Dum spiro, spero

В помещении царил неприятный запах стерильных бинтов, аккуратно разложенных по полочкам в подвесных шкафчиках, которых было здесь немалое количество. В воздухе лазарета ощущался едкий запах хлорки и спирта, что было свойственно помещениям, подобно этому: войдя сюда, любой человек сразу мог понять, что это за место. Но, надо признать, посещали это место не так часто — не было необходимости. Ровно до сегодняшнего дня. Со стороны окна послышался резкий грохот, и девушка, лежавшая на белоснежных простынях, испуганно сжалась, зажмурив глаза. На ее лице отразился яркий блеск, и она, робко распахнув глаза, перевела взгляд на оконную раму, за створками которой в предупредительном жесте блеснула молния, и через долю секунды раздался оглушительный, грохочущий удар грома. Он был настолько сильный, что Герде показалось, словно стёкла в окнах вот-вот с треском разобьются. Порывы обжигающе холодного ветра за окном только усиливались, и девушка перевела взгляд от окна, наводящего тоску. Ей хотелось кричать во все горло, но она не знала, был ли это крик боли или все же отчаянной беспомощности. Безысходность пропитала все сознание, а тупик, в который она зашла, уже перестал иметь для нее значение, и она понятия не имела как искать путь обратно. Она потеряла веру в то, что вообще когда-нибудь найдет его. Но если быть точнее, Герда, конечно, знала, что могло бы раз и навсегда избавить ее от натиска страданий и излечить ее душевные терзания — то, чего она боялась, но в то же время хотела узнать. Правда. И жажда мести. Эти чувства связали ее по рукам и ногам, и с каждым днем бороться с ними становилось все тяжелее. Но больше всего ее мучило осознание того, что время утекало, а она бездействовала. Герда знала, что рано или поздно Их терпение лопнет, и они заставят ее сделать это. Найдут уязвимую точку, которую так тщательно она будет пытаться скрыть — и она проиграет. Подчинится воле своих Верховных. Ее здравый смысл будет уничтожен, расплавлен в раскаленной лаве под названием месть… но принесет ли это желаемую свободу, освободит от оков боли и предательств? Она не знала ответ. Точно также, как и не знала, правильно ли поступает, следуя рука об руку с теми, кто давно наплевал на здравый смысл. Она терялась в догадках, с каждым днем увядая, как нуждающийся в поливе цветок, на который уже никто не обращал внимания. Герда не могла поговорить ни с кем об этом, не могла рассказать. Она билась, как рыба об лед, искала ответы на вопросы, на которые никто не мог ей ответить, и с каждым днем она осознавала то, что терпела безоговорочное поражение. И именно осознание того, что она совершенно запуталась, окончательно добило ее. Она уже не понимала, что происходит вокруг, отрицая проявление действительности, которая воспользовалась ее беззащитным положением в обществе, где ее и так с трудом принимали. Девушка снова вздрогнула, пытаясь сдержать слезы, когда вдруг почувствовала тепло рук на своем теле. Мягко улыбнувшись, Герда посмотрела на врача, и, убедившись, что это была она, расслабленно выдохнула. Магдалина так же мягко улыбнулась демонессе в ответ и продолжила растирать заживляющую мазь по коже девушки, покрытой внушительными ожогами. Дойдя до эпицентра травмы, которую получила юная демонесса, Магдалина сморщилась и аккуратно подула на рваную рану, которая все же успела немного затянуться с момента поступления Герды в лазарет. Ощутив новую порцию боли от лекарства, Герда стиснула зубы, и вдруг в голове, среди хаоса, ясно мелькнула страшная, невыносимая мысль о том, что всё это было подстроено. — Милая, ты прекрасно держишься. Я рада, что раны постепенно затягиваются, — Магдалина по-доброму посмотрела в глаза девушки, положив руку ей на плечо. — С ожогами, конечно, дела обстоят иначе: некоторое время тебе все же придется провести на больничной постели. Но не беспокойся — я дала тебе весьма сильное обезболивающее, вкупе с заживляющей мазью оно непременно даст нужный эффект. Герда покорно улыбнулась, и Магдалина, легонько кивнув в ответ, отстранилась от девушки. — Геральд за дверью и он хочет видеть тебя. От упоминания имени отца внутри демонессы все сжалось. Папа. Несмотря на все страдания, которые она ему причинила, он всегда безумно переживал за нее. Магдалина уловила ожидающий взгляд Герды, который она бросила на дверь, потому быстро пересекла пространство больничной комнаты и открыла широкую