заботу, тем или иным способом. Джун оборачивается и надрачивает прямо в лицо омеги, готовясь кончить. — Хочу запачкать тебя, — рычит он, толкаясь в собственный кулак. — И ты будешь носить на себе мою сперму весь день, чёртова бесполезная шлюха. Чонгук высовывает язык, как хороший мальчик, моргая альфе невинными оленьими глазками. Этого для Намджуна хватает, чтобы снова кончить, выплёскиваясь струями по глазам, губам и носу, клеймя омегу, как своего. Чонгук с охотой слизывает всё, что может, не смея поднять руки, чтобы вытереть хоть каплю. Он знает, что должен носить её с гордостью, как и положено. Он получит намного больше сегодня: по всему телу, лицу, волосам. Он будет половой тряпкой для своих альф, их грязной шлюхой, раздвигая шире свою дырочку, чтобы принять больше, даже когда уже взрывается. Чонгук дрожит от восторга. Он любит сперму в себе, во рту, в заднице, по телу. Спермошлюха. Он носит свой титул с достоинством. — Кажется, хён ещё не сцеплялся, — хихикает Чимин как раз когда узел у него начинает спадать. Они с Тэ оба готовятся вытащить, и один из них тянется за плагом, чтобы сохранить их омегу заполненным. — Стоит ли нам пойти узнать, кто хочет следующий? Может, ещё двое? — Если он может принять два узла, уверен, может и три, — соглашается Тэ, и бедный маленький член омеги твердеет наполовину, всё ещё чувствительный после недавнего. Три узла? Чонгук готов откинуться от предвкушения. Да, заполните его доверху! Толкните за пределы! Сделайте его дырочку их общей игрушкой-мастурбатором, игнорируйте его плач и просьбы остановиться! Он сегодня будет для них лучшей дыркой, самой лучшей игрушкой, главной шлюхой. Он не знает, чьи узлы будут следующими, но ему плевать. Он примет любые. Если его альфы захотят высадить его в клубе и позволить одной лишь комнате превратиться в целый город, он с радостью это сделает. Он станет дырой славы, урной для спермы на улице. Всё что угодно для его альф. Потому что Чонгук – их.