Демон Вутая

Эта страна с жарким климатом и тропическими пальмами вовсе не походила на райский уголок из журнальных вырезок. Вутай встретил их огнём автоматной очереди и яростным сопротивлением за каждый фут земли, что должна была покориться воле транснациональной корпорации, почти захватившей мир. Шинра не нуждалась в пленных: совет директоров хотел быстрой и безоговорочной капитуляции с тотальным доминированием в регионе и, конечно же, мако. Архитектурная часть строительной документации нового реактора была готова и ждала своего часа, однако… страна под командованием Годо Кисараги не сдавалась уже целый год. — Вторая рота терпит потери близ реки Канагава, партизаны взорвали единственный мост, и отступать становится проблематично, — рослый мужчина в военной форме тыкает узловатым пальцем по голограмме вырисовывающейся над столом карты. — Мы не можем рисковать обозом с оборудованием, им было приказано доставить его сюда в целости! — штабной офицер меряет шагами комнату, его покрасневшее лицо напоминает мигающую над головой лампочку тревоги. — Партизаны, видимо, знали, что они будут охранять. — Медлить нельзя, направьте туда подкрепление. — И кого же? Третью или четвёртую дивизии? — Третью пехотную и СОЛДАТ первого класса. *** Его называли «Демон Вутая», а рассказами о воине с серебряными волосами пугали непослушных детей, сбегающих далеко от дома. Сефирот не был демоном, но сила его уже давно перешла за грань человеческой. Длинный меч, повинуясь заклинанию призыва, почти молниеносно оказывается в руке, едва до слуха доносятся звуки выстрелов и крики. Сквозь густую листву и лианы виден берег реки. Две воюющие стороны, схлестнувшись не на жизнь, а на смерть уже окрасили его каменистую почву алыми пятнами собственной крови. Резкий металлический запах с примесью пороха витает в воздухе, врезается в сознание и оседает на языке знакомыми горчащими нотками. Мимо проносится один из вутайцев; в расширенных зрачках его глаз плещется суеверный страх, а лицо перекашивается в гримасе ужаса. — Демон. Сюда пришёл демон! Его криков почти никто не слышит, дуло винтовки в смуглых руках приподнимается, не успев исторгнуть из себя ни одной пули, и Сефирот стряхивает с сияющего лезвия Масамунэ несколько красных капель. Его отряд движется прямиком к окружённому обозу, сметая противников с пути и пользуясь эффектом неожиданности. — Кисараги отправил сюда роту и парочку неприятных птичек. Данные про партизан явно неточны, — голос Генезиса слышится совсем рядом, и его одетая в приметный плащ фигура мелькает на поле боя, точно кровавый призрак отмщения. — Тогда нам не помешает твоя магия, Джен. Над укутанными предрассветным туманом джунглями летают вертушки старого образца. Обе «стальные птицы» обстреливают солдат, маневрируя над кронами деревьев и тесня их всё дальше от места сражения. Генезис несколько мгновений пристально наблюдает за их полётом. Игры кончились, и хищная улыбка на красивом лице не сулит пилотам ничего хорошего. Огонь разгорается в его руке словно маленькое солнце. Оно сияет всё ярче, взмывает ввысь беспощадной копией далёкого светила, летит, рассыпаясь на сотни маленьких, колких метеоров, что целятся в топливный бак. Взрыв гасит все звуки, и вертолёт падает горящей кучей металла под победоносные крики СОЛДАТ третьего класса. Та же участь постигает и вторую машину. Генезис не смотрит на мельтешащих людей, его внимание обращено на Сефирота, и каждое отточенное до идеала движение говорит: «Посмотри на меня. Смотри только на меня, и я сделаю это вновь. Для тебя. И весь мир дотла, если надо… Только смотри, Сефирот.» В зелёных глазах отражаются языки пламени, и взрывная волна отбрасывает врага. — Отлично, Джен. «Отлично, Джен» — Сефирот так редко кого-то хвалит, что брошенная во время боя фраза кажется Генезису важнее наград, коими уже завалена длинная полка в квартире. Оба воина с азартом прокладывают себе путь сквозь самую гущу сражения. Блеск от серебристого лезвия Масамунэ сплетается с ярко-алыми вспышками рапиры. Их никто не может остановить. Бой заканчивается словно буря и оставляет за собой поваленные деревья, а ещё рытвины на искорёженной взрывами земле. Подобно дани голодному богу войны на берегу лежат трупы. Скоро их заберут на базу, а потом отошлют в алюминиевых коробах домой. Медицинский отряд переносит раненых: носилок совершенно не хватает, как и мест в полевом госпитале раскинувшемся неподалёку. Туда увезли Генезиса и Ангила с лёгкими, по меркам СОЛДАТ первого класса, царапинами, однако Шинра потратила слишком много денег, чтобы медики излишне легкомысленно относились к её элитным бойцам. Сефирот идёт мимо импровизированных коек, размещённых под открытым небом, и изнанка войны со всеми отвратительными ранами раскрывается перед его взором. Кто-то хрипит, кто-то молится своим богам, сжимая в окровавленных руках привезённые из дома амулеты. Несколько мужчин в белых халатах держат истошно вопящего бойца: его ноги безнадёжно повреждены, и всё, что он может, — это дико размахивать руками, отталкивая от себя медиков. — Не хочу! Нет, только не ноги! Мальчишка с глазами семидесятилетнего старика встречается взглядом с Сефиротом и резко цепляется дрожащими руками в край его плаща. — Я всего лишь хотел быть как вы... Хотел, как на том плакате. Он уже потерял слишком много крови, и угроза жизни отпечатывается смертельной бледностью на коже и потрескавшихся губах. Худые руки упрямо сжимают плащ. Сефирот видел такую картину не единожды и абсолютно точно уверен, что этот раз далеко не последний. — Война ужасна, почему никто не говорил этого раньше? Она отняла у меня моего друга, а сейчас отнимает ноги! Я всего лишь хотел быть как вы! — Простите, сэр, он не в себе, мы сейчас его… — медик пытается исправить досадную оплошность, но Сефирот останавливает его едва заметным движением ладони. — Мы те, кто мы есть. Тебе не нужно быть мной, чтобы стать героем, рядовой. Ты им уже стал. Впрочем, геройский титул — это уже не то, что нужно, верно? У тебя осталась твоя жизнь, а это главное. Ты вернёшься домой, — Сефирот садится рядом с ним, ждёт, не сводя своего взгляда с раненого бойца. Руки юноши разжимаются, и бледные губы повторяют одно единственное слово: — Домой. Медик пользуется возможностью и вкалывает раненому успокоительное. Дальнейшая его судьба теперь полностью зависит от навыков полевого хирурга. Сефирот поднимается, ощущая на себе внимательные взгляды нескольких сотен людей. Он был их кумиром, был символом победы и силы. Каждый из этих рано повзрослевших мальчишек хоть раз видел его на экране телевизора, и каждый сейчас напряжённо чего-то ждал. — Не растрачивайте свою жизнь попусту. Ничей светлый образ с плакатов того не стоит. Правда без прикрас не то к чему они привыкли — но это то, что сейчас остро необходимо. Сефирот проходит в оливкового цвета палатку, сталкиваясь лицом к лицу с Генезисом. — Знаешь, Сеф, ты прав, ни один образ того не стоит. Но я пошёл бы за тобой. Пошёл бы за тобой в самое пекло. На губах против воли появляется улыбка. Генезис всегда каким-то чудом умел её вызывать даже в самых удручающих ситуациях. — По мнению вутайцев, Джен, пекло — это моя родина.