массивную дверь, из которой тут же показался силуэт Геральда. — С ней все в порядке, Магдалина? — обеспокоенно спросил Геральд у врача, не решаясь сразу вторгаться в пространство дочери. — В каком она состоянии? Я могу… — Конечно, Геральд. Думаю, она хочет видеть тебя, — Магдалина замолчала, уперев глаза в пол, — я не буду лгать: Герда получила сильные ожоги и организм девочки сейчас ослаблен. Но ее состояние стабилизировалось, поэтому восстановиться она должна в кратчайшие сроки, учитывая, что я дала ей залечивающее раны лекарство и микстуру, которая приглушит боль. Геральд уже было сдвинулся с места, но Магдалина придержала его. — Должна предупредить тебя — у нее шок. Поэтому постарайся не травмировать ее, ей как никогда нужен покой и положительные эмоции. Я оставлю вас ненадолго. — Спасибо, Магдалина, — поблагодарил Геральд и, не дождавшись ответа, стремительно направился к кровати, на которой лежала его дочь. Первое, что бросилось в глаза демону — бледное, осунувшееся лицо Герды, стеклянные безжизненные глаза, в которых еще отражалась боль, обескровленные пересохшие губы, и самое страшное — тело в ожогах. — Герда… Он прошептал это, схватившись за голову руками, словно это он был виноват в случившейся трагедии с его дочерью. Разумеется, Геральд чувствовал свою вину за то, что не смог вовремя предотвратить полыхающие струи огня и допустил то, что огонь распространился на всю площадь, захватив с собой Герду. Девушка, почувствовав, что ее отец вот-вот сойдет с ума, протянула перебинтованную руку и молча сжала пальцы демона. — П…прошу, папа, — на ее глазах выступили слезы, но она старалась держать улыбку на своем лице, показывая отцу, что он нисколько не виноват в том, что случилось. Геральд крепко сжал руку дочери, присев на краешек табурета, стоявшего возле постели демонессы. Он посмотрел в ее глаза, одной рукой убирая волосы с ее лица, поглаживая ее по голове. — Прости меня, Герда. Его лицо приобрело несчастный вид, и Герде стало так жаль его, что она резко подалась вперед, бросаясь навстречу крепким объятиям отца. Они успокаивали и дарили какое-то временное облегчение. Хотя бы на несколько минут она смогла почувствовать безмятежность и уют… родительская поддержка, несомненно, была важнее всего на свете. В ее сознание мгновенно проник образ матери, которая, как в старой замедленной съемке, мягко перебирала длинные косы маленькой девочки, шептала ей на ухо всякие небылицы, весело и задорно смеялась, запрокидывая голову наверх и глядя в голубое небо. Все, как в детстве — так близко, но так далеко. И теперь уже недоступно. На место облегчению ступила тяжелая грусть и Герда уже не смогла сдержать слез. — Я… хочу к м…маме, папа. Геральд, до этого поглаживающий по макушке Герду, резко замер, словно его дочь только что произнесла лишенную здравого смысла фразу. От этих слов, брошенных то ли специально, то ли в силу полученного шока, мужчина вздрогнул как от удара тока. Воспоминание о погибшей возлюбленной пробудило благоговейные и давно забытые чувства, сочетающие в себе одновременно и радость, и печаль; они начали медленно закрадываться в душу, сливаясь в одно торжественное и угрюмое чувство. И это чувство называлось потеря. Сейчас эти двое людей, нуждающееся друг в друге, чувствовали одно и то же. Несмотря на все, что происходило вокруг, несмотря на обсуждения со стороны, они по-прежнему оставались честны друг перед другом, и, кто бы что не говорил, их связь была слишком сильна. Герда знала, что отец — самый близкий человек, который остался у нее в этом жестоком, лишенном справедливости мире. И Геральд считал также. Он больше не боялся за себя, не боялся потерять репутацию среди других, не боялся потерпеть поражение и лишиться статуса. Все, что сейчас для него имело значение — дочь, которая только чудом смогла спастись и противостоять силе огня. И теперь он как никогда боялся снова ее потерять. Он не мог позволить себе, чтобы их снова разлучила жизнь. Нет. Он сделает все для того, чтобы защитить свою девочку, ведь он дал себе слово, что бы ни случилось, всегда оберегать ее. И это хотела Лоретт. Последнее, о чем думала Лоретт перед смертью — ее дочь. И ее последнее желание Геральд запомнил навсегда. Услышав из уст Герды имя покойной возлюбленной, он как будто заново прожил этот момент. И теперь был уверен, что больше никогда не допустит того, что произошло. Они будут счастливы. Обязательно.

