it's a sacrifice

Мартин всем своим существом ощутил, как земля медленно ускользает из-под его ног — он не отыщет определения тому, что чувствует и чем дышит, чем живет, что его подпитывает. Дэйв так близко к нему. Их кожа соприкасается. Они стоят лбом ко лбу, пот струится с их лиц. Кровь приливает, кровь вскипает — они живут только сейчас. Их жизни длятся всего лишь одно невыносимое мгновение. Дэйв так близко к нему. И Мартин не может позволить даже реснице дрогнуть — в этой игре он лишь ведомый. Это он теперь в оковах. Это на его теле останутся увечья, это он зайдется в безмятежных стенаниях, это он возмолится о большем, падая на колени и склоняя голову. Дэйв так близко к нему. Но он к нему даже не прикасается. Мартин жаждет контакта, незамедлительного контакта; напряжение между ними нарастает. Сердце в груди не утихает. Дэйв так близко к нему. А Мартину нужно соблюдать определенные правила игры. Гарантия победы в ней сводится к нулям. Нарушать тишину — нельзя. Прикасаться — нельзя. Целовать — нельзя. И дышать — это тоже не дозволено. Мартин бы отказался от кислорода, если бы на то была воля Дэйва. Но Дэйв так близко к нему, и он просто вынужден хватать окислившийся, пропитавшийся ядом горячий воздух. Дэйв извивается, дразнит его, смотрит прямо в глаза — в тех ни просвета. В них безжалостная, нечеловеческая похоть и жажда владения. Мартин подавляет стон. Дэйв же ведь так близко к нему, он не отстраняется. Дэйв так нежен, Дэйв так осторожен, что Мартин уже готов попрощаться с тем, что когда-то называл своей гордостью. Это же так абсурдно. Это так нелепо — стоять, не шевелиться, ожидать подвоха. Ожидать боли. Ожидать наслаждение. Его душа уже отравлена. Он же больше не станет прежним. Он же поддался греху — теперь куда ни ступит, выхода уже не найдет. Дэйв целует его руки. Дэйв целует его шею. Дэйв так бережен. Дэйв с таким трепетом смотрит ему в глаза, но его собственные все равно без просвета в них. Мартину плевать. Дэйв же так близко. Но ангелы от него далеко. Бог на него не взглянет. В Мартине отныне нет ничего святого — его душа принадлежит Люциферу. А Люцифер так ласков, так милостив, и Мартин готов даже в аду сгореть — это жертва. Дэйв же рядом с ним, он так близко. Дэйв что-то напевает ему в ухо. Что-то из того, что Мартин когда-то написал. Когда-то, когда еще надежды были. Когда-то, когда еще ангелы его берегли. Но он оборвал им крылья. Их кровью он подпитал Люцифера. Он преподнес ему свою собственную душу. Но так ведь проще. Дэйв рядом, Дэйв так близко. Так близко, что Мартин горит — но это жертва.