***

«Худший способ скучать по человеку — это быть с ним и понимать, что он никогда не будет твоим».

Габриэль Гарсиа Маркес

Добраться до заднего двора сада Адама и Евы было не так уж трудно, если грамотно рассчитать маршрут. Люцифер знал путь из Ада в школу слишком хорошо, и даже если бы ему сказали завязать глаза и проложить путь от библиотеки до полигона, он, несомненно, дошёл бы до него раньше, чем кто-либо. Он даже знал, сколько минут ему потребуется, чтобы выйти на улицу, вкусив запах свежего воздуха. Мысленно он представлял, как будет выглядеть лицо непризнанной, когда он повернётся к ней, глядя в глаза и, не прерывая зрительный контакт, будет наслаждаться ее проигрышем. Одна только мысль об этом заставляла его прибавить шагу и наконец раскрыть крылья. Но кто-то свыше решил, что пора спустить на землю свои желания. Потому что спустя секунду он вдруг почувствовал, что что-то мешает ему взлететь. А потом его окликнули. Он был так сильно увлечен собственными мыслями, что поначалу даже не расслышал, что к нему только что обратились по имени. Лишь спустя несколько секунд до сына Сатаны стал отчётливо доноситься столь знакомый голос и он крепко сжал зубы, осознавая, кому этот голос принадлежал. Ости. Сказать, что с момента появления непризнанной на небесах их отношения с дьяволицей остались прежними — означало соврать. И сын Сатаны уже давно перестал обращать должного внимания на свою «подружку», которая, похоже, считала иначе. Раньше Ости постоянно находилась где-то поблизости рядом с ним, и он позволял ей это. Одного слова Люцифера было достаточно, чтобы Ости куда-нибудь исчезла, словно приведение, растворилась в толпе. И в те минуты, когда пребывание рядом с дьяволицей становилось чрезмерно невыносимым, Люцифер пользовался этой возможностью как можно скорее избавиться от нее. Именно потому он проводил в библиотеке большую часть своего времени, надежно спрятавшись за кипами книг, и мысленно надеялся, что вечно-следующая-за-ним-по-пятам Ости не соберет целый поисковой отряд, обнаружив пропажу сына Сатаны. Похоже, он ошибся. Да, поискового отряда не было. Зато была Ости, которая, по привычке надув губки, стояла за углом, оперевшись на него всем телом. — Надо же, какая встреча. Я уже всерьез начала задумываться над тем, что тебя в наказание сослали на землю к плебеям, — она высокомерно осмотрела Люцифера с головы до ног, а потом, остановив свой взгляд на его сосредоточенном лице, негромко проговорила: — А ты, оказывается, все время был здесь. Люцифер усмехнулся, поправив упавшую прядь черных волос, склонив голову набок, словно читая намерения Ости на него сейчас. И не прогадал: эта встреча не была случайной. По крайней мере с ее стороны. Она намеренно пришла сюда и ждала его здесь. Послушная девочка. С виду надменная гордость, а внутри — покорная услужливость, от которой, кажется, сейчас стошнит. — Зачем ты пришла? Наверное, фраза, брошенная сейчас в воздух и отражённая гулким перекатом эха по мраморным стенам, прозвучала слишком жестко. Слышать это от человека, который значит для тебя достаточно много — несправедливо. Но кто сказал, что в этом мире вообще существует такое понятие как справедливость? На лице Ости лишь на долю секунды промелькнула тень разочарования, но она успела быстро взять себя в руки. Как всегда, она делала это почти незаметно, но Люцифер слишком хорошо читал ее эмоции. В них чувствовалась обида и злость. — Это все, что ты скажешь, Люцифер? — Ости оттолкнулась от стены, делая шаг на встречу. — Я сделаю вид, что не заметила, как ты избегал меня все это время. Ты изменился. Почти не появляешься на занятиях, вечно пропадаешь где-то. Скажи, что происходит? Что происходит между нами?! Она начинала тихо, но в конце позволила себе сорваться на крик. И Люцифер знал, что это значит. Ее нервы на пределе, а потому сейчас она будет говорить все, что думает. И самое главное, что он осознавал прямо сейчас — полное равнодушие к происходящему. Он что, черт возьми, должен оправдываться перед ней, как перед мамочкой? Сын Сатаны стиснул зубы и на его лице заходили желваки. Взгляд стал каким-то жестким, а радужка глаза приобрела едва заметный красный оттенок. — Выйди из этого чертового сюрреализма*, Ости. Нет никаких нас и никогда не было. Я ничего тебе не должен. И ничего тебе не обещал. Ради всего святого, прекрати романтизировать свои чувства ко мне. Потому что это все — твои выдуманные фантазии! Девушка, словно разъяренная фурия, двигалась в сторону Люцифера, и, казалось, уже не видела ничего перед собой. — Не смей! Ты ничего не знаешь о том, что я чувствую, — она подлетела к нему, намереваясь отвесить звонкую пощечину, но ее рука была перехвачена Люцифером моментально. — Думаешь, я не знаю, куда ты так торопишься? К ней. Я наблюдала за вами долгое время и видела, как ты смотришь на нее. И только не говори мне, что я не права! Люцифер на секунду переменился в лице, но этого было достаточно для того, чтобы Ости подтвердила свои опасения. До последнего она надеялась на отрицательный ответ, но глядя ему в глаза, все стало предельно понятно. — Я так и думала. Она резко выдернула свою руку, посмотрев на него с какой-то трагичностью во взгляде, а потом махнула рукой, отвернувшись к стене. Он смотрел на нее с высоты своего роста, уперевшись взглядом в ее идеально гладкие длинные волосы, но его так будто лишили способности говорить. Он не знал, почему не может опровергнуть ее слова. Почему не скажет, что это абсолютно бредовая идея, которая только могла прийти ей в голову. Не засмеется, в конце концов, от глупых слов Ости и не начнет страстно ее целовать, как всегда он делал в минуты их грандиозных скандалов. Люцифер успокаивал себя тем, что он просто не верит во всю эту ахинею. Но лишь самая малая часть него оглушающе кричала, твердя обратное: он знал. Он просто не мог утверждать обратное, потому что это было не так. И Ости была права. Закинув руки за голову, он уперся взглядом в потолок, заставив себя сказать хоть что-то. — Ты ошибаешься. Она притихла, ожидая продолжения его слов, но так и не повернулась к нему лицом. Люцифер, казалось, не обращал на нее никакого внимания, упорно рассматривая выгравированные фрески на потолке мраморного здания. Не дождавшись ответа, девушка развернулась, посмотрев ему в глаза. — Тогда докажи мне, что я ошибаюсь. — Черт возьми, ты снова ставишь мне условия? — теперь уже гневался он. Неохотно оторвавшись от разглядывания узоров на стене, он снова посмотрел на дьяволицу. «Слишком красив, когда злится». — Я всего лишь хочу услышать, что была не права. Клянусь, если ты скажешь мне это в лицо, я уйду. Ухмылка снова появилась на лице Люцифера. — Не устраивай драму, Ости. Я сказал, что ты ошибаешься, вот и все. Он секунду помедлил, словно хотел еще что-то сказать, но она внезапно шагнула к нему, обвив руками его шею и прижавшись к нему всем телом. — Я скучала. В нос мгновенно ударил сладко-фруктовый запах духов Ости, отчего Люцифер инстинктивно поморщился и уже было хотел оттолкнуть девушку. Но остатки самообладания и непонятно откуда взявшаяся благосклонность объявились некстати и разрушили всё послевкусие. Наверное, нужно быть самым что ни на есть конченным подонком, чтобы сделать то, о чем он задумался в первую секунду. И хотя он не считал себя человеком, которому подвластно благородство, скорее наоборот. Но в последнее время он и сам себя не узнавал. А также в его голову закралась мысль, что, если он и дальше продолжит стоять столбом, Ости и правда что-то заподозрит, а лишние слухи по школе ему сейчас были не нужны. Именно поэтому Люцифер, медленно подняв руку, приобнял ее в ответ, зарывшись носом в ее волосы. Почувствовав ответную реакцию Люцифера, Ости облегченно расслабилась в его руках, позволив себе прикоснуться губами к его чувствительной жилке на шее, вдыхая аромат столь знакомого мужского тела. Она не решалась начать целовать его первая, словно боялась разрушить этот хрупкий интимный момент, боялась оторваться от него хоть на секунду и вновь почувствовать себя унизительной и не нужной. Ей хватало того, что он не оттолкнул ее сейчас, поэтому она, закрыв глаза, отдавалась моменту. — Я очень скучала по тебе. Прости меня, Люци. Прости за все эти глупости. Не знаю, что это со мной. Вся эта неспокойная обстановка в стенах школы делает свое дело. — Не извиняйся. Ситуация с каждым днем усугубляется, но еще рано расслабляться, — он медленно отстранил ее от себя, вытянув руки и держа девушку за плечи. — Не позволяй эмоциям брать верх, Ости. Ты меня слышала. Девушка тут же переменилась в лице, которое ничем не выдавало ее недавнее замешательство. — А кто сказал, что я поддаюсь? Люци ухмыльнулся, заметив, что Ости тоже повторила этот жест за ним. Наконец, вспомнив, что он слишком долго находится тут и что у него вообще были другие планы на сегодня, Люцифер развернулся и зашагал к выходу, на ходу расправляя крылья. — Люцифер. Она позвала громко и уверенно, и сын Сатаны удивленно посмотрел через плечо. Ости в привычной манере рассматривала свои аккуратные наманикюренные пальцы, а в другой руке крутила тонкую черную прядь волос. — Спасибо. И…еще увидимся. Он молча кивнул и тут же зашагал прочь. А демонесса еще долго наблюдала за силуэтом Люцифера, пока тот не скрылся из вида, стремительно расправив крылья и оттолкнувшись от земли, направляясь в небеса.

***

Из темной чащи медленно выползал алый болотный туман. Огромные деревья, казалось, росли до небес, отчего царила непроглядная тьма, и лишь одинокие лучи солнца пробирались через густую листву. Внизу, возле выпирающих из земли узловатых корней деревьев, росли странные фиолетовые цветы в красных пятнах. Могильная тишина, словно сговорившись с мраком, внедрилась в этот Богом забытый лес. Жутко. Вот каким словом можно было описать сейчас то место, в котором ещё более нелогичной выглядела худощавая длинноволосая девушка, которая пробиралась через упавшие тяжелые ветки вековых сосен. Босые, покрытые многочисленными гематомами ноги неторопливо ступали по изумрудной траве по направлению к ветхой хижине, окруженную старыми елями. Она шла медленно, слегка покачиваясь, всеми силами стараясь убить разъедающую тело слабость. Полосы дней, ночей, проведённых поневоле в этом лесу, ползли в немой тишине, были наполнены зловещими предчувствиями, а Он всё — также не говорил о том, когда они кончат своё мучительное, медленное течение. Неопределенность — хуже всего. Девушка знала это, но не хотела торопить брата следовать своим принципам, поскольку знала, что он никогда не сделал бы того, о чем думала она. Было удивительно, что он вообще согласился участвовать в авантюре, которую сейчас всеми силами старалась провернуть она. Но она была рада хотя бы тому, что он сможет помочь ей, и девушке не придётся искать сторонников на противоположной полосе. Хотя, при таком раскладе шансы на выживание уменьшались не только для неё, а рисковать она им не хотела. Не могла. Он значил для неё больше, чем весь этот взятый мир. И когда ее разум одолевали плохие предчувствия, она всячески отгоняла их от себя всеми возможными способами, акцентируя внимание на проблеме, а не на рисках. Но сейчас ее силы были на исходе. С трудом дойдя до деревянной двери, девушка зашла внутрь небольшого домика, бросив в сторону корзину с беловатыми грибами. Зелёные глаза брезгливо прошлись по помещению. Через единственное круглое окно с трудом проникали лучи солнца, отчего в помещении было темно и неприятно пахло сыростью. Зловещий ветер пронзительно дул и стонал вокруг дома, как будто сама тоска обуяла его. Она подошла к деревянному столу и взяла в руки круглое зеркало в голубой кисейной раме. Безумный взгляд девушки стал метаться по собственному отражению. — Бонт, ты здесь? — проговорила она едва слышным и хриплым голосом, а из её груди вырвался пронзительный, свистящий кашель. Она закрыла лицо рукавами, как будто её рвало, и ее лицо вмиг стало серо-зелёным, как у трупа. Внезапно зеркало окутало фиолетовое свечение, и через секунду на гладкой поверхности стало вырисовываться лицо молодого человека с серыми волосами. Когда взгляд Бонта сфокусировался на брюнетке, его взгляд тут же приобрёл сосредоточенность, а на лбу выступили едва заметные морщинки. Бонт оглядел лицо своей сестры, нахмурившись ещё больше. — Я же просил тебя… Они не должны знать, что мы общаемся. Это слишком рискованно, они в любой момент могут подслушать. — Я не могу здесь больше находиться, — жалобно и грозно произнесла она, смотря в светлые глаза брата. — Это место душит во мне жизнь. Я… Снова раздался душераздирающий кашель, помешавший ей заговорить и заставив схватиться за грудь. — Что с тобой, Маль? Ты заболела? — с волнением произнёс он. — Это не важно. Мне надо выбираться отсюда, — она села на холодный пол и обхватила одной рукой свою голову. — Я не могу находиться в бездействии так долго. Уже прошло достаточно времени, чтобы приступить к финалу этой истории! И если ты не поможешь мне, я сделаю это сама! — И что будет дальше, Маль? — раздражённо проговорил он. — Ты объявишь войну высшим существам и людям на земле? Девушка задумалась, но уже через секунду ее глаза заискрились в темноте и она зловеще улыбнулись. По коже Бонта пробежала сотня мурашек. Он знал этот взгляд. И знал, что это не к добру. — Если понадобится, я развяжу войну. Да! — проговорила девушка вдруг сдавленным шёпотом, а лицо её приняло дикий, устрашающий вид. — Они уже пережили свой рассвет, а сейчас неминуемо пойдут к закату. Когда я выйду из хаоса, из этой тьмы… Я преподнесу им подарок на десерт. — Ты безумна… — Замолчи! — Ты безумна, Маль, — устало проговорил он, — и мы поговорим тогда, когда к тебе вернётся здравый смысл. Девушка отрицательно замотала головой, вглядываясь в лицо своего брата, который смотрел на неё с явным неодобрением. — А что насчёт тебя? Тебе удалось найти хоть какую-то лазейку? Парень тяжело вздохнул, переводя взгляд на дверь за своей спиной, а потом тихо продолжил: — Они покидают пост через час после наступления полуночи. Ровно 15 минут я остаюсь без их надзора. Маль задумчиво возвела глаза к потолку. — Через час после полуночи… да, времени будет не так много, но если ты сможешь отвлечь их или попросишь сделать это кого-то извне, то это сыграет нам на руку. — У меня есть небольшой план, — Бонт стал говорить ещё тише, почти переходя на шёпот, но девушка кивнула, намекая, чтобы он продолжал: — Вики Уокер. Брови Маль медленно поползли вверх, а из горла вырвался истерический смешок. — Ты наконец-то понял, как загнать овечку в собственный капкан? Но не боишься ли ты, что она что-нибудь заподозрит? У девчонки слишком остро чувство любопытства, она может вести двойную игру с тобой. Парень отрицательно покачал головой. — Я сейчас работаю над этим. Поразмыслив над твоими словами, я пришёл к выводу, что это единственный выход. Девушка добродушно улыбнулась, смотря на брата. — Я знала, что рано или поздно ты согласишься со мной, — Маль замолчала. — Будь осторожен. Она ничего не должна заподозрить, иначе я лишусь всего, к чему шла столько лет из-за этой проклятой девчонки! — Все будет хорошо. Но, Маль… Он помедлил, а девушка подалась вперёд, чтобы услышать концовку его брошенной фразы. — Ну? — Война. К чему все это? Я не хочу жертв среди мира, не хочу снова видеть смерть. Девушка вздохнула, закатив глаза, а потом резко притянула зеркало к себе: — Они объявили мне войну, когда заперли тебя там, в этой чертовой башне, а меня в этом проклятом лесу! Я вытащу тебя оттуда, Бонт. Чего бы мне это не стоило. А потом я разберусь с ними и отомщу за все. Ее голос отдавался эхом в темном помещении, и это придавало Маль невероятную силу. — Маль… — Услышь меня, Бонт, и следуй плану. Совсем скоро мы встретимся, и я уверяю тебя, ты будешь благодарен за все, что я сделаю для тебя. С этими словами девушка в зеркале Бонта постепенно начала терять облик, растворяясь в отражении стёкла. Маль отложила артефакт в сторону, устрашающе улыбаясь. Ее задумка начинала постепенно приходить в действие, и таймер уже вёл обратный отсчёт с невероятной скоростью.